***
Душным вечером руки мальчика особенно болели так, что вёдра с водой почти выпадали из несгибающихся пальцев. Невидяще смотря в сторону тусклого фонаря на крыльце дома, он старался не заглядывать в сторону сарая. Построено здание было из огромных «зубастых» досок, в которых любил гулять ветер. Скрипучие двери с трудом открывались, а когда делали это (крайне редко), по всему участку раздавался противный скрип гнилых досок. Мальчик и сейчас бежал быстрее, лишь бы не задерживать взгляд на беззубой чёрной пасти. Почти дойдя до порога дома, столкнулся с отцом, в руках которого поблёскивала бутыль алкоголя, в ходе столкновения упавшая на землю. — Ты что сделал? Мальчик съёжился в ожидании чего-то ужасного. Предчувствие не подвело. Схватив сына за ворот рубахи, Карлос потащил его к сараю — самому страшному для мальчика месту. Череда ударов. Скрип гнилых досок и кудахтанье кур. Вой злого ветра. Холод на болящей коже. Нэкайо кричал, в безумстве галлюцинаций царапая глаза. Метался, отбивал последние целые участки тела. Когда сил совсем не осталось, спустился на колени к копошашимуся в соломе комку — к большой курице, и выкрутил той шею с громким хрустом-бульканьем. Пальцы забрались в гортань агонизирующего тела и размазали кровь по лицу, невидящим глазам и рту, надеясь с помощью неё разглядеть бездонный мрак, словно через маску. Он смеялся, не в силах ощущать покалывание сворачивающейся крови. Плакал, в надежде наполнить бездонную пропость чем-то осязаемым. Смотрел, в надежде не видеть причудливые тени по обе стороны вокруг себя. Дальше всё было туманно: изгнание отца из дома божьего, бедность и приступы ярости. Гнилой картофель на ужин. Тускнеющие лики святых, уменьшающиеся в количестве каждую неделю в пользу купленных бутылок. Нэкайо молил Господа о лучшей жизни, пощаде для себя и Карлоса, но в ответ получал лишь размеренный треск свечей и молчание распятия. То, во что Нэкайо верил всю жизнь — не помогало и не работало должным образом. Зерно сомнения проростало в его голове всё больше и больше, не давая искренне верить. Верить во что? Теперь же внутри мрачнеющего с каждым годом юноши, процветало лишь желание мстить. Нэкайо добивался обвала лжи на беспочвенном доверии. Все должны поплатиться, а особенно Николас, как выяснилось, он выгнал его отца, оставив их без гроша в кармане. Пытаясь подзаработать, чтобы отдать долги забегаловкам за выпивку, Карлос пас своих коров и соседских (за отдельную плату) заодно. В один промозглый, только зарождающийся день, он ушёл ранним утром, а вернулся ночью, иссушенный полящим солнцем с безумным выкатом глаз, уже без стада. Карлос, не снимая обуви, метнулся в дом; скинул со стола всю посуду, рвал волосы на себе, сломал несколько стульев, выпил последнюю бутылку из запасов «на чёрный день» (которые предназначались в виде анастезии болящей душе) и выбежал на улицу, в лес, даже не закрыв распахнутую дверь. Последнее, что знало о существовании Карлоса — сарай с кривыми зубами досок, осколки глиняных тарелок и спрятавшийся за речью мальчик. С этого момента Нэкайо осиротел полностью. Нет, он не продолжил заботиться об участке и доме, поддерживать их в сносном состоянии. Сын Карлоса считал это уходом за забытой могилой: бесполезным и унылым очищением руин, о чём кричал крестившимся соседям. Сам юноша уже не был способен на это. Продав имеющееся наследство, подал прошение в «инквизиторские». Как ни странно, его взяли исполняющим. После назначения, в город приехала девушка. Её заметили практически сразу, потому что среди повторяющихся лиц местных, незнакомка выделялась свежестью. Молва болтала, что юная блондинка к своей тётке-пасечнице по неизвестным обстоятельствам переехала жить. Некоторые ставили её чуть ли не новой главой Совета, другие же из зависти называли путаной (по большей части, женщины). Грязные слухи пускали, пытаясь очернить её красоту: голубые глаза, изящный стан, лёгкую походку и красивые локоны. Кто теперь вспомнит, как всё было на самом деле? Девушка занимала особенное место в иссушеном злобой сердце Нэкайо. Когда он впервые встретил её на рынке с рассыпанной горой яблок и корзиной, то пытался познакомиться, но девушка, увидевшая палача после службы, лишь в крикнула и поспешила удалиться, оставив несколько плодов лежать в пыли. Мужчина наблюдал за исчезающей в толпе незнакомой в момент хруста яблока под ногой и шум людей. Палящее солнце. Белое платье. Чавканье крови на чёрном ботинке, смешивсющееся с липким соком. Как и многие другие, пытался приручить, завладеть. Она не позволяла, постоянно ускользала из его рук. Мужчина мог это пережить, но когда город узнал, что выбор «чудной лани» пал на кузнеца, не выдержал. Заплатив Суду несколько сотен монет, оставшихся от проданного наследства, и убедив их в сговоре девушки с Сатаной, указывая на её красоту, добился незамедлительного исполнения приговора. Именно с руки Нэкайо были осуществлены поджоги, число которых пополнил и дом девушки. Вместе с остальными исполняющими, он во тьме осуществил кровавое деяние, надеясь избавиться и от кузнеца. Яркие всплески пламени прокалывали небо. Преисполненные жаром факелы взметнулись барабанными палочками умирающего военного оркестра вверх. Коллекция багровых пятен на мешковине осветилась оранжевым. Крики из дома сладостной музыкой разливались по улицам и притягивали людей к себе. До недавнего времени палач думал, что выполнил желанное дело, пока не увидел того на площади… Решил сын Карлоса довести дело до конца. Используя воровской инструмент, на рассвете прокрался тенью в запретные для людей архивы. Палач плутал в бесчисленных коридорах, пока не нашёл старую книгу. Чёрный переплёт лёг в руки, испещерённые пятнами страданий. В этот прекрасный, пахнущий жизнью день, он совершил страшный ритуал на собственной крови, вымаливая смерть для выжившего по случайности. Из хранилища вышел Нэкайо с двумя тёмными тенями, одна из которых не подвластна была ни свету Солнца, ни миллиарду схожих с ним. Тёмная тень нависла над Нэкайо, скрываясь в скользких переулках его оболочки. Прячась в свете тусклых факелов, мелькая отблеском в глазах. Его пища — гнев, питьё — скорбь, а жизнь — мщение.По осколкам
28 марта 2021 г. в 00:31
— Папа, я хочу есть. — сказал щуплый мальчонка, смотря на родителя.
Мужчина сгорбился над бутылкой дешёвого алкоголя и, казалось, не слышал сына.
— Твоя мать приготови… ик еду.
Послышался хриплый смех и истерические всхлипы. Мальчик в страхе отшатнулся от деревянного стола.
— Но… но мама умерла.
Глаза, лежащие на подушках синяков, намокли. Голос говорящего сломился.
— Я знаю, сопляк!
Стеклянная ёмкость отлетела в стену к десяткам себе подобных.
Нет, так было далеко не всегда. Ещё год назад Нэкайо рос в полной семье. Его мать трудились швеёй при храме, а отец был пастером. Собственно, там свёл их Господь, детей своих, в доме своём.
Большой участок с домом облагораживала женщина. Может быть поэтому её исколотые иголкой руки покрылись твёрдыми мозолями от ручного труда. Глава семейства занимался реставрацией книг и благотворительностью, помимо основной работы. Но идеально не всё складывалось…
Периодически их сын возвращался из школы домой с синяками, а также ссадинами. Мама спешила пострадавшему на помощь, но мальчик почти всегда успокаивал её, не давая разглядеть под плотной рубашкой куда более страшные повреждения. Отец же на жалобы отвечал Нэкайо, что мужчины не жалуются, и мальчик сам должен решить проблему с побоями.
Несмотря на это, их семья была не хуже пар прихожан «дома божьего». Карлос исправно ходил на работу, Корэзон помогала соседям, незнакомцам и остальным. Но не потому что была наивной, а лишь по одной причине — в её огромном сердце находилось место для каждого.
Женщина искренне заботились о других: раздавала не вошедшие в заказ храма тёплые вещи нищим и сиротам, пекла хлеб соседям по воскресеньям. Румяные щёки её рдели персиковыми пятнами, стоило появиться мягкой фигуре под солнцем который раз за день, когда грядки требовали больше времени, чем обычно. Вечерами, окончив рутинные дела, Корэзон укутывалась в тёплую шаль — любимую вещицу, которая холодными вечерами грела и самого Нэкайо, прижимающегося к пышной груди матери в особенно холодные дни.
Но… тепло длилось не долго. Однажды она не вернулась домой ни к обеду, ни к вечерним посиделкам вместе с сыном. Нэкайо ждал её сначала возле кухонного окна, выходящего на калитку, затем в кресле, укутываясь в тёплую шаль, кажущуюся непривычно холодной.
Следующим утром отец и сын узнают, что Корэзон сбила телега, везущая в монастырь пошитые ей же вещи. Следующим утром Нэкайо приобретёт фиолетовые подушки синяков под глазами. Следующим утром он будет вынужден вновь и вновь обращать взор переферийного зрения к синеве океанов усталости и вечной скорби.
С тех пор Карлос начал пить и вымещать гнев на сыне. Обидчики, видевшие постоянно появляющиеся большие синяки с кровавыми подтёками на лице Нэкайо, со временем оставили его в покое. Но лучше бы они продолжали по-детски неопытно «стукать» мальчика, потому что от отца проблем появилось гораздо больше, чем от школьных задир.
Вместо матери Нэкайо теперь трудился, пытаясь сохранить в сносном состоянии дом и участок. Конечно, у хилого ребёнка не получалось в полной мере выполнять большой объём работы, и Карлос наказывал его за «провинности».