Столько крови, Бак

      Лучи солнца мягко касались зелёной травки, лаская её; огибали деревья и поселялись в маленьких ложбинках — там, где жила тьма. Природа начала пробуждаться, сбрасывая тонкое покрывало — лёгкую дымку тумана. Изящный хор птиц завёл очередную сонату, а где-то далеко, там, за горами, притаилась опускающаяся луна, утягивающая с собой призраки прошлого, душившие цепкими пальцами.       Барнс, слегка сгорбившись, шёл по длинной тропе, выложенной серым камнем. Тёмная ряса была устремлена к стопам. Казалось, что она даже чем-то мешала, да напоминала кокон.       За ним, ровно вытянув спину, с каким-то невидимым превосходством, шёл Локи. Несмотря на присохшую к коже грязь и пыль, зудящие раны, босые, искалеченные ноги и обстоятельства, Одинсон смотрел ровно вперёд, изучая массивы дивной растительности, раскинувшиеся вокруг поднимающейся тропы. Выискивал глазами тот самый холм, кровь на котором, казалось, не высохла с той поры, когда Лофт ступал на эту землю.       Принц слышал трели мидгардских тварей, ещё не до конца понимая: хищные они, ядовитые, агрессивные, просто прячутся? «Прячутся от себя, как Локи, прикрываясь обстоятельствами, словно кустами, лишь бы не смотреть на себя» — эта мысль копьём пробила его лёгкое. Локи остановился, чтобы отдышаться и перевести дух.       Внезапная тишина превлекла Барнса. Не сразу, конечно, ведь он был глубоко погружен в свои мысли, но услышав, что довольно тихая поступь пропала, насторожился и обернулся — Локи стоял в приблизительно пятнадцати шагах от него.       Подойдя ближе, Джеймс окликнул: — Локи, ведь так, верно? С тобой всё в порядке? — Да ты и правда святой, Бак, раз не видишь, сколько крови на этих руках. » — Ты слаб, беспомощен и упрям, глупый мальчишка! Я дал тебе всё, но её ты не принимаешь. Где твоя покорность — отражение благодарности? Слепой глупец, тяни запястья выше! Что? Не можешь? Тогда встань на колени и проси. Проси дать её в полной мере, чтобы очиститься. Твои слабости внутри и они оскверняют тебя, съедают всё прекрасное в тебе. Позволь им вытечь из твоих запястий, выйти прекрасными пятнами на плечах, проявить твою божественность! Ты осмелился возражать мне? Заткни свой грязный рот и кайся в грехах своих, покуда не настигнет тебя очищение.»       Протянув кисти, запачканные запёкшейся кровью, в сторону монаха, сказал принц, усмехнувшись, так и не ответил на прямой вопрос.       Локи не знал, зачем выпалил это. Абсолютно не в его стиле было откровенничать с мидгардцами, да и вообще с кем-то. Странно, но он надеялся вытопить искренность из Джеймса с помощью своей, если сам не может прочитать его. Да, было глупо надеяться на это. Каждый человек распахивает свою душу перед кем-то, как сам считает нужным. Но, что, если Джеймс уже похоронил свои воспоминания и изредка их оплакивал? Это было сравнимо с тем, чтобы заставлять человека самому рыть себе могилу — жестоко, но Локи, хоть и был Богом, но далеко не святым. Ради удовлетворения собственных желаний готов бросить кости на карту судьбы.       Реакция не заставила себя долго ждать и Барнс едва заметно сглотнул. Он подошёл ближе и положил крепкую руку на плечо собеседника. — Хочешь передохнуть? — спросил, убирая руку с грязного плеча. Перевёл указательный палец в сторону раскидистого зелёного дуба монах. — Можно, — Локи слегка улыбнулся. Движение вышло рваным и неестественным. — у тебя воды не найдётся? — Да, конечно — Джеймс достал из внутреннего кармана рясы фляжку.       Мужчины сели на траву, касаясь спинами дуба. — Барнс? — тихо позвал Локи, так, что можно было спутать шёпот с ветром, гулявшим между деревьев.        Джеймс вопросительно скосился. — Где твоя левая рука?       От этого, казалось бы, невинного вопроса, всё похолодело внутри. Перед глазами вспыхивали образы и не только. По телу прошлась крупная дрожь. Выдох. Виднелись очертания ясных, голубых глаз сквозь серый дым и куски пепла. Вдох. Чувствовался запах жжёных волос и чего-то жареного. Выдох. Последний крик — Звонкий настолько, что внутри рушился мир, что-то сломалось. Вдох. Её рука, лежащая на месте пепелища — обугленная, лишь тонкое кольцо на безымянном пальце напоминало о нежном образе. Выдох. Вновь мольба. Вдох.       Рука коснулась правого плеча и Барнс распахнул глаза. По его лбу струился пот, а нос всё ещё чувствовал запах жжёных волос и чего-то жареного. На глаза навернулись слёзы, фантомная боль окатила всё тело холодной волной, начиная с левого плеча. Рот слегка приоткрылся и ямочка на подбородке вздрогнула. — Барнс? — голос прозвучал настойчивее.       Джеймс усмехнулся. Перевёл дрожащий взгляд на Одинсона и выдавил из себя что-то похожее на улыбку. — Ты правда хочешь знать? — с надеждой на совесть собеседника, продолжил с нажимом на слово «хочешь», надеясь на отрицательный ответ, но вместо этого встретился с хищным выжидающим взглядом. «Он получает то, что хочет» — пронеслось в голове.       От этого взгляда хотелось скрыться, но Барнсу казалось, что глаза Локи повсюду, что он найдёт его везде, если захочет. — Хорошо… Я расскажу тебе. — выхватив нетронутую фляжку из рук Локи, открыл её большим пальцем правой руки и приложился, жадно делая глотки обжигающей настойки, пока не закончился воздух в лёгких.       Принц усмехнулся, учуяв запах алкоголя. — Девять лет назад я был кузнецом и держал собственную мастерскую, жил на работе. Как результат — построил большой дом, забрал к себе мать. Она была уже в возрасте. — наткнувшись на вопросительный взгляд, Джеймс пояснил. — Отец пал во время войны, даже не от вражеского клинка… — Барнс отдёрнул себя от навящивых воспоминаний, продолжив — Поэтому маме и мне пришлось много трудиться.       Локи отметил для себя, с какой нежностью говорил Джеймс, вспоминая родного человека. — Из-за тяжкого ручного труда она часто болела… Я… Мы жили в большом белом доме на краю города. — глаза Джеймса выводили что-то в воздухе, будто вновь выстраивая родное место. — Как сейчас помню: мама стоит на кухне и готовит завтрак, поворачивается ко мне, говорит «сынок, доброе утро, дорогой».        В глазах Локи невольно скользнуло что-то тёмное и глубинное, что-то такое, что он предпочитал скрывать под маской заносчивости. Буквально почувствовал, как булыжники у входа начали сдвигаться с места, открывая его. Странно, снимая маски с Джеймса, Лофт сам обнажал свою суть.       Барнс замолчал, перевёл мутнящийся взгляд вверх и продолжил. — Потом я познакомился с Изэбель. Она была самым светлым человеком в моей тёмной жизни… Мы обручились в церкви. Изэбель. Моя Изэбель… На ней было длинное белое платье, светлые локоны спадали с плеч. Я… я всё ещё не понимаю, как такая красавица смогла полюбить меня — простого кузнеца, работающего до изнеможения, почти не ночующего дома? —        Горькая усмешка. — Она была самой красивой девушкой в городе. Её хрупкий стан выделялся на фоне остальных особ, лёгкая походка была настолько манящей, что можно было смотреть часами, а кожа белее первого снега… И, похоже, перешла дорогу кому-то, потому что потом прошёл слух, что моя… мой ангел был в заговоре с Сатаной. — Барнс опустошил флягу резким движением. — Суду и инквизиции было достаточно нескольких сотен монет, чтобы принять решение. Был вынесен приговор… Когда я под утро возвращался из мастерской… — Джеймс крупно вздрогнул и по его щекам полились гадкими ручьями слёзы. Мужчина затрясся. — Увидев яркий свет, я побежал туда. Огибая улицы и кварталы, понимал, что что-то горит прямо рядом с домом, но… Когда я обогнул очередной кватрал, то понял, что горит мой дом… А рядом стоят они… Не скрываясь, не убегая… Они будто наслаждались видом. Не раздумывая, я кинулся внутрь. Почти ничего не было видно. Помню жар. Было так… Будто я побывал в Аду, был словно в агонии… Искал и искал, метался, пока не услышал крик. Такой, что ноги перестали ощущаться. Побежал туда, не разбирая дороги, увидел Изэбель. Её голубые глаза смотрели на меня. Мой ангел тянула ко мне руку… Я побежал туда, но не успел. Балка с потолка рухнула прямо на неё, зацепив и мою руку… Ничего… Почти ничего не помню, как выбрался, сходя с ума. Проснулся у лекаря и уже без руки. Как только смог ходить, спустя пару дней, сразу же вернулся к дому, точнее к тому, что от него осталось… Никто даже не удосужился похоронить Изэбель и мою маму. Они так и лежали, покрытые пеплом… Всё, что осталось от Изэбель — кольцо, её и моё. — Барнс опустил руку к шее и вытащил край тонкой цепочки с двумя кольцами — одно было крохотное, а второе шире. — А от мамы только воспоминания… Сам понимаешь, однорукого кузнеца с таким прошлым никто не брал на работу. Тогда я пошёл в монастырь. Странно, будто сам Бог — Джеймс поднял указательный палец вверх. — помог мне.       Повисла тишина, натянутая стальными прутьями нервов. Локи сидел ошеломлённый. Боялся смотреть в глаза Барнса, боялся увидеть в них знакомую боль, боялся чувствовать её когтистые лапы в своём сердце.       Одинсон думал, что Джеймс был кем угодно, могло случиться, что угодно, но только не это, только не так.       Неожиданно для самого себя, он взял ладонь Барнса в свою и через пару мгновений понял, что натворил, хотел быстро отдёрнуть её, но на удивление Локи, Отец не убрал руку. Лишь призрачная тень улыбки проклюнулась на грустном лице и пальцы сдавили хрупкую ладонь сильнее.       Тёплая, грубоватая кожа обволакивала кисть, будто пропуская через последнюю лёгкие разряды напряжения.       Так они просидели недолго и Локи убрал руку, оперевшись ей о траву.       «Нельзя позволять минутным слабостям завладеть разумом», «Что я делаю?», «Сколько таких калек убил в бою, не моргнув и глазом?», «Сколько нерассказанных историй легли камнем на душу?» — Теперь твой черёд. — придя в себя, прокомментировал Джеймс. — Скажи, что за «мидгард»? Откуда ты?.. Кто ты? — всё тише и тише раздавались вопросы.       Локи усмехнулся. — Ты не поймёшь, но заслуживаешь знать. — Увидев, что Барнс хочет что-то сказать, Одинсон навис над ним, приложил указательный палец к своим губам и тихо выдохнул, лукаво усмехнувшись, продолжил. — Видишь ли, я — Бог. Но не тот, кого рисуют в твоей книжке, — Локи кивнул на маленькую Библию за пазухой рясы. — Я — настоящий. Бог хитрости и озорства, между прочим. Принц Асгарда и сын Одина.  — Откуда ты знаешь то, что я не говорил тебе? Как ты понял, что я — Отец? — Джеймс упорно игнорировал всё, что не касалось прямых вопросов или было просто непонятным. — Дорогой, я — Бог. Телепатические способности — часть меня, не зависящая от магии, поэтому я не потерял её… Пузатый чибис, что б его. Помнишь, тогда я сидел в клетке… — Локи на миг вздрогнул, но взял себя в руки, продолжил. — и ты коснулся моего плеча? — Барнс молча кивнул. — Хорошо. Так вот, этого касания мне хватило, чтобы прочитать в тебе то, что ты позволил. — Локи усмехнулся. — Видишь ли, у меня не получается, полностью не погрузившись в тебя, увидеть что-то. Я глянул лишь на самое поверхностное в тебе.       Джеймс отшатнулся, но подняв глаза и ухватив изучающий взгляд, усмехнулся. — Магии? Расскажи про остальное. — Про себя?       Барнс кивнул, устремив взгляд на виднеющийся свод монастыря, поблёскивающий в золоте утренних лучей. Глаза пробежались по находящейся почти на линии горизонта точке — мельнице, поодаль которой находилось большое захоронение воинов, павших много лет назад, тогда, во времена гладкого подбородка Баки и живого блеска в глазах его отца. «Дрожь.»       Локи рассказывал, всячески поясняя: выводил изящными, как подметил наблюдавший, руками что-то в воздухе, иногда вздыхал и продолжал. Остановился посередине фразы, резко посмотрев прямо в глаза Джеймса. Барнс поднял взгляд, в котором читалось «я не понял и половины слов». Локи хмыкнул, продолжив.       Лицо Джеймса изменилось: глаза невидяще уставились на Локи, тёмные брови сдвинулось, губы цвета спелой вишни поджались. — Почему я должен тебе верить? Докажи.  — прошептал Барнс с непривычным для себя азартом       Локи лишь усмехнулся. — Давай руку. — глаза Лофта выжидающе впились прямо в Джеймса. — Тебе нужно доказательство моей божественности? — эта фраза прозвучала с привычной самодовольностью, присущей второй маске Локи.       Отец лишь коротко усмехнулся и протянул правую руку.         Со стороны это выглядело довольно любопытно: под деревом по-турецкий сидит грязный человек с босыми ногами, держит за руку монаха в рясе. При этом они оба бросают нечитаемые взгляды то друг на друга, то на пейзаж вокруг.       Принц пробежался двумя пальцами по раскрытой горячей ладони, поднимаясь выше. Его руки остановились на мощной кисти, при этом выглядещей аккуратно: красивые ленты вен, мягкие изгибы атласной кожи… «— Пожалуйста… Молю, даруй её»  — Сейчас пообещай, что не отпустишь мою руку. Если же ты сделаешь это, то потеряешь рассудок в увиденном. Пойми, не сможешь никогда выбраться, если ослушаешься. — Локи выглядел очень серьёзным.       На несколько мгновений Барнс замер, никак не ожидая чего-то такого. Медленно сглотнув, кивнул.       Локи не до конца понимал, что творит. Сам он опечатал эту скользкую пещеру, бывшую когда-то красивым и загадочным подземельем, булыжниками безразличия. Было банально невежливо пускать гостей в запущенный дом, но речь идёт о сознании Локи, а чтобы разобраться с этим беспорядком, царившем в душе, нужно копаться очень долго; времени на уборку не осталось, часы начали оттикивать обратный отсчёт.       Крепко прижимаясь пальцами к Джеймсу, Одинсон напрягся. В голове маячали тысячи мыслей, образов, видений… Казалось, что прорвало плотину сдержанности — Локи засасывало обжигающе холодным водоворотом на самое дно, туда, где лишь изредка проскальзывала пьяная тень света. Хотелось вытянуть вверх руку, попытаться зацепиться хоть за что-нибудь, но пальцы соскальзывали, едва цепляясь. Обожгло лёгкие, стало очень холодно, перед глазами потемнело и зелёный огонёк в открытых глазах померк.       Задыхаясь, трикстер отпрянул от мужчины, сопроводившего это действие удивлением. — Подожди. Попробую ещё раз. — голос дрогнул на высокой ноте, опьяняя собственным звучанием, разрезающим рокот птиц и шелест зелени.       Барнс начал откровенно сомневаться в новом знакомом. Появлялись мысли отвести Локи обратно, на площадь, чтобы чернь клетки поглотила фарфоровое естество, затушила зеленоватое пламя, ударила горем по изящным кистям, на которых «столько крови, Бак»… Нет. Что-то останавливало. Он не мог. Нет. Только не так. Только не это. В монастыре их учили приносить себя в жертву Богу, исполнять любое приказание, данное Богом, жить для Бога, а сейчас Джеймс отказывается выполнять волю Божью?! Да кто он такой, чтобы ставить себя равным соперником? Нет. Нет, он не может. Сколько вещей, казавшихся неправильными, он делал, слепо веря в своё искупление? Искупление. Что ему может дать искупление? Он прошёл через Ад, окунулся в Геенну огненную, вернулся обратно. Разве могут бывшего гостя Ада пустить к Богу? Нет. Только не его. Только не так.        «Джеймс, да, ты, именно ты решил выпустить пленника, нарушив законы земные и церковные. Ты замарал руки в вязком грехе.»       Нет. Он не ошибся, он спас, спас! А Изэбель… Кто спас её? Кто смог?.. Никто не спас… А кто подписал ей приговор? Убили, убили, убили. Кто велел? Велела та же гадкая змея, распахнувшая пасть перед Локи. Нет. Так быть не должно. Во имя Изэбель, его Изэбель… он не позволит вновь свершиться неизбежному. Нет. Если же Бог отвернётся от него и на этот раз, то Джеймс уйдёт. Плевать, куда: это будут гористые леса, дивные поляны, пустыня. Но не возьмёт он в руки животворящий крест и библию.       «Нет, Боже, смилуйся! Боже… Боже… Ты слышишь, я знаю! Боже праведный, услышь раба своего! Боже…»  — Ты в порядке? — Джеймс протянул ладонь к плечу Локи.  — Честно, не совсем, но ты же хочешь увидеть. — копируя манеру собеседника, нажал на злосчастное «хочешь». «— Моли искренне, неблагодарный!».       Барнс осторожно сжал хрупкую руку Локи и закрыл глаза.       Если остановить мгновение и спросить, зачем он это сделал, то Джеймс не ответит, сам не знал, но почувствовал, что так будет легче собеседнику.       Призрачный вой леса затих. Птицы стали петь реже, трава перестала звенеть непокорными кончиками. Запахло дубовыми листьями и влажной землёй, а ветер нёс тень пряности далёких просторов. Лофт, почувствовав это, скривился в нахлынувших воспоминаниях, но махнув головой, отогнал их как назойливых мух.       Тихо выдохнув, Локи придвинулся ближе. Слегка затянувшиеся на спине раны лопнули, защипало от прикосновения к ним чёрной рубашки, пропитаной потом и грязью. Асгардец поморщился, перебирая в голове воспоминания не самые глубинные. Знал — копни глубже и утонешь, сойдёшь с ума, захлебнёшься, никто не сможет отыскать, никто не поможет.       Грудную клетку сдавило в беззвучном стоне, сердце же не успокаивалось и било сильнее, быстрее, пытаясь проломить рёбра.       Перед глазами затянулась мгла.       Остановшись на относительно недавних, выдохнул, коснулся двумя пальцами правой руки сначала своего лба, затем потянулся к голове Джеймса.       Холодные пальцы слегка взъерошили копну каштановых гладких волос, спадающих на высокий лоб. Прикосновение получилось нежным, даже слишком — для Бога и смертного.       Внутри Локи заворочалось неприятное чувство — он знал, что ему грозит за неповиновение законам Асгарда, запрещающие любые отношения с мидгардцами. От этой мысли стало тревожнее: пальцы затряслись, сердце начало качать кровь быстрее, в воздухе запахло страхом.       Если хитрый Хеймдалл каким-то чудом найдёт способ следить за Локи, то последнему не поздоровится точно, особенно в свете недавних событий.       Принц возится со странным человеком, а зачем, что от него нужно Богу — загадка даже для последнего. Где это видано, чтобы принц расхаживал как последний бедняк по Земле? Что станет с гордостью и честью, да, не кривя душой — эгом, если кто-то из Асгарда узнает о неудачном плане захвата человечества после открытого предательства? Во что только ввязался Локи…       Если бы он мог представить, что только начал тонуть и самое-самое впереди.       Плевать, что там решили Тор и остальные. Богу озорства не нужно спрашивать разрешения на шалость с игрушкой, потому что Джеймс — простой смертный. Локи и глазом не успеет моргнуть, как тот состарится, обратится в прах, да и этот слепой старик — Хеймдалл, даже не видит его, можно расслабиться.       Запустив уже твёрдую ладонь в волосы Джеймса, Локи сжал её сильнее и погрузился в себя.       Открыв глаза, Барнс удивился — вокруг было темно, пахло сыростью и… кровью?.. Сам он сидел на чём-то твёрдом, поджав ноги под себя. Было совершенно темно, пока перед глазами не щёлкнули чем-то — это оказались худые пальцы Локи, излучавшие зеленоватое свечение. Сам же он стоял прямо перед Джеймсом, гордо вытянувшись, будто не замечая дискомфорта в своих босых ногах и увечиях. Казалось, что ничего не может испортить этой действительно царской надменности и хитрой ухмылки. — Что же ты сидишь? Хотел взглянуть, так пойдём. — Локи взял под руку Барнса и с силой, не присущей такому, казалось, хрупкому телу, потянул на себя.  — Локи… Где мы? — Барнс испуганно озирался по сторонам. — Мы в моей голове. Наслаждайся! — Локи раскинул руки и легко раскрутился на пятке. — Что это? — Джеймс указал на маленький зелёный огонёк между пальцев принца, светивший слишком ярко для своих размеров. — Что? А, это — понимающие протянул асгардец — надежда.        В это же мгновение огонёк затух и Джеймс подскочил на месте. Раздался хохот, будто преследовавший повсюду, отражающийся от сводов пещеры, камней… — Расслабься, я в своей голове, верно? Могу же нафантазировать освещение. — свет снова загорелся между пальцев Локи, а сам Бог по-дружески хлопнул спутника по плечу.       Барнс уже начал жалеть о том, что согласился на эту безумную экскурсию в недры головы человека, с которым общается несколько часов. Это было слепое доверие, слепая покорность, собственно, то, что взращивала в нём церковь девять лет.       Джеймс горько усмехнулся. Впервые он почувствовал, что не принадлежит себе по-настоящему. Странное ощущение сюрреалистичной свободы, когда кажется, что ты — ветер и волен делать всё, что вздумается. Оторвав ноги от земли, слышишь мелодичный звон, сердце так и рвётся выше, к щебечущим птичкам, излучающим дивный звук, а потом в последний раз перед полётом сморишь вниз и понимаешь, что это цепи, а не птицы, что ты не улетишь, как сильно бы не хотелось.       Нет. «Такие мысли не должны появляться в голове монаха, это проделки Сатаны». «Нет, Джеймс, что ты несёшь? Зачем ты сдался Сатане? Ты — инвалид с кучей проблем. Ему пригодился бы Локи — сильный и уверенный в себе. Локи. Может, люди были правы. Ещё не поздно вернуться под крыло Бога, как потерявшаяся собака к любящему хозяину, сдать нечистого и дёло с концом. Нет. Что же делать? Нужно снять с себя липкий грех. Но, как понять, что есть грех? Грех — стать соучастником убийства? Грех — прикрывать незнакомца? В практике монаха нет ответа на этот вопрос. Вряд-ли он появится.»       Джеймс посмотрел в глаза Локи. Казалось, тот понимает ход его мыслей, но не предпринимает ничего, просто ждёт решения, как осуждённый, промотавший жизнь, смотрящий в холодные глаза Судьи. От этого стало очень неуютно, а холод пещеры, сочащейся сыростью, лишь усилялся. — Я, конечно, знаю, что некоторые не могут оторваться от моих глаз, но, чтобы ты, Джеймс… — нечитаемая улыбка поползла по лицу Локи. » — Смотри мне в глаза».       Она всегда выступала, стоило Богу сказать колкость. Но Барнс не обратил на это внимания, продолжая внутреннюю борьбу. — Пойдём, осталось немного.       Монах лишь кивнул, поднимая глаза вверх — там было пусто.       Локи вывел Джеймса к подземному озеру, вода в которое стекла тонкими струйками со стен.       Теперь стало ясно, откуда взялся этот капающий звук.       Вода была цвета лазури, чистая, манящая. Озеро казалось глубоким настолько, что даже самые смелые Лучи света не опускались так глубоко, а если и делали это, то не возвращались назад, наполняя тьму, жадно прилипая к ней.       Поймав изучающий взгляд, направленный в озеро, Локи усмехнулся. — Не волнуйся, демоны слишком глубоко, настолько… — Локи перешёл на шёпот. — что тонуть придётся веками. Но иногда они всплывают вверх, посмотреть.       Раздался глухой смех, искажённый эхом пещеры; голова Локи откинулась назад, открывая изящную шею.       Джеймс слегка удивился, когда увидел, что Локи снимает рубашку и кладёт её на камень, оставаясь лишь в штанах.       Одинсон стоял перед ним совершенный: светлая кожа приняла на себя водные блики, обнажая розовые раны, чёрные волосы распластались по шее, слегка задевая плечи, на скулы пали лёгкие тени, по цвету напоминавшие глаза брюнета, его босые ступни были окутаны загадочной водой, руки были воплощением самой изящности, хотя, стоп… выше тонких кистей виднелась грубая рябь белёсых полосок разных размеров — они покрывали каждый миллиметр. До безумия сильно хотелось убрать эти отметины, оставленные так грубо, портящие облик.       Барнс испугался своих мыслей и изучающего взгляда, направленного на нового знакомого. — Ты же не против поплавать? — повернув голову к Джеймсу, улыбнулся. — Не бойся, Бог сохранит тебя, да прибудет с тобой. — Локи хищно оскалился, стреляя глазами в душу гостя своего личного мрака безумия, он знал, как двусмысленно это прозвучало. — Вы же так говорите, правда? — Одинсону нравился этот жар игры, это безумие, заполняющее эхом голову, разогревающее холодную воду озера. «— Давай же ещё и ты будешь чист. Давай сам, да, вот так.» — Да… — ком встал поперёк горла.       Барнс послушно снял рясу, рубаху, тапки, оставаясь лишь в штанах, подошёл к Локи.       По телу монаха прошла дрожь: крупные мурашки окатили спину, заставляя атласную кожу морщиться. Каштановые волосы спали на лоб и плечи, лицо окрасилось в зеленоватую рябь омута.       Крепкое тело напряглось, когда Локи взглянул на культю.       Безобразный шрам пожирал, спускаясь с сильного плеча, но даже это не мешало заметить красоту и некую утончённость: выразительные черты лица, лёгкая щетина, густые брови и пухлые губы.       Странно, что у Локи не возникало чувства брезгливости, когда он смотрел на… него… Даже не хотелось назвать его «калекой», не хотелось пачкать этим грязным словом его чистый облик.       Может, дело в том, что Локи позволил себе каплю искренности? Почему? Это другой вопрос, на который нет точного ответа. Может быть, потому что Джеймс был смертен и унесёт с собой в могилу, непонятные даже для самого Локи, секреты? Может, потому что Джеймс — единственный, кто проявил милосердие? Сколько ещё этих «может?» томились на дне души Бога, содрагая камни нерассказанных историй смертников?         Одинсон ещё раз окинул холодным взглядом Барнса и протянул ему раскрытую ладонь, которую последний схватил через несколько мгновений, нерешительно глядя в воду.       Сухие ступни плавно погрузились в на удивление тёплую воду, температура которой значительно контрастировала с окружающей.       Мужчины зашли глубже — вода обнимала их по пояс. — Я думаю, что достаточно погрузиться лишь на 7 метров, что скажешь? — Ладно. — Ох, Джеймс, ты мне доверяешь? — Локи, не отпуская его руку, подошёл ближе, заглядывая сверху в серые глаза.       Пламянное дыхание окатило лицо Барнса, задерживаясь на его губах. Мягкие глаза поднялись вверх, тут же уткнувшись в лёд зелёных, отражающих блики загадочного озера. Расслабленная улыбка отразилась на лице принца. Расстояние между телами неминуемо сокращалось, сворачиваясь в сгустки напряжения.       Джеймс постоянно отрывал взгляд от Локи, оглядывая вновь и вновь пещеру, в которой уже был высмотрен каждый выступ. Он сам не знал, почему не хочет заглянуть в глаза Локи, что боится (хочет?) там увидеть. Было крайне странно наблюдать за этим человеком, который будто расслаивался на несколько личностей, пожирающих его душу — ту самую сладкую средцевину. — Да. — это прозвучало не очень твёрдо, так, будто Джеймс колебался. — Хорошо. — от нежной улыбки не осталось и мокрого места. Вместо неё проскользнул хищный оскал. — Задержи дыхание.       Этот шёпот прозвучал, как шелестящий бриз — нежно и пьяняще, настолько близко, что Барнс мог учуять запах губ Локи.       От поясницы до подбородка пробежала волна мурашек, а за ними ещё и ещё — мужчина дрожал, прикрывая глаза, закусывал губу и топил взгляд в воде. На это Локи лишь сжимал его ладонь крепче.       В тишине, прерываемой капающими звуками воды, раздался почти истерический смех — Локи не мог остановиться. Что-то внутри него кричало «успокойся, ты совсем слетишь с катушек, молчи»,, но он не мог, лишь отошёл от монаха на расстояние, являющееся максимально комфортным для последнего, но ладонь не отпустил — сжал крепче.       Освещённые лишь огоньком, парящим над озером, мужчины шли вглубь воды, не отпуская крепко сомкнутых рук. Яркие блики освещали их разгорячённые тела, медленно тонущие в вязком безумии. Казалось, что сама пещера способствует этой мгле, крадущей, выжимающей последние капли рассудка, а своды стен усиливают её, отражая.       Добравшись до того самого места, где скудный берег заканчивался и начиналась пропасть, Локи посмотрел на Джеймса. — Ты ещё можешь отказаться. — Одинсон разжал свою ладонь и получилось так, что только Барнс сохраняет их рукопожатие. — Нет. — Ты мне доверяешь?       Нечитаемый взгляд, направленный на ключицу собеседника, поднимающийся выше.       Кивок головы. Шумный вдох, отражённый рокотом от сводов пещеры. Прыжок веры.       Да, этот шаг в глубину действительно можно так назвать. Джеймс не до конца доверял Локи, в каком-то смысле и остерегался, а последний к самому себе тоже не был настроен доверительно.       Прохладная вода поглотила лица, взъерошила непослушные волосы, окутав каждый миллиметр тела, бросая смазанные блики на широко распахнутые глаза. Будто и не шевелилась — застыла в моменте. «— Отец, я чист. Посмотри же на меня! Мои ноги в тёплом грехе, а руки не знали пощады. Хрипы. Падающий из руки старика хлыст.»       Локи посмотрел на Джеймса и улыбнулся, выпуская маленькие пузырьки воздуха. Лицо Одинсона казалось безмятежным: брови расслаблены, ямочки на щеках скапливали самые маленькие пузырьки, глаза светились блеском изнутри.       В это же мгновение вода вокруг забурлила.       Лофт взял правой рукой щетинистый подбородок Барнса и повернул влево, туда, где было изображение: прекрасный золотой дворец, усыпанный зеленью сада; величественная архитектура; могучие озёра; стремительные реки; лепестки диких цветов, покрывающие дороги; радужный мост.       Невольно Джеймс выдохнул, не ожидав такого великолепия. Смотрел долго, боясь упусть хоть мельчайшую деталь.       Одинсон прикрыл глаза, растворяясь в долгожданном покое, тишине и темноте. Впервые он был готов отпустить всё держащее за ноги прошлое и утечь, поддаться холодному водовороту, ждущему так долго. Коснуться дна, подружиться с монстрами, втереться в доверие и убить.       Локи не сожалел о своём прошлом, лишь было чувство недосказанности. Во всём. То самое чувство создавало энергетику хаоса и потерянности, разрывающей привычный порядок вещей. Вязкое, липким мёдом затекая в уши, ноздри и забирающее душу по маленьким кусочкам, будто смакующее дёготь.       Погружаясь в свои мысли, трикстер будто тонул в одном озере, ныряя с головой во второе, третье, четвёртое… Локи попал в капкан — заплыл в замкнутый круг, словно в бассейн, обтянутый колючей проволокой под высочайшим напряжением. Случилось то самое, чего он так боялся — кислород кончался, а уже нежеланный водоворот поглотил с головой. Тело не слушалось, пальцы содрагались и невольно разжимались.       Вдруг что-то пошло не так — Барнс понял, что задыхается, что крепкая рука Локи начала слабнуть, а глаза принца были закрыты. Вереница разномастных пузырьков покидала тело Одинсона. Тонкие черты лица ничего не выражали.       Тем временем двое, окутанные загадочной водой, погружались глубже.       Джеймс совершенно потерял счёт времени, полностью охваченный восторгом увиденного.       Барнс перевёл взгляд вновь влево — там была русоволосая женщина со светлыми глазами, лежащая на подстилке из цветов, окутывающих её тело, в руках — огромный меч, заканчивающийся в районе ступней. Женщина плыла по реке в освещении свеч — Королева цветов. Так окрестил Джеймс про себя незнакомку. Вдруг в подстилку выпустили горящую стрелу, а затем ещё и ещё. Мужчину резко укрыл ужас: тело содрогнулось, подкралась паника, он понял, чего не хватает — Локи отпустил его руку и падал вглубь водоёма.       Непослушные чёрные волосы укрывали бледное лицо, развеваясь. Зеленоватые блики тускнеющего света падали на оголённые плечи, грудь и пресс.       Переведя замыленный взгляд вновь влево, Джеймс ужаснулся, замерев — маленькая фигура сжалась на полу перед массивным золотым троном, на котором восседал крупный мужчина с седой бородой. Казалось, что всё в этой картине должно вызывать трепет и чувство поклонения, но был только страх, непонятно откуда взявшийся, слепой и поражающий. Тонкими разрядами сквозь мутнеющую воду пронизывал, заставляя сжиматься сердце. Барнс понял, что послужило катализатором этих чувств — кровь… Эта вязкая чёрная жидкость в тусклом свете факелов, отражающих золотой блеск, покрывала руки маленькой фигуры, пока мужчина на троне с осторожностью касался седой бороды. Кровь… Джеймс понял, почему в пещере пахло кровью — это была важная часть в жизни Локи, таящаяся там, под белоснежной кожей высокого лба. Локи. Локи!       Барнс рванул вниз, ухватившись за руку падающего в пучину безумия.       Кислород заканчивался, обливая лёгкие изнутри пламенем. Джеймс притянул к себе трикстера, встряхнул за плечо — реакции не последовало, голова безвольно легла на грудь.       Чувство беспомощности окатило ледяной волной, когда Барнс посмотрел вниз: мрак лишь сгущался и двое только приближались к нему.       Осталась лишь одна идея, безумная, как сам Локи, последняя. С каждой секундой время покидало их, становилось тяжелее, глубже, больнее. Тогда же монах наклонился к его бледным губам, обхватил рукой очерченую линию челюсти, прикоснулся к ним своими и выдохнул всё, что осталось в лёгких.       Каштановые волосы смешались с чёрными, перед глазами мелькнул знакомый огонёк. Барнс почувствовал руку на своей спине, а тонкие губы двинулись навстречу. Растягиваясь в улыбке, выпустили часть драгоценных пузырьков, поспешивших покинуть мутную пучину.       Зелёный огонёк глаз. Чёрные пряди, взмывающие вверх. Холод. Тепло руки. Блики света, прорезающие воду.  Взмывающие вверх пузырьки. Темнота.       Джеймс резко вдохнул. В спину неприятно впивалась шершавая поверхность. Распахнув глаза, он увидел перед собой ухмыляющегося Локи, вновь держащего огонёк в своих пальцах.       Вода стекала с его ключиц, отражая зелёный блеск огонька. Мокрые волосы облепили изящное лицо, шею, в глазах знакомо отражался блеск, вспыхнула искра. Барнс закашлял. Вновь обожгло лёгкие. Холодная рука прошлась по его шее и обратно к раскрытой ладони.       Воспоминания ударили крупными градинками по голове: холод, дивное место, пузырьки, тонущий Локи, королева цветов, кровь, кислород.       Стало дурно от щемящей боли. — Что… Что это было? Там, в озере? Ты совсем рехнулся? — Джеймс начал терять свою ведержку. — Ты спас меня. — Локи равнодушно дёрнул плечами. — Спасибо?       Асгардец поднялся и надел чёрную рубашку, лежащую рядом. — Только не говори, что ты действительно нуждался в помощи.       Локи хмыкнул, демонстративно отвернулся. — Дорогой, если бы я и правда хотел затащить тебя в постель, ты уже был бы там, если ты об этом. — ехидная ухмылка кислотой брызнула на лицо. — Перестань. — Барнса крупно трясло. Он сам не мог понять, от чего именно — злости на Локи, злости на себя, раздражения или холода. Может, пережитого страха? — Я… я не об этом. — почувствовав себя неловко, протянул. — Ты же мог утонуть, да и я вместе с тобой. — Но мы целы. Впервые вижу человека, спасающего меня аж второй раз за несколько часов. Ты и впрямь ангел, Барнс. Оденься, мы отправляемся назад.       Раскрыв глаза, Джеймс резко зажмурил их — яркий свет слепил, выжигал собой. Вокруг снова было тепло, мягкий ветер обдувал лицо, развевая сухие каштановые волосы. Локи сидел рядом, казалось, не заметивший разницы между изменением обстановки. — Понравилось касаться меня? Можешь уже отпускать. — Локи рассмеялся, только уловив недовольный взгляд блуждающих глаз, привыкающих к обстановке вокруг.       Джеймс тут же отпрянул от Одинсона, разомкнув рукопожатие. — Что ты чувствуешь?       Это был неподдельный интерес? Очередная уловка? Кто знает? Даже сам Бог не мог ответить на этот вопрос.  — Ты же можешь понять, что я чувствую, зачем спрашиваешь? — лицо было хмурым: брови сдвинуты, вишнёвые губы поджаты. — Так не интересно. Слишком просто. Хочу играть с тобой на равных.       Джеймс закатил глаза. Стало всё понятно — «играть с тобой на равных». «Играть. С тобой». «Возможно, тобой». Действительно, на что же мог надеяться однорукий монах? На человеческое отношение незнакомца? На сбережение его нежных чувств, прячущихся за устрашающим обликом?       «Конечно, старина, ты имеешь право на сладкие иллюзии. Давай, раздели соблазнительную чашу с Локи, выпей до дна и подотри губы льняным рукавом рясы.» — У меня есть вопросы. Ты сможешь ответить? — Задавай.       Джеймс кивнул, потянулся было к фляжке, но увидел её лежащей редом на траве.» Н-да, старина, знал бы, приберёг для этой истории.» — Ты… Мы с тобой… Это озеро… Это было в твоей голове? — Да, как видишь. — То есть мы всё это время лишь держались за руки?  — А ты жалеешь? — Локи не мог сдержаться и лишь подался приступу тихого гортанного смеха. — То место, которое я видел, что это? — Джеймс упорно держал себя в руках и вообще — держался, не реагируя на попытки Локи раззадорить его. — Оу, друг мой… Это Асгард — мой мир и дом, был им… до недавнего времени. — лицо принца потускнело. — Тебе понравилось?  — Это лучшее, что мне доводилось видеть. — сказал Джеймс с замиранием сердца, глядя на свод монастыря. — Та женщина. Я видел женщину.       Лицо Локи вытянулось, он не мог знать, сколько ещё таких «я видел» было, потому что после асгардского сада для него была только темнота плотно закрытых век. — Она лежала на цветах, а её меч — искусснейшая работа, которую я только мог видеть… потом были стрелы… огонь. Что это было?       Скулы Бога свело, взгляд рассвирепел, побелели разбитые костяшки. — Не лезь, куда не просят, священник. — процедил это через зубы Локи. Глаза его заблестели ярким малахитом, чёрные брови сдвинулись. От беспечности и лёгкости не осталось ничего. Сейчас же Локи был готов придушить незадачливого собеседника.       «Ох, как же повезло Барнсу, что магия исчезла, потому что иначе не отделался бы парой сломанных рёбер.»  — пронеслось в голове трикстера.       Джеймс плохо чувствовал настрой других людей, но даже он сейчас уловил — ничего хорошего этот взгляд не сулит. Поняв, что ситуация накаляется и он задел что-то личное для брюнета, решил сменить тему, оставив последнее кровавое зрелище неозвученным. Кто знает, как вспыльчивый Локи отреагировал бы на второй удар прямо в, наверняка, больное место.  — Что было бы с тобой на дне того озера?       Лофт оценил догадливость оппонента — ладони расслабились, лицо разгладилось от грубых заломов, взгляд потеплел.  — Я не знаю, Бак, даже не хочу. Полагаю, что сошёл бы с ума, если демоны добрались до меня.       В голове возникла ярким пятном картинка: Локи тонет во тьме, его смольные волосы тянутся к свету, глаза закрыты, рот растянут в беспомощном ужасе. Рядом кружат гигантские твари с блестящей чешуёй, кровавые глаза которых сверлят спину несчастного, а мерзкая пасть одной из них, с бесчисленным количеством клыков, распахивается. Локи раскрывает глаза в последний раз. Зелёное пламя меркнет, рука тянется к далёкой кромке воздуха, а тонкие губы шепчут «Баки…» — Мне кажется, что именно так и теряют рассудок — погружаешься в себя, а монстры делают своё дело. Довольно глупо получается, — Локи усмехнулся. — Боги всю жизнь пытаются одолеть окружающих монстров: в детстве — ужасы под кроватью, в подростковом возрасте — непонимание, побери его, а дальше ещё хуже, но это не главное. Суть в том, что истинные демоны, которых стоит бояться, но нужно побороть — внутри тебя. Да, это гораздо сложнее, потому что нужно спуститься в личный Ад, а Вельзевул там копия тебя. Хм. Знаешь, порой я думаю, что спускаясь вновь в своё озеро, могу и не выплыть. Сегодня ты меня спас. Если бы не ты, Локи Одинсон умер. Понимаешь, парадокс в том, что нельзя не спускаться в это грёбаное озеро, потому что твари полезут наружу… тогда то и начнётся веселье. — Локи замолк, сел обратно на траву и спрятал лицо в истерзанных ладонях. — Видишь ли, я застрял тут по собственной глупости. Века прожитых лет и груз опыта не помогли. После того, как я произнёс его, это грёбаное заклинание, то не смог даже летать, понимаешь? Когда я свалился с Биврёста, то нашли меня местные аборигены, чуть не казнили, но тут явился ты, спаситель, мне повезло. Спасибо ещё раз. — Зачем ты сюда… Зачем ты тут? — Я хотел править этим миром — Мидгардом, проще говоря — Землёй. Но без магии бессилен и не могу вернуться даже домой. — Тебе своих миров не хватает? — С недоверием буркнул Барнс, отодвигаясь от неудавшегося завоевателя. — А вот это уже не твоё дело. Пойми, мне нужно вернуть силу, а в благодарность за помощь, исполню любое твоё желание.       Локи лукаво улыбнулся, смотря в серые глаза. Вспомнились слова Фригги — «Ты можешь читать души людей, но своя остаётся загадкой». Воспоминание ударило по лёгким.       Мотнув головой, Локи будто залез глубже в серые глаза. Он взламывал замок. Поворот отмычки на 15 градусов правее — щелчок, поворот на 3 градуса вниз — замок закрылся окончательно. Это было странно, Локи мог читать души людей, как книги, лишь изредка перелистывая шелестящие под пальцами страницы, но Джеймс был загадкой. Он будто бы не пускал Локи дальше дозволенного. Серые глаза потемнели и Барнс отвернулся. — Помнится, ты сказал, что Бог хитрости и озорства, верно? — Локи кивнул. — Почему я должен тебе доверять? — Ты не должен. Не хочешь — не надо. — Одинсон резко передёрнул плечами и уголки его тонких губ дрогнули. — Кажется, мы куда-то шли? — Вставая с травы и вытягивая спину, сказал Локи. — Да… В монастырь, там тебе помогут. Придумай историю. Сам Бог обмана справится с этим и без «мидгардца». — с горьким сарказмом шепнул Барнс.