***
— Как-то ты напряжен, — произнес Намджун на половине второй кружки, когда Сокджин еще даже первую не допил. Они переместились в кресла у камина, слушая потрескивание дров в вечерней тишине. Если бы не парочка местных, смеющихся над чем-то с Банти и Лиз, было бы еще тише: снаружи завывал хлещущий мотель ветер, а крыша зловеще стонала. Сокджин поерзал, борясь с головной болью. Намджун бросил на него взгляд: — Мы все уже подписали, можешь расслабиться. — Да, — ответил он, но каждая секунда причиняла настоящую боль. Он проехал столько километров не для того, чтобы заново учиться общаться с Намджуном — и что вообще он подразумевает этим? Он что, мог отказаться подписывать? Оспорить развод? Но он не видел ни единой причины, зачем Намджуну желать сохранения их брака. На лице Намджуна не было ни тени злости, и, глядя на оранжево-синие языки пламени, он тяжко вздохнул. — Мы так давно не виделись. Было бы классно, если бы нам удалось нормально поговорить, вот и все. Как бы… Как у тебя дела? Все ли в порядке? До меня порой долетали слухи, как ты поживаешь. Все еще работаешь в отцовской компании? — Угу, — совершенно не желая об этом говорить, ответил он. — Как он? — Вышел на пенсию в том году. Теперь много играет в гольф. — Он тобой, наверно, гордится, — на это Сокджин промолчал — по его отцу никогда ничего нельзя было понять. Намджун всегда говорил ему, что работа на отца станет величайшей ошибкой в его жизни. — Хосок рассказывал, что ты первый настолько молодой кандидат, занявший эту должность. Понятия не имею, что за должность, но все же. — Да, — твердо сказал он. — И я отлично с этим справляюсь. — Хорошо. Думаю, это… — Намджун поерзал в кресле. — Ты счастлив? Что такое «счастье», эта абсурдная концепция, перед которой все преклоняются? У него хорошая работа, дарящая чувство удовлетворенности собой и приносящая даже больше денег, чем требуется, он здоров, и, что самое важное — его близкие в порядке, поэтому жаловаться ему абсолютно не на что. Это и можно назвать «счастьем». Пожалуй, лишь раз или два он задумывался о наскучившей рутине, но использовал остававшуюся энергию для старта спонсируемой компанией стипендиальной программы, которая уже давала хорошие плоды. Счастье заключалось в успехе. — Я в порядке, — наконец, ответил он. — Процветаю. Намджун сделал глоток. — Уже расстался с тем юристом? Сокджин против воли напрягся, оглядывая намджунов профиль, пока тот неизменно смотрел в камин. Откуда Намджун узнал о Гу Ёнму? — Это, — осторожно сказал он: — закончилось. В том году. Он втянул сквозь зубы воздух, чтобы успокоиться: — Оно и к лучшему, да ведь? Учитывая, что я на самом деле был замужем за другим человеком. Намджун фыркнул, и его губы тронула слабая улыбка. Что еще теперь оставалось делать, как не смеяться? Сокджин понятия не имел, планирует ли Намджун рассказывать своему британскому парню о случившемся — видимо, нет, но это только его дело. Допив пинту, Намджун заказал еще, но Сокджин отказался повторить свою: — Я все еще планирую подбросить тебя до дома. Шторм за окном заставлял мотель трещать по швам, но Намджун пожал плечами так, будто он совершенно никуда не торопился. — Отвратительная погода, — намекнул Сокджин, будто ему нечего было больше сказать, кроме почему ты забрался так далеко, почему ты не в Лондоне, какими же мы были тогда идиотами, но я счастлив, если ты теперь счастлив, Намджун-а. А твои книги? Ими я тоже всегда гордился. Я всегда… Но все это было в прошлом, возможно, теперь более безвозвратно, чем прежде. Сокджин рассеянно поигрывал цепочкой медальона с секретом — привычка от нервозности. Намджун посмотрел на нее. — Все еще не снимаешь. Это подарок от бабушки? — Да, — ответив, он перестал ее теребить: круглый золотой кулон привычным успокаивающим весом прижался к груди. Ёнму он нравился, и это играло не в его пользу. Он сделал последний глоток, чувствуя, как урчит пустой желудок — он ничего не ел весь день. — Мне действительно пора везти тебя домой. Он увидел отразившееся на лице Намджуна разочарование — или раздражение? — М-да, немного для светской беседы, — сказал он, и Сокджин ощетинился: — Американцы и британцы такое обожают. Поверхностно, конечно, но со временем учишься такое любить. Намджун встал, натягивая темно-серое пальто. Сокджин повторил за ним, вытаскивая ключи, пока Намджун прощался с Лиз и Банти, которые что-то крикнули вслед, слишком сложное для Сокджина, чтобы понять. — «Берегитесь наводнения», — перевел ему Намджун, когда они вышли на парковку, покрывшуюся слоем тонких луж. Если поездка в мотель проходила в шокированной тишине, то возвращение было окрашено безмолвной неприязнью. Сокджин вел медленно, и дворники работали на износ. — Когда процедура развода завершится, ты получишь подтверждение. — Что ж, — ответил Намджун: — хорошо, что мне есть чего ждать. Сокджин невольно вздрогнул, с трудом подавив желание клюнуть на этот выпад. Выпивши, Намджун бывал веселым, сгибающимся от хохота пополам и лезущим обниматься в поисках тактильного контакта, но мог становиться и таким: мелочным и пассивно-агрессивным. — Знаешь, а я думал, что увижусь с тобой в этом году. На свадьбе Юнги и Хосока, — сказал он. — Ты планируешь идти? — Ну конечно — они же мои лучшие друзья. Почему ты решил, что я не пойду? — Они будут праздновать в Корее, где ты не бываешь, — ответил Сокджин. — Разве только для продвижения новых книг. — Это пиздеж, — и Сокджин ощутил, как злобный тон Намджуна забрался к нему под кожу холодом. — Что ты вообще знаешь, а? Ты перестал со мной разговаривать в тот же день, как мы порвали. Все равно что умер. — Я заступил на службу, — поправил он. — Разница есть. — Ну конечно, армия, — фыркнул Намджун. — Ты ушел служить, я переехал в Нью-Йорк, и в следующий раз я увидел тебя на дне рождения Хосока вешающимся на какого-то регбиста. Я решил, что у тебя все просто прекрасно, и потом мы вновь не разговаривали черт знает сколько лет, пока ты не заявился ко мне сказать, что мы замужем. — Это был игрок в водное поло, — Сокджин сжал руль. — Он играл в водное поло. У регбистов, как бы, нет половины зубов. — Ох, ну значит, тебе повезло, — Намджун снова фыркнул, глядя сквозь залитое дождем стекло. — Но знаешь что? Даже тогда мы были в браке. — Технически, — поправил он — и мгновенно пожалел об этом. Намджун уставился на него. — Какого хуя, Сокджин? Ты действительно хочешь довести до этого? Ладно, давай– — Нет, я… Неважно! — однако гнев его уже переполнял, выплескиваясь через край. — Сказать по правде, уход в армию был наилучшим решением на тот момент. Я нисколько не жалею. — Ты ведешь себя как мудак. — С чего бы?! Я везу твою задницу домой! — рявкнул он, сворачивая на дорожку, ведущую к пиздецки роскошному коттеджу, и чувствуя себя задыхающимся, настолько загнанным в угол, что это становилось почти невозможно терпеть. Издалека донесся грохот грома, и где-то неподалеку полыхнула молния, заставив обоих вздрогнуть от испуга. Когда Намджун замер, Сокджин выплюнул: — Какого хуя ты вообще тут забыл? Не мог не выебываться и найти сраное убежище поближе к цивилизации? Я проехал весь этот путь — я, как всегда, именно я, опять мне пришлось делать все самому. Думаешь, у меня так много свободного времени? Думаешь, мне приятно тут находиться? Мог бы по крайней мере сказать «спасибо»! — Ох ну спасибо вам, Ким Сокджин Великолепный, что вы сами справились с разводом, о котором даже не удосужились меня предупредить! Сокджин неверяще уткнулся взглядом в его лицо — тридцать один, блять, год! И он все тот же незрелый мелкий засранец, за которого он выскочил замуж десять лет назад! — Как же я, нахуй, рад, что мы развелись! — Взаимно, — выплюнул Намджун, отстегивая ремень безопасности. — Останови машину, я дойду пешком. — Ты заработаешь воспаление легких, чтоб тебя черт п– — Останови машину. — Там гроза! Ты ненавидишь– — Останови машину! Сокджин ударил по тормозам, и внутренности сжало от неприятного ощущения резкой остановки, пока Намджун успел схватиться рукой за бардачок. Когда он распахнул дверь, Сокджин выкрикнул: — Ну и ладно, промокни к хуям! Ты вообще ни капли не изменился! — Ты ничего обо мне не знаешь, — Намджун стоял возле все еще открытой двери, и каштановые пряди уже прилипали к его лбу, а из раскрытого рта в воздух вырывался пар. — Знаешь что? Ты все тот же трус. Ты был им тогда, и таким и остался. Передавай отцу привет. Намджун громко захлопнул дверь, и Сокджин замер, сдавливая в пальцах руль, потрясенный случившимся и вскипающий кровью. Он проследил, как Намджун, выхваченный из мрака фарами, медленно удалялся прочь, борясь с сильным ветром. Вновь вспыхнула молния, и через пару секунд грохнул гром — но он продолжал идти как дурак. Что он вообще мог знать о Сокджине?! Сраный козел! Резко отстегнув ремень, Сокджин выскочил из машины; под ногами плеснула размытая грязь. — Эй! — он попытался перекричать ветер, и Намджун обернулся, шокированно уставившись на него. — Это… — он подавился вдохом. По лицу хлестал дождь: — …было вообще, блять, необязательно! Намджун пожал плечами: — Ладно. — Господи! Ты ведешь себя как капризный ребенок! — Ой, иди-ка ты нахуй! — выкрикнул в ответ Намджун. — Ты всегда относился ко мне как к ребенку — жаль, что я понял это только потом! Ты думал, что мое желание стать писателем — это просто детская мечта, и… — Но это так и было! — перебил он, двигаясь к нему на разъезжающихся в грязи ногах. — Так и было! Кто из таких мечтателей становится успешным писателем?! Кто?! Хоть кому-то из нас надо было быть реалистом и мыслить по-взрослому! Так что да, я влез — и ты меня за это возненавидел! — он остановился перевести дух, чувствуя, как сжимается от застарелой боли сердце. — Но я никогда не говорил, что ты плох, что у тебя нет таланта, что твои работы не продадутся, и если ты сейчас орешь на меня, подразумевая, что все это имело место, то ты просто ебаный ублюдок! Дрожа в промокшей насквозь одежде, он снова перевел дух: — А ты вел себя как ебаный эгоист! Ясно? Ты был ебаным эгоистом! Всегда! Намджун смотрел на него широко распахнутыми глазами, и Сокджин шагнул почти вплотную, чтобы завершить свою тираду: — Легко тебе говорить, что я трус — ты больше ни хрена обо мне не знаешь! Вообще ни капли! Когда он яростно ткнул Намджуну пальцем в грудь, тот все еще глядел на него, не веря своим ушам. Закончив, он стремительно развернулся к машине — и поскользнулся. Пятки поехали по грязи, в лицо ударили ледяные капли дождя, и посреди падения его талию обвила чужая рука, крепко прижавшая Сокджина к теплому телу. От внезапного вторжения в личное пространство дыханье мгновенно сперло; они едва не рухнули на дорогу вдвоем. Открытым ртом хватая недостающий воздух прямо у шеи Намджуна, он сжал пальто на его плечах в кулаки, возвращая себе равновесие. — Осторожнее, — тихо сказал Намджун — и это слово отозвалось внутри звуком, разделенным на двоих сквозь их прижатые друг другу ребра. Намджун был теплым, пах чем-то мускусно-сладким и настолько знакомым, что от одного вдоха Сокджина будто полоснуло ножом. Они прикоснулись друг к другу впервые за семь лет, и внутри все предательски сжалось, когда он встретился с ним глазами. Тот не отнимал от его талии крепкой руки, второй держа за предплечье; его взгляд казался изучающим, ищущим. Что-то обрушилось на сердце нестерпимой тяжестью — намджунов взгляд упал на его губы, и у Сокджина подогнулись колени. Они оба с трудом сумели выпрямиться, но, когда это получилось, Сокджин немедленно его оттолкнул, делая глоток свежего воздуха, очистившего разум. — Мне не нужна твоя помощь, — отрезал он, приглушенный завывающими порывами ветра. Крепко сжав губы, Намджун продолжал изучать его взглядом, после чего кивнул. — Тогда прощай, — сказал он и повернулся, чтобы быстрым шагом продолжить путь, кутаясь в пальто. Дорога была безнадежно скользкой, но он доехал назад без проблем — он был охуенным водителем, хорошим человеком, сыном и другом. Хорошим супругом? Тоже был, какую бы древнюю вражду ни питал к нему Намджун. И, для протокола, Сокджин был прав: Намджун был капризным ребенком. До сих пор! Ресепшен и бар были уже закрыты, поэтому Сокджин опустошил торговый автомат, выудив кучу печенья и шоколада на ужин, пока прислушивался к зимнему штормовому ветру. Он с усилием выбросил из головы воспоминание о руках Намджуна, его расширившихся зрачках, покрасневших щеках и собственном затрепетавшем сердце. Как же жалко. Намджуну стоит просто пойти нахуй. И даже если Намджун потеряется в лесу по пути домой, ему не придется ничего объяснять его Грэхэму — это Сокджина не касается. Как человек с уровнем айкью под сто сорок восемь, Намджун будет виноват в этом сам, целиком и полностью. Как знать? Возможно, быть вдовцом сексуальнее, чем разведенным.***
Когда на часах была четверть одиннадцатого, Сокджин, наконец, еле-еле смог проснуться. Вечер казался досадным кошмаром, начиная с момента, как он вошел в коттедж Намджуна, и заканчивая им же, выскочившим из машины в ночь. Голова раскалывалась, но злость и негодование понемногу улеглись. Он застонал и уставился в потолок. Найти Намджуна — есть. Получить его подпись — есть. Вернуться домой и забыть обо всем этом — в процессе. Вспомнив, как они под проливным дождем кричали друг на друга посреди дороги, он ощутил себя униженным. Господи, каким-то образом они тем самым вернулись к самой последней своей ссоре перед разрывом. «Трус»?! Да пошел он нахуй! Обвинение от Намджуна как обычно обожгло грудь непрошеным гневом. Намджун ни малейшего понятия не имел о том, какие жертвы ему пришлось принести. Сокджин был рад, что вступился за свою честь. И все же он правильно делал, что всегда отказывался от предложений Хосока встретиться с Намджуном втроем, дабы попытаться уладить конфликт и восстановить дружеские отношения. В памяти вспыхнул момент, когда Намджун поймал его в полете — Намджун, который всегда был не грациознее слона в посудной лавке, прижал его к груди в считанные миллисекунды, даже не поглядев на то, что они только что поносили друг друга на чем свет стоит. Эта мысль его еще сильнее взбесила. Он принял душ и оделся, торопясь поскорее свалить из Хааста. На ресепшене было шумно, а кафе — переполнено: тайваньские подростки вернулись, и у всех на лицах застыло угрюмое и усталое выражение, пока они занимали все свободные стулья в кафе. Их гид обнаружился у стола о чем-то разговаривающим с Лиз. Сокджин с поклоном положил на стол ключи от номера — пребывание было оплачено вперед. — Ох, подождите, стойте! — крикнула вслед Лиз, но нет, нет! Сокджину требовалось убираться к черту. Если он потратит на дорогу семь-восемь часов, то будет в Крайстчерче уже вечером, переночует в гостинице при аэропорте и успеет на утренний рейс. И все же Лиз настойчиво пыталась сказать ему что-то, однако Сокджин ее решительно не понимал: она продолжала яростно жестикулировать, показывая за окно, где клубился тучами пасмурный день, такой же как вчера — лишь ливня больше не было. Что-то насчет того, как он поспал? — Хорошо поспал, — чувствуя себя запутанным, сказал он ей. Это была неправда, но он не хотел, чтобы Лиз себя винила. Взрослый тайванец-сопровождающий становился все беспокойнее, показывая на свою орду детей — и Сокджин улизнул из этого хаоса, шлепая по лужам к машине. Он включил радио, проверил, сколько осталось топлива, и выехал на дорогу из города, отказываясь думать о чем-то еще, помимо своего кабинета в Сеуле и спокойствия еженедельных заседаний кабинета директоров. Не успев проехать и десяти километров, он увидел ряды оранжевых конусов и большую табличку «Дорога закрыта»; посреди пути стояли два полицейских и патрульная машина, которые махали ему, приказывая замедлить ход. — Дорога закрыта, — сказала ему женщина-офицер, когда он опустил стекло. Да, спасибо, он умел читать! — Куда направляетесь, приятель? — Крайстчерч, — Сокджин махнул в сторону горного перевала, и она покачала головой. К счастью, у него с собой была бумажная карта из мотеля — выудив ее из сумки, он попросил показать объездную дорогу, и офицер сказала ему что-то непонятное. Этого слова он не знал. — Там обвал, — повторила она по-английски. — На дороге случился обвал. Что за обвал? — Марал? — переспросил он. На дороге был горный олень? Она попросила его подождать, возвращаясь к полицейской машине, но он вышел за ней под моросящий дождь, желая, чтобы она все-таки показала ему, куда ехать. — Обвал! — вновь сказала женщина. Что?! Сзади подъехала еще машина, затормозившая подле его собственной, но Сокджин даже не обернулся, глядя на качающих головой полицейских и чувствуя бесконечное расстройство под усиливающимся ледяным дождем. — Обвал, — послышался за его спиной голос Намджуна, и Сокджин вздрогнул. Они с Банти вышли из подъехавшего автомобиля, и Намджун выглядел откровенно дерьмово: явно с похмелья, с темными кругами под глазами и нечесаной головой. Намджун продолжил на корейском: — После вчерашнего шторма часть скалы завалила дорогу, проехать нельзя. И выше по побережью смыло единственный мост. Сокджин, ничего не понимая, глядел мимо него, и Намджун ответил его на безмолвный вопрос: — Из города не выбраться. — Ну так спроси, когда они расчистят путь! — зло сказал Сокджин, избегая на него смотреть — прошлая ночь была действительно унизительна. — Я просто подожду в машине! Намджун неловко потер заднюю часть шеи. — Айщ, Сокджин-а… Шестая трасса не откроется, пока ее не восстановят… — Ладно, так когда? После обеда? Намджун поморщился. — Подольше. — Завтра? — начинал вскипать он. — Несколько недель, как сообщили по радио. Сокджин моргнул, не уверенный, что расслышал правильно: — Чего?!***
— Да, я хочу вызвать вертолет! — рявкнул он на Банти, расстроенный и злой. Он уже понял, что спасательный вертолет был в данный момент занят тем, что вытаскивал каких-то американцев, застрявших в горах, но после этого Сокджин может занять очередь и улететь отсюда первым? Разве то, что он застрял в одном городе с бывшим мужем, не являлось таким же срочным делом? Он пытался успокоиться, напоминая себе, что является хорошим человеком, заслуживающим самого лучшего: да, у него бывали некоторые эгоистичные заскоки, возможно, от одиночества взрослой жизни, где ему редко приходилось находить компромисс с другими людьми. На работе он почти всегда добивался своего. Но в конце концов ему хватило совести признать, что его нужды не были наиболее приоритетными среди всех застрявших в Хаасте людей: подростки из Тайваня начинали хныкать, что долго не увидят своих родителей, и, пожалуй, нуждались в помощи намного больше него. Молодая пара из Германии, китайская семья из четырех человек — они тоже оказались отрезаны от внешнего мира, и Сокджин умел считать в уме достаточно хорошо, чтобы понять, что коек мотеля на всех не хватит. Это понимал и Намджун, стоящий у ресепшена с нечитаемым выражением лица, скрестив на груди руки. Банти сказал, что спасательный вертолет, скорее всего, сможет забрать Сокджина на следующей неделе, когда завершит все свои срочные полеты, но до того на его помощь рассчитывать не приходится. — Не переживайте, у нас есть запасы, — улыбнулся хозяин. — Как раз на случай подобных чрезвычайных ситуаций. Еды — завались! Лиз тоже отнеслась к завалу на трассе спокойно. — Такое случается каждую зиму! — она пожала плечами. — Хотя настолько масштабных обвалов не было уже давно. Так переедьте, миледи! Переедьте в город, где больше одного пути к цивилизации! Ради себя самой, Лиз! Но все, что Сокджин мог в данной ситуации сделать — это кивнуть: — Ладно, — он оставил им свой номер телефона, призвав на помощь весь свой английский. — Вертолет? Когда готов? Пожалуйста, позвоните. У меня важные дела в Корее. Я заплачу. — Конечно, дорогой, — Лиз по-матерински ласково потрепала его по щеке и пожелала хорошо провести время с Намджуном. Хорошо провести время?! Увидев его пришибленное выражение, она прибавила: — Обещали хорошую погоду и никакого дождя — вдоль берега есть множество чудесных прогулочных троп! Погуляйте как-нибудь. Неделю? Две недели?! Сокджин ощутил физическую слабость, испытывая желание закатить истерику, но на него смотрело слишком много людей. Ему очень хотелось что-нибудь сломать, но он лишь вежливо поклонился. Потерпев неудачу в попытках убедить всех вокруг, что он должен улететь первым — это было не так — он повернулся к Намджуну, который терпеливо ждал его все это время. Сокджин постарался напустить на себя равнодушный и отстраненный вид. — Я готов. И все. Намджун беспокойно кивнул, в дверях пропуская его вперед. Вместе они откинули заднее сиденье арендованной машины, чтобы уместить в багажник намджунов велик — Сокджин на мгновение позволил себе представить похмельного Намджуна, проснувшегося к новостям об обвале и отрезанном пути из города, а потом полетевшего в город искать его. Это выглядело, по меньшей мере, трагикомично. Когда они выехали, Сокджин ровно произнес: — Я ценю твою помощь. Намджун потер лоб. — Не за что. — И я могу заплатить за… — Эй, перестань, — сердито перебил Намджун. У Сокджина вспотели ладони, но он постарался об этом не думать. Им дважды пришлось остановиться, чтобы очистить от упавших веток путь. Доехав до коттеджа, Сокджин занес свой небольшой красный чемодан с некоторым чувством неверия, что это происходит в реальности — у него ни на секунду не появлялось намерения остаться, поэтому к такому повороту он оказался совершенно не готов. В доме был еще больший беспорядок, чем накануне: несколько пустых пивных банок на полу возле софы, почти опустошенная бутыль виски и стакан на журнальном столе. Сокджину даже не пришлось гадать, чем Намджун занимался, когда вчера добрался домой. Тот выглядел смущенным, тут же кинувшись прибираться и бормотать что-то о спешке с утра. Сокджин втянул воздух сквозь сжатые зубы и вздернул подбородок: — Ладно, просто покажи мне гостевую. — Здесь нет гостевой, — раздался ответ. Собрав банки, Намджун махнул в сторону задней части дома, и направился на кухню. — Дальние комнаты еще не доделаны, Маркус закончил ремонт только в спальне и кабинете. Что за пиздец… Сокджин попытался словить дзен. — Ладно. Ладно, пускай. Где мне можно будет лечь? Намджун, наливая себе воды, кивнул на диван напротив камина, где он же вчера и сидел, пытаясь осознать их брак и развод. Тут?! Если он будет спать на этом, у него разболится давно травмированная рука. Он проглотил и эту мысль. — Понятно, — зубы сжались. — Круто. Выглядит удобно. — Хорошо. Ладно, мне пора поработать, так что, — пробормотал Намджун, собирая разбросанные повсюду листы с набросками романа, старыми и новыми. Он выглядел так, будто спасался бегством. — Ага, мне тоже. У меня с собой ноутбук, здесь ведь есть вай-фай? — У меня только интернет-адаптер в виде флэшки с подсоединением к спутнику. — Что? — с нарастающим раздражением спросил он. — Ладно, забей, я могу просматривать отчеты и оффлайн. В любом случае, если ты не возражаешь, мне потребуется для этого место. Намджун прищурился, пристально глядя на него. — Ох, ну я не возражаю. Пользуйся местом, сколько влезет. — Благодарю. — Отлично. — Чудесно. Уходя в студию, Намджун напоследок кинул: — Поесть сам себе приготовишь. Сокджин бросил ему вслед взгляд, и Намджун захлопнул за собой дверь. Через пару мгновений включилась классическая музыка. Сокджин все еще стоял посреди гостиной с красным чемоданом в руках, волосами мокрыми от мороси, и чувствуя себя безвозвратно застрявшим в новозеландской глуши — да еще и вместе с Намджуном. Он драматично рухнул на диван, тут же отметив про себя, что он ровно настолько неудобный, насколько представлялось. Закрыв глаза, ему захотелось, чтобы последний день просто исчез — и шторм, и ссора, всё. Но не тут-то было.***
Больше всего Сокджина раздражало то, что он оказался не на своей территории. Если бы он мог выбирать, где застрять со своим бывшим, то предпочел бы свой собственный дом со своими вещами и Намджуном в качестве лишнего придатка. Но Намджун прожил в коттедже уже больше месяца, пока писал роман, и вел себя так, будто дом являлся его собственностью. Первые сутки они провели в полном молчании: Намджун лишь выдал ему постельное белье, Сокджин посмотрел по телеку какую-то дрянь, и все. На другое утро Сокджин уже потерял счет документалкам о природе, которые успел увидеть — наверно, он все же запомнил что-то о брачных ритуалах птичек киви, но, по правде, даже простой просмотр рандомных телепередач доводил его до ручки, пока Намджун безвылазно сидел в кабинете, закрыв дверь. Сокджин слышал, как он говорил по телефону на английском языке — видимо, с парнем. Ничего хорошего, да? «Солнышко, город на несколько недель отрезан от цивилизации из-за обвала в горах, поэтому я приютил своего бывшего». Если бы Грэм поинтересовался лично у Сокджина о сложившейся ситуации, тот ответил бы, что хранит целибат. Жесткий диван, на котором он спал, оказался ужасно неудобным: ему не хватало длины, и ноги приходилось закидывать на валик, чтобы хоть как-то поместиться и лечь. Он проснулся с затекшими плечами очень рано утром и не смог заснуть снова. Намджун хотя бы выдал ему полотенце, и, отодрав себя от подушки, Сокджин отправился в душ, чтобы снова ощутить себя человеком. Ванная комната выглядела роскошно: с огромной ванной-джакузи, массажем и пузырьками, а насадка для душа была встроена в потолок — когда он включил воду, она хлынула, как ливень. По сравнению с таким богатством мотель казался просто убожеством, но черт подери, Маркус, неужели сложно было на гостевую спальню потратить деньги, ушедшие на эту ванную? Спина болела даже после душа — третий десяток был отстойным по всем фронтам. Он переоделся. Выйдя, он обнаружил, что Намджун сварил себе кофе и вновь спрятался в кабинете, уединившись с классической музыкой. У Сокджина так и не получалось расслабиться: неловко свернувшись калачиком в кресле, он читал бессмысленный криминальный триллер, купленный в Инчхоне при вылете. Классическая музыка доносилась негромким эхом, накрапывал дождь, и Сокджину хотелось расплакаться. Больше всего его злило, что Намджун его явно избегал, словно это не было их первым совместным времяпровождением за семь лет. Однако каждое их взаимодействие и мысль об этом окрашивалась странной ностальгией и внутренним негодованием, и ощущения только умножились, когда Намджун, наконец, соизволил появиться в гостиной к обеду. Сокджин оторвался от книги, поджав под себя ноги так, будто уже несколько часов лениво сидел и никуда не торопился. Настороженно глядя на него, Намджун вынес из кабинета три пустые кружки. Сокджин чуть не улыбнулся от этого — его кружки всегда оказывались повсюду, когда Намджун писал… боже, он чуть не улыбнулся. — Ты ел? — спросил Намджун вместо того, чтобы выдать очередную ублюдочную фразу, как думалось Сокджину. Намджун указал на пустую миску из-под хлопьев. Сокджин кивнул, молча оценивая его настрой. — И, э-э… как спалось на диване? Я утром не спросил… — Отлично, — нагло соврал он. — Да? Ты никогда не просыпаешься раньше полудня. — Так было до армии. На телефоне то и дело пропадала связь, но он смог отправить Чонгуку запрос, возможно ли подать в суд на новозеландское правительство за обвал и заблокированную дорогу. Чонгук ответил, что это звучит маловероятно, но страховая компания Сокджина может возместить часть убытков, которые он понесет в свое отсутствие. Те же люди, которые сообщили ему о браке?! Как будто им теперь вообще можно было что-то доверить! Намджун кивнул в сторону кухни: — Может, хочешь что-нибудь на обед? Там есть немного рамена, вроде бы… Сокджин захлопнул книгу и выпрямился. — У тебя там только рамен. Начиная напрягаться, Намджун моргнул, будто Сокджин огрызнулся. Но он все равно ответил на его замечание полуулыбкой: — Да, я заказываю корейскую еду из магазина в Ванаке, но теперь, пожалуй, это будет невозможно сделать. Сокджин это уже понял. — Ладно. Поделим кимчи, — мы поделим?! Он тут же поспешил исправиться: — В смысле, я после обеда съезжу в магазин и куплю еды для себя. Я не жду, что ты будешь меня кормить. — Айщ, да все в порядке, — ответил Намджун, все еще сжимая кружки. — Хотя… ну, ты ведь довольно много ешь… Сокджин фыркнул и напряжение немного спало. Намджун опустил глаза в пол, а на его щеках на мгновение появились ямочки — мальчишеские и милые — и Сокджин понял, что если Намджун может сдерживаться, то и ему это по силам. Позволить ему превзойти себя в снисходительности? Ну уж нет! — Я приготовлю нам что-нибудь, — предложил он, пытаясь защититься. Им потребовался всего один день, чтобы снова начать друг с другом говорить. — Как насчет рамена с сыром? Намджун не успел возразить, как его глаза от предложения комично расширились в явном нетерпении скорее попробовать. Сокджин закатил глаза, в глубине души немного обрадовавшись, когда они вдвоем пошли на кухню. — Не думай, что я стану готовить тебе каждый день, — предупредил он, наливая в сковородку воду. — Я просто… Он взмахнул рукой. Примирительный жест? Попытка доказать, что он выше всего этого? Приятно знать, что они хотя бы признавали друг друга как равных. Как бы там ни было, он опустил в закипевшую воду две пачки лапши, добавил немного приправы для бульона. Много лет назад он делал это для них тысячи раз, и эта мысль заставила его содрогнуться. Пока Намджун доставал миски и палочки, Сокджин занялся сыром и яичным желтком, а потом Намджун спросил, не хочет ли он пива — будто Сокджин был в отпуске, что весьма походило на то. Накрыв на стол, если так можно было назвать кухонный островок, Сокджин поставил посередине сковородку и поднял крышку, из-под которой вырвался горячий вкусный пар. — Что, зеленого лука нет? — спросил Намджун, быстрым взглядом проверив сокджинову реакцию на предмет улыбки: — Спасибо. Сокджин кивнул, глядя, как Намджун накладывает лапшу в свою миску, после чего сделал то же самое, опираясь на столешницу одним локтем и наваливая порцию себе, попутно лопнув лежащий сверху желток и почувствовав, как рот наполняется голодной слюной. Намджун ел молча, и Сокджин вспомнил, как он за обе щеки уминал то же самое блюдо в их студии, когда они были детьми — так оно сейчас и ощущалось, словно они вновь дети. Ни стола, ни кухонного островка, а лишь кухонька с микроволновкой и переносной варочной панелью, с диваном поодаль — единственной мебелью, на которую можно было присесть. Перенесемся на десять лет вперед: Намджун — лауреат литературной премии Ханкёре, обладатель премии Ким Ёника и литературной премии Сурима, а также многих других. И все же, несмотря на все эти разделяющие их громкие фразы, они ничего в тот момент не означали. Сокджин взглянул на настенные часы, пока секунды утекали под аппетитное хлюпанье лапшой. Боже, это будут чертовски долгие несколько недель. — Ты выглядишь постаревшим, — внезапно заметил Сокджин. Проглотив лапшу, Намджун оскорбленно воззрился на него: — Вот это да. Ну спасибо, — он вытер рот: — А ты… — начал он, взмахнув палочками, и вдруг ссутулился: — Ты выглядишь отлично, Джинни. Сокджину сдавило грудь. — Не сомневаюсь, — заявил он, и Намджун фыркнул. Сокджин потыкал палочками еду, не в силах встретить его взгляд. Он колебался — хотел сказать и потом передумывал, а потом собрался с силами. — И мне очень жаль, что я вышел из себя, когда мы ругались. Он говорил это твердо, стараясь не придавать тону слишком извиняющийся оттенок. — Это было отвратительно. Как и то, что я бросил тебя в грозу. Изумленный, Намджун ответил: — Да, я… взаимно. Прости, что послал тебя. Это было… незрело с моей стороны. — Думаю, мы оба чувствовали себя не лучшим образом, — отсутствующим тоном признал Сокджин, вспоминая о документах, спрятанных в мягкий чехол ноутбука — дело было сделано. По возвращении в Сеул ему просто надо будет подать документы в нужные органы. — И мне жаль, если мое вторжение как-то повлияет на твои отношения. Он взглянул на Намджуна. — С… — он широко взмахнул рукой. — С Грэмом, тем английским парнем. Намджун опустил глаза в миску и взял палочками еще лапши. — Не переживай по этому поводу. Все в порядке. — Тогда хорошо, — выдохнул он. Слова вязли на языке. — Не хотелось бы отхватить по моему прекрасному лицу, — фыркнув от своей собственной шутки, он проследил, как Намджун заканчивает свою порцию, и протянул свою миску, пожимая плечами: — Я не настолько проголодался. Намджун молча принял вторую тарелку, доедая за ним, пока Сокджин лениво оглядывал коттедж. До того он немного пошарил по дому и обнаружил некоторые детали, проливающие свет на то, как Намджун тут оказался: над камином висела картина с потрясающей парой, сияющей в камеру улыбками на фоне роскошного особняка — предположительно, то был Маркус и его обворожительная жена. Также он нашел еще несколько фото, счет за электричество на их имя, залез в интернет будто сталкер, и выяснил, что Маркус является музыкальным критиком из Нигерии, работающим в The Guardian, в то время как его жена Кира руководит каким-то лондонским комитетом по искусству. Должно быть, Намджун имеет друзей по всему свету — людей, которых Сокджин никогда не встречал и о которых ни разу не слышал. Раздраженный этой мыслью, он сказал: — Боже, если бы я знал, что ты приедешь на свадьбу Юнги и Хосока, то не пришлось бы брать отпуск и улетать. Уже закончивший есть Намджун собирал тарелки: — И как ты это себе представляешь? Ты бы подошел, постучал по плечу посреди танцпола и помахал бы перед лицом документами о разводе? Прямо на свадьбе? Сокджин пожал плечами — а почему бы, собственно, и нет? Нахмурившись, Намджун задумчиво постучал костяшками пальцев по столешнице. — Слушай, я понимаю, что это было непросто. И я… наверно, очень ценю тот факт, что ты проделал весь этот путь. — Наверно, — повторил за ним Сокджин, и Намджун промолчал, относя миски в раковину, чтобы включить воду. Он повернулся спиной, и Сокджин изучающе уставился на него — да, пожалуй, они и впрямь больше не имели ничего общего. Он с трудом сморгнул и отвернулся. Блять, почему эта мысль нагоняла такую печаль? Поставив на сушилку посуду, Намджун, помедлив, повернулся к нему. — Если… если честно, то… я до сих пор не осознаю, что ты здесь. Надеюсь, это звучит не бессмысленно. Искренность в его голосе застала Сокджина врасплох, и он ощутил шевельнувшуюся внутри нервозность: — Ну я не стану тебе мешать, — быстро ответил он. — Занимайся работой, ходи гулять, куда они посоветовали. Ты даже не заметишь, что я… — Сокджин-а, — прервал его Намджун с настойчивостью в голосе, походящей в то же время на смертельную усталость, будто он пробежал марафон или два. — Чувствуй себя как дома. Пожалуйста. — …ладно, — ответил он, сглатывая комок в горле. Намджун показал на холодильник. — Бери, что захочется. Боюсь, там не такой обширный выбор. — У тебя в холодильнике пустота, как у нищего студента. — Да, наверно, — тихо отозвался он. — Но ты вышел за него замуж, так ведь? Услышав это, Сокджин изумленно моргнул. Намджун вытирал руки кухонным полотенцем с таким видом, будто ничего не произносил. — Ладно, у меня скоро созвон с редактором, так что я лучше… — Да, без проблем, — он сверкнул натянутой улыбкой. — Не беспокойся за меня, все это даже немного расслабляет. Юнги давно советовал сделать паузу и сбежать от работы. Вряд ли он имел в виду такое… но ты просто занимайся всем, что тебе там нужно делать, представь, что меня тут нет. Намджун строго посмотрел на него: — Но ты здесь. Со мной. Спустя столько лет. И он был, конечно же, прав, как часто это бывало, и как бы Сокджина этот факт ни возмущал.