Я ночи провожу в огне, а мир встаёт зарёй (я не успею)
11 октября 2020 г. в 19:47
Черноокий в идущем от тлеющего костра свете, Вэй Усянь заразил смехом рассевшихся подле шиди.
Цзян Чэн, оперевшись затекшими мышцами спинами на шаткий, подогнутый ветром ствол, прикрыл глаза. Вслушивался в завывающий тихим, хрипящим голосом ветер, потрескивающий костёр и шелест листья и хвороста, звук сталкивающихся боками чарок. Бесперебойные голоса, плавно окутывающие сознание, погружающие в ленивую дрёму.
Истощенный долгой дорогой, перенятиям части дел ордена и предшествующей бессонной ночью, Цзян Чэн прикрыл веки.
Вэй Усянь, оторвавшись от шиди, подомнул под собой траву, усаживаясь рядом.
От него пахло специями, углём и вином, горьким апельсином и солью.
Морская вода взбилась в пену.
Вэй Усянь уложил его к себе на колени, перетащил, окольцевав, и запустил в волосы пядь.
Цзян Чэн засыпал, слыша море и копошение у корней, легкое, невесомое царапание кожи головы.
Шиди утихли. Развеялось тепло, но тело накрыла тяжесть пухового весомого одеяло.
Цзян Чэн открыл глаза, и шиди, и Вэй Усянь, вновь были мертвы.
В Пристани Лотоса снова шумела жизнь.