Все мы более или менее были радикалы

      Все четыре стены кабинета Финиса Валорума на последнем этаже одного из самых величественных зданий Корусанта были прозрачные, смонтированные из тре­угольных пластин транспаристали.       Корусант — планета-мегаполис, Искрящаяся сфера, Жемчужина Центральных миров, сердце Галактической Республики, как его ещё называли, — простирался вокруг хаосом сияющих куполов, точеных шпилей и ступенчатых пирамид, взбирающихся к небесам. Самые высокие здания напоминали застывшие в стартовых шахтах старинные корабли-ракеты или потухшие вулканы с изъ­еденными лавой склонами. Одни купола представляли собой приплюснутые полусферы, положенные на цилинд­рические цоколи, другие на их фоне смотрелись как кера­мические плошки, крышки которых увенчаны шпилями.       Среди всех этих высоток в глубинах многоэтажных бездн, слов­но косяки экзотических рыб, струились направляемые силовыми полями транспортные потоки — аэроавтобусы, такси, лимузины и прочие летательные аппараты всех ви­дов и размеров. Однако это были не хищные рыбы, скорее наоборот — они несли изобилие триллионам обитателей Корусанта.       Чем чаще Валорум любовался этим видом — а надо сказать, он занимал пост Верховного канцлера Галактической Республики уже семь лет, — тем меньше его волновало захватывающее поначалу зрелище панорамы Корусанта. Этот мир не был ни чрезвычайно большим, ни слишком суровым, но так уж исторически сложилось, что Корусант стал вертикальным жизненным пространством,­ напоминая скорее мир океанских глубин.       Главный офис Валорума располагался на нижнем уров­не купола Галактического сената, но, поскольку там было совершенно не продохнуть от прошений, требований, заявок и государственных дел, для более приватных бесед канцлер предпочитал кабинет наверху.       Он стоял, сцепив бледные кисти рук за спиной, и любовался на рассветное зарево сквозь прозрачную сте­ну, хотя тот миновал этот меридиан несколько часов назад. На Валоруме была алая мантия с высоким воротником и брюки в тон, с широким поясом. Помещение заливал теплый свет, слегка приглушенный поляризованной транспаристалью. Но единственный гость Валорума предпочел расположиться подальше от солнечных лучей. — Боюсь, Верховный канцлер, мы стоим на пороге смутных времен, — говорил сенатор Палпатин, оставаясь в тени. — На внешних границах покой Республики подрывают участившиеся вооруженные столкновения, а изнутри её разъедает коррупция. По сути, Республика балан­сирует на грани распада. Чтобы восстановить утраченное равновесие и навести порядок, необходимы суровые меры. В таких обстоятельствах стоит рассмотреть даже самые отчаянные шаги.       Хотя подобные мнения высказывались уже давно и стали делом обычным, Валоруму было мучительно больно­ услышать слова Палпатина. Оттого что это была правда, легче не становилось. Он отвернулся от панорамы за окном, вернулся за рабочий стол и тяжело опустился в мягкое кресло.       У него были проницательные голубые глаза, под которыми залегли глубокие тени, кустистые брови и редеющая седая шевелюра. Суровые черты и глубокий го­лос Валорума выдавали сострадательную душу и пытливый ум. Но поскольку он принадлежал к политической династии, имеющей тысячелетнюю историю, — той самой, которая, по мнению некоторых, со временем выродилась как раз вследствие своей удивительной долговечности, — ему так и не удалось в полной мере укротить свойственную ему аристократическую надменность. — В чем и когда мы ошиблись? Когда выбрали неверный путь? — печально, но без дрожи в голосе спросил он. — Как умудрились проглядеть признаки грядущей ка­тастрофы?       На лице Палпатина было написано понимание и сочувствие. — Беда не в нас самих, Верховный канцлер. Вся проблема в отдаленных системах и их обитателях, которые несут беспорядки и беззаконие. — Он говорил тщательно выверенным тоном, с интонацией человека, уставшего от жизни, чуть рассеянного, будто бы невосприимчивого ко всему нехорошему. — Да вот возьмите, к примеру, недавние события у Дорваллы...       Валорум глубокомысленно кивнул: — Судебный департамент просил сегодня принять его представителей, так что я услышу от них о последнем раз­витии событий. — Возможно, я смогу помочь вам с этим, канцлер, — предложил Палпатин. — По крайней мере, исходя из того, что я слышал в Сенате... — Слухи или факты? — уточнил Валорум. — Полагаю: всего понемножку. Многие члены Сената имеют обыкновение толковать события на свой лад, не особо беспокоясь о достоверности. — Палпатин примолк, словно собираясь с мыслями.       Тяжелые веки на его удивительно бледном лице дрогнули, прикрыв водянистые голубые глаза. Рыжеватые волосы, давно утратившие блеск молодости, сенатор укладывал в провинциальном стиле, как носят в отдаленных системах, — зачесывая назад, но оставляя длинные тонкие пряди за низко посаженными ушами. В одежде Палпатин тоже хранил верность обычаям своей родины, отдавая предпочтение вышитым мантиям с угловым вырезом и двойным воротником и старомодным лоскутным плащам.       Представляя в Сенате интересы отдаленного сектора, куда входила планета Набу и ещё тридцать шесть миров, Палпатин приобрел репутацию честного и открытого политика, чем завоевал сердца многих коллег-сенаторов. В ходе бесчисленного множества встреч — как частных, так и официальных — Валорум убедился, что для сенатора Палпатина гораздо важнее реальные меры, которые не­обходимо предпринять, нежели слепое соблюдение многочисленных правил и инструкций, превращавших работу Сената в запутанную бюрократическую головоломку. — Как, несомненно, вам уже сообщил Судебный департамент, — заговорил наконец Палпатин, — наемники, которые совершили нападение на корабль «Доход», принадлежащий Торговой Федерации, и уничтожили его, работали на террористическую группировку «Невидимый фронт». Очень похоже, что доступ на корабль им помог­ли получить рабочие космопорта с Дорваллы. Каким об­разом «Невидимый фронт» узнал о слитках ауродия, перевозившихся на этом корабле, нам ещё предстоит вы­яснить. Но совершенно очевидно, что злоумышленники рассчитывали использовать ауродий для финансирования дальнейших террористических актов против Торговой Федерации и, возможно, против колоний Республики во Внешнем Кольце. — Рассчитывали? — переспросил Валорум. — Все указывает на то, что капитан Коул и его сообщ­ники погибли при взрыве, уничтожившем «Доход». Тем не менее инцидент будет иметь далеко идущие последствия. — Всё это мне по большей части прекрасно известно, — произнес Валорум с ноткой отвращения. — Посколь­ку налеты не прекращаются, Торговая Федерация планирует потребовать вмешательства Республики или, если им будет отказано, санкции Сената ещё больше увеличить­ свой контингент боевых дроидов.       Палпатин поджал губы и кивнул: — Должен признаться, канцлер, первым моим побуж­дением было не раздумывая отклонить их требования. Торговая Федерация и без того сосредоточила в своих руках слишком большие силы — как экономические, так и во­оруженные. Но позднее я пересмотрел свою позицию.       Канцлер заинтересовался: — Буду рад, если вы поделитесь соображениями. — Ну, для начала, Торговую Федерацию составляют коммерсанты, а никак не воины. Неймодианцы, в частности, крайне трусливы во всем, что выходит за рамки их коммерческих махинаций. Поэтому идея о том, чтобы раз­решить им увеличить численность их оборонительной армии дроидов — по крайней мере, в незначительных объ­емах, — не кажется мне опасной. Гораздо важнее, какие преимущества мы можем получить, даровав им такую поблажку.       Валорум сплел пальцы и чуть подался вперед: — И какие же преимущества тут могут быть?       Палпатин набрал побольше воздуха: — В обмен на предоставление Торговой Федерации разрешения на наращивание их оборонительных сил и удовлетворение её просьб о вмешательстве Сенат мог бы потребовать, чтобы все торговые операции в отдаленных системах в дальнейшем подлежали бы налогообложению в пользу Республики.       Валорум откинулся в кресле, не скрывая разочарования: — Мы уже обдумывали эту идею, сенатор. Нам обоим прекрасно известно, что большинство наших коллег совер­шенно не волнует происходящее в отдаленных системах и ещё менее их интересует, что творится в зонах свободной торговли. Но зато они крайне озабочены тем, что про­изойдет с Торговой Федерацией. — Да, поскольку шелковые карманы мантий многих сенаторов набиты взятками от неймодианцев.       Валорум фыркнул: — Снисходительное отношение к собственным слабостям нынче в порядке вещей. — Вне всяких сомнений, это так, Верховный канц­лер, — терпеливо продолжал Палпатин. — Однако это ещё не повод позволять, чтобы подобная практика продолжалась и в дальнейшем. — Конечно же нет, — согласился Валорум. — Оба моих срока в должности Верховного канцлера я стремился положить конец коррупции в Сенате и уничтожить круговую поруку, которая расстраивает все наши планы. Мы издаем законы, но не в состоянии претворить их в жизнь. Комитеты и подкомиссии плодятся, как вомп-крысы, и не поддаются никакому контролю. На то, чтобы принять решение об отделке коридоров в Галактическом сенате, требуется никак не меньше двадцати инстаций. — Торговая Федерация достигла процветания именно за счет бюрократии, которую мы развели, — пожал плечами Палпатин. — Жалобы на Федерацию оседают в судах, пока комиссии до потери сознания обсуждают каж­дую мелочь. Ничего удивительного, что Дорвалла и многие другие миры, расположенные вдоль Римманского тор­гового пути, поддерживают террористические группировки вроде «Невидимого фронта». — Но введение налогов вряд ли спасет положение, — заметил канцлер. — В действительности такой ход может­ подтолкнуть Торговую Федерацию вовсе покинуть отдаленные системы в пользу более выгодных рынков Цент­ральных миров. — Тем самым оставив Корусант и его соседей без важнейшего сырья и предметов роскоши, которые поставляют отдаленные системы, — вставил Палпатин таким тоном, будто повторял то, что уже сто раз слышал. — Конеч­но, неймодианцы будут рассматривать введение налогов как ход предательский и подлый, хотя бы потому, что Тор­говая Федерация знает гиперпространственные маршруты, связывающие Центральные миры с отдаленными системами, как свои пять пальцев. Не говоря уже о том, что многие из нас давно ждут случая взять эти прибыльные торговые маршруты под контроль Сената.       Валорум помолчал, обдумывая сказанное. — Это может оказаться политическим самоубий­ством. — О, я прекрасно понимаю этот момент, Верховный канцлер, — согласно кивнул Палпатин. — Сторонники введения налогов столкнутся с безжалостными нападками со стороны Гильдии коммерции и Техносоюза, а также всех объединений, занимающихся перевозками и име­ющих разрешение на деятельность в зонах свободной торговли. Но это приемлемая цена.       Валорум медленно покачал головой, поднялся на ноги и снова подошел к окну: — Ничто не забавляет меня так, как возможность при­жать Торговую Федерацию. — Тогда сейчас самое время этим заняться, — сказал Палпатин.       Валорум не отрываясь смотрел на далекие башни на горизонте: — Могу я рассчитывать на вашу поддержку?       Палпатин тоже встал и присоединился к канц­леру в любовании урбанистическим пейзажем: — Позвольте мне быть с вами откровенным. Мой статус представителя одного из внешних секторов ставит меня в неловкое положение. Поймите меня правильно, Верховный канцлер, я буду на вашей стороне в том, что касается установления централизованного контроля и налогообложения. Но Набу и другие отдаленные миры, несомненно, сделают вывод, что бремя налогов скажется и на них — в виде роста цен на услуги Торговой Федерации. — Он помолчал. — Я буду вынужден действовать с предельной осмотрительностью.       Валорум молча кивнул. — Остается добавить, — поспешно продолжил Палпатин, — что я приложу все усилия, чтобы обеспечить проекту налогообложения поддержку в Сенате.       Валорум слегка повернул голову и тепло улыбнулся Палпатину: — Как всегда, сенатор, я благодарен вам за совет. Особенно сейчас, когда ваша родная планета переживает тяжелые дни.       Палпатин многозначительно вздохнул: — Печально, что король Веруна оказался втянутым в скандальную историю. Хотя мы с ним никогда не встречались с глазу на глаз, чтобы обсудить рост влияния Набу, меня беспокоит, что его затруднительное положение бросает тень не только на Набу, но и на множество соседних миров.       Валорум сцепил руки за спиной и прошагал в центр просторного кабинета. Когда он обернулся к Палпатину, по его лицу было ясно видно, что мысли канцлера вновь вернулись к больному вопросу. — Вы считаете, что Торговая Федерация согласится платить налоги в обмен на ослабление ограничений, которые мы наложили на ее оборонительные меры?       Палпатин задумчиво сложил пальцы пирамидкой и поднес их к подбородку: — Неймодианцы очень трепетно относятся к товару — любого рода. Постоянные налеты разбойников и пиратов на их корабли им вопрос острый, как кинжал. Идею налогообложения они воспримут в штыки и поднимут крик, но в конце концов смирятся. Единственная наша альтернатива — это прямые действия против группировок, которые изводят их налетами, а я знаю, что вы против этого шага.       Валорум кивнул: — В Республике уже на протяжении многих поколений нет регулярной армии, и мне определенно не хочется быть тем, кто восстановит этот институт. Корусант должен оставаться местом, куда приходят, чтобы разрешить конфликт мирным путем. — Он глубоко вздохнул. — Позволить Торговой Федерации иметь защиту, достаточную, чтобы противостоять террористам, представляется мне более правильным политическим ходом. В конце кон­цов, Судебный департамент не может с достаточной долей­ уверенности сказать, что джедаи всецело посвятят себя решению проблем неймодианцев. - Нет, — твердо сказал Палпатин. — У джедаев и Судебного департамента есть более важные задачи, чем охра­нять торговые пути. — Хоть что-то остается неизменным, — задумчиво проговорил Валорум. — Только подумать, что было бы с нами без джедаев... — Я могу только гадать.       Валорум сделал несколько шагов и положил руки на плечи Палпатину: — Вы настоящий друг, сенатор.       Палпатин ответил ему тем же жестом: — Интересы Республики — мои интересы, Верховный­ канцлер.

***

      Окутанный множеством слоев дюракрита, пластали и тысяч других столь же прочных материалов, Корусант казался неуязвимым для времени и всевозможных посланников разрушения и хаоса.       Говорили, что в столице можно прожить всю жизнь, ни разу не покинув стен сооружения, которое вы зовете своим домом. Что если даже вы положите все отпущенные вам годы на то, чтобы осмотреть как можно больше уголков Корусанта, вы едва успеете обойти хотя бы то, что нагромождено на нескольких квадратных километрах­ его поверхности. Что проще облететь все тысячи миров Республики, чем обойти Корусант. Сама поверхность пла­неты была забыта давно и накрепко, превратившись в некий загадочный параллельный мир, обитатели которого искренне гордились тем, что их глубинное царство не видело солнечного света уже двадцать пять тысяч стандарт­ных лет.       Но ближе к небесам, там, где воздух тщательно очищался, а гигантские зеркала перенаправляли солнечные лучи на дно не самых глубоких каньонов, царили богатство и процветание. Там, на много километров выше мрач­ных глубин, обитали те, кто создавал собственную рафини­рованную атмосферу, кто разъезжал на частных скиммерах класса люкс и любовался, как движется по планете закат, и кто рисковал спуститься ниже двухкилометрового­ уровня только ради того, чтобы заключить сомнительную­ сделку или посетить уставленные скульптурами площади, простирающиеся перед теми памятниками старины, чьи величественные архитектурные формы не были снесены, сожжены или перестроены какой-нибудь самонадеянной бездарностью.       Одним из таких памятников был Храм джедаев.       Усеченная пирамида в километр высотой, увенчанная пятью элегантными башнями, была тщательно изолирована от бурления перекрывающихся электромагнитных полей Корусанта и стойко сопротивлялась тлетворному дыханию времени. С неё открывался вид на крыши, виадуки, воздушные бульвары, городские артерии — и все они, будто сговорившись, сплетались в великолепную ­геометрическую мозаику: колоссальные спирали и концентрические окружности, перекрестья и треугольники, квад­раты и ромбы — величественная мандала для того, кто смотрит со звезд. Или, быть может, недолговечное множество созвездий.       В Храме было одновременно и что-то утешительное, и отталкивающее. Аскетичный и нелюдимый, запретный для туристов и прочих любопытствующих, Храм служил постоянным напоминанием о другом, древнем мире, где всё было гораздо проще.       По замыслу Храм был призван символизировать путь падавана к посвящению — к единению с Силой через соблюдение Кодекса джедаев. Но, кроме этого, строение Храма выполняло ещё и вспомогательную, гораздо более приземлённую функцию: его башни — четыре, ориентиро­ванные по сторонам света, и пятая, самая высокая, в цент­ре, — щетинились антеннами передатчиков, которые в ряду обстоятельств и кризисов позволяли джедаям оставать­ся на связи с Галактикой, которой они служили.       Таким образом, возвышенное созерцание и ответствен­ность перед обществом были тут на равных.       Нигде в Храме это единство целей не проявлялось так очевидно, как в зале Совета примирения. Как и в зале Высшего совета джедаев на верхнем этаже соседней башни, здесь был сводчатый потолок и высокие окна по всей окружности стен. Но этот зал был менее официальным, в нем не было расставленных по кругу кресел, предназначенных исключительно для двенадцати членов Высшего совета, которые отвечали за решение важнейших вопросов.       Квай-Гон Джинн уже три дня как вернулся на Корусант, когда Совет примирения попросил его предстать пе­ред ним. Всё это время он в основном медитировал,­ изучал древние тексты, мерил шагами строгие коридоры Храма или тренировался в фехтовании на световых мечах.       Благодаря своим знакомствам среди служащих Галактического сената Квай-Гон уже знал о том, что Торговая Федерация потребовала от Республики вмешательства в борьбу с терроризмом и санкции на дальнейшее наращивание оборонительных армий дроидов. Впрочем, в этих требованиях не было ничего нового. Зато Квай-Гон был немало удивлен, узнав о заявлении Торговой Федерации о том, что капитан Коул не только уничтожил «Доход», но и похитил тайный запас слитков ауродия, который, по слухам, стоил миллиарды кредитов.       Эта новость не выходила у него из головы, пока он шел, чтобы предстать перед Советом. Он и не подозревал, что там в это время напряженно обсуждался инцидент у Дорваллы.       Многие полагали, что Квай-Гон уже давно вошел бы в Совет, если бы не его склонность обходить правила и следовать собственной интуиции даже тогда, когда она противоречила объединенной мудрости членов Совета. Этим он отнюдь не снискал любовь тех, кто находился выше его в иерархии Ордена. Скорее наоборот, они видели в его нежелании усовершенствовать свои принципы и занять место в Совете ещё один признак неисправимой испорченности.       Совет примирения состоял из пятерых членов Ордена.­ Хотя это редко были одни и те же мастера-джедаи. Сего­дня, например, их было только четверо: Пло Кун, Оппо Рансизис, Ади Галлия и Йода.       Квай-Гон отвечал на их вопросы, стоя в центре зала. Ему было позволено сесть, но он предпочел говорить стоя. — Откуда узнал ты, Квай-Гон, о замысле капитана Коула, мм? — спросил Йода. Он тоже не стал садиться, а мерил шагами каменный пол, постукивая посохом из дерева гимер. — У меня был информатор в «Невидимом фронте», — ответил Квай-Гон.       Йода прекратил расхаживать и внимательно посмот­рел на него: — Информатор, говоришь ты? — Да, он из битов, — пояснил Квай-Гон. — Мы встретились на Маластере, а позже он известил меня о плане Коула напасть на «Доход» у Дорваллы. А затем мне удалось узнать, что Коул переоборудовал для своих целей­ грузовую капсулу. Мы с Оби-Ваном сделали то же самое.       Йода покачал головой как бы в крайнем удивлении: — Новость, так-так... Один многих из Квай-Гона сюрпризов.       Йода был маленький, сморщенный и неимоверно древ­ний — патриарх, одним словом. Лицо его было почти человеческим — огромные проницательные глаза, курносый­ нос и тонкие губы. Но на этом его сходство с людьми счи­тай и заканчивалось: Йода был зеленым от почти безволосой макушки до трехпалых ступней, а по бокам его мор­щинистой физиономии торчали огромные и заостренные,­ словно крылья бабочки, уши.       Йода был старшим в Высшем совете джедаев. А учитель он был тот ещё — вместо толкований и зубрежек пред­почитал задавать ученикам загадки и головоломки.       Йода и Квай-Гон знали друг друга очень давно, но Йода­ был одним из тех, кто оспаривал подход Квай-Гона, ко­торый предпочитал слушать больше Живую Силу, чем Единую. Квай-Гон считал, что просто так уж он, Квай-Гон, устроен. Он редко давал себе труд заранее продумать стратегию, даже если речь шла о тренировочном бое на мечах. Вместо этого он позволял себе импровизировать и менять технику в соответствии с требованиями момента — даже в тех ситуациях, когда дальновидный расчет мог бы оказаться полезным. — Квай-Гон, — заговорила Ади Галлия, — нам дали понять, что «Невидимый фронт» нанял капитана Коула. С какой целью твой информатор пытался сорвать операцию, одобренную «Невидимым фронтом»?       Она была молодой и привлекательной кореллианкой — высокая, смуглая, с длинной шеей, яркими глазами и пол­ными губами. На её хорошенькой головке плотно сидела шапочка, полностью закрывавшая волосы, но украшенная несколькими свободно свисающими нашивками, похожими на щупальца.       Квай-Гон повернулся к ней: — Операция не была одобрена. Именно поэтому мы с падаваном оказались там.       Йода поднял посох и ткнул им в сторону Квай-Гона: — Объяснить это должен ты.       Квай-Гон сложил сильные руки на груди и начал: — «Невидимый фронт» представляет интересы множества миров Среднего и Внешнего Колец, которые не приемлют силовые методы и предосудительную манеру вести дела, практикуемую Торговой Федерацией. Многие­ из этих миров когда-то были колонизированы народами, бежавшими от давления цивилизаций Ядра. Они яростно отстаивают свою независимость и не желают иметь ни­чего общего с Республикой. И при этом, чтобы торговать, им приходится иметь дело с консорциумами вроде Торго­вой Федерации. Планеты, пытавшиеся воспользоваться услугами других концернов, вскоре оказались вовсе вытеснены с рынка. — Возможно, «Невидимый фронт» и преследует похвальные цели, но его методы неприемлемы, — нарушил недолгое молчание, воцарившееся после выступления Квай-Гона, Оппо Рансизис.       Это был отпрыск королевской династии Тисспиаса, щеголявший длинными курчавыми волосами по всей голове и еще более длинной бородой. Из всей этой растительности виднелись только глаза с красными веками да крошечный рот. — Продолжай, Квай-Гон, — прогнусавил из-под мас­ки, которую ему приходилось носить в кислородосодержащих атмосферах, Пло Кун. Как и Рансизис, он был ис­кушен в вопросах военной тактики.       Квай-Гон чуть наклонил голову в знак почтительного согласия: — Не пытаясь оправдать действия «Невидимого фрон­та», я все же должен сказать, что, прежде чем обратиться к террористическим методам, они пытались договориться­ с Торговой Федерацией мирным путем. И хотя они мог­ли бы добывать средства для своих операций путем конт­рабандных перевозок спайса для хаттов, они тем не менее отказываются иметь дело с любыми расами, которые потворствуют работорговле. Даже тогда, когда они стали прибегать к насилию, они ограничивались в своих дей­стви­ях тем, что срывали сроки поставок Торговой Феде­рации, всеми доступными средствами задерживая ее корабли. — Уничтожение корабля определенно является на­дежным методом задержать его, — сказал Рансизис.       Квай-Гон холодно взглянул на него: — Ничего подобного до последней операции Коула не происходило. — Тогда что подвигло «Невидимый фронт» на обост­рение насилия? — спросила Галлия.       Квай-Гон почувствовал, что она задала этот вопрос не столько от лица Совета, сколько от лица Верховного канц­лера Валорума, своего доброго знакомого. — Мой источник утверждает, что в «Невидимом фрон­те» образовалось радикальное крыло и именно эти воинствующие активисты захватили руководство организацией, хотя многие, в том числе мой информатор, были против.       Йода задумчиво потер подбородок: — Ауродий был им нужен, не так разве?       Квай-Гон покачал головой: — Честно говоря, мастер, это заявление Торговой Федерации пока вызывает у меня некоторые сомнения. — У тебя есть причины для сомнений? — Уточнил Пло Кун. — Это вопрос методов. Торговая Федерация признает, что груз охранялся недостаточно. Почему в таком слу­чае она доверила перевозку ауродия «Доходу», оборонительная мощь которого очень мала, а не более тяжеловооруженному «Владельцу», находившемуся поблизости, в соседней звездной системе? — Резонно говоришь ты, — одобрительно произнес Йода. — Думаю, причина очевидна, — возразил Рансизис. — Торговая Федерация ошибочно полагала, что никто не заподозрит «Доход» в тайной перевозке столь драгоценного груза. — Но это не имеет существенного значения, — заговорила Галлия. — То, что в дело вступили наемники вроде Коула, говорит о начале согласованной кампании, направленной на то, чтобы подавить оборонительные силы дроидов Торговой Федерации и в конечном итоге вовсе лишить её влияния в отдаленных мирах. — К счастью, капитан Коул больше не представляет опасности, — заметил Пло Кун.       Йода посмотрел на него широко распахнутыми гла­зами:­ — Опасается Квай-Гон Коула ещё.       Джедай почувствовал, как недоверчиво уставился на него весь Совет. — Я не верю, что он погиб при взрыве грузового кораб­ля, — признал он, помолчав. — Но разве это не произошло в вашем присутствии? — спросил Рансизис. — Видел он своими глазами, да, — сказал Йода и подмигнул.       Квай-Гон поджал губы: — Коул всё предусмотрел. Он не направил бы свой ко­рабль к эпицентру взрыва только ради того, чтобы уйти от преследования. — Но тогда почему вы не схватили его, как рассчитывали? — Допытывался Рансизис.       Квай-Гон опустил руки: — Как заметила мастер Галлия, Коул — это ещё не конечное звено цепи. Мы с падаваном установили на кораб­ле Коула следящее устройство, рассчитывая, что оно выведет нас на нынешнюю базу «Невидимого фронта». Эта база может располагаться на любой из планет Внешнего Кольца, поддерживающих террористов. После взрыва сигнал исчез.       Пару секунд Галлия сверлила его взглядом. — Вы искали Коула после этого? — Спросила она наконец. — Мы с Оби-Ваном не обнаружили никаких признаков его челнока. Насколько нам известно, он проскольз­нул вдоль границы взрыва и нырнул в гравитационный колодец Дорваллы. — Вы сообщили в Судебный департамент о ваших подозрениях? — Спросил Рансизис. — Несколько мест из тех, где может объявиться Коул, взяты под наблюдение, — ответила Галлия за Квай-Гона.       Пло Кун с креслом подъехал ближе к Квай-Гону. — Капитан Коул, быть может, был лучшим в своем ро­де, — сказал он. — Но таких, как он, — бессердечных и жад­ных — в Галактике хватает. Воинствующее крыло «Невидимого фронта» легко найдет ему замену.       Рансизис глубокомысленно кивнул: — За этим стоит присмотреть.       Йода проковылял через зал, кивая на каждом шагу: — Избегать дел с «Невидимым фронтом» должны мы. От лица многих говорят они. Скомпрометируют нас непременно. — Согласен, — сказал Рансизис. — Мы не можем нару­шать нейтралитет. — Но нам придется нарушить его, — выпалил Квай-Гон. — Я не выступаю на стороне Торговой Федерации. Но пусть теракты «Невидимого фронта» ограничиваются задержкой грузовозов. Невинные страдать не должны.       Все замолчали, только Йода высказался. — Настоящий рыцарь наш Квай-Гон, да, — сказал он с мягким упреком. — Всегда за справедливость готов воевать.

***

      Неймодия была маленькой и влажной планеткой. Стареющее солнце освещало ее скупо и словно бы презрительно. Словом, эта планета вовсе не была тем местом, куда все стремятся попасть. Даже сами неймодианцы не любили ее. Близость самоуверенной Кореллии и Куата с их развитой промышленностью не только не играла на руку Неймодии, но даже, наоборот, добавляла ей поводов для страданий: ни раньше, ни теперь содружество Цент­ральных миров не принимало Неймодию в свой круг. Уни­зительное положение вечных изгоев пронизывало все слои неймодианского общества.       Это пренебрежение убедило неймодианцев, что успеха и процветания добьется лишь тот, кто проявит себя не просто способным индивидуумом, но настоящим хищ­ником. Достичь вершины пищевой цепочки можно только по головам более слабых конкурентов. А чтобы удержаться на ней, необходимо подмять под себя все ресурсы, до которых удастся дотянуться, и не подпускать к ним осталь­ных.       Именно эти нехитрые принципы зачастую вспоминали, чтобы объяснить быстрый взлет неймодианцев, в первую очередь связанный с Торговой Федерацией, чьим фирменным стилем ведения дел была бессердечность.       Неймодианцы, как правило, с младых лет покидали родную планету, чтобы бороздить Галактику на кораблях Федерации. В результате Неймодия почти опустела, лишь слабейшие из ее детей оставались на родине, чтобы жить в гигантских ульях и на фермах по выращиванию плесени или жуков.       Наместник Нут Ганрей делил добровольное изгнание со своими соотечественниками, испытывая противоес­тественную неприязнь к родному миру. Однако встречу Внутреннего круга необходимо было провести там, где стены точно не имеют ушей Корусанта. А в этом смысле Неймодия была самым надежным местом.       Беда была в том, что при возвращении на родину неизбежно оживали застрявшие на клеточном уровне воспоминания о тех семи годах, которые неймодианцы проводили в телах жалких, слабых, извивающихся личинок, в постоянной борьбе с себе подобными за выживание, за шанс вырасти в красноглазую, безносую и безмерно подозрительную взрослую особь.       И такие, вроде Ганрея, старательно задрапи­ровывали свои тела в прекраснейшие из одеяний, какие только можно купить за республиканские кредиты, и крайне редко оглядывались (если вообще делали это хоть когда-либо) назад.       На таких вот размышлениях поймал себя наместник, пока самоходное механическое кресло несло его через анфилады сводчатых залов, сложенных из прекрасно об­работанного камня и имитирующих старинные ульи, мимо длинных шеренг протокольных дроидов, ожидающих приказаний, — к месту встречи.       Конечным пунктом его торжественного продвижения был тёмный, сырой грот, абсолютная противоположность­ блистающим капитанским мостикам на кораблях Торговой Федерации. У окна чахли несколько образцов экзотической флоры, брошенных на произвол судьбы и вынужденных выцеживать влагу из спертого воздуха. На сводчатых стенах красовались симметричные эмблемы благочестия и власти: огненный шар и гархаи — рыба-броненосец, символизирующая повиновение и верность просвещенному правителю.       Ближайшие советники наместника уже ждали его: пол­номочный представитель наместника Хас Мончар и юрис­консульт Рун Хаако. Оба они по такому случаю были в головных уборах, соответствующих рангу. Мончару пола­галась трехзубцовая корона, уменьшенная копия той, что носил Ганрей, а Хаако — высокий закругленный колпак с двумя рожками на лбу. Советники приветствовали наместника — каждый по-своему. — Добро пожаловать, наместник, — проскрипел Ха­ако, ковыляя ему навстречу и жестикулируя корявой рукой. — Мы надеемся, что вы пришли не зря.       Было в нем что-то от старого паука. Лицо Хаако было изрезано глубокими морщинами, под глазами набухли мешки, дряблый подбородок плавно переходил в дряблую же шею.       Наместник раздраженно дернул рукой: — Он сказал, что выйдет на связь. Для меня этого вполне достаточно. — Для вас... — прошептал Мончар.       Ганрей с неудовольствием уставился на своего представителя: — События разворачивались именно так, как он предсказывал. Наемники Коула совершили нападение, и «Доход» разрушен. — Но разве это повод для ликования? — спросил Ха­ако. Его выпирающая гортань подергивалась, когда он говорил. — Этот ваш план стоил Торговой Федерации первоклассного грузового корабля и миллиардов в слитках ауродия.       Мигательные перепонки Ганрея выдали его волнение. Он долго и часто моргал, прежде чем к нему вернулось самообладание. — Один корабль и один сундук с сокровищами. Если наш покровитель действительно тот, за кого себя выдает, такие затраты не стоят упоминания.       Хаако с важным видом поднял дрожащую руку: — Если он действительно тот, за кого себя выдает, его следует бояться, а не восхищаться им. И вообще, как мы можем быть уверены? Какие выгоды он обещал вам, наместник? Вы же видели только его голограмму, он мог утверждать все, что вздумается.       Ганрей выпятил и без того выступающую челюсть: — Разве кто-то мог обезуметь до такой степени, чтобы делать подобные заявления, не будучи в состоянии их подтвердить?       Откуда-то из складок мантии он выудил портативный голопроектор и установил его на столе.       Когда несколько месяцев назад тёмный владыка ситхов впервые связался с ним, Ганрею показалось, что тот знает практически всё о нем самом и его пути наверх. Даже то, что Ганрей свидетельствовал в директорате Торговой Федера­ции против дочерней компании «Супертанкер­ пульсар», когда ту обвиняли в «злонамеренном пренебрежении прибылью» и «благотворительных пожертвованиях, которые не принесли очевидной выгоды».       Несомненно, именно эти показания и другие подобные­ проявления алчности и привлекли к нему внимание Дарта Сидиуса.       Но даже несмотря на это, Ганрей оставался бы настро­енным не менее скептически, чем его советники, если бы Дарт Сидиус не продемонстрировал ему свое широчайшее­ влияние и власть. Действуя скрытно, Владыка Ситх организовал присоединение нескольких миров, поставлявших­ важное сырье, к Торговой Федерации на правах условного членства. В обмен на выгодные условия торговли и, по возможности, защиту от контрабандистов и пиратов эти миры отказались от представительства в Галактическом сенате. И каждый раз Дарт Сидиус обставлял все так, что успехом в достижении прибыльной договоренности Федерация была обязана Ганрею. В результате его авторитет укрепился, и Ганрей стал членом директората.       А что касается того, действительно ли влияние Дарта Сидиуса объяснялось его способностями ситха, этого Ган­рей не знал и желанием узнать не горел, исходя из того немногого, что он знал о ситхах — древнем, возможно ми­фическом, ордене чёрных магов, которые тысячу лет назад оставили Галактику.       Некоторые считали, что ситхи — это джедаи, поддавшиеся влиянию тёмной стороны. Другие утверждали, что именно джедаи положили конец власти ситхов в жестокой битве света и тьмы. А третьи говорили, что ситхи сами пе­ребили друг друга в борьбе за власть. Ганрей не знал, что из этого правда, а что нет, и надеялся оставаться в неведении.       Он уставился на проектор. Близился назначенный час...       Не успел он подумать об этом, как над пластиной проек­тора появились голова и плечи призрачной фигуры в капюшоне, опущенном на глаза, так что собравшимся оставалось любоваться на выступающую нижнюю челюсть и раздвоенный подбородок.       Голос призрака в капюшоне был хриплым, словно за­ржавел от долгого неупотребления: — Вижу, наместник, вы собрали своих прихвостней, как я вас просил.       Ганрей понимал, что Мончар и Хаако вряд ли сочтут словечко «прихвостни» за комплимент. Хотя тут уже мало что можно было поделать, он все же попытался исправить положение: — Это мои советники, владыка...       Лицо Сидиуса осталось непроницаемым. — Да, конечно, ваши советники, — согласился он без выражения. Потом помолчал, словно прислушиваясь к бесчисленным парсекам, которые их разделяли. — Я улав­ливаю дух недоверия, наместник. Вам не по душе, как воплощается наш план? — Нет, что вы, вовсе нет, владыка Сидиус, — пролепетал Ганрей. — Просто некоторых из нас очень взволновала потеря грузовоза и слитков ауродия. —       Он многозначи­тельно покосился на советников. — У них недостает вашего чутья и хватки, наместник, — презрительно проговорил Сидиус. — Возможно, необходимо посвятить их в наши планы по завоеванию поддержки Торговой Федерации в Сенате. Вот зачем мы дали «Невидимому фронту» узнать о транспортировке ауродия. Потеря слитков сыграет нам на руку. Скоро политики и бюрократы будут есть у вас из рук, и тогда Торговая Федерация наконец получит армию дроидов, которая ей так нужна. «Бактоид» и «Haor Chall» жаждут выполнить ваши заказы.       Ганрей переступил с ноги на ногу: — Армия, владыка Сидиус? — Богатства Внешнего Кольца ждут того, у кого хватит смелости захватить их.       Ганрей поперхнулся: — Но, владыка Сидиус, быть может, момент не самый удачный для подобных действий... — Неудачный момент? Это ваш звездный час, наместник. Если у вас за спиной будет стоять армия дроидов, кто осмелится оспаривать полноправную власть Неймодии на космических трассах? — Мы приветствуем всё, что даст нам возможность за­щищаться от пиратов и смутьянов, — осторожно вступил в разговор Хаако. — Но мы вовсе не хотим выходить за рамки соглашения о торговле с Республикой. За возможность обретения армии дроидов нам придется платить налоги в трех зонах свободной торговли. — Вижу, вы уже знаете о намерениях Верховного канц­лера Валорума, — проговорил Сидиус. — Только то, что он, похоже, приложит все свое влияние, чтобы продвинуть это предложение, — сказал Ганрей.       Сидиус кивнул: — Будьте уверены, наместник, Верховный канцлер — наш самый преданный союзник. — У владыки есть определенное влияние в Сенате? — Осторожно спросил Хаако.       Но Сидиус был слишком умен, чтобы попасться на эту удочку. — Вы еще убедитесь, что моим указаниям повинуются­ очень многие, — сказал он. — Они понимают то, что вам еще предстоит понять, — что, служа мне, они тем самым служат самим себе.       Хаако и Мончар быстро переглянулись. — Члены директората Торговой Федерации вряд ли одобрят предложение потратить с таким трудом получен­ные доходы на армию дроидов, — сказал Мончар. — Нас, неймодианцев, считают излишне подозрительными. — Что думают по этому поводу ваши партнеры, мне прекрасно известно, — проскрежетал Сидиус. — Имейте в виду, что глупый друг хуже врага. — И тем не менее они будут оспаривать это предложение. — Тогда мы просто-напросто найдем способ убедить их. — Владыка Сидиус, не поймите превратно, я не хочу показаться неблагодарным... — заюлил наместник, — но... мы же ведь на самом деле как бы и не очень знаем... то есть совсем не знаем, кто вы такой и на что вы на самом деле способны. Вы же... не поймите превратно, еще раз прошу... вы же можете оказаться джедаем, который задумал нас обмануть... — Джедаем! — проскрежетал Сидиус. — Да вы и в самом деле насмехаетесь надо мной. Но это ничего, вам еще предстоит узнать, что я всепрощающий покровитель. А что касается ваших сомнений в моей личности — моем происхождении, с позволения сказать, — мои дела будут говорить сами за себя.       Неймодианцы обменялись недоумевающими взгля­дами. — А как же джедаи? — спросил Хаако. — Они не останутся в стороне. — Джедаи будут делать только то, о чем их попросит Сенат, — сказал Сидиус. — Вы глубоко заблуждаетесь, ес­ли думаете, что они станут рисковать своей драгоценной недвижимостью на Корусанте и противостоять Торговой Федерации без одобрения Сената.       Ганрей многозначительно покосился на советников, прежде чем ответить: — Мы полностью вверяем себя вашей мудрости, владыка.       Сидиус едва заметно улыбнулся: — Я так и думал, что мы с вами найдем общий язык, наместник. Я знаю, вы не подведете меня.       Изображение померкло так же внезапно, как и появилось, оставив троих неймодианцев размышлять над сущностью того загадочного союза, в который они только что записались.