Все мы более или менее были радикалы

      Ночь на Корусанте не могла по-настоящему вступить в свои права. Солнце, как положено, скрывалось за горизонтом, но верхние ярусы рукотворного леса небоскребов­ еще долго ловили лучи заката, оттесняя темноту на дно самых глубоких архитектурных каньонов и в жилища тех обитателей планеты, которые могли позволить себе окна из поглощающей свет транспаристали. При взгляде из кос­моса тёмная сторона Корусанта искрилась, словно изысканный орнамент, сотканный из люминесцентных водорослей, — подобные образцы искусства можно встретить в музеях народного творчества или фамильных залах ста­ринных родов.       На небе Корусанта не было видно звезд — чтобы полюбоваться ими, пришлось бы подняться на вершину одной из самых высоких башен. Но зато светила дру­гого рода — певцы, артисты, политики — по ночам обнаруживались в развлекательных комплексах. Последние, как правило, задерживались на небосклоне моды меньше,­ чем остальные. В данный исторический период они предпочитали посещать оперу, следуя примеру Верховного канцлера Валорума, прославленные предки которого сохранились в народной памяти как покровители изящных искусств.       А видов творческого мастерства в Галактике хватало — благо в ней обитали тысячи рас на миллионах планет. В любой момент где-нибудь на Корусанте обязательно шла премьера или открытие. Но право выступать в столичной опере было привилегией лишь очень немногих трупп.       Здание театра являло собой памятник барокко дорес­публиканской эпохи: обилие витиеватых украшений, ста­ромодная оркестровая яма, ярусы и частные ложи. Словом, всё выдержано в освященных веками традициях. К услугам публики попроще были тесные залы в галереях уровнем ниже, где граждане могли наблюдать голографическую трансляцию представления в реальном времени и делать вид, что они тоже хоть на каплю причастились к высшему свету, расположившемуся в ложах наверху. Сейчас на сцене шла опера «Недолгое царствие духов будущего». Создана и впервые поставлена она была на Кореллии, но сейчас её представляла труппа битов, гастролирующая с этой постановкой по всей Галактике вот уже двадцать лет.       Это была раса двуногих с окраинного мира Клак’дор-7 во Внешнем Кольце. У них огромные круглые головы, чёрные, лишенные век глаза и складчатые мешки под под­бородком. Но звуки для них — примерно то же самое, что цвета для людей, были единственным смыслом их недолгой жизни.       Учитывая, что именно родители Финиса Валорума в свое время приложили руку к выходу в свет «Недолгого царствия», не было ничего удивительного, что Верховный канцлер не пропустил долгожданного возвращения этой оперы на Корусант. Сам факт того, что Верховный канцлер удостоит спектакль своим посещением, взвинтил цены на билеты и сделал их столь же дефицитными, как адеганские кристаллы. В результате в здании театра наблюдалась концентрация светил, какой уже давно не видел Корусант.       Как водится, Валорум задержался, словно желая занять свое место самым последним. Когда канцлер вступил в богато отделанную ложу, которая принадлежала его семье на протяжении добрых пяти столетий, публика в зале встала, повернулась к нему и разразилась аплодисментами.       На этот раз канцлер был без обычного эскорта гвардейцев Сената в синей униформе, его сопровождала только помощница Сеи Тарья — миниатюрная женщина с рас­косыми глазами и кожей цвета спелого зерна. Одета она была в подобающие случаю темно-красные одежды из септошелка.       Как это водится на Корусанте, слухи начали цирку­ли­ровать еще до того, как Валорум успел занять свое мес­то. Но Верховный канцлер давно привык к инсинуациям. И дело здесь было не только в его аристократическом воспитании, но ещё и в том, что практически все сенаторы, независимо от семейного положения, появлялись на пуб­лике с молодыми привлекательными спутниками или спутницами.       Валорум милостиво взмахнул рукой и наклонил голову. Прежде чем опуститься в кресло, он снова поклонился. Второй поклон адресовался сидящим в частном секторе напротив.       Дюжина богато одетых посетителей в ложе, которую канцлер удостоил такого внимания, поклонились в ответ и остались стоять, пока Сеи Тарья не заняла свое кресло. Между прочим, со стороны владельца сектора это был нема­лый подвиг: сенатор Орн Фри Таа так раздобрел за время пребывания на Корусанте, что меньше чем на трех стуль­ях не умещался.       Таа был рутианским тви’леком — с лазоревой кожей, необъятной физиономией и двойным подбородком разме­ром с пищевой мешок банты. Его заплывшие жиром головные хвосты-лекку, словно обожравшиеся змеи, свисали на пухлую грудь. Из его парадного плаща можно было бы выкроить парочку шатров. Спутница же бросалась в глаза не меньше — задрапированная в мерцающий шелк крайне привлекательная тви’лека-летанка с красной кожей.       Таа входил в состав Сенатского комитета по ассигнованиям. После того как Рилоту, родной планете Таа, жившей в основном за счет производства спайса, несколько раз подряд было отказано в статусе повышенного благоприятствования, Таа стал открыто выступать против Валорума.       Среди гостей в той ложе присутствовали Тунбак Тура, Пассел Ардженте, Эдсель Бар Гейн, а также Палпатин и два его референта — Кинман Дориана и Сейт Пестаж. — Знаете, почему Валорум так любит ходить в оперу? — Спросил Таа на общегалактическом. — Потому что это единственное место на Корусанте, где ему все аплодируют! — И кстати, здесь от него немного больше проку, чем в Сенате, — поддержала тему Тура. — Там-то он всего лишь просматривает протоколы заседаний и изображает заинтересованность.       Она была баснословно богата, эта покрытая шерстью особа с тройным подбородком, глазами-бусинками, носом­ пуговкой и костистыми надбровными дугами под крошечным лбом. — У Валорума нет настоящей хватки, — присоединил­ся Пассел Ардженте, магистрат Корпоративного союза, — желтолицый гуманоид в черном тюрбане и платке, оставлявших открытыми только лицо и витой рог на макушке. — В то время, когда нам так необходима законность, целеустремленность, единство, Валорум продолжает тупо­ ползти путем проб и ошибок. Тем самым, который точно не изменит существующего положения. — К нашему удовольствию, — пробубнила Тура. — Но этот поклон, — проговорил Таа, устраиваясь в кресле, специально изготовленном под его объемы. — Чему мы обязаны такой честью?       Тура пренебрежительно отмахнулась: — Всего лишь заварушке с требованиями Торговой Федерации. Чтобы провести введение налогов в зонах свободной торговли, Валоруму потребуется серьезная под­держка в Сенате. — Тогда тем более любопытно, что он удостоил нас своим вниманием, — заметил Таа. Он взмахнул рукой, об­водя жестом ложи напротив. — Вот там, чуть ли не у Валорума на коленях, расселись сенатор Антиллес, Хорокс Риидер, Тендау Бендон... Любой из них куда больше до­стоин канцлерского поклона. — Таа помахал полной рукой, и вся компания только сейчас сообразила, что за ними наблюдают. — Тогда этот жест должен относиться исключительно к сенатору Палпатину, — многозначительно проговорила Тура. — Я слышала, сенатор от Набу пользуется благосклонностью Верховного канцлера.       Таа заинтересованно повернулся к Палпатину: — Это правда, сенатор?       Палпатин обезоруживающе улыбнулся: — Могу вас заверить, что всё не совсем так, как можно­ подумать. Верховный канцлер встречался со мной, чтобы услышать моё мнение по поводу того, как введение налогообложения может быть воспринято в отдаленных сис­темах. Мы немного поговорили о том о сем... Как бы то ни было, канцлер едва ли нуждается в моей поддерж­ке, чтобы претворить в жизнь свой план. Он не настолько беспомощен, как многие полагают. — Чепуха, — фыркнул Таа. — Этот проект завязнет в прениях между фракцией Бейла Антиллеса и теми, кто позволяет Эйнли Тиму говорить от их имени. Как обычно,­ Центральные миры будут на стороне канцлера, а ближние колонии — против. — Он рассчитывает еще больше разобщить Сенат, — прошепелявил Эдсель Бар Гейн, представитель планеты Руна, покачивая большой головой.       Тура ничего не ответила на это и снова взглянула на Палпатина: — Я заинтригована, сенатор. И что же вы наговорили Валоруму относительно того, как повлияет налогообложение на отдаленные миры? — Включите акустическую защиту ложи, и я шепну вам на ушко, — ответил Палпатин. — О, включите же, Таа! — Восторженно взвизгнула Тура. — Обожаю секретничать.       Тот щелкнул выключателем на перилах ложи, и защит­ное поле надежно изолировало их от подслушивания. Но Палпатин заговорил лишь после того, как Сейт Пестаж — педантичный брюнет с тонкими чертами лица и редеющей шевелюрой — дважды перепроверил и убедился, что защитное поле функционирует как надо.       Это произвело глубокое впечатление на Ардженте. — Сенатор, неужели на Набу все такие осторожные?       Палпатин пожал плечами: — Считайте, что это моя дурная привычка. — Так расскажите же нам, — нетерпеливо пискнула Тура. — Верховный канцлер действительно встал на опас­ный курс, когда решил сцепиться с Торговой Федерацией? — Риск в том, что он не желает замечать обратную сторону ситуации, — начал Палпатин. — Хотя он будет в поте лица отрицать это, Валорум в глубине души та­кой же бюрократ, какими были его предки. Правила и предписания для него важнее, чем действия. Ему недоста­ет чувства справедливости. Именно династия Валорумов несёт ответственность за то, что несколько десятилетий назад мы даровали столько привилегий Торговой Федерации. Откуда, по-вашему, взялось гигантское состояние этого семейства? Уж конечно, не покровительство отдаленным системам принесло им богатство. Они заключали­ выгодные сделки с Межгалактическим банковским кланом и корпорациями вроде «Тагге и компании». Нынешнее обострение ситуации вокруг «Невидимого фронта» особенно забавно потому, что отец Валорума имел возможность искоренить эту террористическую группировку — и упустил её. Вместо того чтобы разогнать, он их всего лишь немного припугнул. — Вы поражаете меня, сенатор, — проговорила Тура. — Впрочем, удивляете скорее приятно. Продолжайте.       Палпатин закинул ногу на ногу и приосанился: — Верховный канцлер никак не может осознать, что будущее Республики очень во многом зависит от того, что происходит на Среднем и Внешнем Кольцах. Упадок, первые признаки которого мы наблюдаем на Корусанте, то подлинное разложение, которое однажды может поразить всю систему насквозь, всегда начинается в провинции. Оно прогрессирует от периферии к центру. Если Валорум не предпримет ничего, чтобы остановить этот процесс, в один прекрасный день Корусант станет рабом этих систем и не сможет принимать законы без их согласия. Если не обуздать их сейчас, рано или поздно мы все равно­ будем вынуждены подчинить их централизованной власти. Отдаленные системы — ключ к выживанию Респуб­лики.       Таа раздраженно запыхтел: — Если я вас правильно понял, вы утверждаете, что Торговая Федерация является связующим звеном между нами и этими системами, послом Корусанта, с позволе­ния сказать. И дескать, поэтому мы не можем допустить охлаждения отношений с неймодианцами и прочими. — Вы меня неправильно поняли, — твердо сказал Пал­патин. — Торговую Федерацию необходимо взять под контроль. Валорум прав, когда пытается протолкнуть законопроект о налогообложении, потому что к настоящему­ моменту Торговая Федерация имеет слишком большое влияние в отдаленных секторах. Отчаявшись наладить нормальную торговлю с Центральными мирами, сотни отдаленных систем вступают в Торговую Федерацию на правах доверителей, отказываясь от своего представитель­ства в Сенате. Пока еще у неймодианцев и их партнеров не хватает голосов, чтобы блокировать закон о налого­обложении. Но через год-другой у них будет достаточно поддержки в Сенате, чтобы наложить вето на любой закон. — Выходит, вы на стороне Валорума, — заключила Тура. — Вы поддерживаете введение налогов. — Не вполне, — уклончиво сказал Палпатин. — Он рассматривает этот проект как возможность приструнить Торговую Федерацию и в то же время пополнить казну Корусанта. При таком подходе от нас отвернется не только Торговая Федерация, но и периферийные системы. Но я, с одной стороны, представляю интересы Набу, а с другой — хочу посмотреть, как разделятся голоса. Те, кто ясно представляет себе все стороны происходящего, по-видимому, окажутся в наиболее подходящем положении, чтобы вывести Республику из этого кризиса. Если Ва­лорум получит достаточную поддержку без привлечения моего сектора — что ж, тем лучше. Но я не могу оставаться в стороне, когда мой долг призывает меня сделать все возможное для общего блага. — Вы говорите прямо как будущий организатор партии, — гоготнул Таа. — В самом деле, — совершенно серьезно согласился Ардженте.       Тура окинула Палпатина откровенно оценивающим взглядом: — Я бы хотела задать вам еще пару вопросов, если позволите.       Палпатин указал на сцену: — Я был бы рад еще побеседовать с вами, но, кажется, представление уже начинается.

***

      На обширном балконе Храма Джедаев несколько мастеров-джедаев совещались со своими падаванами. Некоторых наставников Оби-Ван немного знал, но женщину, к которой направился Квай-Гон, видел впервые.       Она была самой удивительной из всех, кого ему доводилось встречать. У неё были широко расставленные­ раскосые глаза, с такой огромной пронзительно-голубой радужкой, что она, казалось, мешала ей моргать, широкий и плоский нос и кожа цвета фруктового дерева. — Оби-Ван, познакомься с мастером Луминарой Ундули. — Мастер Джинн. — Немного захваченная врасплох женщина почтительно наклонила голову. Квай-Гон поклонился в ответ: — Луминара, это Оби-Ван Кеноби, мой падаван.       Она слегка поклонилась и Оби-Вану тоже. У нее были широкие скулы и маленький круглый подбородок. От полной иссиня-черной нижней губы к подбородку тянулась татуированная полоса маленьких ромбиков. На каж­дом сгибе пальца тоже красовалась татуировка.       Лицо Квай-Гона стало серьезным. — Луминара, мы с Оби-Ваном недавно столкнулись с человеком, у которого были похожие отметины... — Арвен Коул, — перебила Луминара, не дав Квай-Гону договорить. Она чуть улыбнулась. — Если бы я росла не в Храме, а на своей родной планете, уверена, я бы слушала истории об Арвене Коуле с самого детства и по сей день.       Квай-Гон изобразил взглядом крайнюю заинтересованность, и Луминара начала рассказ: — Это борец за свободу, герой войны нашего народа с соседней планетой. Он великий воин и многим пожерт­вовал ради победы. Но вскоре после того, как наш народ отвоевал свою свободу, люди, на стороне которых сражал­ся Коул, обвинили его в заговоре. Они сделали это, чтобы он не занял высокого поста, как того хотел наш народ. Много лет провел Коул в тюрьме. Ужасные условия и наказания ещё больше ожесточили его и без того загрубевшее в войне сердце. Когда при помощи нескольких бывших сподвижников Коулу удалось сбежать из этого ужасного места, — продолжала она, — он отомстил тем, кто обошелся с ним несправедливо. И поклялся никогда больше не иметь ничего общего с миром, за свободу которого он так яростно сражался. Он стал наёмником и открыто похваляется, что никогда больше не повторит своей ошибки. Что он теперь­ постиг суть мироздания и всегда будет на шаг впереди тех, кто слишком слаб, чтобы победить, захватить его или еще каким-либо образом помешать его планам. — У него какие-то счеты с Торговой Федерацией? — спросил Квай-Гон.       Луминара покачала головой: — Не больше, чем у любого жителя моей планеты. Торговая Федерация соединила нас с Республикой, но за это захватила ресурсы нашего мира. Поначалу Арвен Коул­ нанимался только к тем, чьи цели он полагал справедливыми. Но спустя какое-то время, без сомнения, сказались пролитые им реки крови: он превратился в обычного пирата и наёмного убийцу. Хотя раньше говорил, что нико­гда не предаст друга или союзника. — Она помолчала немного и добавила: — Жаль, что в историю скорее войдет Коул-преступник, а не Коул-герой. Я была огорчена, услышав, что он погиб у Дорваллы.       Квай-Гон промолчал. — Разве нет? — спросила Луминара. — Пока что я полагаю, что он пропал без вести у Дорваллы, — рассудительно проговорил Квай-Гон.       Луминара неуверенно кивнула: — Жив Коул или мертв, делом теперь занимается Судебный департамент, верно?       И снова Квай-Гон ответил не сразу. — Единственное, в чем я уверен, — произнес он наконец, — это что судьба Коула не в моих руках.

***

      Полукружие правого ангара «Дохода» зависло над серой полярной шапкой Дорваллы, над самой границей пла­нетарной тени, словно решило поселиться тут навечно. От страшного взрыва, уничтожившего корабль, его дюрастальная поверхность покрылась пузырями и чёрными полосами. Сквозь главный портал на обломки грузовых судёнышек лился солнечный свет, которому все было нипочем.       Но посреди всего этого хаоса, закрепившись на внут­реннем изгибе корпуса ангарного крыла, словно прилипала, ютился потрепанный челнок. А внутри, в свою очередь, ютились восемь его пассажиров — потрепанные еще больше. — Ты, кажется, обещала извиниться? — напомнил Коул Махви. — Можешь приступать.       Она попыталась испепелить его взглядом: — Как только ты вытащишь нас из этого дерьма. Если вообще справишься. И ни мгновением раньше.       Все сидели в своих креслах. Кто-то спал, свесив голову на грудь, кто-то похрапывал, откинувшись в кресле. В челноке было полутемно и холодно, да вдобавок ещё воздух, бессчетное число раз пропущенный через истерзанную систему очистки, отчетливо отдавал металлом.       Они отсиживались в ангаре уже почти четыре стандартных дня. Питались пищевыми таблетками. Чтобы хоть не­много развеять скуку, надевали скафандры и совершали вылазки в ангар. В челноке поддерживалась сис­тема ис­кусственной гравитации, а вот прогулки по ангару напоминали подводную экспедицию в нутро затонувшего корабля. Большинство грузовых капсул скопилось вдоль внешнего изгиба ангара, зато тучи ломмита и спутанные клубки дроидов дрейфовали вокруг, как будто бы обломки кораблекрушения. Бойни даже обнаружил труп их товарища-тви’лека, который не смог пробиться к месту встречи, — обгоревший почти до неузнаваемости.       Вообще-то, они не собирались задерживаться в ан­гаре после взрыва. Но раз уж так получилось, что ангарное крыло оказалось на геостационарной орбите Дорваллы, Коул решил, что лучшего места, чтобы отсидеться, не придумаешь. «Нетопырка» и корабли поддержки «Невидимого фронта» скрылись. Даже «Владелец» испарился, что немало озадачило Коула. Уж больно не похоже это на неймодианцев — обычно они всегда подбирают груз.       Наёмники могли бы направиться на свою базу на поверхности Дорваллы, где шла подготовка к операции по захвату груза. Но Коул сильно подозревал, что база раскрыта и взята под наблюдение. Когда Махви и ещё кто-то, поддержавший её самоубийственный замысел, предложили полететь на соседнюю Дорваллу-4, Коул напомнил им, что подкрепление и корабли, которые должны заняться спасением остатков груза, могут быть уже на пути к Дорвалле и одинокий челнок, ползущий сквозь пространство, определенно привлечет их внимание.       И действительно, команды спасателей объявились все­го через несколько местных часов после взрыва. «Рудодо­быча Дорваллы» задействовала все свои транспортники, чтобы подобрать как можно больше груза, однако подавляющая часть ломмита норовила вернуться домой, на поверх­ность планеты, своим ходом. Центросферу и второе ангар­ное крыло отбуксировали подальше, пока и их не притянула Дорвалла. Вскоре спасатели доберутся и до правого ангарного крыла.       Для Коула эти долгие дни были невыносимо скучны. Не то что годы, которые он провел в тюрьме, осужденный по ложному навету в заговоре. По обвинению, сфабрикованному теми самыми людьми, с кем он сражался плечом к плечу и кого считал своими друзьями. Члены абордажной команды безоговорочно доверяли ему и потому не жаловались на скуку. К тому же большинство из них умели терпеть лишения, да и были знакомы с ними не по­наслышке.       Только Махви всё норовила высказаться. Но они с Коулом отлично понимали друг друга. Даже можно сказать, что мысли в их головах рождались синхронно и звучали в унисон. — Что там в эфире? — спросил Коул Бойни. — Ни единого писка, капитан, — откликнулся тот.       Махви фыркнула: — Коул, ты от кого весточки ждешь? «Нетопырка» уже далеко.       Коул не обратил на неё внимания: — Системы корабля? — В норме. — Знаете, ребята, — вновь проворчала она, — я тут сижу столько же, сколько любой из вас, но этот ритуал достал меня так, что хоть в космос прыгай. — Махви передразнила их голоса: — «Системы корабля?» — «В норме», — и раздраженно тряхнула головой. — Вы не могли бы, что ли, хоть слова менять? — А вот я тебя сейчас повеселю, Махви, — раздраженно откликнулся Джелан. — Орбита крыла дестабилизируется.       Она вытаращила глаза, сразу потерявшие от этого свой знаменитый выразительно-хищный прищур: — Если ты имеешь в виду, что мы рискуем сверзиться с небес сам знаешь куда, то ты меня и в самом деле напугал! Уже вся дрожу!       Джелан посмотрел на Коула: — Пока реальной опасности нет, капитан. Но возмож­но, пора подумать о том, чтобы отсюда выбраться.       Коул кивнул: — Ты прав. Пора шепнуть последнее «прости» этому местечку. Хотя оно неплохо нам послужило.       Махви возвела глаза к низкому потолку: — О, хвала звездам! — Куда направляемся, капитан? — спросил Бойни. — Вниз. — Капитан, надеюсь, вы не имели в виду, что мы поле­тим на этой штуковине на Дорваллу? — осторожно спросил Джелан. — Спасатели будут...       Коул отрицательно помотал головой: — Мы возвращаемся на базу своим ходом.       Его команда недоуменно переглянулась. — Простите великодушно, капитан, — решился уточнить Джелан, — но не вы ли сами говорили, что база под наблюдением? — Я уверен, что она под наблюдением.       Махви мгновение-другое сверлила его взглядом. — Ты сбрендил, Коул? — поинтересовалась она. — По­следние четверо суток нас выслеживают корабли Судебного департамента, не говоря уже о корветах Дорваллы. Если ты с самого начала собирался отправиться прямо им в лапы, зачем ты заставил нас отсиживаться в этом... — она обвела рукой тесный интерьер, — в этом во всем?       Остальные неразборчиво её поддержали. — Даже если мы доберемся до базы в целости, а не в виде мясных консервов, — продолжала Махви, — что потом? Без космического корабля мы сможем только сушить весла! — Может, Дорвалла-четыре — не худший выход, а, капитан? — Подхватил Джелан. — Если мы умудримся до неё добраться... ну, то есть, я хочу сказать, «Невидимый фронт» ведь думает, что мы сгинули и ауродий вместе с нами...       Махви заговорщицки подмигнула Коулу, нежно обжигая его взглядом своих хитрющих глаз: — Слышал? Джелан дело говорит.       Коул поджал губы: — А что будет, когда «Невидимый фронт» узнает, что мы выжили? Вам не пришло в голову, что они пол-Галактики перевернут, чтобы нас выловить? — Об этом можно не волноваться, капитан, — осторожно высказался Бойни. — С такой прорвой ауродия в кармане мы запросто купим себе новые жизни, хотя бы в том же Корпоративном союзе...       Глаза Коула потемнели. — Этого не будет. Мы взялись за эту работу, и мы доведем ее до конца. А потом получим плату. — Он свирепо обернулся к Махви, молча требуя от неё послушания. — Начинай предполетную подготовку. А вы все — по местам, мы стартуем!

***

      Маленький корабль прожигал мутную воздушную оболочку Дорваллы, нос его раскалился докрасна, от корпуса то и дело что-нибудь отваливалось. Члены экипажа молчали, сосредоточившись каждый на своей задаче, хотя­ от контрольных панелей периодически тоже отлетали всякие детали и принимались носиться по тесной кабине, словно маленькие, но смертельно опасные торпеды.       Махви Лихнн направила трясущийся челнок в широкую долину в экваториальном поясе, между двумя почти отвес­ными кряжами. Там, где на месте древних морей поднялись тектонические плиты, зеленели леса первобытных деревьев и папоротников. Монументальные вершины скалистых холмов, поросших буйной растительностью, взды­мались, словно острова в океане леса. С этих ослепительно-белых в солнечном свете островов низвергались ве­личественные водопады. Ледяные струи обрушивались с тысячеметровой высоты и собирались в бурные, полные водоворотов бирюзовые омуты.       Но при всей своей первозданной дикости эти края вовсе не были необитаемы. Стараниями «Рудодобычи Дорваллы» к подножиям большинства самых крупных сопок вели широкие дороги, а среди зелени серыми проплешинами зияли две круглые посадочные площадки, достаточ­но большие, чтобы принимать регулярные рейсы. Верши­ны сопок были источены язвами шахт, и большая часть покрывавшей их растительности поблекла под толстым слоем ломмитовой пыли. Глубокие кратеры, заполненные грязными сточными водами, отражали небо, словно тусклые зеркала.       Именно отсюда при помощи нескольких уволенных служащих «Рудодобычи Дорваллы» Коул отправился на абордаж «Дохода». Но далеко не все на Дорвалле испыты­вали отвращение к Торговой Федерации, и еще меньше её жителей терпимо относились к наёмникам. И уж конечно, сочувствия не стоило ожидать от тех, кто рассмат­ривал Торговую Федерацию как единственное связующее звено с Центральными мирами и спасение Дорваллы.­       Челнок Коула как раз выходил из зубодробительного пике, когда в непосредственной близости обнаружился тупоносый корабль, который на сверхзвуковой скорости рванул влево, явно собираясь обнародовать их присут­ствие. — Это еще кто? — Махви машинально пригнулась, ко­гда грохот корабля догнал челнок. — Космические силы Дорваллы, — сообщил Бойни, поколдовав над системой распознавания. — Ага, кажись, на второй заход собираются.       Коул резко развернул свое кресло к обзорному иллюминатору. Преследователь стремительно приближался. Это был сторожевой корабль с жестким креплением крыль­ев, рассчитанный на одного пилота и снабженный сдво­енными лазерными орудиями. — Входящее сообщение, капитан, — снова заговорил Бойни. — Они приказывают нам идти на посадку. — Они запросили у нас идентификацию? — Нет. Просто требуют, чтобы мы сели. Коул нахмурился: — Значит, они и так знают, кто мы. — Все из-за «Ланцета» Судебного департамента, — озвучила то, что крутилось в мыслях Коула, Махви. — Кто бы там ни был, наверное, они считали параметры нашего двигателя.       Над ними снова с воем промчался сторожевик, на этот раз ближе. — Если так и дальше пойдет, они просто вколотят нас в грунт, капитан, — высказался Джелан. — Продолжаем держаться курса на базу, — распорядился Коул.       Сторожевик сделал бочку и мертвую петлю и снова по­шел на сближение, открыв огонь из носовых орудий. Перед закругленным носом челнока воздух прошили крас­ные пунктиры. — Эй, капитан, да они не шутят! — подпрыгнул Бойни.­       Коул повернулся к Махви: — Присмотри нам местечко, чтобы рухнуть.       Она недоуменно покосилась на него: — Ты хотел сказать, чтобы сесть? — Я сказал, чтобы рухнуть, — с нажимом повторил Коул. — А до тех пор — полный ход. Подтащи нас как можно ближе к базе. Она стиснула зубы: — Коул, после таких скачек от нас останется в лучшем случае лепешка с ауродием. — Сторожевик ведет огонь, — сообщил кто-то. — Уклоняемся, — скомандовал Коул. — Не выйдет, капитан. У нас маневренности не хватит, чтобы его обвести! — отрезала Махви.       Лазеры сторожевика прошили хвост их суденышка. Челнок бешено закрутился, равномерный рев двигателей превратился в оглушительный вой. Из-за кормовой переборки вырвалось пламя, клубы дыма заполнили кабину. — Нас же по грунту размажет! — Закричала Махви.       Коул сдавил ее плечо: — Спокойно! Врубай репульсоры. Всем пристегнуться.­       Оставляя за собой хвост черного дыма, челнок проскользнул над вершиной одной из сопок и пошел на бреющем над лесом, задевая верхушки самых высоких деревь­ев. Махви пыталась удержать его в горизонтальном полете, но челнок таки свалился в пике, врезался в огромное дерево и закрутился по часовой стрелке, словно диск цир­кулярной пилы.       Птицы подняли гвалт и покинули насиженные ветки, щепки полетели во все стороны. Ремни безопасности не выдержали, и двоих членов экипажа швырнуло о переборку правого борта, словно кукол. Челнок завалился на хвост и устремился вниз. Иллюминаторы покрылись сетью трещин и лопнули, осколки разлетелись по кабине.       Столкновение непосредственно с поверхностью гостеприимной Дорваллы оказалось даже жестче, чем они боя­лись. Правый стабилизатор пропахал рыхлую, усыпанную­ палой листвой лесную почву, заставив корабль закружиться, как упавшая монетка. Кресла оторвало от палубы, приборы выдрало с корнем из переборок. Казалось, эта болтанка с оглушительным акустическим сопровож­дением никогда не кончится. Корпус перекорежило, из лопнувших труб били фонтаны ядовитых жидкостей и га­зов.       И вдруг всё окончилось.       Кабину заполнили новые звуки: скрип остывающего металла, шипение пробитых труб, неистовый щебет перепуганных пташек, дробь осыпающихся сучьев, шишек и че­го-то там еще по корпусу. Кашель, ругательства, стоны...­       Гравитация любезно сообщила Коулу, что прекратить свое вращение челнок решил в положении «вверх тормашками». Капитан отстегнул ремни и позволил гравитации осуществить жесткую посадку его тела на потолок челнока, который теперь служил полом. Махви и Бойни были уже там. Синяков и порезов на обоих хватало, но к тому моменту, когда Коул к ним присоединился, они уже пришли в себя.       Остальные члены команды либо были мертвы, либо умирали. Убедившись, что Махви серьезно не пострадала, Коул отдраил люк правого борта. В лицо пахнуло влажным, жарким, зато насыщенным благословенным кислородом воздухом. Коул червем выполз наружу и сразу же сверился с компасом в комлинке. Он отвык от стандарт­ной гравитации, и собственное тело казалось ему налившимся двойной тяжестью. Каждое движение давалось с трудом. — Джелан уцелел? — слабым голосом спросила Махви.­ — Вряд ли, — пробормотал капитан.       Коул протиснулся внутрь. Джелан безнадежно застрял­ под обломками панели управления. Капитан положил руку ему на плечо. — Мы не можем взять тебя с собой, — тихо сказал он.       Джелан кивнул: — Тогда позвольте мне прихватить с собой несколько этих типов, капитан. К ним подползла Махви. — Не стоит, Джелан... — начала было она. — Меня объявили в розыск в трех системах, — перебил­ её Джелан. — Если меня схватят, я ещё пожалею, что не умер.       Бойни вопросительно посмотрел на Коула. Тот кивнул: — Дай ему код самоуничтожения корабля. Махви, разложи слитки на четыре равные доли. Две в мою сумку, одну в твою, одну — Бойни. — Он снова взглянул на Бойни. — Берем только оружие и ауродий. Вода и пища нам не потребуются — либо мы доберемся до базы, либо полиция Дорваллы обеспечит нас всем необходимым. Если это вас не слишком вдохновляет, я не знаю, что еще сказать.       Несколько минут спустя все трое выбрались из чел­нока.       Коул поправил тяжелую сумку на плече, последний раз сверился с компасом и установил курс на ближайшую­ сопку. Остальные двое старались держаться как можно бодрее. Сторожевик все кружил в небе, высматривая их, и приходилось прятаться под густыми кронами деревьев. Спустившись к подножию ломмитового холма, они увидели, как сторожевик неподвижно завис над лесом.       Махви поморщилась: — Он нашел челнок. — Тем хуже для него, — сказал Коул. Не успел он это выговорить, как земля содрогнулась от взрыва. Для пилота это оказалось полной неожиданно­стью. Он умудрился ускользнуть от распухающей огненной сферы, но двигатели захлебнулись, сторожевик накренился на левый борт и камнем упал вниз. Но едва он взорвался, над головами наемников проревел второй сторожевик. Третий прошел следом и нацелился прямо на ту сопку, у подножия которой укрылись Коул и сотоварищи.       Сторожевик принялся поливать огнем утес, откалывая огромные глыбы ломмита. Коул смотрел, как корабль завершил разворот и лег на второй заход. Пока он приближался, другой звук прокатился во влажном воздухе — более низкий и угрожающий. Малиновый луч вырвался из-за облаков и подрезал сторожевику крылья. Лишенный возможности сманеврировать, истребитель на полном ходу влетел в утес и развалился на части. — Так-то, об этом тоже можно больше не беспокоиться. — Коул чуть не надорвал голосовые связки, пытаясь перекричать рёв в небе.       Запрокинув голову, Махви успела увидеть, как над ними пронесся большой корабль. — «Нетопырка»! — Она ошарашенно уставилась на Коула. — Ты знал! Знал, что она прилетит!       Он покачал головой: — Запасной план предусматривал это, но уверен я не был.       На её губах промелькнула тень улыбки. — Ну вот теперь я, пожалуй, принесу свои извинения.­ — Прибереги их до тех пор, пока мы не окажемся в бе­зопасности на борту и наедине.       Все трое вскочили на ноги и кинулись вниз по щебню, покрывающему подножие утеса. Совсем близко, сверкая­ орудиями, «Нетопырка» садилась в мутный и грязный водосборный бассейн.