***
О, Каменный Город! Цветок на равнине, чьи библиотеки хранят знания древнейших времён, а цветущие сады и поющие фонтаны успокаивают самое тяжело израненное сердце! Ныне осаждён ты войском Моргота и главенствует осадой величайший в силе из слуг его — Готмог, Ужасающий Угнетатель, зарубивший своим топором много благородных нолдор и ещё больше замучивший до смерти в темницах Ангбанда. Почти сомкнулось кольцо осады вкруг холма Амон Гварет, на котором стоит Гондолин, и король Тургон созвал совет, желая услышать, что скажут его подчинённые лорды и князья, какой совет они дадут. И первым говорил Туор из дома Крыла — его советом было сражение за стенами. Это было храбрым словом, достойным благородного человека древней эпохи. Но Тургон медлил, не сказав, что согласен с зятем, но и не сказав слова против. Маэглин Тёмный, возведший седьмые врата города, напротив, настаивал на защите на стенах и это казалось более мудрым выходом — воинство, стоящее на стенах, в состоянии выстоять против втрое большей армии, и это известно всем. Но тогда голоса подняли Эктелион из дома Фонтана и златовласый Глорфиндель, напоминая, что орочье войско превосходит числом силы гондолиндрим многократно и потери среди слуг не трогают сердце военачальника Чёрных Земель. И после того, как многие лорды от знатных родов Гондолина высказались, пришла пора и Рогу объявить свои мысли: — Верно твой племянник говорит, государь Тургон: нет числа калёным стрелам в оружейной, а в крепости моя сталь немногим уступает твердости духа гондолиндрим. Но я не скажу за королевичей, ни за Туора, ни за Маэглина. Нет, я скажу, что надо бежать. Сколь бы не велико было наше войско, полчища Моргота, видные отсюда, вдвенадцатеро более числом и в ярости не уступают. Нам надо пробиться через орочью орду и бежать к гаваням Невраста, вот моё слово. Верно то, что никто не ожидал от крепкого телом и могучего духом эльфа такого слова. И изумлены были Тургон с Туором, и Пенлод, и Эгалмот замерли от неожиданности. А Галдор, до того споривший с Дуилином, замолк на полуслове, оборотившись в сторону друга, ибо удивился он больше всех таким словам и невольно сам задумался о том, что предложил Рог. Маэглин, нахмурившись, также обратил свой взгляд на кузнеца, и страх и ненависть были в нём, но ни слова не произнёс князь Крота. Но был иной лорд, готовый оспорить такой совет. — Не так уж ты и храбр на проверку, верно, Рог? — мягкий голос прозвенел словно летний град, разорвав тишину в дворцовой зале, — Тебя почитают за второго по отваге среди нолдоров нашего великого града, но ты предлагаешь бежать, словно кролик, увидавший борзого щенка? Ужели страх снова оказаться в цепях затмил твою знаменитую доблесть? Слова певца Салганта больно ужалили гордость Рога. Кузнец, гневливый в мирной жизни лишь немногим менее, чем в сражении, резким шагом сократил дистанцию между собой и лордом древнего дома Арфы. Росту они были схожего, но тёмной тучей нависала фигура Рога над бедным арфистом. — Ты сомневаешься во мне? Ты, вечно стоящий позади своего отряда, скрывающийся от битвы и страшащийся вида крови? Растолстевший от езды верхом, но всё равно прикрывающей тело за бронёй? Костяшки лорда-кузнеца побелели от того, как сильно он сжал кулаки и Салгант умалился ещё больше. Рог всё же сумел обуздать огонь в своей груди, ведь ссора между союзниками на руку врагу. Но, обведя взглядом окружавших его дворян, Молот Гнева понял, что никакое его слово сейчас не склонит решение короля в сторону его совета. И таковым оказался рок, что разумность совета была сведена на нет несдержанностью советника: — Я вижу, государь, что тебе тяжело от моего слова, ведь оно не поддерживает твоё решение. Что же, друзья, говорите сколь угодно дальше, а я пойду собирать войско. А ты, Салгант… Помни, что цепей да пыток должно бояться тому, кто никогда их не переносил. Сказав так, Рог вышел вон из дворца. Если бы Тургон Благородный услышал среди советов тот, что совпал бы с его собственной мыслью, то и решение было бы принято давно. А раз ни Туор, ни Дуилин, ни другие Лорды, советовавшие или сразиться в поле, или же бежать, прорываясь через кольцо осады, не получали поддержки короля, значит, Тургон желает сражаться до последнего за свой город У входа во дворец Лорда уже ждали. Многочисленным было его семейство, и дети с внуками почти все были в его Доме. Оглядев родных, Рог закрыл глаза и тяжело выдохнул. Сколько из них падёт в этой битве? Глава дома не боялся гибели, ведь она не явится концом для эльфа. Равно также он не боялся и плена, ведь тот, кто сбежал однажды, сбежит и снова, как бы не пытались его сдержать. Но сама возможность смерти детей его сжимала храброе сердце нолдо. Ведь тоска по погибшим всегда принадлежит тем, кто останется жив. Покачав головой, как бы отводя дурные мысли, лорд вновь окинул взглядом окружавших его и увидел храбрость и решимость, взращенную им и его почившей супругой. В потомках Рога живёт его дух, его идеалы. Пусть выживет хоть один из большой семьи, и вновь прорастет семя благородного рода. Мысля так, лорд указал всем следовать вместе с ним, к воротам города. Туда, куда уже вплотную подошли силы Моргота Лорд шёл по мощеной улице белого города, готовящегося к осаде, невиданной ранее. Семь ворот и доблесть величайших героев Эльдар защищают эту землю, но Враг поистине грозен и коварен. Рог помнил ужасный день, когда пали два Древа. День, когда Финвэ, его король, погиб. День праздника, превратившегося в кошмар. Мудрые говорят, история не повторяется дважды. Лорд-кузнец ничего подобного в жизни не утверждал, но сейчас чувствовал, что пересилить черную злобу Ангбанда гондолиндрим удастся вряд ли. Но, тем не менее, приказ короля Тургона слышали все. А значит, выхода нет и победить необходимо во что бы то не стало. Благо, что квенди Гневного Молота были готовы к такому. Многие эльфы, не готовые к сражению, бежали от ворот, вглубь города, проходя мимо витязя в красном и черном. Рог, целый день проведший на ногах, не чувствовал ни усталости, ни страха. Воспоминания о плене в северных горах и гибели первенца в Нирнаэт Арноэдиад разожгли ярость нолдора, и та ярость вскипала в его груди, распаляя сердце. За спиной его, колеблемый слабым дыханием ветра, трепыхался алый плащ с гербом молота, высекавшего искры, при ударе по наковальне, и исходящих в стороны от герба семи солнечных лучей. А квенди Древа и Молота, видя славного кузнеца, укреплялись в своём мужестве и следовали вслед за ним, к воротам города. Встречались им и воители Золотого цветка, и лучники Небесной Дуги и Ласточки, также и из других Домов воины. И многие из них, зная, что их Лорды пойдут туда же, куда сейчас шёл Рог, следовали вослед. Лишь носившие черные доспехи, угрюмые шахтеры Крота, не следовали вместе со всеми, но, скрывая лица, уходили назад, к центру города. И это насторожило Рога, потому он указал одному из своих младших сыновей, Галадхину, отправиться вместе с народом Крыла и найти Туора. Галадхин, как бы ни желало его сердце сражаться вместе с отцом, подчинился, ибо единственный из детей Рога он не принадлежал Дому Молота — как и многие другие из младших детей благородных домов, он был в свите Туора. Возле врат Рог остановился. Ему нет нужды подниматься на стены, враг сам придёт к нему, пробив ворота. Лучники занимали свои позиции и вели обстрел по ползучим тварям у основания стены, но закалённая в ангбандских кузнях сталь чешуйчатых доспехов не так-то легко пробить. Катапульты Дома Столпа вели обстрел по осаждающим, но сколь бы не были велики потери орков, их черная орда будто бы не умалялась в числе. Воды Амон Гварет вскипали от жара медных драконьих туш, клубящихся, словно змеи, у подножья холма. Кристально чистый поток вздымился вверх и дышать стало тяжело. Эльдар в крепких доспехах, ждущие битвы, обливались потом, некоторые оказались вынуждены избавиться от части доспехов. Но Рог, привычный к жару печей, стоял непоколебимо, порой лишь утирая выступающие капли со лба. Лучше других понимал бывший узник рудников Моргота, что, проявив слабость сейчас, гондолиндрим потеряют больше в бою, убитыми и раненными. Потому, воля его оставалась крепка, подобно черной стали доспеха Лорда. И вот драконы, сгрудившиеся друг на друге, проложили путь из долины вверх по холму, к вратам. По ним, словно по громадным металлическим лестницам, карабкались гоблины Моргота, извечные враги квенди. Страшны были их кличи на черном наречии и алым цветом блестели их черные ятаганы, копья и секиры, жадные до крови. Тут вскричал Рог, вскидывая свой молот на длинной рукояти в небо: «An naur! В пекло!» И голос его был зычен, подобно охотничьему горну. Его клич подхватил Галдор из дома Дерева, и нолдор, вдохновлённые вождями, ринулись вслед за ними, круша орков палицами и молотами, рубя мечами и протыкая пиками. Тут и там падали враги, пораженные огнем стрелков Ласточки и Дуги. Но в один момент о шлем Рога со звоном ударилась белоперая стрела. Стиснув зубы от бессильной злобы, лорд Наковальни принял удар орочьего бойца на щит и разбил ему голову молотом. Зычный глас Галдора послышался с правого фланга: «Не стреляйте, нолдор». Кажется, он тоже заметил, что происходит. Пусть орочья броня и не в состоянии уберечь их землянистые тела от закалённых стрел, но и в тумане и дыму, поднятом силами Врага, сами квенди могут пострадать от своих же соратников. Битва разгоралась всё сильнее и всё с большей яростью наносил удары боевой молот могучего витязя. Орки, которым не посчастливилось встать на пути грозного нолдо, были не в состоянии убежать, а те, что стояли в тылах, тряслись от страха. Среди них был и Луг Свежеватель, измучивший многих пленников в Ангбанде. Старый орочий палач, он надеялся в битве сразить одного из вождей гондолиндрим и вернуться с ним назад, как с величайшим трофеем. Но едва столкнувшись с пылающим ненавистью взглядом вишнёвых глаз Рога и вспомнив роковой для многих орков день побега лорда-кузнеца, палач завопил страшным голосом и бежал назад, режа своих же собратьев, пытаясь спастись от гнева бывшего пленного. Увидев то, Рог громогласно захохотал, обращая на себя взгляды многих, находившихся рядом: — Беги же, палач и убийца! За смерть женщин и детей тебе отомстит другой эльф, но от меня ты получаешь презрение, а не страх. И велик оказался ужас, внушаемый Рогом, говорившим такие слова, и орки устрашились его, уже не пытаясь ордой нахлынуть на витязя. А воины Молота Гнева, напротив, увидев доблесть вождя, собрались, отринув усталость и боль, устремляясь в бой со вдвое большей решимостью. Балроги, демоны Моргота, приближенные к нему со времен сотворения мира, вооружившись огненными хлыстами и железными пращами, подгоняли бегущих от гнева воинов Наковальни орков. Зажатые между яростными врагами и безжалостными командирами, они падали, как листья. Но вот ряды первой волны орков стали редеть и некоторые из гигантских балрогов встретились лицом к лицу с гондолиндрим. И ужас объял сердца воинов перед лицом врага страшного, как тьма глубин, и древнего, как само Море. Испокон веков, никто из эрухини, младших детей Илуватара, не сражал старших айнур, пусть даже и падших во тьму. И тогда возопил Рог, подняв своё оружие вверх: — Кому страшны балроги со всеми их ужасами? Смотрите, вот они, эти проклятые твари, что многие века мучили детей нолдолов, а теперь поджигают город у нас за спиной. Ко мне, воины Гневного Молота, расплатимся с ними за их злодеяния! И глаза его, хранившие память о древах Валинора, сияли огнём гневным и непрощающим. Воздев ввысь своё оружие, в пылу битвы рвался он вперёд, к потерянным воротам, и дальше, на битву с балрогами, что жгли своими бичами окруженных нолдор. И весь народ Молота и Наковальни мчался за ним вослед, рассекая черное орочье море и отбрасывая его, обращая в бегство. Орки падали со стен, вновь отбитых воинством нолдор и вот уже железные драконы, ужасные порождения печей Моргота, оказались захвачены эльдар. И многие нолдор нападали на балрогов, окружая их, как орки окружали их самих, и, несмотря на железо и огонь, которыми повелевали демоны Моргота, воины дома Молота поражали их на землю, вырывая их когти и пламенные бичи, обращая оружие мучителей против них самих. И так велика оказалась доблесть тех нолдор, что шли за Рогом, что уже полчища Моргота дрогнули. Уже не страшил их огонь Балрогов, ведь намного более жгучее пламя горело в глазах нолдор, рубящих и крушащих отродий Ангбанда. И сам Рог, в пламени битвы забыв обо всём, кроме жажды вражеской крови и желания отомстить за те лишения и страдания, что испытывали его родные по вине демонов, сражался, словно разъярённый медведь. Его доспех раскалился от жара и пара, а красный плащ загорелся от огненного бича одного из поверженных уже врагов. Сейчас, окруженный пламенем и сметающий всех на своём пути, он больше, чем когда-либо раньше, походил на демона подземелья, гневного и жестокого в бою. Но чем дольше шло сражение, тем больше храбрых воителей города оставалось лежать на земле. Нет, не поднимут они светлые очи к небу будущим летом и не запоют их голоса, прославляя взошедшее Солнце. Но такой удел воина и защитника — пасть в бою за свой дом, защитив жизни детей и жён ценой своей собственной. И всё же горестна смерть нолдора, как бы славен ни был его подвиг. И не останавливался вождь гондолинских мастеров и этим отыскал себе великую славу и гибель. Ведь, углубившись в тёмное войско и истребив сотни врагов, воины Молота оказались окружены и отрезаны от своих товарищей. Рог заметил это слишком поздно, чтобы спастись. Лорд остановился и, сорвав фибулу в виде наковальни, что сдерживала плащ поверх доспехов лорда, скинул горящее полотно с плеч. Ветер подхватил его, неся его по воздуху, точно знамя, прямиком в Гондолин. И именно знаменем, казался развевающийся на ветру и сгорающий в огне плащ лорда окружавшим его нолдор и многие поняли последний план своего вождя ещё до приказа. Бросив последний взгляд на почерневшие стены великого города, Рог увидел, как эльдар сражаются на стенах и, с грустью вздохнув, отвернулся. Воздев свой молот в третий раз, снова прокричал Рог: «An naur! An naur, Kosartami!» Прорычав, точно дикий зверь, лорд ударил молотом о щит и вновь рванул вперёд, круша черепа оцепеневших от страха орков и варгов. И повторили за ним все кузнецы и ремесленники Города Поющего Камня, и окружные горы сотряслись от тех ударов. Но вот удар черной секиры разрубил щит вождя, выбив руку могучего эльфа. Опустившись, словно плеть, она шаталась из стороны в сторону. Рог поднял свой взгляд и встретился глазами жестоким Готмогом, главным из балрогов. — Рог, значит? Сейчас я понимаю, почему не мог вспомнить тебя, — демонический голос был полон издевки и самолюбования, — Один из многих, слабак, попавший в плен в первом же бою. И тебя теперь зовут демоном? — Это читается как Несгибаемый, ты, неученое отродье, — сквозь сжатые от боли зубы прошипел нолдо, — много чести для подобного тебе, стать причиной для одного из моих имён — Но знаешь, ты даже нравишься мне, — расхохотался рогатый гигант, — У тебя есть то самое нечто, что нужно мне в жизни. Так отдай же его мне! Сжав зубы от досады, витязь бросился в сторону от врага, падая на землю и уворачиваясь от смертоносного острия вражеского оружия. Не в силах Рог совладать с таким врагом, сколь бы велика ни была его мощь, но Готмог втрое превышал его в росте, а черные крылья за его спиной наверняка могли, сомкнувшись, удержать нолдо внутри. Но один из сыновей вождя, Вастайнар, бросился на врага, защищая собой отца. Удар жестокого врага, что должен был погубить лорда, пришёлся его сыну и это заставило вождя забыть о боли тела. Разрублен был надвое храбрый нолдо мощным ударом демона. Рывком тогда поднялся на ноги Рог, и, сжав здоровой рукой выбитое плечо, вправил его. Рыча, нолдо схватил свой молот и бросился в бой, защищая останки своего сына, но Готмог уже покинул окруженных нолдор, оставив разбираться с ними других. И балроги помоложе хлестали эльфов в алых и черных одеждах, но и нолдор боролись и поражали своих врагов, хватая демонов за рога и сворачивая им шеи и протыкая черные сердца. И семь демонов сразил витязь, стоя над телом своего второго сына. Увы! Вот пропела черная тетива и огненная стрела пробила горло Рога, стоящего посреди мертвых и живых врагов. Сжав зубы от досады и стараясь не выпускать крови, заполняющей глотку, нолдо закрыл глаза и упал на колени. Но теперь он не чувствовал того же позора, как в момент пленения. Сжималось кольцо оставшихся в живых нолдор, чьё число всё уменьшалось и уменьшалось, но Рог не чувствовал горечи поражения. Нет, теперь лорд, поразивший в тот день своей великой яростью и врагов, и союзников, уже ничего не чувствовал…***
— А тлеющий плащ долетел до последнего из сыновей Рога, упав ему прямо в руки. Огонь почти что потух на нем, но и сам плащ умалился до размеров столь малых, что один лишь герб Дома оказался… А, вижу, ты притомилась немного, — Аноранг оборвал свой рассказ, заметив, как пионерка с трудом подавила очередной зевок и, улыбаясь спросил, — Что скажешь, интересной была история? — Всё так. А мораль её в том, что надо до конца стоять, так? — Лена внимательно посмотрела на эльфа, увлекшегося рассказом. Вывод довольно привычный, как для любой истории о героической гибели, известной пионерке — Не только, — возразил рассказчик, — Помнишь, что говорил Рог? Он предлагал спасти людей. Послушай король Тургон его доводы и кто знает, насколько бы изменилась наша история? Но Рог был горяч в сердце и в слове, а потому мудрый совет оказался испорчен гневной натурой советчика. Сдержи себя Лорд тогда и… Впрочем, это уже не важно. Мы живём сейчас