Мелодия бессердечных

      Все смолкло лишь под утро. Каменный Алмаз пришел весь в крови, глаза горят, а на лице, кажется, легкие нотки удовлетворения. Сразу отправился в ванную, около минуты смотрел в зеркало. Скинул одежду и встал под струи раскаленной воды, но быстро сделал похолоднее, ведь теперь его тело лучше чувствует температуру. И трогать бы это отродье не стал, только вот они посмели тронуть Чимина, а это равно смерти. Берет попавшееся полотенце и натирает тело досуха, а после выкидывает в сторону. Остальные же сидят тихо, пытаются не вспоминать кровью залитые руки и лицо, а Пак уже начал просыпаться. Стонет от боли в голове и теле, глаза открываются с трудом, Господи, будто проспал год не меньше. Мин заметив движение на диване, сразу подскакивает к другу, тихо-тихо спрашивает самочувствие, но ответа не получает, лишь взгляд, который так и говорит: «Серьезно?».В комнату заходит главнокомандующий в новой чистой одежде, все смотрят на него, но не напуганным взглядом, скорее в глазах мелькает понимание. Мужчина подходит к Паку и садится на корточки возле дивана.              — Как ты? — тихо спрашивает, поглаживая скулу омеги, а тот не понимает сначала, только через пять секунд глаза широко раскрывает и всех осматривает.              — Со всеми все хорошо? — руку чужую сжимает, спрашивая всех. — Я-то в порядке, а вы-то?              — Все хорошо, Чимин. — отвечает Казуми, что сидит на стуле, покачиваясь из стороны в сторону, чтобы зареванное дите не проснулось. — Отделались лишь испугом.              — Уходить сейчас опасно: ночью в этом лесу делать нечего. — говорит Намджун, протирая мокрой тряпочкой окровавленный клюв Тю. — Но и здесь оставаться нельзя, что делать будем?              — Лучше лес, чем эти дикари. — фыркает Хистачи, недовольно махая хвостом. — Пока мы будем спать, а я уверен, что все хотят этого, даже ты, — показывает пальцем на главнокомандующего. — Они просто спалят эту хижину вместе с нами. Ну, по крайней мере, я бы так сделал. — пожал омега плечами.              — Тогда, — поднимается с корточек Чонгук. — Соберем немного провизии, все что найдем: еда, одежда, оружие. Берите все.              Дальнейшие полчаса они собирали вещи. Юнги собрал одежду, которая имела более приличный вид, Кицунэ собирали яблоки, овощи и соль с сахаром, а Намджун с Каменным Алмазом лазали на чердаке, находя в бардаке тупые ножи, да ржавые тесаки. Чуть ли не взвыв от досады, альфы берут всего два ножа, что выглядят лучше остальных. Альраун сидит на крыльце, наблюдает за жителями деревни, они скопились толпами рядом со своими домами, смотрят затравленно с долькой ненависти и страха. Просто несчастные с нелегкой судьбой, но это не оправдывает их зверское поведение, отношение к людям как к куску мяса. Вздрагивает от скрипа двери, все выходят их дома с небольшими мешками за спиной, а сам фамильяр садится на свое излюбленное место — плечо Ведьмака. Костра почти и нет, потух за ненадобностью, а Паку плохо становится от мысли, что их почти по кусочкам зажарили на этом костре. Чонгук первый выходит вперед, а дикари замирают, ждут смерти тихо-тихо, кажется, и правда ждут. Будто в шеренгу выстроились, первый, второй, третий, четвертый, рассчитываются, кто каким по счету отдаст душу Богу. Но Каменный Алмаз только вздохнул, повернулся в сторону леса и пошел к темноте. Другие, не ожидавшие такого, ступили следом, но резко замерли, когда кто-то очень смелый или отчаянный крикнул дрожащее: «Не убил собственными руками, так на смерть оставляешь одних?». Главнокомандующий голову поворачивает и говорит:              — Я не знаю этих территорий, как свои пять пальцев, но земли рядом черноземные быть должны, да и ключ с золотой водой рядом. Были бы не так глупы и ослеплены только своими проблемами, то давно бы уже имели огромные участки с плодами. Хватит уже жалеть себя, начните работать, если жить хотите. — и больше не сказав ни слова ушел.              — А ты думаешь они послушают? — спросил Акияма старший. — Ты уверен в них?              — Я не могу быть уверен в чужих людях, я не уверен даже в самом себе, но им нужна помощь, я лишь подтолкнул. Следовать этому пути или нет решать им. — а потом усмехнулся, повернувшись в сторону Мина и Чимина. — Повторюсь, в этой стране не так все прекрасно, да?              — Ой-ой-ой. — закатили глаза омеги.              — Саир прямо за лесом. — вздохнул Ким. — Этот лес наполнен некоторыми… Интересными существами, поэтому и хотел проплыть на корабле, но судьба решила иначе.              — Да, эта судьба в последнее время вообще с катушек слетела. — недовольно бубнит Хистачи и чешет макушку. — Вы меня конечно извините, но я хочу спать, меня сегодня поколотил мясник и…              — Что? — посмотрели на него удивленные омеги, даже малыш, проснувшись, посмотрел на Юнги.              — Долго рассказывать. — отмахнулся, невольно вспоминая то, что было до этого. — Так что? Да и переодеться надо. — оттягивает порванную ткань штанов.              Остановились в месте, что было окружено толстыми стволами деревьев, а их ветви настолько длинны, что неба ночного не видно. Развести костер не составило труда, да и спали теперь не на холодной земле: под себя подложили несколько теплых пледов. Юнги с Чимином ушли переодеваться за кусты в более свежую и удобную одежду, ту, которую купил Чонгук, лис аккуратно положил в мешок, накрепко завязывая, а клинок повесил на пояс. Штаны были маловаты и едва доходили до щиколоток, а вот рубашки велики. Когда вернулись почувствовали вкусный запах. Намджун жарил на костре грибы и немного овощей, что успели схватить с собой. Мицуко ел маленькое яблочко, надувая губки, которые блестели от фруктового сока. Казуми убирал за ушки отросшую челку, поглаживая после по животу. Смотрит на них главнокомандующий, чувствуя в себе странные чувства. Они сидят, поглощая еду, разговаривают, не касаются темы войны. Только не сейчас.              — Все хотел спросить, — откладывает пустую палочку в сторону Пак, вытирая губы. — А когда у Мицуко появятся уши и хвост? Ему скоро пять лет, примерно после этого возраста появляются признаки Кицунэ.              — А, эм… — замялся заметно Казуми, губы облизывая, а глаза в сторону отводит. — Д-должны, да, может, где-то к сентябрю месяцу, наверное…              — В смысле «наверное»? — не понял Юнги. — Ты же знаешь его цикл?              — Я… Я не считал. — отпустил глаза старший омега.              — Погоди… Как это? — нахмурился лис и посмотрел на ребенка, что слушал их разговор очень внимательно. — Казуми, он же твой?              — Конечно! — посмотрел на всех. — Просто я не могу ответить вам, не сейчас. — и бросил взгляд на Чонгука, но Чимин заметил.              — Да я не понимаю… — и тут послышался шепот со стороны.              Они все обернулись, а сердце замерло от легкого страха. В темноте не видно ни тени, а свет от костра не доходит до мрака. Шепот снова и снова повторяется, кто-то смеется легко и бегает, кто-то шикает, а сверху слышится звук веток, но не ветра. Юнги откладывает палочку с недоеденными овощами, поворачивается на Кима, спрашивая, уверен ли он в грибах, на что тот почти руку на сердце кладет, говорит, что знает почти все растения, что могут расти в лесах их планеты. Это те, про кого и говорил Намджун? Существа, из-за которых он опасался сразу идти через это место. Каменный Алмаз встает с места, но его руку хватает Пак, смотрит напуганными глазами, молча спрашивает, куда тот пошел, но альфа только отвечает, что проверит, «Не волнуйся», но тот головой мотает, почти приказывает стоять на месте и не искушать судьбу в этот раз. Мужчина руку легко освобождает и идет в глубь темноты, не разу не обернувшись так и пропадает во мраке и ехидном смехе. Шепот прекращается, но ненадолго, теперь можно разобрать, что они кличут. Ведьмак прислушивается и понимает — Дриады.              Также встает, быстро ступая за Каменным Алмазом. В темноте плохо видно, глаза не привыкли, щелкает пальцами, создавая маленькую, но яркую фиолетовую искру. Осматривается, но альфу не находит, зовет главнокомандующего, однако в ответ ни ответа, ни звука. Что-то не так. А остальные сидят смирно, ноги трясутся, так и норовят отправится за альфами, но держатся. Неожиданно что-то схватило за ногу Юнги, поднимая того вверх, то же произошло и с остальными, но мальчика не тронули. Омег подняли лианы на высоту пяти метров, привязали к стволу, руки держа сверху. Хвост Хистачи сдвинуться с места не может, окрутили крепко на крепко. Казуми волнует сейчас только его ребенок, что сидит и не понимает куда все делись, ведь подняли их с большой скоростью. Еще чуть-чуть и заревет. И вот перед ними опускаются с веток молодые красивые парни, с волосами длинными, а на головах венки из разных цветов. Улыбаются, улыбкой этой завораживают, что глаза омег почти стекленеют, сопротивляться перестают, так и повисают на руках. А Мицуко головой вертеть не перестает, глазки слезами наполняются, ползет к заснувшему Тю, тормошит, от чего тот просыпается. Видит почти зареванное лицо, пугается, начинает расспрашивать, что случилось, почему плачет, почему трясет самого от страха. С хозяином что-то произошло?              Понимает, что никого вокруг, друзей нет, только напуганный ребенок, что повторяет «Папа, папа». Делать ничего больше не остается, он забирается на спину маленького альфы, крыльями сильными подхватывает воздух, поднимая на ноги того, и, продолжая махать, направляет малыша в глубь леса, откуда исходит нить Намджуна. Сам Ким бродит среди деревьев, пытается не упасть из-за толстенных корней стволов, да мягкого мха. Видит наконец того, кого искал, стоит Каменный Алмаз перед озером, с небольшим водопадом, а вокруг светлячки голубые, и именно здесь лунный свет решил расположиться. Ведьмак хочет уже позвать, но резко за дерево спрятался, наблюдает как мужчина у озера разговаривает с парнем, что по пояс в воде. Он смеется, прикрывая рот ладошкой, а сам Чонгук также улыбается, что-то говорит.              Намджун, с шоком наблюдает за этой картиной, за секунду все понимает, поэтому бросается к нему оттаскивая от края берега. Парень в воде смотрит недовольно, сжимает в руках траву и хвостом воду плещет, переводя взгляд снова на Каменного Алмаза, улыбку красивую на лицо возвращает, от чего альфа в руках Ведьмака начал выбиваться, приказывает отпустить, но не получив желанного, ударной волной отталкивает, зля уже Намджуна, который отлетает и ударяется о твердую кору. Глаза обоих загораются, а от мощи воздух сотрясается.              — Тебя ждет Чимин! Приди в себя! — кричит Ким.              — Он понимает меня, он один, он сказал, что жизнь здесь будет сладкой. Хочу жить, я хочу жить. — будто не в себе говорит Каменный Алмаз. А русал отплывает от берега, зовет мужчину.              Фиолетовая лоза появляется в руках Кима, заставляет их обхватить Чонгука, притягивает к себе с силой, а тот будто с ума сошел, кричит что-то о настоящей красоте, об одиночестве, что могут разделить он и незнакомый парень. Тут оба слышат шорох листвы и веток, и из леса выходит Мицуко, у которого щечки немного измазаны, видимо упал по пути, а на спине уставший Альраун, которые при виде хозяина улыбаться начинает, а потом говорит то, что приводит в чувства обоих альф.              — Кто-то их похитил, их нет.              — Снова. — вздыхает Намджун.              — Что? — шепчет главнокомандующий. — Ч-Чимин… — промаргивается, а после освобождается от оков, срываясь с места обратно. — Нет-нет-нет… — он ушел, он вновь оставил его одного. Если с ним что-то случится, себе не простит. Он не верит в Бога, но… Господи, помоги.              — Стой, подожди же! — кричит вслед, поднимая на руки ребенка с Тю, что жмется к теплу, а сам бежит за мужчиной.              Прибежав на место их привала, смотрит по сторонам, хочет позвать по имени, хочет, чтобы ответили тонким голосом, только бы не тишина, но вдруг прислушался, поднял голову к небу, а там они. Сидят на ветках, да разговаривают, смеются. Что происходит? Когда рядом оказался и Ким, тот напрягся незаметно, руку на плечо Каменного Алмаза положил, не отводя глаз от омег. Те же, наконец, заметив присутствие альф, помахали им руками, и попросили их спустить вниз. Чонгук сразу притянул к себе Кицунэ, вдыхая запах, он есть, значит не чудится, не иллюзия, все хорошо. Он жив. Чимин улыбается мягко и обнимает в ответ,              — Ну что ты?              — Мое сердце наполнилось страхом, — шепчет главнокомандующий. — На миг подумал, что потерял, не успев обрести.              — Я не уйду, даже смерть не разлучит нас, Чонгук. — прошептал на ухо Пак, и с лисьи прищуром заглянул прямо в глаза.              — Ты? — также тихо, другим не нужно слышать: только главнокомандующего переворачивает с ног на голову голос-наркотик, проникает глубоко, будто вены его путь, а приятно до дрожи, что даже лечиться не хочется. Зависимость не крадет разум, стирает напрочь.              — Я, конечно я, кто же еще? — и смеется легко, развернулся и, подпрыгивая подбежал к костру, руки прямо в огонь поднес и блаженно глаза закатил. — Ох, да, как тепло.              Хистачи тоже спускается, но сам, спрыгнул прямо перед Ведьмаком, и обнял резко, от чего Намджун выдохнул, не зная куда деть руки. Но отстранять начал, смотрит непонятливо на Юнги, а тот так, так в ответ, что перекрыло горло, это взгляд дикаря, смелого омеги, что любит всем сердцем того, на кого взор направлен, распускает цветы внутри. Снова прижимается к груди, шепчет громкое для Кима «Покровитель», и альфа понимает все до единой крупицы — все они тонут в одной лодке, все они пойдут на дно, но оно для них станет пристанищем. Не знает еще, что четыре звезды открыто смотрят, ведут за собой, четыре всадника на своих конях скачут, разрывают небо по полам копытами жеребцов. Теперь не убежать, притягивает ближе, объятиями награждает за силу любви, что заставила вновь вернуться, вновь найти и полюбить. Не он нашел Юнги, а Мин нашел его, то что живет в нем с самого первого дня, с первой секунды, мечтало о встрече, доли воздуха пропитанной запахом Ведьмака нужно было ему вдохнуть, да так, чтоб опьянеть.              — Покровитель, — трется щекой о щеку. — Я так долго искал тебя, Намджун, так ждал… — и плачет, не глотает слезы, пусть летят, это первые его слезы за столько лет. — Я убил их, отомстил за тебя, сжег до пепла каждого, кто был причастен к твоей смерти. — и, отстранившись, сказал. — Ты нашел ее, я знал, что найдешь.              — Кого или что, Юнги? — хрипит, не привычно видеть такого омегу.              — Книгу, Покровитель.              — Что…? Сгоревшее поле…              — Да, Покровитель, — кивнул и немного отстранился. — После того, как я всех отправил в ад, оставил ее там, зная, что через десятки, сотни или тысячи лет, ты найдешь ее. Я оказался прав. Охранял ее мой огонь, но, когда появился ты, все рассеялось в туман и пыль. — и тут взгляд резко изменился. — Но кое-кто чуть не испортил все.              Хистачи развернулся и пошел в сторону Кицунэ, тот заметив движение со стороны, поднялся, выпуская хвосты и когти, уши прижимаются агрессивно к макушке головы. Мин шипит, его чешуйки блестят, огонь танцует в их отражении. Чонгук словно заворожен, взгляда от прекрасно-опасного Чимина отвести не может, чувствует именно ту ауру, что была тогда, в день отправки на границу, через стены повозки были слышны шумы силы лиса. Но, это не то, почему-то именно сейчас не ощущает, что было час назад, когда прежний Пак сидел рядом, и нежностью веяло за метры, а запах сладко щекотал язык. Он не чувствует того, что все называют любовью, кажется, «любит» альфа Чимина, который постоянно возмущался, кричал на него за остроумие, смотрел так нежно, напугано от внезапных изменений в сердце и голове. «Любит» того, который дорожит семьей: младшим братом, папой и письмами отца, его омега не понимает смысла одиночества, не признает войну и смерть, а тихо-тихо плачет, ведь «умереть за кого-то» именно он называет любовью. Каменный Алмаз из рода тех, кто не может любить, признается самому себе, своему сердцу, «несуществующей» душе, умереть за Чимина — то, что он может сделать, жить ради Чимина — то, что хочет. Его родители гордились бы им?              — Не подходи, змеюка! — рычит лис, заставляя пушистых гореть синим пламенем.              — Ты, мерзкая тварь, из-за тебя мы все чуть не исчезли! — машет хвостом Юнги, направив острый кончик на «друга». — Это ведь ты сделал?              — Я, — согласился без каких-либо колебаний. — Иначе бы тот выродок нашел бы нас еще быстрее, знал бы, как уничтожить нас! — срывается на крик, пугая Мицуко, что одной ручкой прижимает к себе Альрауна, а второй обнял, спустившегося папу за ногу. — Ты и не подумал об этом! Как всегда, ослеплен любовью, дальше носа ничего не видишь. Ты слеп, понимаешь?              — Да, ты может и прав, но, — успокаивается немного Хистачи. — Путь только таков, если бы ты уничтожил книгу полностью, то это был бы просто кусок никому ненужного хлама. А так… — смотрит на Ведьмака. — Мы снова вернулись.              — Ненадолго. — слышится веселый голос с дерева. На тоненькой ветке сидит полуголый паренек, пахнет прекрасно, выглядит еще лучше. Натягивает на палец порядочку длинных рыжих волос и смотрит на представление. — Тех ребят лишь усыпили, они проснуться через несколько мгновений, у вас есть… Минуты три.              — Бестия. — шипит Мин, и оба прячут хвосты.              Омеги поворачиваются к остальным, рассматривают каждого, но Пак останавливает глаза на маленьком альфе. Улыбается ярко, голову наклоняет, пытается глазки в ответ поймать, что получается. Присев, руку тянет, немо просит подойти, но старший Акияма закрывает обзор своими пушистыми черными и смотрит недовольно. Парень лишь усмехается, встает, волосы убирает, зачесывая назад.              — Помнишь меня? Спустя такое время? — хмыкает. — Он и в детстве был очень мил. — ласково говорит и смотрит на ребенка. — А ты все не доверяешь мне, нравится больше тот мальчишка? Слабак ведь, даже семью защитить не сможет. — выходит со смешком.              — Он силен духом, и сердце его не поглощено тьмой в отличие от тебя. Наслышан, что именно ты виноват в смерти… — не успел Казуми договорить, как его перебил недовольный возглас.              — Ах, да?! Можешь читать эти бредни дальше, да и давно это было.              — Я сделаю так, что эта история больше не повторится. Не впутывай его больше в это, уйди спокойно.              — Нет! Ни за что не брошу, я скитался во тьме почти тысячу лет, и все ради него!              — Ради мести! — стальным голосом приковал того к земле. — Признайся же, не из-за великой тысячелетней любви. Главная твоя причина вернуться — месть. Вот только понять не могу, почему ты разрушил жизнь им всем? Что они тебе сделали, зачем позвал за собой на эту бойню?              — Мы сами решились. — подал голос Юнги. — Нас хотели убить, считая опасными, все думали, что наше предназначение — это уничтожить мир. Да сдался он нам. — засмеялся, мотая головой. — Мы просто хотели жить спокойно, мы… — смотрит на Намджуна, а тот слушает внимательно, брови нахмурены, Хистачи думает, что альфа глупый, ведь останутся морщинки. — Мы ждали ребенка, но эти… Люди…              «Для меня назвать человека человеком это как указать на его ужасные стороны».              — У нас не было нормальной жизни, а все потому что мы не такие как все. — закончил Мин.              — Ты хотел защитить себя, свое дитя и своего мужчину, но зачем убивать всех? — Казуми, взял на руки младшего Акияму и Тю, что прячет мордочку в груди омеги: эти ауры очень сильны. — Многие погибли незаслуженно, я согласен с остальным, сам бы убил тех, кто причинил бы боль моей семье. Но ты пошел за голосом того, кто очернен мыслями о смерти каждого.              — А вдруг напали бы и другие? Никому нельзя доверять! — слишком разочарованно воскликнул Мин, обнимая себя за плечи, чувствуя, как его сознание возвращается.              — А Чимину?              — Что? — не понял Мин.              — Чимину можно доверять? — уточнил старший омега.              Можно ли доверить свою жизнь человеку, чья душа наполнена ненавистью?