Цветы жизни

Поначалу этот разговор не сделал для Маника больше, чем просто развеял непонимание, выросшее в разочарование в себе и других. Однако было приятно, что Шедоу так и продолжил приводить его в семейную кухню-столовую, ныне принадлежащую новому королю. Через неделю это уже ощущалось целой традицией. Конечно, мальчик не ел чиллидоги каждый день, это вредно, но тихие обеды вдвоем, пока черный еж пьет кофе и перебирает свои бумаги, намного более приятные, чем душные завтраки и ужины с Соней и Салли. Где-то по пути напарница Шедоу, которую тот упрямо называет своей подчиненной, тоже стала приходить. Маник не знал, как ему относиться к Руж, ведь никак не мог составить о ней однозначного мнения. Летучая мышь выглядела и вела себя, как кто-то, кто не терпел бы детей, но она всегда искренне заинтересованно и мило разговаривает с ним, странно завораживая любым движением и взглядом. Она не похожа ни на одну женщину, с которой мальчику довелось столкнуться в своей короткой жизни. И хотя ее глаза кажутся холодными, Руж часто улыбается, шутит и беззаботно ищет физического контакта. Вместе с ней в его жизнь на постоянной основе возвращается Наклз, чему Маник не может не радоваться. С ним и летучей мышью в столовой перестает быть тихо. Они всегда разговаривают или шутливо спорят, периодически привлекая к этому и Шедоу. В основном, это всегда о работе, но мальчику просто нравится органичное звучание голосов, даже если большую часть времени он просто не понимает контекста. Хотя он продолжает задаваться вопросом, почему Джули Су и Лара Су больше не приходят, и почему Наклз и Руж иногда ведут себя друг с другом, как раньше Салли и Соник. — Мы с Джули Су поссорились, — говорит ехидна, когда Маник больше не может сдерживать свое любопытство. — Ей не нравится Шедоу, а я не захотел выступить против него. Мы больше не вместе. А Лара была с ней согласна, поэтому вскоре тоже ушла. Сейчас я, вроде, свободен делать, что захочу, — горько усмехнулся он. — Ты больше не папа Лары Су? — озадаченно нахмурился мальчик, склонив голову. — Нет, я все еще буду ее отцом, даже если она знать меня не хочет, — рассмеялся Наклз, взъерошив его иглы. — Просто мы с Джули Су больше не муж и жена. — Но Скай никогда не называет Мину мамой, просто называет ее по имени. Он говорил, что хочет называть Зоуи своей мамой. Это потому что дядя Тейлз и Мина больше не муж и жена? — возмущенно поделился своим мнением Маник, словно об этом должны знать все и понимать, что он имеет ввиду. — Здесь по-другому, — потер затылок хранитель, чувствуя небольшое напряжение от необходимости искать правильное объяснение. — Просто Мина никогда особо не признавала Ская, никогда не проявляла должных внимания и заботы, никогда не возвращалась, чтобы проведать его, после развода с Тейлзом. Она никогда не вела себя с ним, как положено матери, вот Скай и не воспринимает ее. Именно Зоуи дала все это. Скай и Мина отказались друг от друга, поэтому они больше не семья. — А Лара Су отказалась от тебя? — вновь запутался мальчик. — Лара может отказываться от меня сколько душе угодно, но я всегда буду заботиться о ее благополучии. Даже если это не будет так уж очевидно, — вздохнул Наклз, устало откинувшись на спинку стула и погрузившись в свои несчастливые мысли. Маник задумчиво оглядел его, чувствуя под кожей нарастающую тревогу. Что-то в этих словах его сильно задело, но он не смог сразу осознать что. Наверное, это понимание, что Скай, самый близкий мобианец, кого принц может считать лучшим другом, никогда не знал материнского тепла до появления Зоуи. Ежонок раньше просто думал, что когда родители разводятся, то ты перестаешь зазывать мамой или папой того, с кем не живешь, а это звание переходит новой жене или мужу. Сам он неосознанно не взял во внимание Шедоу, ведь его отец не ушел, а умер. Правда же все усложняет. — А если мама откажется от меня? — крутя пальцы, спросил Маник, потупив взгляд, словно стыдясь предположения. Да, Салли сейчас не горела желанием проводить с ним много времени, но и никогда не говорила и не делала ничего грубого, не отталкивала, когда он действительно хотел ее объятий, просто искала оправдания. Но вдруг она просто слишком добра, чтобы сказать, что больше не хочет его? — Тогда только от тебя будет зависеть, сможешь ты называть ее матерью после этого или нет, — с грустной улыбкой ответил ехидна. — Но я искренне сомневаюсь, что это случится. Салли просто нужно время, чтобы прийти в себя. Конечно, это не оправдывает ее, но правда такова, что справляться с горем бывает тяжело. Приняв эти слова близко к сердцу, Маник продолжил жить с надеждой, что все и правда может прийти в норму в любой момент, хотя с каждым днем он думал об этом с меньшей заботой. Ему уже не было так скучно и грустно с новыми людьми в своем окружении, времени на обдумывания своего плачевного положения в семье становилось все меньше, особенно когда Наклз привел в их компанию еще одну ехидну. Рутан — подросток, на полтора года старше Лары Су, вечно ворчливый и раздраженный, смотрящий исподлобья с недоверием и злостью, как раненый зверь. Он сын той страшной женщины, Лиен Ды, что часто появляется в тронном зале с этим безумным блеском преданности в глазах и широким оскалом на губах. Маник может понять, почему кто-то будет предан Шедоу, но не то, почему при этом нужно вести себя так безумно. Поначалу мальчик опасается Рутана, но тот совершенно не обращает на него внимания, вечно уткнувшись в свой гаджет, огородившись от мира видеоиграми. За этим удивительно интересно наблюдать, поэтому Маник вскоре разогревается до внешне грубого подростка, что еще ни разу не предпринял попытки прогнать его или уйти самому, а даже позволяет сидеть у себя на коленях и играть вместе, когда Наклз подключает им телевизор с консолью. А еще ему нравится, как Рутан намеренно обреченно тянет: «Да, дядя» и «Конечно, дядя», — на что хранитель только закатывает глаза. — Я хочу к бабушке и дедушке, — однажды говорит Маник Шедоу, дергая того за мантию, отвлекая от бумаг. Ему можно иногда оставаться в кабинете, если будет вести себя тихо. Обычно принц вполне доволен рисованием, но сегодня он слишком много думал о надвигающемся дне рождения отца, который они всегда справляли в кругу семьи. Он не хотел расстраивать маму своим желанием, но умолчать не хватало выдержки. На самом деле все равно кому говорить, главное кому-то, способному решить проблему. — Попроси Наклза отвезти тебя. Он все равно не работает, — безразлично ответил Шедоу, пробурчав последнее себе под нос, явно не рассчитывая быть услышанным. — А если мама будет против? — спросил Маник, пытаясь подавить преждевременный восторг от такого, с виду, легкого решения проблемы. Он думал, что сейчас ему начнут читать нотации, что сейчас безопаснее оставаться в замке, как делали слуги, когда мальчик еще пытался наладить с ними общий язык в попытках развеять одиночество. Шедоу оторвал взгляд от документов, внимательно на него посмотрев, явно пытаясь разрешить какую-то внутреннюю дилемму. Маник стойко выдержал это, ничуть не смущенный, но ожидание делало его нетерпеливым. — Просто не думай об этом, — наконец, отвечает черный еж, отворачиваясь. — Поскольку я сейчас в браке с Салли, то, технически, тоже являюсь твоим опекуном. Я могу дать тебе разрешение. Глаза мальчика восторженно загорелись, а тело само начало вибрировать от нетерпения. Ему ужасно хотелось закричать «ура!» или что-то подобное, но вместо этого он лишь начал слегка подпрыгивать, тряся кулаками, не в силах сдерживать энергию. — Спасибо, спасибо, спасибо, — затараторил Маник, на что Шедоу раздраженно нахмурился и, слегка подталкивая в спину, вывел за дверь. Мальчик не обиделся, а побежал как можно быстрее искать Наклза, совсем не замечая, как ноги уносят его на неестественных скоростях. У хранителя не было проблем с тем, чтобы подвезти его. Ехидна считал, что если ребенок хочет видеть членов своей семьи, то перед ним не должно стоять никаких препятствий. Уж он-то может говорить об этом. Маник с удовольствием прокатился в коляске его мотоцикла, наслаждаясь видом вечернего Нью-Моботрополиса, не понимая всех тех беспорядков, что в эту самую минуту разворачиваются в переулках и головах его жителей. Берни и Джулиас встречают его с распростертыми объятиями, и мальчик нежится в любви и ласке, направленных только на него. Их дом маленький, но такой уютный, без холодных каменных стен, высоких потолков, красных ковров и гобеленов, а деревянный, заполненный безделушками, фотографиями и воспоминаниями. Это странное изменение темпа, в котором все внимание принадлежит Манику безраздельно, глаза не полны горечи, а разговоры о его отце не тихие и короткие, словно это запрещенная тема, а полные смеха и ностальгии. Они даже зовут Тейлза и Ская, тогда в доме становится действительно шумно, но по-хорошему, как на той тайной кухне в замке. Принц с воодушевлением рассказывает, как интересно наблюдать за работой Шедоу, как здорово есть готовку Наклза, как загадочно всегда ведет себя Руж, и как весело вместе с Рутаном играть в видеоигры и бродить по нежилой части замка в поисках призраков. Вместе с тем он удивляется всем тем изобретениям, которые строит его дядя, радуется за Ская, когда тот говорит, что Зоуи вскоре станет ему настоящей мамой, и делает лицо счастливым, когда бабушка и дедушка спрашивают о Соне и Салли. Покидать подобный уют оказывается не так уж и сложно, вопреки ожиданиям. Сразу после смерти папы Маник был готов плакать, лишь бы не возвращаться к слугам и вечно скорбящей матери, но сейчас в замке его ждет новая семья, так он хотел бы думать. Соник раньше говорил, что многие мобианцы стали ему семьей через трудности, даже не будучи связанными с ним кровью. И мальчик считает, что смерть его отца — это та самая трудность, которая пусть и не сплотила их, но дала толчок. Маник не может винить кого-то в произошедшем, в своих потерях, но он благодарен, что получил что-то взамен. Он наблюдает за матерью и сестрой с балкона, с тоской глядя, как их окружают флики. Он может в любой момент присоединиться к прогулке, никто и не подумает прогнать его, просто отчужденность мальчика становится намного заметнее вблизи. Быть одиноким лучше на расстоянии, так ты можешь хотя бы притвориться, что при встрече вы вновь почувствуете родство. Маник хотел быть там и общаться с фликами, он любил животных и растения, их присутствие всегда умиротворяло, но маленькие создания часто игнорировали его, желая быть с теми, кто действительно понимает. Принц не может винить их за это. Из грустных и обиженных чувств его вырвала нависшая над головой тень. Мальчик поднял голову узнать, кто решил навестить его в комнате после ужина, слегка воодушевившись, увидев Шедоу. Свет из комнаты делал его фигуру мрачнее обычного, сделав бы такой образ зловещим в глазах постороннего, но Манику показалось, что тот выглядит довольно уставшим с этим взглядом из-под полуприкрытых век. — Почему не пойдешь к ним? — спросил черный еж, внимательно наблюдая и оценивая. Мальчик уже привык быть объектом изучения. — Не хочу, — коротко отвечает он, отворачиваясь, желая скрыться от смущающих красных глаз, требующих ответа. Но, вновь наткнувшись на удаляющиеся спины своей семьи, принц не почувствовал желаемого спасения. — Расскажи мне историю, — требует он, нахмурившись, желая справиться с бессильной злостью и выбраться из эмоциональной западни. Мальчик не ожидает согласия. — Выбери одну, — вместо этого лениво указывает Шедоу на обширную коллекцию книжек с картинками в конце комнаты, садясь в кресло рядом с кроватью. — Я все их знаю, — пожаловался Маник, разочарованный отсутствием понимания у взрослого. — Расскажи свою. — У меня нет интересных историй, — отклонил черный еж, явно не желая напрягать фантазию или вдаваться в воспоминания. — Тогда неинтересную, — надулся мальчик, после чего расстроено прижал уши к голове. — Только бы что-нибудь новое. — Хорошо, — после секундного обдумывания согласился король, обреченно вздохнув. Маник, повеселев, быстро забрался в постель, даже несмотря на оставшийся до отбоя час и еще не до конца скрывшееся солнце. Шедоу не рассказал ему ни сказку, ни приключение, ни страшилку. Вместо этого он объяснял ему историю изумрудов Хаоса, клана Наклз, хранителей Мастера Изумруда и учил молитвам. Он проговаривал строчки монотонно, без выражения, но в своей голове мальчик не мог остановиться напевать их. Ему казалось, что молиться нужно именно так. Утром Наклз с укором смотрел на отводящего взгляд короля. С тех пор тот почти каждый вечер посещал его перед сном, и этого присутствия было достаточно, чтобы наполнить сердце мальчика теплом. Пятый день рождения был особенным. Это был первый праздник со времен смерти Соника, который их мать решилась отметить. В прошлом году все они еще слишком болели, чтобы собираться вместе и веселиться, а ситуация в королевстве сама по себе оставалась достаточно нестабильной, несмотря на появление Шедоу. Гостей было намного меньше, чем Маник запомнил, но и без Джули Су, Лары Су, мистера и миссис Д’коллет, крестные Сони, Жака и Бэлль праздник был очень приятным событием. Кроме того, его навестила Эми, крестная, которую мальчик практически забыл с двухлетнего возраста, и он смог познакомиться с очень милой Зоуи. Соня была слегка расстроена, что Антуан и Банни не пришли, но все еще была достаточно в духе, чтобы вместе с братом открывать подарки, забыв о своих разногласиях. На следующий день Маник получил от Руж милый браслет, который он спрятал под перчаткой, дабы не быть высмеянным сестрой за свою девчачесть, и видеоигру от неловкого Рутана, который словно нехотя сунул предмет ему в руки без слов. Мальчик все прекрасно понял. Подарки от близких людей всегда принимать намного приятнее, чем от безымянных подданных. Дядя Тейлз и Скай вручили им по фотоаппарату с фотоальбомом, Наклз дал ему варп-кольцо, Эми принесла потрясающие амулеты из дерева, а бабушка с дедушкой подарили новые книжки, уже с меньшим количеством картинок, но принцу не терпелось узнать истории внутри. После обеда Шедоу взял его в поездку, усадив в небольшой самолет, сказав, что это сюрприз. Маник был терпеливым, научился быть таким, но все равно подпрыгивал на своем месте от предвкушения. Он никогда не покидал Моботрополис раньше. Под ними раскинулся такой огромный мир с морями, полями, горами и пустынями, что мальчик вдруг невольно сравнил свой замок с клеткой. Ему уже не терпелось вырасти, чтобы лично исследовать все это, насладиться природой и встретить множество животных. Они приземлились на острове. — Где мы? — любопытствовал Маник, оглядывая лес, не зная на чем остановиться. — Раньше это место называлось островом Ангелов. Теперь это остров Оникс, — безразлично ответил Шедоу, подталкивая его в нужном направлении. — Это дом Наклза? — удивился мальчик, переведя взгляд на ежа. — Раньше был. Теперь это заповедник чао, — махнул рукой тот, не останавливаясь. — Чао? — озадаченно склонил голову Маник, не понимая, зачем же они прибыли сюда. — Верно, — вдруг раздался веселый голос, привлекая его внимание. Незаметно для него они подошли к поляне с небольшим озерцом и хижиной, на пороге которой им приветливо улыбалась крольчиха. — Привет, меня зовут Крим. Это Чиз и Чоколла, — представилась она и указала на двух Чао, счастливо щебечущих по обе ее руки. — Ты должно быть Маник? Приятно, наконец, познакомиться с тобой! — Крим присела перед мальчиком и дружелюбно протянула руку. — Угу, — Маник застенчиво пожал ее, подавляя навязчивое желание спрятаться за ногами Шедоу, зная, что король не оценит этого. Он внимательно оглядел новую знакомую, смутно узнаваемую по родительским альбомам. Должно быть, она из старых друзей отца. — Не стоит нервничать, — успокаивающе сказала она, видя нервозность ребенка. — Шедоу может выглядеть безразличным, но он довольно заботливый, — хихикнула она, заметив, как негодующе нахмурился черный еж. — Ты можешь поиграть здесь до вечера. Это твой подарок на день рождения. — Правда? Можно? — восторженно уточнил Маник, смотря за подтверждением на Шедоу со звездами в глазах. Хватило только небольшого кивка, чтобы сорваться с места и начать исследовать новые территории под пристальным взглядов двух взрослых. Казалось, мальчик был влюблен в маленьких существ, летающих то тут, то там. Наблюдать за ними, играть с ними, разговаривать — все это приносит неимоверное удовольствие. Он влился в стаю чао, словно это его предназначение. Без необходимости произносить слова, руководствуясь только своими чувствами и инстинктами, мальчик мог понять настроения, желания и намерения каждого из них. Маник стремился узнать каждого из них хоть немного, прежде чем придется вернуться в душный и холодный замок, где из живой природы только растения в садах да флики. Шум воды и голоса чао умиротворяли его лучше любых историй на ночь. В этой спокойной суматохе, последи цветочных кустов мальчик встретил своего нового друга, простого темного чао, что из вредности и веселья посчитал хорошей идеей сломать его цветочный венок. Маник не разозлился, лишь удивился, и нашел забавным, как существо в итоге запуталось в стеблях и лозе. Распутав его, принц улыбнулся и погладил по темной голове, получив в ответ растерянный взгляд. Мальчика отвлекли другие чао, желавшие увлечь играть в догонялки, и он ушел, но новый друг полетел следом, больше не покидая его стороны. Маник назвал его Вайном. Ему, похоже, нравилось сидеть на руках. На закате, услышав издалека зов Шедоу, принц начал прощаться со всеми чао, что тепло приняли его в этот день. Было жаль расставаться, но хотелось верить, что он сможет вернуться сюда снова. Вайн отказался оставаться с другими, несмотря на все уговоры Маника, и упрямо летел следом. — Ты хочешь использовать его? — с грустной улыбкой и обреченностью в голосе спросила Крим, когда мальчик случайно услышал часть разговора, выйдя из-за хижины. В руках она держала одно из яиц чао. — Я не знаю, — расстроенно ответил черный еж. Маник удивленно остановился, увидев на его лице проблеск разочарования, отчаяния или замешательства вместо привычной каменной маски, изредка раскалываемой усталостью или раздражением. Вдруг заметив его присутствие, Шедоу выпрямился, вновь потеряв всякое выражение, словно ничего и не было. — Ты готов? — холодно спросил он, но глаза внимательно осматривали. — Да, — кивнул он. В тот же момент Вайн приземлился ему на голову, вцепившись в иглы и зло посмотрев на взрослых, как на главных врагов. — Думаю, он хочет поехать с тобой, — засмеялась Крим, потеряв в секунду свое подавленное настроение. Черный еж повел плечами и хмыкнул, что обычно означало: «делай, что хочешь». — Я позабочусь о нем! — решительно пообещал Маник, практически вибрируя от радости. Он действительно не хотел оставлять Вайна. Было бы здорово иметь компанию, когда никого другого нет. — Я не сомневаюсь, — мягко улыбнулась крольчиха, наклоняясь и протягивая яйцо. — О нем тебе тоже нужно хорошенько позаботиться. Это мой тебе подарок на день рождения, — улыбнулась она. Мальчик нерешительно взял яйцо, мягко прижав к груди. — Спасибо, — тихо поблагодарил он, чувствуя легкое покалывание в глазах. Уже на пути домой, обнимая Вайна и смотря на яйцо с малышом чао на своих коленях, Маник подумал, что этот день был очень похож на те, что он проводил с отцом в парке. Это было так давно, но он еще мог вспомнить, как в любопытстве бродил по округе, молча изучая мир, а Соник был неподалеку, всегда ненавязчиво наблюдая. Мальчик робко сравнил то чувство защищенности и заботы с тем, что дал ему Шедоу. И решил, что не такие уж они и разные.