***
Шесть лет спустя.
— Я, Джерард Брайар, торжественно клянусь сохранять верность Атланте, основному центру американского Юга, верно служить ей против любых врагов, подчиняться приказам главы города и назначенным вышестоящим офицерам в соответствии с военным законодательством. Да поможет мне Бог! Омега стоит на помосте в черной парадной форме и четко выговаривает каждое слово, заученное до автоматизма. Здесь же, напротив, одними глазами улыбается Боб, слушая присягу своего воспитанника, и молчаливо старается подбодрить, дать тому почувствовать, как гордится им в эту минуту. Недалеко от возвышения, среди других новобранцев и их семей, на плацу стоят его младший брат, Зак и Хью. Последний хлюпает носом, а Майки, которому через три месяца исполнится уже десять, с нескрываемым восхищением смотрит на старшего, чем крайне умиляет Зака, что внимательно следит за тем, чтобы никто не загораживал мальчику обзор. На свое недавнее предложение посадить омегу себе на плечи, парень получил такой красноречивый взгляд в ответ, что больше лезть к мелкому с инициативой не решается. Майки, при всей своей тонкой душевной организации и трепетной любви к прекрасному, имеет стальной характер и собственное мнение по любому вопросу. Он давно считает себя вполне взрослым и самостоятельным, не позволяя никому, за исключением брата, которого безмерно обожает, обращаться с собой как с ребенком. Клятва произнесена, и Джерард отдает честь офицерам, а потом разворачивается и окидывает взволнованным взглядом собравшихся. Скользя глазами по лицам, он улыбается семье и знакомым, с удивлением замечает около Хью неизвестно когда приехавшего Джареда, но все никак не может отыскать среди толпы еще одного человека. Неужели не пришел? Он ведь обещал, что успеет, что не пропустит… Тем более, если Лето здесь, то значит, отряд вернулся из пограничной Огасты… Омега разочарованно вздыхает и спешно отворачивается, чтобы не выдать своего огорчения семье. Скорее всего, у альфы возникли какие-то дела, вряд ли он сознательно проигнорировал его присягу, но Джерарду все равно обидно. Он спускается с помоста и уже собирается подойти к своим, но вдруг чувствует, как ноздри забивает такая знакомая полевая полынь. Губы сами собой расползаются в улыбке, а ровно через секунду ему на шею падает рука: — Ну что, солдат, доволен? Дождался, наконец, своего часа? — альфа стаскивает с головы младшего армейский берет и легонько лохматит ему волосы, — Молодец, хорошо держался! Джерард даже и не думает скрывать распирающую его радость, которой так много, что она просто не умещается в груди. Выбравшись из-под крепкой руки на своих плечах, он смотрит в карие глаза напротив: — Ты все-таки здесь! А я уже думал не придешь… — совершенно по-омежьи с придыханием произносит парень. И ему абсолютно наплевать на то, как он сейчас звучит. Хотя бы в этот момент омега может позволить себе быть самим собой. Друг и близкие рядом, сегодня сбылась его давняя мечта, и, наверно, впервые за эти годы, Джерард может сказать, что действительно счастлив. — Не дождешься, — в своей обычной манере отшучивается альфа, стараясь игнорировать стремительно учащающееся сердцебиение, — Хотя, по правде говоря, у меня даже шанса на это не было, — парень смеется и кивает в сторону Джареда, — Он боялся к тебе опоздать и так гнал, будто следом вся нечисть ада неслась! Альфа веселится, а мысленно сам себе пулю в лоб пустить хочет. Когда он приучит себя не вестись на эти обманчивые нотки в голосе друга? На этот, порой, такой мягкий взгляд… Когда он, наконец, перестанет забывать, кто перед ним? Джерард тем временем хихикает и несильно толкает его в грудь: — Опять ты прикалываешься, да? Рэй, ну хоть раз ты можешь говорить серьезно? Может, Торо может. Но тогда им обоим уже точно будет не до смеха. Альфа собирает себя в кулак и негромко отвечает: — Так я и говорю серьезно. Это правда, Джерард, он спешил… …У парня, что стоит перед ним, весь солнечный свет мира в глазах сияет, а Рэй в кромешной темноте потерялся, дорогу к здравому смыслу отыскать в ней не может.***
День, когда у него появился первый в жизни друг, омега помнит очень хорошо. Даже слишком. Это был тот самый момент, когда начинаешь верить в то, что, и правда, есть какая-то высшая сила, которая управляет всем в этом мире. Это было полтора года назад. Боб привез его на закрытый полигон, где обычно тренировались бойцы «Эпсилона» — спецподразделения, солдаты которого выполняли ряд особо важных задач, а также входили в непосредственную охрану главы города. Площадка тогда пустовала, так как военный отряд ушел в горы на плановые тренировки, и командир счел это прекрасной возможностью для омеги, чтобы попрактиковаться на боевых тренажерах и мишенях, которые имелись только здесь. Вторая неделя подходила к концу, и Джерард под руководством Брайара заканчивал отрабатывать различные схемы минирования. Сидя в окопе, он вдруг услышал знакомый голос, звавший его по имени. Вынырнув из траншеи, парень увидел бегущего к нему со всех ног с сияющим от счастья лицом Майки. Радостно улыбнувшись, Джерард энергично замахал мальчику рукой. Тот, как он позже узнал, приехал с Хью, выпросив у омеги свозить его на полигон «всего один разок». Он хотел увидеть брата и отца, по которым сильно скучал все эти дни. Младший был практически рядом, когда до Джерарда запоздало дошло, что ребенок двигается прямо на учебные растяжки, установленные Бобом. Чувствуя, как леденеет все внутри, парень заорал не своим голосом: — Нет, Майки! Нет! Тормози! — он видел, что мальчик не успевает — слишком быстро бежит и слишком близко теперь находится к гранатам, но все равно кричал. Из глаз брызнули слезы от отчаяния и собственной беспомощности — край окопа находился на уровне подбородка омеги, и просто так выбраться из него было невозможно. Сейчас его братишку, его маленького ангела разнесет на куски, а он застрял в этой яме и ничего не может сделать! На полном автомате, за завесой слез, Джерард бросился практически наугад карабкаться вверх, пальцами впиваясь в сухой грунт и каждую секунду ожидая взрыва. Однако вместо него до слуха внезапно донесся какой-то громкий шорох, похожий больше на топот, в котором тут же потонул сдавленный писк. Следом омега услышал глухой удар, после чего все снова стихло. Только выбравшись на поверхность и вытерев рукавом глаза, парень понял, наконец, в чем дело. Словно во сне он смотрел на то, как какой-то солдат тяжело поднялся с земли, опираясь руками о колени, и помог встать Майки. Мальчик в полном шоке таращился огромными глазами на своего спасителя, хотя, по всей видимости, даже не подозревал, что тот таковым являлся. — Парень, ты куда так летишь? Это же военный полигон, не детская площадка, — донеслось до омеги. Альфа говорил спокойно, без тени укора, отряхивая песок с джинсового комбинезона ребенка и косясь в сторону растяжек, — Смотри, еще немного, и в окоп мог свалиться. Кто бы тебя потом оттуда доставал? — Не свалился бы. Там мой брат, — все так же, не отрывая взгляда от солдата и не сопротивляясь его манипуляциям со своей одеждой, пробурчал Майки, а потом нахмурился и внезапно выдал серьезным голосом: — И я уже взрослый. Я не играю на детских площадках. Джерард, едва услышав слова младшего, ощутил, как тело вмиг покидает напряжение. До мозга, в конце концов, начало доходить, что все позади, его брат жив и даже не понял, что только что могло произойти. Вон, стоит и огрызается, все как обычно. Волна облегчения окатила омегу с ног до головы, и парень ни с того ни с сего принялся истерично смеяться. Он никак не мог остановиться, чувствуя, как по щекам снова бегут слезы. Две пары глаз недоуменно уставились на бьющегося в приступе омегу, не понимая, что с тем происходит. А он все хохотал, упав на колени и растирая грязными пальцами по лицу влагу, окончательно озадачивая этим солдата и Майки. Парень еще не знал тогда, что «Эпсилон» вернулся раньше с тренировок из-за сообщений о надвигающейся буре. Что Торо совершенно случайно проходил мимо, направляясь в штаб с отчетом для Брайара. Что чуть ли не в последний момент заметил установленные рядом с траншеей растяжки и несущегося на них ребенка. Джерард не знал, что ураган все-таки накроет город ближе к вечеру, и Боб примет решение переждать шторм в военной части. Что, уложив Майки спать, они с Рэем просидят до самого утра в карауле на военном складе, заливая в себя кофе и болтая ни о чем и обо всем сразу. Что на следующий день Джаред, выслушав доклад Боба об успехах омеги, предложит парню время от времени тренироваться вместе со спецназом, а Рэя назначит его наставником. Джерард даже не представлял, что все это вместе взятое, станет началом большой дружбы, за которую омега каждый день будет благодарить небеса.***
— Восемь с половиной в длину и по ширине четыре ровно, — сидя за своим рабочим столом и не поднимая головы от отчетов, ровным голосом сообщает Фликс Конору, который последние пять минут нервно расхаживает по его кабинету и скуривает по самый фильтр уже вторую сигарету. — В каком смысле? — не понимает тот, останавливаясь, и вопросительно смотрит на альфу. — Я думал, тебя интересуют размеры моего кабинета. Ты так усердно его измеряешь, — Айеро закрывает папку с последним документом и расслабленно откидывается на спинку кресла, — Решил тебе помочь, чтоб ты не мучался. — Очень остроумно, — язвит Ури и кивает на отчеты, которые только что закончил просматривать альфа, — Я, между прочим, тебя жду, пока ты там со своими офицерами разберешься. — Ты как-то слишком активно это делаешь, — кривится Фликс, — сядь и успокойся. Что ты параноишь? Это что, впервые, когда город отказывается сотрудничать поначалу? — мужчина достает из шкафчика под столом бутылку коньяка и два стакана. — Я, может, и параною, — Конор хватает стул и подсаживается к столу, складывая на нем руки и нагибаясь ближе к альфе, — Зато вот ты слишком спокоен. Раньше такого не было, Фликс. У нас никогда не возникало проблем с соседями. Теперь же, что ни город, то сплошные танцы с бубнами. А если кто-то из них решит играть на два лагеря? Что тогда? — он, хватает стакан, который Айеро только секунду назад наполнил, и одним глотком вливает его содержимое в себя. — Ну что тогда? — Фликс ухмыляется и снова пододвигает емкость к себе, наливая альфе новую порцию, — Тогда нас с тобой похоронят в братской могиле, и мы продолжим наши завоевательские планы уже среди чертей. Ури, кончай меня выводить, ты сам себя слышишь?! — он отбрасывает улыбку и серьезно смотрит на мужчину, — Кто сейчас в здравом уме решит играться с Мэйконом? Ты как вчера родился, честное слово. У меня везде глаза и уши. Стоит сделать только один звонок, и любая проблема решится раньше, чем я успею положить трубку. Они это прекрасно знают. — И тем не менее. Ты не можешь не согласиться, что сейчас все идет намного тяжелее, — Конор водит пальцами по стеклу и смотрит куда-то в стол. — Да естественно тяжелее, — Фликс делает глоток из своего стакана, — Это крупные города, Ури, не те деревни, с которыми мы имели дело несколько лет назад. Им есть что терять, и каждый печется о своей заднице. На убеждения уходит больше времени, это нормально, — Айеро хлопает себя по карманам, — Дай закурить, я свои опять, похоже, где-то похерил. — Мне бы твою уверенность, — вздыхает мужчина и прикуривает Фликсу. Альфа пододвигает пепельницу к себе поближе и с сигаретой в зубах произносит: — У меня нет причин не доверять своему сыну. Фрэнк умный мальчик, знает, что ему делать. — Где он, кстати? — спрашивает Конор, — Я был уверен, что застану его здесь. Мне бы с ним поговорить насчет ближайших поставок оружия к нему на базу. — Позже будет, — хмыкает Фликс, — Позвонил мне буквально перед твоим приходом, сказал, что Брендон приехал, — альфа стряхивает пепел и давит усмешку, замечая вытянувшееся лицо Ури: — Я смотрю, тебя тоже забыли предупредить. — Вот же засранец! — Конор ударяет ладонью по дубовой столешнице, — Сто раз его просил сообщать о своем приезде. Но нет, ему всегда надо все сделать по-своему и желательно мне наперекор. Однако я так понимаю, домой он не собирается. — А вот это вряд ли, — отзывается Айеро, — у Фрэнка дел по горло, он почти все время на базе, так что ему некогда выгуливать Брендона по светским тусовкам, — Фликс ухмыляется, — И мне уже тебя жаль, потому что твоему сыну такой расклад определенно не придется по душе.***
Все помещение огромной гостиной заполнено громкими стонами и тяжелым прерывистым дыханием. Фрэнк, крепко держа за ягодицы сидящего на барной стойке Брендона, в последний раз резко насаживает на себя с таким жаром принимающее его тело, и чувствует, наконец, долгожданную разрядку. Омега, уже несколько раз дойдя до финальной точки, с упоением смотрит на то, как расслабляются напряженные мышцы на лице парня, как подрагивают на щеках ресницы, пока тот приводит в норму сбившееся дыхание. Брендон готов снова кончить лишь от одной этой картины. Ури, все еще обвивая бедра Фрэнка ногами, проводит пальцами по его плечам. Съехавшая к локтям рубашка открывает взору кожу, забитую татуировками, происхождение которых, омега, как ни пытается, не может выбить из Айеро. — Как же я люблю, когда ты так меня встречаешь, — мурлычет он, облизывая губы. Фрэнк поднимает на него тяжелый, но уже вполне осмысленный взгляд и некоторое время смотрит в подернутые пеленой зрачки. От того призрачного аромата яблок, из-за которого Айеро на раз сносит крышу, стоит только уловить его на Брендоне, не осталось и следа. Разум трезвеет, когда запах, окутывающий разгоряченное тело омеги, трансформируется в нечто до тошноты приторное. Альфа кривит губы и, оттолкнувшись руками от столешницы, стягивает с себя презерватив, отправляя его в мусорку. — Можно подумать, когда-то это происходило как-то иначе, — он отходит в сторону, по пути стаскивая с себя рубашку до конца. Плюхнувшись на диван, Айеро отбрасывает ее на спинку и утыкается в телефон, который почти плавится от количества пропущенных вызовов. Брендон спрыгивает со стойки, облокачивается о нее ягодицами и стоит так в одной длинной футболке, расставив руки по бокам и упираясь в поверхность стола ладонями. Он с минуту разглядывает сосредоточенно изучающего экран мобильного альфу, а затем цокает языком и отворачивается, направляясь к холодильнику: — Да нет, ты прав. Все ровно так, как и всегда, — Ури пытается погасить обиду, пока тянется за бутылкой с водой, но не выдерживает и резко оборачивается: — Нет, я не понимаю, они что, без тебя там никак не разберутся? Не могут самостоятельно и дня прожить? — омега мельком смотрит на наручные часы и перебивает сам себя: — Даже уже пол дня! Почему, скажи мне, мы не можем просто побыть вдвоем? Почему каждый раз нас обязательно целая толпа — ты, я и вся твоя армия?! Фрэнк, у меня каникулы всего два раза в год и вечно одна и та же история — ты спихиваешь меня на своих громил, а сам появляешься, в лучшем случае, раз в неделю и… — Тихо! — пресекает его тираду Фрэнк, прикладывая палец к губам, и подносит трубку к уху, — Да, Мэтт, что там у вас? Брендон чуть ли не визжит от злости и сжимает со всей силы пластик в руке. Он даже не знает, чью шею сейчас больше хочет ощутить под своими пальцами вместо бутылки — Фрэнка или этого гребаного безликого Мэтта. Их отношения — один сплошной фарс. Что два года назад, что теперь, он — лишь на словах омега Фрэнка Айеро, а по факту — его очередная игрушка, причем далеко не самая любимая. Каждый раз Ури ломает все прочие, уродует их красивые лица и рвет яркие обертки, но на освободившееся место приходят новые, а он так и остается лежать на самом дне коробки. Потому что с Фрэнком такие фокусы не проходят. С Фрэнком вообще ничего не проходит. Это доводит омегу до бешенства, до абсолютного безумия. Ури, который с детства привык, что все делается только для него, что все живут только ради него, не может смириться с тем, что кто-то идет против привычной системы. Альфа всегда сам по себе — ни на кого не смотрит, делает что хочет, и склонять перед Брендоном голову не собирается. Более того, омега знает, что давно уже сам на коленях перед ним в своей болезненной одержимости. Он бесится, но сделать ничего не может. Ведь для парня нет и никогда не будет ничего более желанного, чем то, что он не в силах заполучить. Фрэнк заканчивает разговор и смотрит на гневно мечущего в него молнии омегу: — Почему мы снова скатываемся к этой теме, а? — альфа кладет телефон рядом с собой и устало трет глаза, — Мне казалось, что в прошлый раз я доходчиво тебе все объяснил. И ты, вроде как, понял. Что опять? — Я хочу внимания, Фрэнк. Хоть немного, — Брендон нервно откидывает на стол бутылку и подходит к дивану, устраиваясь на нем рядом с Айеро, — Неужели, это так сложно — уделять мне чуть больше времени? — плаксивым голосом спрашивает омега, и альфа тут же морщится: — У меня дела, Брендон. Ответственность перед людьми, понимаешь? Хотя кому я говорю, ты понятия не имеешь, что это такое, — он отмахивается и берет в руку вновь завибрировавший телефон. Быстро прочитав сообщение, Фрэнк продолжает: — Это у тебя каникулы, а у меня война практически у двери, границы на контакт не идут, и я каждый день голову ломаю, как еще на них надавить! Предлагаешь мне забить на обязанности и начать таскаться с тобой по клубам, курить траву и сорить деньгами направо и налево, как ты это делаешь в Чикаго? — Я хочу бросить учебу, — ни с того ни с сего выдает омега, водя пальцем по руке альфы. — С какой стати? — спрашивает Фрэнк, офигев от такого поворота. Ему сейчас и так непросто, еще только активности Брендона на постоянной основе не хватало. — Надоело, — кидает Ури, — Мне все это надоело. Я хочу быть здесь, с тобой. Потому что скучаю, потому что уже задолбался каждый раз, приезжая, собирать с тебя целый букет этой блядской вони. Клянусь тебе, Фрэнк, узнаю еще хоть раз — своими руками придушу суку! И плевать, что у тебя потом из-за этого могут быть проблемы! — Что ты выдумываешь, а? — слабо отбивается альфа, хоть и осознает, что отрицать очевидное смысла нет, — Ты точно на голову двинутый! Откуда мне взять на это время, если я даже выспаться не могу нормально? — У меня нет проблем с обонянием, и я предупредил тебя. Ты знаешь, выполнить свое обещание мне не составит никакого труда, — с угрозой в голосе шипит Ури, и Фрэнк не спорит. Он действительно знает. Знает, какими дикими методами Брендон устраняет любого на своем пути. Омега тем временем подбирается ближе и седлает его колени. — Ты мой, Фрэнк. И чем раньше ты это признаешь, тем будет проще нам обоим, — он гладит грудь альфы, спускаясь пальцами к животу, — Но я понимаю, что у тебя есть вполне естественные потребности и наших нескольких встреч в год тебе, конечно же, не достаточно. Так что я уеду из Чикаго и решу эту проблему раз и навсегда, — он тянется к ширинке парня и начинает дергать вниз бегунок молнии. Однако Айеро резко спихивает его с себя и вскакивает с дивана. — Прекрати, Брендон… не хочу, — он делает два шага по направлению к арке, ведущей из гостиной в холл, но, вспомнив про телефон, возвращается обратно. — И куда ты? — недовольно интересуется омега, после неудавшейся попытки все же притянуть к себе наклонившегося за трубкой альфу. — В душ, — отвечает тот и моментально тормозит подорвавшегося следом за ним Ури: — Я иду туда мыться, и твоя помощь мне в этом не требуется. — Ну и вали, хам! — кричит Брендон, хватая со спинки дивана его рубашку и швыряя ее парню вслед, но практически сразу же передумывает и жалобно скулит: — Фрэнк!.. — Ну что еще? — тяжело вздыхает Айеро и оборачивается. Еще и часа не прошло, как Ури здесь, но альфа практически на пределе. — Ты даже сегодня не побудешь со мной? — уныло спрашивает Брендон. — Нет, — бросает Фрэнк, — Через час я должен быть у отца в штабе, а потом поеду в Эклипс, у меня там бой вечером. — Хорошо, — соглашается омега, — Тогда могу я хотя бы остаться у тебя на эту неделю? — как можно спокойнее Ури задает следующий вопрос. — И это тоже нет, — звучит лаконичный ответ. — Но почему?! — взвизгивает омега и ударяет кулаком по обивке, которая тоскливо скрипит под его рукой, — Почему даже это мне нельзя? — Потому что завтра я уезжаю на базу, — спокойно произносит Фрэнк. Он ждал такой реакции, и теперь ему даже смешно, насколько предсказуем Ури, — Пробуду там как минимум до чемпионата. — Ты что, опять стреляешь? — без какого-либо интереса спрашивает Брендон, — Я думал, ты больше не участвуешь… — Я и не участвую, — пожимает плечами альфа, — У отца дела, он попросил заменить его в этот раз в судействе. — Блин, и что ты там будешь делать целых две недели на этой своей помойке? — сердито хмуря брови, бурчит Брендон. Сам он даже дня вынести не может на базе, где царит абсолютная разруха, а полный песка воздух, несмотря на то, что прошло уже шесть лет, до сих пор пропитан дымом. Фрэнк прислоняется плечом к косяку арки, перекрещивая ноги, и засовывает ладони в карманы джинсов: — Ты только что назвал мою территорию помойкой. Совесть есть? — Я терпеть не могу эту дыру! — Ури встает с дивана и подходит к альфе вплотную, — И ты не заставишь меня там жить после нашей свадьбы. — Раз уж на то пошло, то я как бы вообще ни к чему тебя не принуждаю, — медленно произносит Фрэнк и с удовольствием отмечает, как темнеют зрачки напротив. Его слова истолкованы верно. В глазах Брендона апокалипсис. Моря из берегов выходят, пожары бушуют и каменные глыбы с неба летят. Фрэнк ждет, что Ури сейчас устроит истерику, начнет распускать руки, ломать мебель и бить дорогие вазы, но омега неожиданно улыбается и ядовито выплевывает альфе в лицо: — Не делай вид, что от тебя это как-то зависит! Все подписано и скреплено печатями на бумаге. Между нами договор, за который твой отец поручился! — Ему не важно, что этой фразой он лупит не только по гордости Фрэнка, но также ставит заодно и себя в унизительное положение. Ури уже ничего не важно, Фрэнк сам виноват. Небо свидетель — Брендон не хотел заходить так далеко. Он не дает голосу дрогнуть и бьет наотмашь: — Ты бесишься, потому что тебя продали! Моему отцу продали! Слова повисают в воздухе, и омега замирает, утягиваемый черными водоворотами, что расходятся сейчас в глазах альфы. Замирает, в надежде, что теперь-то точно достиг цели, пробил дыру в ледяной корке, которой наглухо затянуты ореховые зрачки. Может, хоть после этих слов Фрэнк, наконец, увидит его. Омеге не страшен вихрь, что может раздавить, скрутить и потопить в бездонной пучине ярости. Сам дьявол у него в приятелях и Ури не боится огня — он в нем горит, в нем же возрождается. — Вот как, Брендон? Не выдержал, значит, козырнул все-таки… — альфа медленно ведет пальцем по скуле омеги и с силой хватает его за подбородок, больно стискивая пальцами. Тот дергается, пытаясь вырваться из хватки, но Фрэнк не позволяет и лишь крепче держит, — Ну, спасибо, что напомнил, по какой причине мы вместе. Говоришь, меня продали? — он едва слышно смеется, — Если тебе нравится это так называть — называй. Мне все равно, — чеканит Айеро и отдергивает руку от лица парня. Он обходит его, толкнув плечом, и хочет, наконец, уйти. — Врешь, — доносится из-за спины. Фрэнк останавливается, напрягаясь всем телом, но не оглядывается, а лишь слегка поворачивает голову. Брендон все так же стоит в проходе и тоже не двигается, — Было бы все равно — ты бы меня так не ненавидел. Вот только никак не могу понять — за что? Ведь я тоже часть их сделки, — парень делает паузу и старается вернуть твердость так некстати задрожавшему голосу: — Но давай о другом. На протяжении всех этих лет, ответь, я хоть раз заикнулся о том соглашении? Хоть раз заставил тебя почувствовать себя униженным? Нет. Потому что всегда смотрел на тебя как на Бога. Всю грязь забирал себе, весь ею перемазался, только чтобы ты вдруг ненароком не заляпался! Но добился лишь того, что ты еще больше от меня шарахаешься. Скажи, что я делаю не так? — омега подходит к альфе и становится прямо позади него, — Борюсь, как могу, за того, с кем хочу быть рядом? Все так делают, Фрэнк. Все сражаются за что-то свое и хотят быть счастливыми… разве это достойно осуждения? Айеро молчит и больше не пытается уйти. Брендон чувствует — ждет. Он неслышно делает глубокий вдох и говорит как можно осторожнее, взвешивая каждое слово, чтобы не спугнуть момент: — Почему ты видишь во мне своего врага, тогда как я совершенно не хочу им становиться? Почему не позволишь быть твоим союзником? –Брендон прижимается к альфе сзади, и Фрэнк интуитивно снова ищет тот самый аромат, который, подобно наркоте, дразнит, туманя мозг, пускает электрические разряды по нервным окончаниям, заставляет млеть от удовольствия и требовать еще… В какой-то момент он, и правда, улавливает его — легкий, еле заметный, мерцающий среди плотного облака удушающей карамели… В унисон его ощущениям, омега шепчет: — Ну же, очнись! Неужели ты так и не понял, что одно твое слово — и я сделаю все, что только пожелаешь. Скажешь убить — убью, даже спрашивать не стану зачем… Потому что ты сказал, что так надо, и для меня этого достаточно, — Ури убирает пальцами волосы, закрывающие шею альфы, и прикасается к ней губами, упиваясь жгучим запахом корицы, — А еще подумай… разве нам плохо вместе? — омега ведет ладонями по его бокам, оглаживает жесткие мышцы на животе и просовывает пальцы под пояс джинсов, — Ведь я знаю тебя лучше, чем кто-либо. Знаю все, что ты любишь и как тебе больше всего нравится… Альфа прикрывает глаза и не шевелится, ощущая на себе умелые руки парня. Прав, будь он проклят. Брендон прав во всем — от первого до последнего слова. И от этой мысли хочется удавиться. Разум заволакивает плавная и такая ровная речь омеги, убеждая, убаюкивая, а тело ведется на испытывающие его ласки, призывает сдаться без боя. Однако Фрэнк не тот, кто позволит вот так просто управлять собой. Ни Брендону, ни кому-либо другому. Он собирает последние капли самообладания, которое с каждой секундой все слабее, и отцепляет от себя ладони омеги: — Поговорим об этом позже, меня отец ждет, — хрипло кидает Фрэнк и быстрым шагом уходит прочь. Ури его не останавливает. Он лишь улыбается, пристально глядя парню вслед, и тихо соглашается: — Конечно, поговорим, любимый. Мы обо всем поговорим, не сомневайся…***
Джерард хватает Майки за руки и заваливает на себя, начиная щекотать. Омежка извивается как уж на сковородке и чуть ли не плачет от смеха: — Джи, ну прекрати! Хватит, я прошу! — он пытается избавиться от вездесущих пальцев брата, но пока не сильно получается. — Я говорил тебе, чтобы ты не смел так шутить? Ты, вредная мелочь, а ну скажи! — омега продолжает пытать мальчика, но уже не так активно. — Говорил… говорил! Но он же вышел!.. Ай… не надо! Перестань! — Майки хохочет, барабаня ногами, — Я обещаю! Я, честно, больше не буду, ну правда! Джерард, наконец, отпускает раскрасневшегося брата, и тот скатывается на пол, растягиваясь на ковре. Он пыхтит как паровоз и хитро поглядывает на старшего, который, приподнявшись на локте, произносит: — Рэй — мой друг, ясно тебе? Прекращай выдумывать всякую ерунду, это не смешно! А если вдруг однажды он случайно услышит твои глупости? Заставишь меня краснеть перед ним? Майки округляет глаза и быстро-быстро мотает головой, на что Джерард усмехается, не в силах больше держать строгое выражение лица, и укладывается рядом, закидывая руки за голову. Он делает вид, что не обращает внимания на то, как младший тут же елозит по ковру пятой точкой, устраиваясь поближе и утыкаясь носом в мягкую ткань его футболки. Мальчик по привычке закидывает на омегу ногу, вроде как, успокаиваясь и затихая. Однако Майки не был бы собой, если бы так просто сдался. — Нет, но он правда как-то странно на тебя смотрит. Я не первый раз замечаю… — спустя ровно пять секунд тихо бурчит омежка куда-то в подмышку парню и вновь заливается хохотом, потому что омега коротко шипит и снова принимается за его бока: — Нет, Джи! Ой… Всё… всёёёё! От мучений Майки избавляет внезапно зазвеневший в кармане у Джерарда телефон. Погрозив брату напоследок пальцем, он лезет за трубкой, выуживая ее из штанов. Даже не взглянув на экран с горящим на нем напоминанием, парень нажимает кнопку отмены и поднимается с пола. — Он, — омега вертит мобильным, — тебя спас. В следующий раз так просто не отделаешься! — для вида хмурит брови Джерард и старается придать своему голосу серьезности, хотя с Майки это делать совершенно бесполезно. Мальчик каждый раз строит такое трогательное выражение лица, так невинно смотрит своими огромными глазами, что сердиться на него просто невозможно. А младший будто чувствует это. Как сейчас, например. Он встает следом на ноги, подходит к Джерарду и обнимает, прижимаясь к его животу: — Я очень люблю тебя, Джи… ты ведь знаешь? — Майки закрывает глаза и улыбается, когда ощущает, как старший сцепляет руки за его спиной. — Эй, это запрещенный прием, между прочим! — притворно журит его Джерард, но чувствует, что именно сейчас эти объятия значат гораздо больше, чем свойственное его брату обычное проявление нежности, поэтому тихо спрашивает: — И что за вопросы такие? Почему ты вдруг об этом заговорил? — Просто так… — мальчик крепче сжимает руки на талии омеги, — Просто хочу, чтобы ты всегда об этом помнил. Я почему-то сегодня внезапно подумал о том, что ты… Только не ругайся опять, ладно? — он поднимает голову и смотрит Джерарду в глаза, а потом снова прижимается щекой к его футболке, — Что, если, однажды у тебя появится альфа… вот Рэй, например… вы поженитесь. Потом у вас родится ребенок… нет, это все так и должно быть, это хорошо, и я буду рад племяннику. Но все равно, мы ведь не сможем проводить столько времени вместе… не сможем говорить часами… Джерард не сдерживает улыбки: — Мой маленький Майки… — он гладит брата по голове, — Ну что за мысли лезут тебе в голову? Чисто теоретически, может быть все, что угодно, но посмотри на меня! Я солдат, малыш, у меня совсем другие приоритеты в жизни, совсем другие интересы. Но даже если так случится, то я никогда тебя не брошу! Я заберу тебя с собой, если захочешь. И Майки, сразу же приободрившись, кивает. Он захочет. Конечно захочет! Ведь омежка даже представить не может, как это — жить без брата. Мальчик так ничего и не вспомнил о своем прошлом. Более того, воспоминания о том далеком дне, когда он внезапно стал Джерарду братом, как-то сами собой начали стремительно тускнеть и, в итоге, стерлись вовсе. Только иногда ему все еще снится кошмар, в котором он пытается выбраться из охваченного огнем незнакомого города. В такие ночи Майки прибегает в комнату старшего и залезает к тому под бок, прижимаясь всем телом и оплетая брата худыми конечностями. Потом они до самого утра не спят и говорят обо всем, о чем только можно — мечтают, строят планы на будущее, вспоминают смешные истории из прошлого, но никогда не касаются темы пожара. К счастью, Майки особо и не интересуется им, а сам сон с каждым годом приходит к нему все реже. Омега думает, что те страшные картины он давным-давно увидел в каком-то жутком фильме. Так ему Джерард объяснил. Он вообще без труда находит ответы на любые Майковы вопросы, которых, между тем, у парнишки всегда предостаточно. Брат с готовностью восполняет пробелы в его памяти из раннего детства, справляется с любыми сомнениями. Омега слушает и верит. А Джерард каждый раз молится лишь о том, чтобы не ошибиться, не запутаться в собственной лжи, чтобы никогда не пришлось признаться мальчику, что никакие они не братья, что это именно он придумал ему имя, и он же сочинил какую-то нехитрую историю о первых годах жизни омеги. Майки знает, что Боб и Хью им не родные, как все считают. Знает и то, что их папа и отец погибли давно, когда он был еще совсем маленьким. Ребенок воспринял эту новость, на удивление, спокойно и без раздумий решил для самого себя, что это ничего не меняет. Он любит Брайаров, привык к ним и будет продолжать называть их своими родителями. Те же, в свою очередь, души не чают в ребятах и стараются, на сколько это возможно, заменить им потерянную семью. — Хью, оставь, — Джерард, все еще стоя с младшим в обнимку, замечает, как омега, с кухонным полотенцем наперевес, заходит в зал и начинает собирать со стола грязную посуду, оставшуюся после праздничного ужина. Он решил сделать парню сюрприз и устроил для него целый пир в честь присяги. Совсем недавно ушел Джаред со своей семьей, и теперь остался только Торо, которого Джерард тоже позвал присоединиться к ним на правах своего самого близкого друга. — Сейчас Рэй уйдет, и мы с Майки все сделаем, а ты отдыхай. Мне и так неловко, что ты из-за меня всю ночь у плиты стоял! Хью, отложив тарелки, подходит к ним. Он проводит рукой по волосам Джерарда и с легким укором произносит: — Ты меня обижаешь, милый. Мне ведь это только в радость. И с посудой не заморачивайся. У тебя сегодня был такой важный день, а завтра, наверняка, с самого утра опять на стрельбище поедешь. Поэтому иди, проводи Рэя и ложись спать. А мы все уберем, правда? — он смотрит на Майки, и тот кивает: — Да Джи, иди, я помогу! — Ладно, вас разве переспоришь? — улыбается Джерард. На самом деле он им благодарен. Парень, действительно, ужасно устал и мечтает побыстрее оказаться в своей постели. Волнение из-за зачисления в армию и ежедневная изнурительная подготовка к грядущему чемпионату вконец его вымотали. Поэтому омега послушает Хью — проводит Рэя, а потом отправится в кровать. Вот только сначала сделает то, о чем ему снова напомнил стоящий на повторе будильник. Оставив Хью с Майки в зале, парень поднимается к себе и направляется прямиком в ванную, где достает из шкафчика, висящего около раковины, небольшую баночку без всяких опознавательных знаков. Откупорив пузырек, омега вытряхивает на ладонь крохотную желтоватую таблетку и глотает ее, по привычке не запивая. Вернув крышку на место, он смотрит сквозь прозрачный пластик на несколько оставшихся капсул. Нужно сказать Бобу, что заканчиваются. Вот уже шесть лет Джерард носит фамилию Брайар, а четыре из них для всех окружающих он — альфа. С тех самых пор, как началась течка. Кроме самых близких, настоящей правды не знает никто. Даже Рэй. Несмотря на определенные трудности, связанные с его вынужденной трансформацией, омега всем доволен и ни разу не пожалел о принятом несколько лет назад решении, когда, выйдя за чем-то в коридор, он услышал, как Боб и Хью ссорятся в зале. Парень хотел по-тихому уйти обратно к себе, но вдруг услышал собственное имя в их горячем споре: — Я не буду пичкать Джерарда этой дрянью! — сдавленно шипел Хью, отталкивая от себя какую-то баночку, — Лето не в себе, если собирается сделать с ним это! И ты туда же?! Ты знаешь, вообще, что такое блокаторы? Знаешь, что у них масса побочек? — Хью, ты, как всегда, драматизируешь! — убеждал мужа Боб, стараясь говорить так же тихо, — Нет в них ничего такого уж опасного. Если захочет, перестанет принимать и все! Он сам не особо верил в то, что говорил, но хотел надеяться, что так оно и будет. — Ну конечно! — фыркнул его муж, — Как же вы, альфы, бесите, порой, своей узколобостью! Брайар, ты что, всерьез решил, что все так просто? Бросил — и порядок? Да ничего подобного! Мало того, что это вредно само по себе, так ко всему прочему он еще молодой совсем, его гормональный фон пока неустойчив! Эта гадость ему все поломает к чертям! — миниатюрный омега, обычно кроткий и спокойный, в этот момент выглядел крайне устрашающе. — Да ну понимаю я все это! — взорвался Боб, но сразу же перешел обратно на полушепот после того, как Хью на него шикнул, — Я все понимаю, и ты прав. Но что нам делать, если для него это единственный способ попасть в армию? Мальчишка живет этой мечтой! Ты видел хоть одного омегу среди моих бойцов? Ну? Чего притих? — он с вызовом глядел на мужа, что на этих словах опустил глаза, — Нет их там! Нет и никогда не будет! Потому что альфы их сожрут! Омега молчал. На это, и правда, нечего было возразить. Все так и есть. Однако от одной только мысли, что ему придется идти к Джерарду и собственноручно вкладывать в его ладони бомбу замедленного действия, Хью трясло. Если с парнем что-то будет не так, то он себе никогда этого не простит. Уж кому, как не ему знать, что такое не иметь возможности выносить и родить ребенка. Джерард, слышавший все до единого слова, сначала испугался, но, чем дольше омега вслушивался, тем больше воодушевлялся, осознавая, что конкретно предлагал Боб. Ведь парень и сам мучился этой мыслью, не знал, каким образом альфы собираются решить вопрос с армией. Точнее, с самой армией трудностей никаких не было. Проблема состояла конкретно в нем, а именно в том, что ему не повезло родиться омегой. И вот он — шанс. Его шанс, лежит на столе в ничем не примечательном пузырьке. Парень не мог упустить такую возможность. Оружие — его любовь, его утешение, его надежда. Оно заменило ему в свое время карандаши, вытеснило на задворки когда-то такую сильную тягу к рисованию. А полтора года назад появилась и конкретная цель, на которую омега жаждал его направить. С раннего детства привыкший к запаху пороха в воздухе, он точно знал — война Атланты с Мэйконом не за горами, и Джерард не собирался быть лишь зрителем, оставаясь в тени. Поэтому омега, отметая в сторону все посторонние мысли, решительно сбежал по лестнице и произнес: — Все в порядке, Хью. Я согласен. Единственное, чего я хочу — это быть солдатом. Как мой отец. Остальное — не интересует. Старший решение парня принял, но все же убедил его для начала показаться их знакомому врачу. Пожилой омега долго говорил с Джерардом, пытался переубедить, пугая необратимыми последствиями, но тот твердо стоял на своем. В итоге, взяв с омеги обещание периодически приходить на осмотр, врач, покачав седой головой, сдался. Естественно, с тех пор парень так ни разу и не появился в его кабинете. А какой в этом смысл? Таблетки работают, ничего не болит, природный яблочный запах притупился настолько, что без труда перебивается теперь терпким парфюмом, и в результате выходит вполне себе сносный древесный аромат, не привлекающий к себе особого внимания. Так зачем зря тратить и свое, и чужое время? Джерард прячет блокаторы обратно в шкаф и, выйдя из ванной, покидает свою комнату. В доме по-прежнему тишина, лишь с кухни доносится ровный шум воды и негромкие голоса омег. Значит, Боб с Рэем до сих пор в саду. Парень снимает с вешалки в коридоре куртку и, накинув ее на плечи, выходит на улицу. На небе миллиарды звезд уже сложили свои привычные мозаики созвездий, и омега задерживается ненадолго на ступеньках, любуясь ими, наслаждаясь приятной свежестью весеннего вечера. Совсем скоро это очарование исчезнет — наступит лето, и ночи перестанут быть такими волшебными, наполнятся зноем и пылью, будут лишь душить в своих жарких объятиях. Но пока еще есть время, и Джерард им пользуется. Голоса альф звучат где-то совсем рядом, с каждой секундой становясь все более и более отчетливыми. Омега отрывает взгляд от неба и поворачивает голову. Друг за другом из темноты сада появляются сначала Боб, а за ним Рэй. Оба замолкают при виде стоящего на крыльце парня. — Ты чего тут? — спрашивает Боб и смеется, — От Майки прячешься? — Нет, — тоже смеется в ответ Джерард, — Звезды красивые, засмотрелся. — А, это да… — соглашается Брайар, — Звезды и впрямь сегодня какие-то особенно яркие, — он задирает голову вверх, параллельно зажимая губами сигарету под неодобрительный взгляд омеги. — Боб… — начинает парень. — Последняя, — поднимает в примирительном жесте ладони вверх альфа, затягиваясь, но тут же заходится в кашле. — Вот! — восклицает Джерард, — Вот! Боб, ты же видишь! — Правда, бросали ли бы вы это дело, командир, — вставляет слово Рэй и обеспокоенно смотрит на то, как альфа пытается справиться с приступом. — А ну отставить! — хрипит мужчина, когда получается немного продохнуть, — Эти дома мне мозг выносят, — он кивает на Джерарда, — Теперь ты еще будешь. Хватит, я сам разберусь что мне делать, — альфа возмущается, но сигарету все-таки выкидывает. — Рэй, завтра к девяти мне бойцов пригони, человек десять. Кого-нибудь, кто в части не сильно нужен. У нас крыша на одном из складов протекает, починить надо… ну и еще там, по мелочи. — Сделаю, сэр, — не задумываясь отвечает альфа. — А ты, — Боб смотрит на омегу, — спать уже иди, а то завтра снова будешь еле ползать по полигону и по чужим мишеням лупить. Я бы, на твоем месте, вообще никуда не ездил и сделал перерыв. От твоих синяков под глазами даже Майки шарахается. Загоняешь себя в итоге и что на чемпионате делать будешь с трясущимися руками? Торо, объясни ему и гони отсюда, а я пойду, — он протягивает альфе ладонь, которую Рэй крепко жмет. Глядя в спину удаляющемуся командиру, он качает головой: — У него участились эти приступы. Если не перестанет так дымить… — Давай сменим тему, — просит его Джерард, не желая продолжать заведомо тяжелый разговор. Омега отказывается допускать даже мысль о том, что может последовать за этим «если». Они с Хью уже не знают, как еще донести до Брайара, у которого, и без того, вся грудь будто решето, что такими темпами он, в конце концов, себя убьет. Все впустую. Альфа и слушать их не хочет. Джерард подтягивается, усаживаясь на перилах, и предлагает: — Давай лучше обсудим, что там с воскресеньем. Едет еще кто из наших на открытие? — Помимо нас еще двое, — отвечает Рэй, умоляя себя не думать о том, как нестерпимо прекрасно в свете фонаря выглядит сейчас его друг, — Кстати, говорят, в этот раз будет много новых участников, — альфа отмахивается от мотылька, кружащего перед его лицом, — и, как я слышал, многие с хорошими шансами на победу… Но я клянусь тебе, в этом году кубок будет мой, вот увидишь! — Не знаю, что у тебя за одержимость такая этим чемпионатом. Мне вот все равно, — Джерард с ногами забирается на перила и облокачивается о деревянный столб, обнимая руками колени, — Даже если сразу вылечу — не важно. Я хочу прочувствовать сам процесс… — Для тебя это первые соревнования, а для меня шестые, — напоминает Рэй и смотрит на младшего, — Есть разница? И ты не стремишься занять место во главе армии, а победа на чемпионате — плюс в мою копилку и вообще статус. — Твой статус — это уважение и доверие Боба, — Джерард ежится от прохладного ветра и застегивает куртку. Он прячет лицо в воротнике по самые глаза и продолжает вещать уже оттуда, из-за чего альфе приходится напрячь слух, чтобы разобрать его бубнеж: — Ты — его правая рука, любимый ученик. Он сам не раз говорил, что именно тебе передаст должность в будущем. Торо скептически ухмыляется: — Ага, только есть еще Джаред, за которым всегда последнее слово и который вечно себе на уме. Поэтому, знаешь, я лучше подстрахуюсь, лишним не будет, — он смотрит на отчаянно зевающего из-под воротника парня и лезет в карман за ключами, — Ладно, поеду я, поздно совсем. Да, кстати. Командир прав — тебе, действительно, лучше отдохнуть. Нет никакого смысла в том, что ты постоянно торчишь на стрельбище. Это так не работает, приятель. И потом, — ехидно улыбается Рэй, — тебе же, вроде как, «все равно» победишь ты или нет? Джерард показывает ему язык и спрыгивает с перекладины: — А ты не можешь не подъебнуть! — Фу, Джерард, что за манеры? И с кем я общаюсь?! — делано морщится альфа, смеясь и уклоняясь от удара в бок. — Кто бы говорил! Иди уже, — омега в шутку пихает Торо в плечо и спускается следом за ним по ступенькам. Дойдя до своего доджа, припаркованного на дороге рядом с домом Брайаров, и открыв дверь с водительской стороны, Рэй оборачивается: — Но ты подумай, может, правда, завтра не поедешь? Отоспись, а вечером встретимся, в баре посидим… Я омег позову. Шон про тебя спрашивает без конца… Джерард застывает, чувствуя, как в области солнечного сплетения начинает противно ныть. Вот опять. Помимо возни с таблетками, вторым кошмаром в альфьей жизни омеги являются бесконечные предложения Торо «провести вечер в хорошей компании». Тот Шон, похоже, действительно на него запал, и парню регулярно приходится от него отбиваться. Это осложняется еще и тем, что Рэй почему-то проявляет крайне бурное стремление их свести. Джерард понимает, что выглядит весьма подозрительно, выдумывая всякий раз новые поводы, чтобы увильнуть, но иного выхода у него попросту не остается. Альфа же, будто нарочно, в последнее время особенно упорствует. Парень и не догадывается об истинной причине такой активности Торо. Джерард понятия не имеет, через что ежедневно проходит альфа, как отчаянно борется с самим собой и собственными импульсами, отказываясь мириться с реальностью. Как, находясь рядом, каждый раз бессознательно тянет носом воздух, в попытке уловить другой запах. Рэю кажется, что только тогда, когда он увидит друга рядом с кем-то, его помутнение, наконец, пройдет, и они оба будут в безопасности. Джерард — его личный ад. И Рэй стоит на самом краю, стараясь не смотреть в сторону обманчивых, манящих миражей, иначе гореть им обоим в их губительном пламени. Джерард судорожно пытается сообразить, почему и в этот раз он «к сожалению не сможет», но в голову, как назло, ничего не лезет. Пауза затянулась, Торо выжидательно смотрит, омега в панике. Подмога приходит совершенно неожиданно, когда со стороны крыльца раздается ворчливый голос Хью: — Джерард, ну ты чего там застрял? Майки отказывается ложиться, ждет, что ты с ним посидишь перед сном. — Да, конечно, я иду! — с готовностью откликается парень, пытаясь интонацией не выдать своего облегчения. Он как никогда счастлив, что Хью есть в этом мире и так вовремя вышел из дома. Не дав альфе даже опомниться и состроив виноватое лицо, омега быстро проговаривает: — Давай завтра созвонимся и обсудим все, ладно? — не дожидаясь ответа, Джерард хватает руку Торо и энергично ее трясет, а затем поспешно заталкивает друга в пикап и захлопывает дверцу, игнорируя растерянное выражение лица Рэя. Главное, что он избавился от необходимости отвечать прямо сейчас, а к завтрашнему утру омега обязательно что-нибудь придумает.***
Публика восторженно ревет, когда по рингу проносится практически охрипший голос комментатора, объявляющий конец поединка, и рефери задирает руку победителя. Фрэнк с сытой полуулыбкой на лице оглядывает ликующую публику и утирает кулаком кровь, струящуюся по правой щеке из разбитой брови. Альфа доволен. Утренняя перепалка с Брендоном явно пошла ему на пользу. С этим капитаном с пограничной части у альфы ничья уже два сезона подряд, что само по себе дикость в подобных боях. Сегодня же Айеро практически моментально отправил соперника в нокаут. Судья отпускает запястье Айеро, и альфа вразвалку направляется к краю октагона, стаскивая с рук накладки. Впереди еще награждение, а пока есть время отдохнуть. Парень, сдернув с ограждения полотенце, спускается по ступенькам вниз прямо к обезумевшей толпе, которая моментально окружает его со всех сторон. Вокруг Фрэнка раздаются крики, повсюду чужие руки, хлопающие его по спине и плечам в качестве поздравления. Альфа рассеянно кивает и старается пробраться побыстрее к выходу, когда замечает протискивающегося к нему Пита. Тот раздраженно пинает мешающих ему пройти солдат и совершенно очевидно кроет их параллельно всем, что вспомнит. Айеро ухмыляется и немного тормозит, дожидаясь, когда друг преодолеет последний рубеж в виде коренастого капрала. — Фу, бля, — пытается отдышаться альфа и мотает головой, — Чуть не раздавили, черти! Фиг проберешься к тебе, звезда херова… — Твои поздравления, как всегда, очень трогательны, Вентц, как бы мне не расплакаться, — хмыкает Фрэнк и вытирает полотенцем мокрые от пота и воды волосы. Сзади охрана оттесняет толпу от прохода, а к альфам спешит военный медик. Айеро жмет бете руку и позволяет увести себя в раздевалку под гул все так же беснующихся солдат, что, поставив на него в этот вечер, тоже ощущают себя в своем роде победителями. Войдя в небольшое помещение, находящееся под трибунами, Фрэнк располагается на лавке и подставляет врачу лицо. — Нормально ты его сегодня разнес, — Пит усаживается напротив и достает из кармана телефон, чтобы еще раз внимательно пересмотреть отснятый на видео бой. — Ты гляди, он уже после первого раунда еле живой! — Капитан давно напрашивался, — расслабленно произносит Фрэнк, прикрыв веки и облокотившись спиной о стену. Говорить особо ни о чем не хочется, как и всегда после боя — тело гудит и ломит, а в голове полный штиль. Он приоткрывает один глаз и смотрит на бету: — Сделай там что-нибудь, чтоб сильно не разнесло. Не к чему в Хай-Фолсе народ пугать. — Да ну оно че, не пройдет что ли? Еще ж две недели впереди, — Вентц постоянно ставит видео на повтор, пытаясь во всех подробностях разглядеть удары. Фрэнк сегодня превзошел сам себя. — Через два дня общий тренировочный сбор для участников и открытие. Там какие-то поправки в правилах, поэтому судейство тоже вызывают, — Айеро перехватывает пакет со льдом, который к его лбу прикладывает врач и кивает тому в знак благодарности. — С водой только аккуратнее, сегодня лучше не мочить и за руль не садись. Рана вроде небольшая, но кто его знает, — советует бета и застегивает свою сумку, — Если что-то будет беспокоить — звони. — Так точно, — двумя пальцами козыряет альфа, провожая мужчину взглядом. Он вновь облокачивается о стену и водит кульком по коже. — Пииит? — многозначительно зовет парень и хмыкает, видя гримасу, которую тут же строит друг. — Нет, Фрэнк! Ну нет! — хнычет тот и отрывается от телефона. Можно даже не слушать что последует дальше. — Ты же понимаешь, что да, — смеется Айеро, — Как я поведу сам вот с этим? — Такси давай вызовем, — слабо сопротивляется Вентц. — Зачем мне такси, если на парковке стоит моя машина, а я все равно ночую сегодня у тебя? — Фрэнк с невозмутимым видом смотрит на друга. — Да?! Какая счастливая новость! — восклицает Пит, изображая невероятный энтузиазм и прижимая переплетенные в замок пальцы к груди, — И с хера ли, не подскажешь? У меня вообще-то планы были! — Брендон приехал, — Айеро с кислым выражением лица откладывает лед, — Как всегда без предупреждения, но неизменно с претензиями и угрозами. Хоть я ему и сказал, чтобы сегодня оставался у себя, но, зная его, можно предположить, что вряд ли он послушается. К тебе же он точно не станет рваться в гости. Мне нужна перезагрузка, Пит, иначе… — Я понял, не объясняй, — прерывает его Вентц, в полной мере осведомленный о происходящем. Он пристально смотрит на альфу и с некоторой тревогой в голосе спрашивает: — Долго будет продолжаться этот мазохизм, Фрэнк? Неужели его задница настолько хороша, что ты готов терпеть ради нее все эти выходки? Мне кажется, уже пора признать, что ты конкретно проебался, когда решил связаться с ним. Не видишь, что игра затянулась, и скоро ты уже не сможешь выйти из нее, отделавшись лишь легким испугом? — А может, мне и незачем из нее выходить? — словно со стороны слышит свой голос Фрэнк. Альфа чувствует, что говорит что-то не то, но слова легко срываются с губ, как нечто вполне логичное и само собой разумеющееся. Он замечает глубокое изумление, появившееся на лице Вентца, и отводит глаза в сторону. — То есть? — искренне не понимает Пит. Он хмурится и наклоняет голову, пытаясь поймать взгляд альфы, — Фрэнк? Ну-ка посмотри на меня, — он вглядывается в лицо друга, который явно избегает зрительного контакта, — Что значит — незачем?! Айеро поджимает губы. С одной стороны до усрачки страшно открывать рот и вслух произносить все то, что периодически в течение всего сегодняшнего дня вертится в голове, с другой же, ему определенно надо выговориться, потому что терпеть назойливые мысли в одиночку нет уже больше никаких сил. — Я не знаю, Пит, — наконец решается Фрэнк, закидывая одну ногу щиколоткой на колено другой, и прямо глядит на друга, — Это все как-то в край запуталось, и хер разберешь, что на самом деле правильно, а что нет. Мы говорили сегодня с ним… Точнее это он говорил, а я слушал, — поправляет себя альфа, мрачно усмехаясь, — И знаешь… Он в чем-то прав. Я так привык ненавидеть его, что уже даже сам толком не могу сказать за что… В том, как он себя ведет есть и моя вина тоже… — Э-э-э, — Пит вскакивает с лавки и подлетает к другу, — Ты давай, притормози, Фрэнк… Что за лютый пиздец ты сейчас несешь?! Стебешься что ли? — он подсаживается рядом и с беспокойством смотрит на альфу, пытаясь разглядеть на его лице иронию. Однако, видя, что тот даже не думал шутить, еще больше пугается и снова порывается встать, — Это… Давай я посмотрю, может док еще здесь? Тебе что-то нехорошо, похоже… — Сиди ты, нормально все, — Айеро хватает парня за край толстовки и тянет обратно, — Чего ты истеришь? Успокойся и дай мне договорить, раз уж я начал. — Ну? — Вентц опускается на скамейку и разворачивается к Фрэнку, переплетая руки на груди, — Валяй, бредь дальше. Только предупреждаю, я не собираюсь поддерживать твое самоубийство. — Да почему самоубийство? — Айеро смеется и запускает в друга полотенцем, — Это здравомыслие. Чем активнее я тру об него ноги, тем больший крен дает его крыша. Ну и смысл? — Пит собирается на это что-то ответить, но Фрэнк его останавливает, поднимая руку: — Подожди. Очевидно же, что если я продолжу в том же темпе и буду и дальше его втаптывать в грязь, то могу нажить себе серьезные проблемы. Вспомни, как с сыном главного судьи было, как там его… — Уилл, — подсказывает Вентц и ежится, — Не хочу я об этом вспоминать. Парень в рубашке родился… — Вот именно! Согласись же, что я прав? — Фрэнк снова берет кулек со льдом и прикладывает к брови. — Я соглашусь, что ты рехнулся, — мрачно вздыхает Пит и поднимается со скамейки. Подойдя к раковине, он включает холодную воду, и набрав полные ладони, энергично трет лицо. Однако это не помогает, и альфа раздраженно закручивает рукоятку обратно, — Это самая настоящая пороховая бочка! Брендон — гребаный псих, на что ты хочешь себя подписать?! Ведь ты сам говорил, что до последнего будешь искать выход! А теперь что? Добровольно суешь голову в петлю?! — Да нет, блять, никакого выхода! — Айеро резко встает, и, покачнувшись, тут же хватается за дверцу шкафчика. Он крутит головой, разгоняя туман перед глазами, и машет рукой на Вентца, который дергается в его сторону, решив, что альфа сейчас завалится. — Конор требует, чтобы мы в ближайшее время оформили отношения, иначе угрожает выйти из кампании, а отец психует, потому что доля Ури — это чуть ли не половина финансирования всех его планов. — Но ведь заводы… — не сдается Пит, — Мы обеспечиваем оружием все побережье! Там же гигантские суммы! Я вижу их, когда помогаю отцу вести документацию… — Смеешься? — изгибает бровь Фрэнк, — Ты хоть знаешь сколько нужно денег, чтобы мы могли встать во главе всего штата? Заводы сейчас работают на город и его обеспечение. Без дополнительных вливаний мы не потянем такую глобальную операцию. Конор видит в этом выгоду для себя, поэтому и вкладывается, но ему нужны гарантии. В нашем случае брак — самый простой и верный способ это сделать, так что я могу его понять. — И как скоро? — удрученно спрашивает Вентц, смахивая капли, падающие ему на лицо с кончиков мокрой челки. — Ну… — Фрэнк подходит к продолжающему стоять у рукомойника другу и двигает его в сторону. Он наклоняется к зеркалу, висящему над раковиной, и рассматривает в отражении свою рану, — Я выбил у него еще пару лет под предлогом того, что его сыну нужно доучиться, но сегодня Брендон заявил, что хочет бросить колледж, — Айеро отворачивается от зеркала и смотрит на Пита, — Я постараюсь его вразумить, и тогда на будущий год мы официально объявим о помолвке, а где-нибудь к зиме-весне поженимся. Если же он все-таки будет стоять на своем, то придется ускорить этот процесс. В любом случае, пусть лучше будет при мне, так спокойнее. Я хочу полностью сконцентрироваться на наших задачах, а не думать постоянно о том, что эта змея может в любую минуту мне зубы в шею всадить. — Значит, ты окончательно уже все решил… — заключает Вентц и качает головой, — Ну что ж… Мне нечего сказать тебе, приятель. Я по-прежнему считаю, что ты гонишь лошадей, но надеюсь, осознаешь, чем все это может кончиться… — Хватит читать надо мной молитвы, Пит, — морщится альфа, — Терпеть не могу этот твой похоронный тон! Вентц снова вздыхает и идет обратно к скамейкам, но на полпути останавливается и неуверенно произносит: — Послушай… а если ты вдруг встретишь омегу, который окажется твоим… ну… В общем ты поймешь, что он твой… Говорят же, что так бывает… Фрэнк мгновение в недоумении смотрит на друга, а потом стучит себе по виску: — Совсем кукушка сдохла? Ты что, на полном серьезе мне эту лабуду затирать собрался? — Нет, но я просто слышал, что… Пит замолкает на полуслове, так как в этот момент приотворяется входная дверь, и в нее просовывает голову их знакомый лейтенант. — Фрэнк, там награждают, — он указывает головой в сторону ринга, — Иди, скоро твоя очередь. Дождавшись кивка Айеро, лейтенант уходит, а Фрэнк поворачивается к Вентцу и кладет ему руку на плечо: — Пойдем, Пит, заберем мою добычу. Выкинь эту чушь из головы, знаешь же, что я не признаю всех этих слюней. И сделай уже, наконец, лицо попроще!***
На базу Фрэнк попадает только к вечеру следующего дня и мечтает, чтобы Кентукки вместе со своим бурбоном никогда не существовал на этом материке. Фрэнк понятия не имеет, откуда у Пита его столько оказалось, и каким образом им удалось опустошить добрую половину. Рев черной шелби Айеро разрывает гнетущую тишину, когда машина мчится по пустынным улицам, сообщая базе о прибытии ее хозяина. Мустанг — словно сирена для немногочисленных угрюмых обитателей бывшего Акворта. Хотя именно так город уже давно никто не называет. Сразу после захвата, Фликс ясно дал понять, что лично отрежет язык любому, кто посмеет произнести это название вслух. Теперь это просто база. Такая же серая и безликая, как и большинство других, основанных на месте захваченных городишек. Альфе доставляет какое-то особое нездоровое удовольствие всякий раз демонстрировать свое подчеркнуто пренебрежительное отношение к когда-то гордому и несокрушимому городу. Айеро со всей силы давит на тормоза, влетая во двор штаба, по периметру которого несут караул несколько солдат. Бросив форд прямо у входа, он направляется внутрь здания и, не теряя ни минуты, сразу требует к себе начальника охраны, что тут же материализуется словно из воздуха, едва альфа успевает зайти в свой кабинет. Обстановка в помещении практически не изменилась с тех самых пор, когда парень впервые сюда попал. Все те же генералы на стенах, тот же массивный рабочий стол, те же огромные шкафы, заполненные, правда, уже совсем другими папками и чертежами — все, что представляло какую-либо ценность, было вывезено и надежно спрятано в сейфе главного штаба Мэйкона. Практически на шесть лет город будто погрузился в сон и лишь несколько месяцев назад начал потихоньку оживать. Однако совершенно не так, как это могло представляться окружающим. Фрэнк сосредоточенно слушает доклад капитана, расхаживая из стороны в сторону по помещению, и с каждым новым словом, сказанным мужчиной, желваки все отчетливее проступают на его скулах, потому что то, что альфа слышит, ему совершенно не нравится. — Второй раз за месяц… — Фрэнк останавливается напротив начальника и проводит языком по кольцу на губе, — Мэтт, ты серьезно считаешь, что это простое любопытство? — Их было всего двое… — пробует объяснить мужчина, напрягаясь из-за тона альфы, который не сулит ничего хорошего. — Это вы заметили только двоих, — повышает голос Фрэнк, — Их могло быть там сколько угодно! — Да, но мои парни… — Твои парни — ни на что не годные идиоты! — рычит Айеро в лицо капитану, — Как можно было два раза подряд упустить их? Мэтт на этот раз даже не пытается оправдываться, он всеми силами старается не выдать мерзкого страха, который все ощутимее скребется внутри. Несмотря на то, что объективно, младший Айеро гораздо адекватнее и стабильнее своего отца, за проступки он наказывает не менее жестоко и хладнокровно. Фрэнк еще несколько секунд испытующе смотрит мужчине в глаза, а затем разворачивается и идет к столу. Он плюхается в кресло, закидывая ногу на ногу, и принимается вертеть в пальцах ручку, периодически ударяя ею по столешнице. — Значит так, — Айеро смотрит невидящим взглядом в сторону и размеренно стучит металлическим корпусом ручки по древу, — Всех ко мне. Буду лично говорить с каждым. Сдается мне, что тут у нас крыса завелась. — Но как такое возможно, командир? Бойцы все проверенные, они с самого начала охраняют базу, — без какого-либо сомнения в голосе восклицает альфа. — Мне еще раз повторить? — Фрэнк недобро прищуривается и рявкает так, что капитан дергается: — Сюда, быстро! — Есть, сэр! — больше не желая испытывать судьбу, мужчина берет под козырек и уточняет: — Разрешите выполнять? — Валяй, — Фрэнк засовывает в рот сигарету и, поудобнее устроившись в кресле, теряет к альфе всякий интерес. Всю ночь и весь последующий день Айеро допрашивает бойцов. Как и обещал, не пропускает никого. Он должен убедиться, что никто из солдат не сливает информацию на сторону. С конца зимы под видом стройматериалов в грузовиках вместе с щебнем и песком на базу провозят оружие с заводов Мэйкона, забивая им местные арсеналы под завязку. Именно из Акворта в дальнейшем планируется осуществлять рейды на яро выступающие против объединения территорий центры во главе с Атлантой. К вечеру субботы альфа уже мало что соображает. Он сидит все за тем же столом в окружении яблочных огрызков и чашек из-под кофе, которые постепенно начинают превращаться в склад для окурков, так как те перестали умещаться в пепельнице. О том, чтобы опустошить ее в мусорное ведро, стоящее невдалеке, Фрэнк как-то не подумал. Он вообще не способен думать о посторонних вещах, когда сосредоточен на чем-то важном. Все его действия, не касающиеся непосредственно решаемой задачи, становятся абсолютно автоматическими, и много часов спустя, когда альфа обнаруживает себя сидящим посреди горы мусора, он даже не может вспомнить как сам же ее и создал. — Все, с остальными завтра, — Айеро втягивает носом воздух и проводит рукой по лицу, отсылая из кабинета солдата. Этот, как и все предыдущие, тоже оказался чист. За сутки, проведенные здесь, альфе не удалось узнать ровным счетом ничего. Осталось еще около десяти человек, но он почему-то уверен, что и к ним у него не возникнет претензий. Вроде это и радует, потому что Фрэнк всегда со спокойной душой уезжает с базы, зная, что все под контролем, и было бы крайне печально узнать, что за его спиной кто-то ведет двойную игру. Но с другой стороны, альфа не может взять в толк, откуда тогда вдруг появилась разведка на его территории. А может, и не вдруг? Возможно, она и раньше была, просто теперь случайно себя выдала? Что бы ни говорил Мэтт, интуиция подсказывает ему, что это точно чьи-то люди. Только вот чьи? Фрэнк продолжает размышлять об этом по пути в свою комнату, которая находится здесь же в штабе, но располагается этажом выше. От количества выпитого кофе и выкуренных сигарет мутит, поэтому альфа лишь быстро умывается и плетется в постель, в надежде поскорее заснуть. Если он как следует не отдохнет, то рискует завтра не доехать до Хай-Фолса. И кто только придумал этот сбор? Альфа готов обе руки дать на отсечение, что ничего нового ему там не скажут. Полночи Айеро ворочается в кровати, вертясь с боку на бок, устает от этого еще больше, однако сна все равно ни в одном глазу. Он подозревает, что виной тому все тот же кофе, которым альфа методично заливался весь прошлый день. Лишь под утро, вконец измученный бессонницей, он проваливается в неспокойный сон. Ему снова снится пустыня, выматывающая жара, песок, мешающий двигаться вперед и нестерпимое чувство необходимости куда-то идти. Несмотря на то, что этот сон случается с ним достаточно часто, альфа никак не может к нему привыкнуть и осознать бессмысленность своих попыток дойти до конца. Каждый раз, как и в первый, Фрэнк падает и просыпается, ощущая скованность в теле и содрогаясь от крика в ушах, которым непременно заканчивается его видение. На часах почти пять утра. До рассвета еще как минимум час, но альфа заснуть больше не пытается. Он срывает с себя влажную от пота простынь и идет прямиком в ванную, где минут пятнадцать стоит под холодным душем, остужая пылающую кожу. Такую же раскаленную и обжигающую, как и песок в той пустыне. Еще примерно час Фрэнк просто гуляет по безмолвным улицам города, натянув на лицо платок, потому что в воздухе Акворта, как и всегда, слишком много пыли. Разрешив себе расслабиться и забыть на этот час о проблемах, он почему-то вдруг думает о том, что обязательно отстроит этот город заново, когда все закончится. Нормально, а не так, как они делают это сейчас — одна сплошная мишура для отвода глаз. Мысль совершенно бредовая и альфа не понимает откуда она взялась, но в голове уже роем крутятся мысли, рисующие картины обновленных фасадов зданий, людей, снующих туда-сюда из двери в дверь, детей, резвящихся на лужайках… — Господин полковник! Фрэнк вздрагивает от неожиданного оклика, и красивые пейзажи тут же меркнут, вновь превращаясь в обугленные развалины, занесенные песком. Стихает смех и растворяется в воздухе оживленный шум голосов, что совсем недавно в воображении парня наполнял округу. Альфа оборачивается на голос и видит Мэтта, широкими шагами направляющегося к нему. Поравнявшись с Айеро, капитан салютует, приставив руку к виску: — Разрешите обратиться! — Слушаю, — Фрэнк стягивает с лица платок и закладывает руки за спину. — Я приготовил все документы, что вы вчера просили. Хотите сейчас посмотреть или мне к вам позже зайти, когда вернетесь? — спрашивает капитан, поправляя военную кепку. — Давай, неси. У меня есть еще часа полтора, как раз успею. Сегодня еще с оставшимися разобраться надо, так что потом не до отчетов будет, — отвечает Фрэнк и смотрит в сторону центрального корпуса, — На кухне есть кто? — Так точно, сэр, повар уже на месте. Сказать, чтобы завтрак вам приготовил? — с готовностью предлагает Мэтт. — Да нет, не надо, я сам зайду, перехвачу чего-нибудь. Оставь папки у меня в кабинете, я приду — гляну, — Фрэнк надевает платок обратно, — И вот еще что. Сегодня днем Вентц должен приехать с новыми поставками. Если я до этого времени не вернусь, пусть грузит все на третий склад. — Вас понял, командир, — коротко отвечает капитан, — Будет выполнено! — Тогда свободен.***
Стрельбище, расположенное у Хай-Фолс-Лэйка, оживает ровно два раза в год — для проведения чемпионата по стрельбе и во время предшествующего ему же тренировочного сбора, который начинается ранним утром и длится обычно до обеда. Это одни из немногих соревнований, которые проводятся на нейтральной территории и объединяют участников со всех городов бывшей Джорджии. Помимо стандартного набора медалей, раз в два года в конце турнира разыгрывается кубок, который является причиной особенно ожесточенной гонки, так как имя победителя высекается на серебряной поверхности, тем самым увековечивая его для потомков. Кроме того, по традиции, если главный приз достается военному, а это происходит практически всегда, то ему также полагается внеочередное повышение в звании. Время близится к полудню, и участники потихоньку начинают расходиться. Джерард сидит на корточках у шкафчика в общей комнате, предназначенной для хранения оружия и личных вещей, и упаковывает свою винтовку в чехол. Огромное помещение сейчас напоминает муравейник — все чем-то занимаются, где-то что-то падает, кто-то сдавленно матерится. Альфы общаются между собой, радуются встрече со старыми знакомыми, отчего Джерард чувствует себя слегка не в своей тарелке, так как абсолютно никого из них не знает. Рэя, с которым они вместе приехали в Хай-Фолс, он потерял еще в самом начале, когда все разошлись по позициям и с тех пор друга больше не видел. Парень пробовал несколько раз ему дозвониться, но механический голос на том конце трубки с завидным постоянством продолжал твердить о том, что вызываемый абонент недоступен, но, если Джерард хочет, то может перезвонить позднее. Что омега и делает. Удерживая телефон плечом, он сражается с липучкой на ремешке, пытаясь закрепить ствол автомата, когда слышит, как вместе с гудками, идущими из динамика, из-за дверцы соседнего шкафчика начинает доноситься знакомая мелодия. Ну конечно, стоило бы догадаться, что Рэй, как обычно, запихнул свой телефон в карман куртки, а ее, в свою очередь, благополучно закрыл в шкафу. Обычная история. Придется ждать здесь, потому что когда-то Торо все-таки должен явиться за своими вещами. Джерард убирает телефон и, продолжает возиться с застежкой, напевая себе под нос только что услышанную прилипчивую песенку. Парня распирает от эмоций и впечатлений, полученных за сегодняшнее утро, и он уже представляет, как приедет домой, зайдет в гостиную, и на нем тут же повиснет Майки, требуя рассказать ему все-все в мельчайших подробностях. Они сядут на диван перед камином или пойдут к Джерарду в комнату, и омега до самого вечера станет рассказывать ему обо всем, что увидел сегодня в Хай-Фолсе. Брат же будет сидеть и, раскрыв рот, внимательно его слушать, а когда парень закончит, обязательно закидает его вопросами. Как сам Джерард делал когда-то давно, когда его папа был еще жив. Омеге почему-то вдруг вспоминаются булочки, которые старший пек для него практически каждые выходные. Таких он больше никогда не ел, и именно сейчас парню невыносимо хочется снова почувствовать их вкус. Ему на миг даже кажется, что он уже ощущает теплый запах корицы в воздухе. Совсем как тот, что исходил от выпечки тогда, в его детстве… — Да ладно! Фрэнк, ты что ли? Никак боги спустились с Олимпа? Джерард машинально оборачивается, услышав низкий бас метрах в пяти от себя, и принимается искать его источник. Скользнув рассеянным взглядом по комнате, омега внезапно замирает, а мгновение спустя чувствует, будто с горы летит. Сердце делает что-то абсолютно странное под ребрами, незнакомое, дыхание сбивается и... Джерард больше не видит и не слышит ничего вокруг, не находя в себе сил отвести взгляд от альфы, стоящего невдалеке. Парень, вокруг которого постепенно начинает образовываться целая толпа, другой. Вообще другой. Омега таких ни разу не встречал. Альфа смотрит на окружающих со снисходительной улыбкой и лениво здоровается то с одним, то с другим. Те толкаются, наперебой что-то спрашивают, и Джерард внимательно следит за тем, как тот неспешно отвечает, выгибая идеальные брови, как расслабленно отбрасывает отросшую челку с глаз и периодически проходится языком по кольцу на нижней губе... как смеется, поводя плечами и слегка откидывая голову назад… Да что происходит с тобой, Джерард?! Какого хрена ты так позорно залипаешь?! Омега молится, чтобы кто-нибудь сию же секунду схватил его за шиворот и встряхнул хорошенько, а еще лучше, пусть вырвет его чертовы глаза, что продолжают любоваться альфой. Этим невероятно красивым лицом, темными, почти черными волосами, что мягкими кольцами спускаются вдоль шеи, едва касаясь плеч... Рельефом мышц на груди, который заметен даже через ткань черной футболки… Интересно, какие они на ощупь?.. Омега потерян настолько, насколько это вообще возможно. Совершенно ошалев от того, что в данный момент вытворяет его разум, он даже не сразу замечает, что альфа уже не смотрит на своих приятелей, а глядит прямо в его сторону. Джерард чувствует, как немеют ноги, и по телу пробегает легкая дрожь, охватывающая каждую вену, когда альфа улыбается одним уголком губ и наклоняет голову вбок. Однако омега не может взять в толк, почему взгляд альфы вдруг потемнел и теперь излучает угрозу. Сердце колотится так, что аж уши закладывает, а внутри стремительно нарастает паника. Джерард хочет тут же вскочить и, схватив свои вещи, убраться из этого места, от этого альфы, что так пугающе действует на него, как внезапно слышит раздраженный голос Рэя за спиной: — А он тут что делает?! От того, с какой злостью Торо произносит эти слова, Джерард моментально приходит в себя и постепенно осознает, что тот альфа смотрел вовсе не на него — он сверлит тяжелым взглядом Рэя, который отвечает ему ровно тем же. Парень напротив скалится все шире и с нажимом проводит большим пальцем по своей челюсти. Джерард вертит головой и не понимает, что происходит. Почему у него такое ощущение, что прямо в эту самую секунду эти двое мысленно глотки рвут друг другу? От такой мысли становится не по себе. Омега встает на ноги и, повернувшись к другу, тянет его за рукав водолазки, отвлекая внимание на себя: — Ты где был, Рэй? — Джерард старается говорить как можно беззаботнее, а сам напряженно наблюдает за реакцией друга, — Я тебя обыскался! Торо переводит на омегу взгляд, который сразу же теплеет. Он проходится ладонями по карманам и усмехается: — Я что, опять оставил телефон? — Как всегда, — смеется омега и кивает на шкаф, — Где-то там надрывается. Джерард мельком глядит в сторону и с облегчением замечает, что тот альфа уже на них не смотрит и вообще, кажется, собирается уходить. Омега старается как можно быстрее отвести от него глаза, опасаясь снова потерять над собой контроль. Несколько минут спустя они выходят с Рэем со стрельбища и направляются на парковку, где стоит додж Торо. Альфа медленно идет, глядя себе под ноги, и совершенно озадачивает омегу своей непривычной молчаливостью. — Рэй, — тихо зовет Джерард и толкает друга плечом, — Все в порядке? — Пока я не встретил этого придурка, было в порядке, — хмуро отзывается альфа. — Что у вас с ним? — осторожно спрашивает парень и смотрит на Торо, который останавливается и, содрав резинку с растрепавшихся волос, начинает заново собирать кудрявые пряди в узел. — Война, — просто отвечает Рэй, — Черт, поверить не могу, что он снова здесь! Два года назад сказал же, что ему это больше не интересно… Я ведь именно из-за него в прошлый раз кубок не взял… — Ну знаешь, — тянет Джерард, — Злиться на человека только за то, что он оказался в чем-то лучше… Мне странно слышать это от тебя, Рэй, я как-то всегда считал, что ты за честный бой… И мне показалось, что его здесь уважают… — Что, и ты туда же?! — Торо неожиданно зло смотрит на омегу, отчего тот инстинктивно делает шаг назад, — Ну давай, вперед, примкни к этому стаду баранов! Сделали из него идола и теперь пляшут перед ним на задних лапах, — Рэй сплевывает на землю и, развернувшись, практически бежит к парковке. То, что Джерард встал на защиту не кого-нибудь, а Фрэнка Айеро, вконец выводит альфу из себя. Гребаный урод, он год за годом отбирал у него победу, играясь как кот с мышью. Позволял дойти практически до финала, поддаваясь, а затем, когда Рэй был уже в миллиметре от успеха, с наглой улыбкой выбивал у него из-под ног табурет, оставляя того дергаться на веревке с переломанными позвонками и потешаясь над ним вместе со своей сворой. — Постой, Рэй! — Джерард бежит вслед за другом, теряясь в догадках, с чего тот мог так взбелениться. Торо резко останавливается, и омега на полной скорости влетает ему в спину, однако тот на это даже не реагирует. — Думаешь, ему есть дело хоть до кого-то из них? — альфа со всей силы пинает камень, попавшийся под ноги, — Да ничего подобного! Он всегда мнил о себе невесть что! Считает, что лучше всех и может творить все, что ему вздумается! Такой же мудак, как и его отец! Ты хоть знаешь, чей он сын? Джерард окончательно запутался в том, о чем говорит альфа. Все его слова похожи на какой-то бессвязный бред. Омега даже не до конца уверен, что тот в данный момент вообще в здравом уме. — Хватит, Рэй, прекрати! — Джерард берет альфу за руку. Он уже ничего не хочет слушать и ничего не хочет знать. Единственное, что для него сейчас важно — хоть каким-то образом его успокоить. Омега впервые за все время их дружбы видит друга в таком состоянии. Это совершенно на него не похоже — все вокруг могли хоть попереубивать друг друга, но альфа всегда оставался спокоен. — Не знаешь, — Рэй не слушает парня и выдергивает свою руку из его ладони, — А я тебе сейчас скажу!