***
Парк аттракционов в Сеуле — место особенного досуга. Здесь всегда много не только местных, но и приезжих из других городов и даже стран. Особенно славился парк новым домом с привидениями, который открыли совсем недавно. В самом парке Чонгук уже был с Тэхеном, а вот новомодное развлечение они еще не испробовали. Что ж, самое время повеселиться, подумал альфа, подпихивая Чимина в спину к кассе за билетами. — Может не надо? — омега жалобно посмотрел на Чонгука, приподнимаясь на цыпочках, чтобы заглянуть тому в глаза. — Ты же знаешь, что я псих? — Предупрежден — значит вооружен, — с каменным лицом отвечает альфа, протягивая деньги в кассу. — Два билета в «Дом с привидениями», пожалуйста. — Да, конечно, возьмите, — учтивая работница протягивает ему билеты, сдачу и какую-то цветную бумагу. — У нас сегодня разыгрывается… — Да-да-да, спасибо, мы поняли, — говорит Чонгук и спешно забирает билеты, отдавая их Чимину, а остальное рассовывая по карманам. Бумажные и железные деньги вместе с яркой картонкой опустились в карманы ветровки. — Ну что, пойдем, трусишка? — А чего сразу трусишка? — Чимину стало обидно, хотя он сам виноват, всем своим видом выдавая, насколько волнуется. — Ты себя видел? — альфа улыбается, глядя на побледневшего Минни. — Не пугайся, я буду рядом. От этих слов у Чимина в момент словно сердце остановилось и дыхание перекрыли. Я буду рядом — такие простые слова, но в то же время настолько интимные, что Чимину захотелось расплакаться. У него просто нет такого человека, с которым «рядом» означает что-то большее, чем положение двух тел в пространстве. Когда рядом Намджун — это только провоцирует стресс и желание сжаться в маленький клубочек, чтобы он Чимина не замечал и не трогал. Рядом с Чонгуком почему-то совершенно по-другому и Паку даже страшно подумать, почему эти три слова вызвали такую… зависимость… необходимость… Черт возьми, да что же происходит, этот Чон Чонгук залез в его голову за эти три дня настолько сильно и, как наркотик, вызывает привыкание. Наверное, так люди подсаживаются на опиум и противостоять этой ломке нет сил. Чимин медленно переводит взгляд на альфу, желая прочитать ответ в его глазах, но хорошая маскировка делает свое дело — привычная широкая улыбка затмевает все то, что внутри, а Чонгук быстро берет его за руку и тащит ко входу, протягивая билеты. Ла-а-адно, думает Чимин, или я дурак, или просто нужно абстрагироваться от ситуации. Последнее решение он признает самым верным и с громким смехом еле поспевает за бодигардом. После того, как билеты забрали, Чонгук легонько подтолкнул Чимина в совершенно темное помещение, где лишь под потолком горели свечи, навевая ужас на входящих. Они лишь немного освещали дорожку, по которой пришлось пройти Чимину, но впереди была лишь неизвестность и страх. У омеги повлажнели ладони от того ужаса, который его окутал, но Чонгук только взял его за плечи, прислонившись вплотную к спине, чтобы Чимин мог чувствовать его сердцебиение. Омега немного успокоился, но только сжал руку Чона, продвигаясь вперед небольшими шагами. Чон поменялся с Чимином, сжалившись над этим трусишкой, и теперь шел первым, пряча омегу за широкой спиной. По бокам ощущался первобытный холод, как в пещере, причем добавляла неприятных ощущений повышенная влажность и неприятные звуки, словно завывания. Чонгук оценил обстановку, но, не выпуская руку омеги, продолжал следовать вперед. Несколько раз они встречали привидения, их внезапно обливало прохладными каплями воды, прямо перед глазами летали чудища, похожие на летучих мышей, только крупнее. Б-р-р-р.... Венцом всему стало появление окровавленного пирата с перевязанным глазом, который внезапно попытался дотронуться до проходящих. От неожиданности Чимин вскрикнул и инстинктивно подался вперед, к альфе. Чонгук вовремя отреагировал на него и подхватил под локоть, резко разворачивая на себя, чтобы оградить от страха быть схваченным. Пак уткнулся в грудь Чонгуку и закрыл глаза, сжавшись в его объятиях. Как назло, чудище не спешило отставать и норовило хватануть посетителей за рукав. Секунды, проведенные на груди Чонгука, казались омеге вечностью, но за это время он вынес для себя один очень важный урок — рядом с Чонгуком это значит быть под защитой. К счастью, прохождение аттракциона быстро закончилось и только на улице Чимин мог выдохнуть спокойно. — Больше я туда ни ногой, — смеется он, поставив руки на колени, чтобы восстановить дыхание и унять учащенное сердцебиение. То ли от самих приведений, то ли от близости с альфой — Чимин сейчас не особо понял, он только глубоко вдыхал, а Чонгук засмотрелся в разрез футболки, которая непозволительно много открыла постороннему взгляду. Взгляд скользнул от шеи по ключице, выступающим косточкам, по груди, подтянутым мышцам и дальше внутрь к впалому животу, но омега быстро выпрямился, прервав сеанс вуайеризма. Чонгук улыбнулся и протянул руку: — Пойдем перекусим, здесь в парке есть неплохая кафешка. В небольшом передвижном фургончике они накупили всяких запрещенных вкусностей, которые Чим с аппетитом уминал, а Чон залип на его профиль. С пухлыми щечками, набитыми едой, ему даже лучше, но Пак, он уверен, после приезда Намджуна снова будет соблюдать жесткую диету и убиваться в фитнес клубе, чтобы соответствовать своему будущему супругу. У Чонгука мелькнула мысль, что он бы его не переделывал и не подгонял под параметры — Чимин идеален, а глупые стандарты отнюдь не красят его, забирая природную красоту, заостряя скулы и нос больше положенного, делая его восковым, не живым, словно фигуру в музее мадам Тюссо. Чимина отвлекло от поглощения еды громкое объявление на весь парк: — Пришло время розыгрыша приятных призов от наших спонсоров… — У! — жуя, он поднимает палец, поскольку не может выговорить ни слова с набитым ртом. Чонгук прислушивается к речи из паркового громкоговорителя и улыбается наивности сидящего рядом. — И приз от фирмы «HAPPY SMILE» — комплект снимков с предсказанием в нашей новой фотобудке достается владельцу номера… — в громкоговорителе слышится шуршание барабана с шариками и кто-то, видимо, тянет шарик под общий одобрительный гул публики. — Номера 133. Чимин только дрыгает короткими ножками, не доставая до земли с высокой скамейки и смеется так искренне и счастливо, будто он только что выиграл новую жизнь. Чонгук отчасти понимает, что для омеги это заветное желание — выиграть ту жизнь, где не будет нелюбимого Намджуна, расчетливых родителей, где его будут воспринимать, как Пак Чимина, а не будущего мужа владельца медиа-холдинга господина Кима. Ту жизнь, где все чертовы маски полетят вниз, обнажая настоящие лица, и почему-то Чонгук уверен, что в той, другой жизни, Чимин бы мог ему понравиться. Очень даже. Омега, еще не расправившись с лакомствами, толкает Чонгука в бок и показывает пальцем на карман куртки, куда он поспешно засунул розыгрышный билет, что получил в кассе. — Ты серьезно, ребенок? — улыбается альфа, глядя на довольного Пака. — Ты думаешь, тебе повезет? — Ам! — Пак поднимает ладонь и двумя пальцами показывает, что «нам». Он-то точно не фартовый, с его счастьем можно только билет на тот свет вытащить. — У? Нетерпеливое «ну» заставляет Чона еще больше удивиться и залезть в карман куртки. Скомканная бумажка появляется в его руках, и Чимин близко нагибается к Гуку, чтобы посмотреть на их номер. — Черт, — Чонгук разглаживает розыгрышный билет. — 133. Глаза у Пака округлились от шока, и он быстренько дожевал вкуснейший жареный пончик с куриной начинкой. — Я же говорил! — кричит он, не веря тому, что случилось. Ну настоящий ребенок! — Пошли, везунчик, нам теперь надо найти эту фотобудку, — Гук тянет его с лавочки в сторону администрации парка, где им объясняют локацию. Тесная будка явно предназначена для влюбленных парочек и Чон проклинает, что они выиграли именно этот подарок. Ну нельзя было выиграть килограмм мороженого, досадно думает альфа, втискиваясь в пространство метр на метр. Как ни странно, Чимин перед ним помещается очень свободно и корчит рожи в электронный монитор. Глядя на счастливого омегу, Чонгук улыбается и сам. Десять снимков за несколько минут. Справа счетчик показывает секунды до щелчка и Чимин старается вовсю, чтобы испортить изображение как можно больше. Чонгук не отстает, кривляясь и делая страшные рожи, которые на самом деле еще больше веселят спутника. — Это моя самая позорная фотосессия, Гук, ой, я не могу, — у Пака живот болит от смеха. — Когда там уже последняя фотка, на ней должно быть предсказание, а то я сейчас умру. Никогда так не смеялся. Для последнего фото неожиданно выходит рамка в виде сердечка, куда почти помещается парочка. Из-за того, что Чонгук высокий, его головы не видно и он приседает, но только упирается коленями Чимину под попу. Блядь, большей засады в его жизни даже на ринге не было — сейчас он просто не придумывает ничего лучше, как присесть на небольшой стульчик и посадить Чимина себе на колени, автоматически обнимая спереди рукой за живот. Чонгук устраивает голову на плече омеги, выглядывая в монитор. 5,4,3 секунды… Чимин напряжен, под ладонью Чонгука он не дышит и, кажется, не живет, впав в какую-то прострацию. — Расслабься, — шепчет Чонгук в ухо Паку. Ровно две секунды до щелчка и Чимин выдает естественную улыбку, но после этого вскакивает, как ужаленный. Чонгук хмыкает, смеясь его смущению и неловкости, и забирает фотографии, которые выпали вниз в специальное отверстие. Они выходят из фотобудки, рассматривая фото на свету. — Мы запороли все, что могли, меня бы уволили за такие снимки, — Чимин прикрывает рот ладошкой, смущаясь. — Не все, — Чонгук внимательно смотрит на последнее фото, которых предусмотрительно дали два — парные. Черт, неловко то как, но Чимин уже тянет второе себе, рассматривая то, что получилось. Вполне очень даже ничего. Он аккуратно переворачивает карточку и читает надпись: «Счастье рядом». Блин, значит у Чонгука такая же… Пак поспешно прячет карточку в карман джинсовки и тоже самое делает Чонгук с остальными фото. Предсказание они не комментируют, омега смотрит в телефон, Чонгук отвлекается на проходящих посетителей. Неловкость почти проходит сама собой. — Сколько дней осталось до приезда Намджуна? — спрашивает Чонгук, трепая омегу по волосам. Сегодня он особенно светлый и солнечный, даже настроение ему портить не хочется, но спросить надо. — Через три дня, — вздыхает тот. — Он звонил пару раз … Чимин не хочет распространяться, поскольку оба звонка Намджуна он проигнорировал и Чонгуку это знать не обязательно. Один раз он попросил Чихена снять трубку и сказать, что Чимин уже спит, второй раз он сбросил сам, а потом прислал старое фото из салона красоты, чтобы оправдать свою занятость. Пара дежурных сообщений и несколько стикеров в какаотоке — вот и все, на что хватило омегу в эту неделю. И пусть Намджун по приезду будет выговаривать или психовать — Чимин знает, что в конечном итоге это ничего не изменит. Его жизнь расписана, как часы, и за предсказуемым сегодня следует предсказуемое завтра и так каждый последующий предсказуемый день, проведенный с Кимом. Сейчас же он не хочет думать ни о чем, прежде чем вновь вернется в свою скорлупу. — Чонгук, я так благодарен тебе, что ты вытащил меня в эти дни, не дал раскисать и жалеть себя. Я бы, наверное, не справился без такой поддержки. Ты… хороший друг… — Чимин смотрит себе под ноги, боясь поднять глаза, чтобы встретиться с тем странным взглядом, который он ранее уже замечал. — Не стоит, все нормально, — Гук трогает его за плечо, выводя из ступора. — Чем ты бы хотел заняться завтра? — Не знаю, у меня было столько прекрасных моментов, словно я за эти пять дней прожил всю свою жизнь снова. Я радовался простым мелочам, о которых уже и забыл, дурачился, будто ребенок. Так было раньше, когда я был… — С ним? — подсказывает Чонгук. — Да, иногда кажется, что ты очень похож на него — такой же чуткий и добрый. Твоему омеге повезет определенно, — с неприкрытым разочарованием в голосе говорит Чимин. — Так что на счет завтра? Предлагаю тебе сделать все, что ты хочешь! — Чонгук прищуривается, и улыбка обнажает белые зубы. Чимин наконец-то понимает, что ей он не может противостоять — вот то, перед чем он сдается сразу же, выкидывая белый флаг безоговорочно. Улыбка Чонгука — запрещенный прием, которым он пользуется слишком умело, подмечает омега. — Я даже не знаю, чего я хочу, — Пак разводит руки, показывая всю свою растерянность. — На самом деле, я много чего не делал. Знаешь, что? Чимин заговорщицки смотрит на Чонгука и хочет сделать такую глупость, о которой он точно пожалеет. Вот знает, что пожалеет, но внутренний голос так и говорит — ты что, слабак, давай, не трусь. И Чимин пальцем показывает Чонгуку, чтобы тот наклонился: — Я никогда не напивался, — шепчет он ему на ухо и моментально краснеет. Чонгук уже просто дуреет от непосредственности Чимина. Он никогда не напивался. Серьезно? Он совершеннолетний, вращается в обществе, где дорогой алкоголь льется рекой, а на многочисленных приемах, как по ТВ, так и в интернете Чонгук видел омегу с бокалом в руках, но он никогда не напивался? — Не пойми меня неправильно, Чонгук, — Чимин тараторит в оправдание, чтобы альфа не счел его распутным. — Я не сильно люблю алкоголь, но даже если бы и любил, я бы не стал пить с Намджуном или в компании коллег по съемкам. Мне кажется, в состоянии опьянения ты становишься таким уязвимым, что плохо контролируешь себя. Я не знаю, как это, но точно не хочу делать это с Намджуном. — Понятно, — смеется Чонгук. — Значит с меня соджу, а с тебя — хорошее настроение. Завтра будем пить, как самые настоящие алкоголики. Предупреди брата, чтобы он тебя прикрыл. И пообещай мне, что это останется в секрете — я не могу пить со своим шефом, я ведь на работе. Чонгук получает тычок в плечо и громкий смех Чимина. — Я уволю тебя на один день и тут же приму на работу, как только мы протрезвеем. Это будет самое правильное решение, а главное — безопасное со всех точек зрения, — Чимин только и может, что придумывать всякий бред и улыбается сам своей изобретательности. — Годится!***
Шанс, который выпал Чонгуку, дает ему надежду вытрясти из Пака все, что ему нужно знать про их отношения с Хосоком. Пусть он признается в том, что сделал, почему они с Хоби расстались и кто виноват — и хотя на приговор для омеги это не повлияет, Чонгук хочет разобраться. Не отступая от плана соблазнить и бросить, Чон звонит в один из загородных комплексов и снимает домик с мангалом на день. Он лично покупает продукты, спиртное, сладости, которые так любит Пак, и вызывает такси, заезжая за Чимином в назначенное время. Родителям тот говорит, что останется ночевать у Намджуна, чтобы приготовиться к приезду будущего мужа, поэтому мама с отцом со спокойным сердцем отправляют сына. Чихен, который знал правду, советует много не пить — с непривычки исполнение шальной мечты может обратиться в настоящую катастрофу, и брат просит хотя бы изредка кидать сообщения в какаоток. В загородном комплексе не так много занятых домиков, но их, по просьбе Чонгука, находится в самом отдалении. Здесь никто не мешает и стоит убийственная тишина. Ее нарушают только птицы, перескакивающие с ветки на ветку, и шум ветра, проносящийся по краю территории. Домик стоял у края обрыва, выходя видом на красивые скалы с горной рекой. Зрелище не для слабонервных, но во избежание травматизма руководство установило поручни по пояс, чтобы посетители не подходили к опасной зоне. Поблагодарив таксиста, Чонгук взял пакеты с едой и пошел вслед за Чимином, которому командовал, куда топать. Маленькие ножки в белых кроссовках быстро семенили по траве, перескакивая с кочки на кочку. — Теперь налево, — командует Чонгук, направляя омегу к домику. — Тут совсем безлюдно! — Чимин оглядывается вокруг. — Ты хочешь убить меня, а потом закопать мой труп?! — Нет, если хотел, давно бы это сделал, — улыбается Чонгук и признается себе, что говорит правду. — Все очень просто — в рабочий день здесь только пенсионеры, основной наплыв в выходные. — Отлично, — бурчит Чимин. — Никто не увидит моего позора… Он заворачивает к домику и ставит свою походную сумку. Ключи от квартиры в Каннаме, телефон и документы прочно спрятаны в боковом кармане, теперь можно немного расслабиться и осмотреться. Чимин выходит на площадку перед домиком и смотрит на мангал. Угли уже горячие, видно, кто-то побеспокоился о костре заранее. Рядом с домиком небольшой островок хвойных деревьев, от которых пьянит голову, и Пак активно вдыхает носом пленительный запах фитонцидов. Чонгук шуршит пакетами в доме и через пару минут выносит пластиковую тару с мясом и салатами. Курочка в остром маринаде ловко отправляется альфой на мангал, а салаты заправляются пахучими специями. Чимин помогает, чем может, расставляет тарелки, раскладывает нарезанные фрукты и отмечает, что Чонгук отлично подготовился. В эту минуту его пробивает единственная мысль — он настолько привык к тому, что его обслуживают, что совсем забыл взять что-то от себя. Чимин что-то болтает про прибавку к зарплате в виде компенсации, но Чонгук его не слушает, переворачивая мясо. Не зная ситуации, можно подумать, что на отдых приехала семейная пара — альфа делает все отточено до мелочей, словно имеет многолетний опыт, а омега суетится, как и подобает хранителю очага. Первая бутылочка соджу, которую открывает Чонгук, пьянит Чимина совсем немного, поскольку он пьет, лишь пригубив стакан. Курица на костре получилась очень вкусной, и Пак налегает на мясо, а Чонгук издали любуется им. За эти дни он буквально изменился и из издерганного неврастеника превратился в нормального омегу. — Окей, я признаюсь, — впадает в философствование Чимин. — Я относился к тебе предвзято. Думал, что ты очередной надсмотрщик от Намджуна. Но теперь вижу, что это не так. — И что же тебя заставило изменить свое мнение, — Чонгук спрашивает, потому что ему действительно интересно. — Эта ситуация, — неловко усмехается Пак. — Будь ты человеком Намджуна, ты бы не сидел тут и не спаивал меня. — Ты сам напросился! — протестует Чонгук. — Я никогда не… — Чимина тут же перебивают. — Отлично, в эту игру мы и поиграем! — как же ему раньше в голову не пришло, мысленно хлопает себя по лбу Чонгук, радуясь такому простому открытию. — Мы говорим, чего никогда не делали — если я это делал, то я или ты пьем рюмку соджу. Идет? У омеги уровень доверия к Чонгуку крепнет с каждой минутой, а ранее выпитое соджу освобождает от чувства скованности и осторожности. О том, что вопросы могут быть не удобными, Чимин не задумывается и смело говорит: — Давай! Ты первый! — Я никогда не был арестован, — Чонгук хитро смотрит на омегу, давая ему фору и усыпляя бдительность. — Пропускаю, я тоже! Я никогда не снимался голым в рекламе! — гордо отвечает Чимин. — Я вообще в ней не снимался, — смеется Чонгук. — Я никогда не занимался танцами! — Эй, так не честно, конечно не занимался, ты же спортсмен-боксер, боксеры не танцуют. Мне пить? — спрашивает Чимин, уточняя правила. — Да. — Тогда-а-а, — тянет омега, — я никогда не застревал в лифте. Чонгук молча выпивает, поскольку пару раз действительно он застревал в лифте, а один раз вместе с Тэхеном они и потрахаться успели, пока их вызволили. Через несколько вопросов и Чимин, и Чонгук пьют по штрафной рюмке, и Чимин пьянеет заметно сильнее, но сохраняя возможность мыслить. У него начался момент откровений. — Я никогда не занимался сексом без любви, — вопросы от альфы пошли под стать тому накалу, что возник между ними, и Чону кажется, что омега может ответить на вопрос. Чимин выпивает стопку, поскольку вот уже больше года он только что и делает, как занимается сексом без любви. Чонгук не пьет и Чимин настороженно смотрит. Он подозревал, что у альфы есть партнер, но такой явный намек больно колет и Чимин отворачивается, чтобы Гук не увидел набежавшие слезы. — Я никогда не врал, — Чимин идет ва-банк, чтобы прижать альфу к стенке. Чонгук не пьет, от чего омеге становится еще более гадко. — Я никогда не изменял, — Чонгук внимательно смотрит на Чимина. Не изменял ведь? Или да? Может быть это причина их разрыва с Хосоком? Чимин мотает головой, подтверждая, что он этого никогда не делал, и не пьет. Чонгук внутренне чертыхается и выпивает рюмку соджу. Он не изменял Тэхену, но пьет наперед, потому что так честнее. Ведь он никогда не врал. — Я никогда не заводил романы на работе, — говорит Чимин и пьет, имея ввиду Намджуна. Чонгук пьет, имея ввиду Чимина. — Я никогда не перестану любить свою первую любовь, — альфа внимательно смотрит на Пака, который мнет стаканчик в руке. Сам Чонгук ждет. — Можно пропустить? — мычит Пак. — Да, в игре есть три попытки. Я тоже пропускаю. Вопрос явно несвоевременный. Чимин застигнут врасплох и выглядит таким обескураженным, сжавшимся до каких-то минимальных размеров, хотя Чимин сам весь минимал — маленькие пальчики, маленькие ножки, аккуратный носик, глазки. Альфа рассматривает Чимина, он пялится и палится с каждой секундой все больше, пока тот не замечает на себе взгляд телохранителя. — Я никогда не хотел своей смерти, — говорит Чонгук, глядя на Чимина. Чимин молча выпивает. — Я никогда не буду жить с человеком, которого не люблю, — Чимин выпивает, думая о Намджуне, а Чонгук не пьет, думая о Чимине. О том настоящем Чимине, который сейчас раскрывается перед ним с каждой рюмкой соджу все больше и больше. Неужели все, что копилось долгие годы, теперь выливается этим мощным честным потоком, от которого Чонгук не может устоять. Его просто смывает этой волной откровения, где за каждым словом стоит боль, а улыбка получается сквозь слезы. Чимин настолько беззащитный и открытый, что его хочется укрыть от всего, что происходит сейчас. Укрыть от Намджуна, не ценящего омегу, как личность, укрыть от родителей, разменявших его на славу и деньги, как товар, укрыть от самого себя, вынашивающего план мести в отношении Пака. — Я никогда не хотел поцеловать тебя больше, чем сейчас, — говорит Чонгук, совершенно забывая о том, что произносит это вслух. Чимин в момент трезвеет и вскидывает взгляд на телохранителя, который наклоняется вперед и берет Пака за подбородок. — Я никогда не… — беспомощно бормочет омега, но Чонгуку уже плевать. Он накрывает сухие губы с горчинкой от соджу и медленно проводит по ним языком, просясь внутрь. Чонгук кладет руку Чимину на лопатки, поддерживая за спину, а в ответ чувствует железное напряжение от каждой мышцы тела, словно Пак застыл, как каменный. Чон упирается в мягкую траву на подстилке и пододвигается ближе, сгибая ногу в колене, чтобы дать омеге упор для спины, а сам запускает руку в пышные волосы и давит на затылок, не оставляя шансов сопротивляться. Чимин такой податливый и рассеянный, что он скорее от неожиданности и испуга размыкает губы, а Чонгуку большего и не надо. В ответ на проникновение Пак стонет, выдыхая непонятный звук желания, смешанного с нетерпением. Или альфе так показалось, или Чимин действительно подался вперед, прижимаясь к нему губами, но Чонгук не упускает этот момент, чтобы сплестись с его языком, пройтись по небу, махнуть по кромке остреньких зубов. Глаза у Чимина полуприкрыты от наслаждения, а ресницы подрагивают, сердце стучит так сильно, что Чонгук ощущает его под своей ладонью, когда кладет ее омеге на грудь, упираясь во вставшие соски. Он бегло скользит по ткани вверх, не проникая под футболку, но достает давно желанного открытого участка шеи, где ключицы, как магнитом, приковывают внимание Чонгука и не дают ему покоя с того самого дня, как он впервые увидел Пака. Чимин, ощутивший напор Чонгука, сдается сразу же, поэтому только обвивает руки на шее альфы, не оставляя между ними и сантиметра пространства. Гук, аккуратно привставая, кладет Чимина прямо на траву, не обращая внимания, что подстилка сбилась. От Чимина пахнет нежным тонким ароматом пудры и собственным еле уловимым запахом, который Чон пока определить не может, но он уже влечет его и отключает все аргументы, кричащие о мести. Отомсти ему — кричит разум, отомсти себе — повторяет сердце. Отомсти за то, что смеялся над его чувствами, отомсти за то, что считал Чимина предателем, отомсти за то, что омега спит с нелюбимым человеком, отомсти за то, что отпустишь его сейчас и задавишь в себе то светлое чувство, которое прямо сейчас рождается без спроса, словно цветок, пробивающийся через асфальт. И вместо того, чтобы защищать его, ты, Чонгук, сейчас наступишь на него грубым ботинком и втопчешь росток в землю. И ты так и сделаешь, по крайней мере сейчас, только не забывай, что семена, закопанные глубоко в земле, прорастут снова, и будут прорастать еще сотни раз, пока ты не сдашься, не обернешься лицом к тому, от чего бежишь. Сейчас, Чонгук, тебе простительно, ты жаждешь мести, но потом тебе станет стыдно за каждую секунду, которую ты потратил на гнев. Разметавшиеся белокурые волосы на зеленой траве контрастируют и визуально раздражают зрение. Гук фиксирует в памяти этот бесячий образ, стараясь его запомнить, как можно подробнее. Он рассматривает фарфоровую кожу без единого изъяна, очерчивает пальцем линию подбородка, от чего Пак улыбается и приоткрывает призывно губы. И кто такой Чонгук, чтобы отказывать себе в удовольствии впиться в эти розовые грешные створки, ведущие в рай, где он тонет, и отдает всего себя, а Пак бессовестно принимает, улыбаясь в поцелуй. После этого он приоткрывает глаза с расширенными от удовольствия зрачками и стонет: — Чонгук… Чон не знал, что его имя звучит так сексуально, но готов слушать этот немного хриплый голос каждую секунду, если он только будет называть его так. Альфа скользит под футболку, пробегаясь по плоскому животу, задирая одежду до груди, и ласково лижет чувствительные соски по очереди, заставляя Чимина выгибаться дугой и просить еще больше: — Чонгук, Чонгук… Господи, какой же он красивый, думает Чон, поддерживая Пака за талию. И в этот момент единственное, чего он хочет — не секс, а дикое желание влезть внутрь его сознания и понять, почему он делает это с ним. Хосок, Намджун — в его жизни были мужчины, а может быть и другие, но почему Чонгук. — Чонгук, пожалуйста, — скулит Чимин, и Гук сникает, не смея пользоваться состоянием Пака. В другой раз переспать с подвыпившим Чимином не составило бы труда, и даже не оставило бы угрызений совести, но не сейчас, когда Чон чувствует себя последней сволочью, ведь он… намеренно соблазняет его? Кому ты врешь, Чон Чонгук, взрослый мальчик с продуманным планом мести? Он задает себе этот вопрос, глядя в янтарные глаза омеги, лежащего под ним. Что ты будешь делать, когда добьешься своего? Станет легче тебе? Хосоку? Может быть, станет легче Чимину, который впервые за последние несколько дней улыбался столько, сколько не делал этого за прошедшие полтора года? Чонгук кладет палец Чимину на губы и осаждает его пыл, касаясь поцелуем у виска. Разочарованный выдох и застывший ужас в глазах, когда Чимин понимает, что только что произошло, а самое главное — он не только не был против, но и хотел этого. Такого у него никогда не было с Намджуном и Пак мысленно похоронил себя, окрестив неспособным вернуться к прежней жизни. Он с Кимом, словно кукла, выполняющая все прихоти хозяина, а оказывается он может хотеть… другого человека. Прекрасного человека, нависающего над ним с растрепанными волосами и будоражащей улыбкой, которая манит настолько, что Чимин не может устоять. Чонгук обводит пальцем пухлые губы Чимина, спускается по подбородку, пока Пак часто дышит и тяжело сглатывает в бешеном волнении, выдавая себя с ног до головы. Внезапное принятие этого факта выбивает омегу из привычного кокона. Его только что вытащили, поставили, а поддержать забыли, ведь Чонгук убирает пряди волос за ухо Паку, привстает и протягивает руку, словно ничего не произошло. Чимину хочется вовсю кричать, что поцелуй не был случайным и по пьяни, по крайней мере не с ним, он все понимал и сам хотел, но Пак в своем немом крике натыкается на совершенно обескураживающий взгляд больших карих глаз своего телохранителя и тут же тухнет, забыв, о чем хотел сказать. Наверное, это был минутный порыв, его не нужно расценивать как-то по-особенному, и у Чимина оседает тяжелое давящее чувство в груди — смесь разочарования с… надеждой. Он подает руку Чонгуку и надевает улыбку, словно ничего не произошло. Погода к вечеру начинает портиться, грозится пойти дождь. Пак предлагает собираться и просит вызвать такси до Каннама. От алкоголя уже и след простыл. Домой к родителям идти не хочется, но и в квартире Намджуна ему неуютно. По крайней мере, альфа приедет еще через два дня и Пак надеется на то, что сможет побыть один и все обдумать. Они собираются неловко, чувствуя себя школьниками после первого поцелуя, боясь смотреть друг на друга, стыдясь припухших зацелованных губ, горящих от стыда щек, но каждый мельком кидает взгляд на другого, чтобы запомнить эти ощущения. Счастье рядом.