Я полюбил тебя давным давно, А сколько воды уже с тех пор утекло, А сколько лет прошло, Но чувства те все равно, Не остынет никогда во мне то тепло.
(Тимур Гатиятуллин (Честный))
— Дедуля! Маленькая, юркая девчушка с разбегу вонзается ему в колени, прижимается крепче, и довольно смеётся, когда он поднимает её на руки. Даже привычно подставляет щёчку для поцелуя — и он касается тёплой кожи губами. — Привет, милая. — Привет, — Харпер тянет ручки к Мадлен, — привет, тётя Мод. — Здравствуй, дорогая, — улыбнувшись, Мод снимает пальто и вешает его на крючок. Гарри заметил — на это место все гости обычно вешают вещи. Гостевой крючок. Всего несколько недель прошло после воссоединения, но он уже уловил такие мелочи. Это, что скрывать, очень приятно. — Как у вас дела? — поставив внучку на ноги и тоже сняв пальто, спрашивает Гарри. — Где бабушка? — Бабуля заболела, — девочка надула губки и смотрит как-то обиженно, — вчера мы ходили с ней гулять, но быстро вернулись домой, потому что у неё голова заболела. Сегодня голова не болит, но она лежит в кровати. — Чёрт, — тихо выругавшись, Гарри широкими шагами пересекает комнату. Миг — и он уже в спальне жены. Энн сидит на постели, подоткнув подушки под спину, и клацает по клавиатуре старенького ноутбука. Очки спущены на кончик носа, она то поправляет их, то просто щурится, пытаясь разглядеть расплывающиеся буквы. — Привет, — на миг оторвавшись от работы, поздоровалась она. И даже улыбается, хотя и довольно устало. — Как всё прошло? — Нормально, — Гарри подходит к кровати, осторожно опускается на постель, — почему ты не сказала мне, что заболела? — Я болею уже больше года, — резонно замечает она, — на этот раз давление. Побочный эффект. Ничего страшного, я справляюсь. Гарри тихо выдыхает. Уговаривать её бесполезно. Энн бесконечно упряма, он знает. Столько раз они оба страдали от этого упрямства, устали от неё. И всё-таки он решает попробовать. — Не нужно работать сейчас, — мягко, словно ребёнка уговаривает, говорит он, — побереги силы. — Со мной всё в порядке. Настолько, насколько это возможно при моей болезни. Гарри кивает. Не получилось. Ну да. Зря только надеялся. — Что случилось вчера на прогулке? Харпер сказала, у тебя разболелась голова. — То и случилось, — спокойно продолжает Энн, — голова заболела. Как оказалось, давление упало. Я уже в норме, не волнуйся. Гарри не хотел бы думать об этом. Но других мыслей сейчас нет. Как будет работать магазин, когда её не станет? И зачем, зная, что осталось мало времени, продолжать работать, выполнять повседневные дела, до которых завтра может не быть дела? Энн снимает очки, ставит ноутбук на постель, у своих ног, и, сложив на груди руки, довольно холодно произносит: — Ты всё ещё меня не поцеловал. Злишься? — Нет, — подумав, мотает головой Гарри, — нет. Я не злюсь. — Тогда поцелуй. Гарри прячет вздох, касается губами щеки, проводит по коже носом. Он больше не сердится, теперь проснулось желание украсть её, укрыть от всего мира, обнять, защитить. Он не может отдать её просто так — её упрямству, болезни, смерти. Она ласково обнимает его за шею, прижимается крепче: — Не сердись. Я, правда, в порядке. Потому работаю. Гарри вздыхает. Наверное, это не самая лучшая тема для разговора, и ей не захочется слышать об этом. И всё же он не сможет сдержаться. Потому, помявшись, говорит: — Я не понимаю, зачем ты это делаешь. Магазин будет работать и после того, как тебя не станет. Если бы я знал, что умираю, то делал бы всё, о чём всегда мечтал, но не хватало времени раньше. Для чего тебе работать? Энн внимательно глядит на него. По губам неспешно ползёт улыбка: — Работа не позволяет мне сдаться и опустить руки. Кроме того, всё, о чём я мечтала, сбылось. У меня сложилось карьера. Мы, наконец, примирились с Лоттой. Я могу общаться с Харпер. Я люблю и любима. И ты со мной, здесь. Гарри смотрит на неё со смесью любви, нежности и боли. Она права — прожила насыщенную, яркую жизнь. Ей не о чем жалеть. И всё же, ему кажется, если у него закончатся желания, то закончится жизнь. К чему стремиться? Чего ещё хотеть? Энн улыбается. Проводит кончиками пальцев по его щеке. — Где Харпи и Мод? — На улице, наверное. — Ладно. Расскажи, как прошла командировка. — Хоуп потребовала сократить срок написания книги, — пожимает плечами он, — до пятнадцати месяцев. Придётся немного ускориться. — Мне стоит работать музой на полную ставку? — при улыбке в уголках её глаз появляется россыпь морщинок. — Ты всегда моя муза на полную ставку, — улыбается Гарри, — я справлюсь. Хотя Мадлен опасается, ругала меня, что не стал спорить с издателем. — Как Хоуп объяснила сокращение сроков? — Продажи последней книги просели, — Гарри устало поводит плечом, — она считает, что это — результат долгого ожидания. Вроде, читатель отвыкает от автора, если тот не радует его книгами постоянно. — Ты всегда считал такой подход конвейерным. — Времена меняются, — он прикусывает губы, — мир вокруг ускоряется. Пора ускоряться и мне. — Ладно, мы оба знаем, что Хоуп просто терпеть меня не может. Недавно она лайкнула наше фото в моём Инстаграме. Так что, она уже в курсе грандиозных перемен в жизни писателя, несущего, словно курица, золотые яйца для её издательства. — Хоуп считает, что ты на меня дурно влияешь, — хмыкнув, заметил Гарри, — по-моему, она, в принципе, ненавидит влюблённых людей. Её право, я не собираюсь перевоспитывать. — Ты справишься. С книгой, в смысле. Я верю в тебя. — Да. Спасибо, — на губах, сама по себе, появляется довольная улыбка, — что веришь. Кивнув, она сползает с кровати. Сперва опускает босые ноги (на коже подъёма — складки, нога похудела), затем, неспешно, поднимается сама, слегка пошатнувшись при этом. Гарри молниеносно протягивает руку, но Энн качает головой, откупившись улыбкой: — Всё в порядке. Всё хорошо. Гарри кивает — скорее, от безысходности, не желая с ней спорить. Она медленно прошла в кухню. Посидев на постели немного, Гарри отправляется за ней и застаёт в кухне у окна. Она наблюдает, как Мод качает Харпер на качели. Внучка счастливая, радостно смеётся, кричит до небес. — Она по тебе скучала, — словно между прочим, сообщает она, — рассказывала мне сказки о медведе Бобе. Замечательные сказки. Если хочешь знать, я по-прежнему считаю, что тебе нужно их выдать. — А я всё ещё думаю, что не стоит, — подойдя к окну, Гарри обнимает жену сзади, быстро целуя в плечо, — это — то, что принадлежит только моей внучке. Я не хочу, чтобы медведь Боб был чьим-то ещё другом, кроме Харпер. — Жадина — ласково журит его Энн. — Так я Харпер и передам. Она бы хотела увидеть настоящую книжку про Боба. — Эксплуатируешь маленького ребёнка в желании заставить меня выдать сказки? — ухмыляется Гарри. — Ужасная, коварная женщина. Кошмар. — Ничего подобного, — фыркает Энн, — она и правда хочет увидеть сказки изданными. Сам у неё спроси. — Я подумаю. — Подумай. Это, правда, замечательная идея. Многие туристы покупают сказки в нашем магазине. Закупать их в большом количестве нам не выгодно, потому что тираж продаётся медленнее, чем некоторые другие книги. Но — нет-нет, а кто-нибудь обязательно спрашивает сказки для своих малышей. — Не знаю, — вздыхает Гарри, — это довольно рискованно. Для детской продукции нужно искать новое издательство и редакторов. Детские книги дорогие в производстве и, на выходе, в цене. А мне бы с текущей книгой справиться. Энн снова пристально, словно на допросе, смотрит на него, прямо ему в лицо. Щурится, прикусывает губу: — Ты чего-то боишься? — Да нет, — глазом не моргнув, отзывается Гарри, — ничего не боюсь. — Но что-то смущает тебя? Гарри с трудом удалось подавить вздох. Не женщина, а рентген. Ничего от неё не скрыть. А, может быть, он просто совершенно не умеет лгать. — Когда ты предложила мне написать нашу историю, я испугался. Правда, испугался, — он снова вздыхает, не сумев сдержаться, — и сейчас тоже. Наша история, сказки для внучки — это то, что принадлежит мне. Я не уверен, что хочу пускать в это других людей. Чтобы они читали, обсуждали, обсасывали. Как будто пальцы в душу вонзают. Я не хочу. Наверное, я не готов для этого. А, может быть, просто слаб. Энн морщится. Его откровения ей не понравились. Она в каком-то порыве обнимает его за плечи, прижимается крепче, и он чувствует тепло её тела сквозь халат, а потом коротко целует в щёку: — Ты не слабый, а просто ранимый. Не самое лучшее качество, но уж какой есть. Не надо бичевания. Всё хорошо. И мы больше не будем поднимать эту тему. — Ладно. — Зови Мод и внучку. Ты голоден? — Не особо. У меня, кажется, начинается мигрень. Как обычно после полётов. — Ладно, тогда просто попьём чай. Она улыбается ему, и Гарри ощущает, всем телом, каждой клеточкой, всей душой — даже сейчас, поражённая смертельной болезнью, она сильнее его.