***
Испепеляющий жар солнца просачивался через щели дверей и окон, заставляя слуг божьих обливаться потом. Монахи суетились: сбивались в неравные кучки, разбегались и вновь соединялись. Торжественный зал подготавливался к принятию комиссии из Совета. — Николас, куда нести скамью? Два служащих держали массивный элемент интерьера. — Поставьте ближе ко входу. Эй, Карлос! — наполнившийся яркостью взгляд метнулся к монаху, облокотившемуся о стену. — Ты… как смеешь? Опять пьян! Взгляни же на себя! Чёрные волосы липкими лианами обрамляли изнурённое лицо. Из глубины впалых глаз можно было видеть слабый блеск, казалось, надежды… но, нет, лишь позорный блик пьянства. Старая одежда не знала стирки давно, как и дыры не знали игл. Щетина же колосилась пшеницей на просторном, словно поле, лице. — Это было последнее предупреждение, Карлос. Теперь я имею право изгнать тебя. Так уходи же из дома божьего и не оскверняй его своими грехами! Толстые двери распахнулись, и вниз по острым ступенькам прокатилось безвольное, кряхтящее тело. — Ты знаешь, что мы помогали, пытались помочь тебе после смерти Корэзон, но ты отверг руку помощи. Взгляни, во что превратилась былая стать… износилась до пустой самоуверенности. — не поморщившись ни разу, закончил настоятель, закрывая тяжёлые двери под надрывный крик пьяницы. Под полуденным солнцем изжаривался не только робкий румянец на лице молодого парня, стоящего позади, но и стан вышвырнутого мужчины. Синие провалы глазниц не отпускали двери.***
— Ты, — палец Николаса разделил толпу и указал на сутулого мужчину. — назови своё имя. — А-антонио, настоятель. — Подойди ко мне. В большом зале раздались прерывистые шаги: ускользающие, будто сбивающиеся, медленно раскатывались эхом и отражались от чистого лика кубков на трапезном столе. Подойдя почти вплотную, одёрнул рукава рясы, и Николас обнаружил рваный шрам. Заглянув в голубые глаза напротив, притянул к себе за кисть мужчину, и удалился вместе с ним к главным воротам. — Николас, куда вы меня ведёте? — тревога звучала звенящим хрусталём, отражаясь от стен коридора. — Платить за твои грехи, сын Божий. Откуда у тебя этот шрам? — Он… это был несчастный случай. Во время войны пожар объял огромную территорию вокруг, и мне посчастливилось отделаться лишь этим благодаря чуду. Конечно, он не хотел говорить, что будучи ещё юнцом, выбежал на улицу следом за последней в их хозяйстве курицей-несушкой, устроившей грязный побег из двора. Против воли своей матери, которая, к слову, не пускала сына лишний раз за порог дома, Антонио бросился следом за «глупой птицей», как сам и называл создание. Беженка двигалась по выложенной камнем дороге, и никак не хотела останавливаться. Стоило мальчику потерять бдительность, посмотреть на пасмурное небо — резкая боль пронзила его ногу. Крепкая хватка ямы не думала ослабевать, пока виновница всё отдалялась и отдалялась, сверкая жёлтыми пальцами. Острые края каменных брусков резали, терзали, но не позволяли расслабить ногу. Все мышцы застыли и никак не хотели подчиняться. Небо приобрело серый цвет, и куски пепла взлетели мотыльками к солнцу. Оглядевшись вокруг, Антонио стянули оковы паники, страха и неизбежности: пожар приближался к тощему тельцу. Уже потеряв надежду, «заключённый» почувствовал нестерпимую боль. Жар злых язычков поглощал кожу руки, лицо окрасилось сажей. Кричащий, смирившийся со злодействами судьбы, ребёнок увидел высокую фигуру темноволосого мужчины и угасающий огонь вокруг. Потом лишь холодные пальцы на плечах, дыхание, охватывающее подрумянившееся лицо, изумрудные глаза… Очутился юнец посреди пустой улицы с большим шрамом, бывшим ожогом, на покрасневшей руке. За воротами монастырской территории поджидал Иаго, облачённый в тёмные одеяния. Его не смущало ни испепеляющее солнце, ни отсутствие ветра, ни время года. Одежда его была, если осмелиться предположить — универсальной, не доставляющей хлопот даже растениям, густо осыпавшим тропинку. Зелёные листья наслаждались каждым лучиком, протягивающимся сквозь силуэт. — Вот он. Просили, получайте! И передай своему начальству, что всё вышло чисто. Пожилой мужчина толкнул растерявшегося монаха к тёмной фигуре, резко поплотневшей в воздухе, будто сгустившейся. — Здесь какая-то ошибка, настоятель! Что происходит? — У меня встречный вопрос, Николас. Что происходит? Как «нечистый» оказался в твоих владениях, м? — прохрипел «клиент», схватив невиновного за плечи. — Кто-то привёл его? Кто это был, Николас? Иаго помнил цель своего визита, которой являлась далеко не подставная ведьма. Нужен был тот, ради кого изначально Нэкайо затеял эту игру. — Нет, вы… Вы не посмеете. — Он пытается заглушить свои грехи твоей жертвой. Иаго перекатывал напряжённую голову в своих руках, обращаясь к жертве со слащявым, наигранным сочувствием. Поцокав языком, не моргая уставился на омертвевшее лицо Николаса, больше походившее на восковую маску. Грубые ладони опустились ниже, резко вывернув шею несчастного на сто восемьдесят градусов с ужасным хрустом. Тело безвольной куклой пало на землю, придавив собой некогда прекрасные цветы. — Так будет с каждым, кого захочешь выставить откупом за свою душонку. Локи нервно поёжился, опасно отодвинув ветку куста, готовую хрустнуть в любой момент. Он смутно помнил убитого человека… И приторная сладость пережёвываемого плода сменилась горечью. Горечью утраты на корне языка. Лофт чувствовал, что стал частью (незримой) преступления двумя людьми. Грязь от липкости происходящего пристала к нему тоже. Одинсон почувствовал причастность и предательство судьбой. Проклятая роса покоилась на дне блюдечка, дожидаясь участия в обряде восстановления магической силы. — Сроки, Николас. Займись этим. — ткнув ногой в ещё тёплое тело, проскрипел Иаго. Не такой святой, каким хочет казаться? Настоятель опасливо оглянулся по сторонам, заставив Локи резко пригнуться, что вызвало шелест листочков. — Слышал это? — убийца повернулся в сторону прятавшегося, заставив того крепче сжать ёмкость с нужной жидкостью. — Проверь эти кус… — Николас! — тонкий голос появившегося монаха прервал приказ. Лофт не мог видеть своего спасителя, но вместо этого разглядел нечто более занимательное: странный собеседник старика просто исчез вместе с телом, растаяв тёмным дымом. Опредённо, трикстер негодовал, потому как не мог понять увиденное. Даже Сейд, которым обладал он сам, не нёс такой энерии, как выброшенная несколько мгновений назад. Решив убраться с «горячего» места, он пропустил растерянное лицо Николаса и полное непонимание нового собеседника, заставшего мужчину в таком виде. Переползая через кусты, принц слишком резко откидывал от себя надоедливые лапы можжевельника и жимолости. Запутавшись не только в растительности, но и мыслях, он не заметил раскладку булыжников прямо под ногами. Приземлившись всеми костями на неожиданное препятствие, Лофт разбил посуду с росой. — Суртур бы побрал эти камни. — вытирая кровь с коленной чашечки, шипел трикстер. — Замечательно! Придётся искать новую порцию! В придавленной жаром лучей голове, знакомый сквозь тысячи слоёв ваты убитый, не давал успокоиться. — Так будет с каждым, кого захочешь выставить откупом за свою душонку. Спина трикстера похолодела. Джеймс…