***
Шли дни. Дни складывались в недели. Недели в месяца. Так и прошли полгода с тех самых пор, как она ушла. Казалось, боль от всего этого начала стихать. Энакин вновь стал подшучивать. Вновь стал улыбаться и смеяться. Кажется, он успел позабыть обо всём случившемся совсем недавно. Да, так думали все. Но правду знал лишь один человек на всём свете.***
Такое бывало редко. Обычно, в его выходные, которые были всего несколько раз на месяце. – Снова ты, – бросила мирилианка, в сторону зашедшего в её камеру Скайуокера. – Здравствуй, Баррис, – грустно. Слишком грустно поприветствовал он ту. Да, он стал навещать её. Нечасто. Потому что частые визиты к ней могли окончательно свести его мысли на нет. Да, Баррис стала сумасшедшей, странной и, порой, даже пугающей. Но почему-то именно разговоры с ней, преступницей и предателем, помогают ему успокоиться и в конце концов понять почему Асока ушла. Обычно, они сидят в тишине. Из всего часа, что он проводит с ней, они разговаривают от силы, минут десять. Но всё же эти минуты того стоят. – Скажи, Скайуокер. А ты когда-нибудь кого-нибудь любил? – первое, что она сказала, после пятнадцати минут молчания. Странный вопрос. Вернее, он вполне нормален, но для обычной девушки. Она же бывший джедай. И падаван не абы кого, а Луминары Ундули. Но сейчас ему было всё равно кем она было и почему спрашивала такое. Ему просто нужен был собеседник. – Да, – тихо и хрипло ответил тот. – но это было давно и... Её больше нет в живых. – О... Я... – запнулась. – сожалению. Радовало лишь то, что она научилась осознавать и принимать обдуманные решения. Научилась извиняться. Повисло молчание. – А что, по-твоему, вообще значит любовь? – ещё тише спросила Баррис. Сейчас он молчал. Наверное, думал. Вернее не наверное, а действительно думал. Что это для него значило? Привязанность? Страсть? Влечение? Трудно, слишком трудно. Его чувства к Падме... Они как порыв ветра. При той встрече, спустя десять лет, он почувствовал сильное влечение к ней. Хотелось оберегать и боготворить её. Хранить и делать всё, о чём бы она не попросила. Сейчас, обдумав всё это, он задался вопросом. А была ли это любовь? Страсть? Да. Влечение? Безусловно. Но любовь... – Знаешь, сидя здесь, появляется куча времени, чтобы всё хорошенько обдумать, – ложась на койку, хмыкнула Оффи. – В таком случае, ты можешь ответить на свой вопрос самостоятельно, не так ли? – не поднимая глаз с пола, спросил Энакин. – Ещё бы, – ухмыльнулась та. – Конечно могу, – она снова села и уставилась на генерала. – но мне хочется услышать твой вариант. Он тоже поднял взгляд, встречаясь с её голубыми глазами. Мог ли он сейчас ответить ей? Он... Не знал. Да, он понимал, что любит Падме и Оби-Вана и... Асоку. Сидя в тишине несколько минут, он начал говорить. – Сильная привязанность. Влечение к тому или иному человеку, – твёрдо ответил Скайуокер. – Ха. Неужели для тебя это действительно так, а? – Баррис залилась смехом. – Я в это не верю. Подумай ещё. Конечно, ей то терять нечего. Сиди и докапывайся до него часами. Хотя... Его время посещения тоже не бесконечно. – На выход, генерал! – в камеру зашёл клон. И громко объявил об окончании времени посещения. – Да... Да, конечно, – он поднялся с пустой койки и направился к выходу. – Подумай об этом. И тогда, возможно, наконец поймёшь, – уже лёжа на кровати, сказала Оффи. Он вновь опустил взгляд и, полностью погруженный в свои мысли, вышел из камеры.***
И как после этого можно вообще спать? Да, схожие мысли сейчас имел и молодой джедай. – Что я смогу понять? – прошептали пересохшие губы в пустоту. В последнее время он редко давал своим эмоциям свободу. Всегда сдерживался. Но сейчас... Зеркало с хрустом треснуло и развалилось на тысячи мелких осколков. – Крифф, – выругался Скайуокер. Он ведь даже не заметил, как его рука сжалась в кулак, после чего он услышал треск. Наплевав на осколки, разбросанные почти по всей его комнате, он перевернулся и вновь попытался заснуть. Мысли. Чувства. Взгляды. Прикосновения. Как много всего. И всё это сейчас было вокруг Энакина. – Эни, сынок! – услышал он где-то вдалеке, а потом перед глазами всплыла картинка того, как его израненная мать умирает у него на руках. Гнев? Да, пожалуй. Он не спас её. Крупно облажался. Непонимание? Это тоже было. Вопрос - к чему всё это? Никогда не будет закрыт. Тем временем перед глазами стали всплывать моменты из его детства. Вечера, проведённые с матерью. Дни рождения. Их игры. Её сказки. И её тёплые объятия. Ему даже показалось, что на душе стало теплеть как вдруг... – Дайте мне слово, что не откроете бункер, – Голос Падме. Голос его первой и, кажется... Последней любви. Почему? Почему она? Умереть ведь мог любой другой клон, но... Но умерла она. Стали появляться их совместные воспоминания. Набу. Первый поцелуй. Битва на Джеонозисе. Признание в любви. Свадьба. И редкие моменты счастья во время войны. Наверное, в его памяти она останется самым светлым. Самым хорошим воспоминанием. Нет, гнева он не испытывал. Только... Грусть. Бесконечную тоску и сожаление. – Асока, заходишь справа. Энакин, слева. А я пойду за ним, – одни из последних слов его учителя. Нет, не учителя. Отца. Отца, что вырастил и воспитал его. Терпел все его выходки. Обучал. И... Верил. Значит, любовь это доверие? А перед глазами начали всплывать моменты. Вступление на путь падавана, разумеется, под его контролем. Первые миссии. Тренировки и медитации. Рыцарство. Совместные миссии. Победы и поражения. И... Смерть. Здесь был и гнев. Он не смог уберечь его. Не смог спасти... – И я благодарна тебе за это, Энакин, – такой тихий, тёплый, почти родной голос. – но я должна разобраться с этим сама. Без совета, – отвернулась. – и без тебя. Осталась только боль. Проживающая изнутри. Он слишком сильно к ней привязался. Слишком сильно... Он вспомнил их первую встречу. Её выходки. Шутки. И... Объятия. То, как она его успокаивала. Гладила по волосам. Так никто не делал. Никто, кроме неё. Мягко нежно и так... Любяще. Да, она его любила. Но лишь как брата. Лучшего друга и товарища. Помогала ему во всём, не прося при этом ничего взамен. Жертвовала ради него многим. А может, любовь это самопожертвование? Но сейчас он задавался другим вопросом. А как же он её любил? Само собой ещё в самом начале войны он полюбил её как сестру. Свою маленькую копию. Но сейчас... Она выросла. И что не говори – расцвела. Да, он как и другие гуманоиды часто отмечал что её фигура стала более женственной. Мысли стали более взрослыми и... – Бред какой-то, – прошептал Скайуокер. Конечно, он мог продолжить думать об этом. Но какой смысл? Её больше нет рядом. И вряд-ли она когда-нибудь вновь появится в его жизни. Последние слова в его видение принадлежали Баррис: – Подумай об этом. И возможно, ты наконец поймёшь... Этой ночью он больше не возвращался к этим мыслям. Этой ночью он спал без снов.***
Первое, о чём он только мог подумать утром – визит к преступнице. Ему нужно было поговорить с ней. Ему нужно было в этом разобраться. – Я сдаюсь, – зайдя в её камеру, сказал Энакин. Баррис усмехнулась. Но ничего говорить не стала. Она так часто делала. Оставляя, Скайуокера в недоумении. – О нет, Скайуокер. Ты знаешь. Просто боишься сказать это, – спустя несколько минут молчания начала та. Она присела прямо напротив него. И заглянула ему в глаза. – Скажи же это, – настаивала та. – Давай, скажи. Он сглотнул ком, что сейчас встал у него в горле. – Возможно...Доверие, честность, самопожертвование, – безэмоционально ответил тот. – Уже ближе, – она встала и подошла к нему в упор. Присела на корточки и посмотрела на него пронзительным взглядом. – А ты не думал, что понятия "любовь" просто не существует? Есть человек или гуманоид, это не важно. В котором ты находишь всё, что тебе было когда-либо необходимо, – на этих словах она ткнула в его грудь пальцем.– Существо, с которым у тебя много общего. Существо, которое ты ищешь и находишь во всех вещах. Он поднял на неё удивлённый взгляд. – Ты не просто так приходишь ко мне каждый раз, – поднявшись, сказала она. – ты не просто так думал над этим всем. Она пошла кругами по комнате. Кто знает сколько она так ходила. Пять минут или полчаса. Скайуокеру не знал. Да и не волновало его это сейчас. – Ты любишь её, – резко остановившись и обернувшись к нему, сказала Оффи. – Я... – хотел было уже начать тот. – Не отрицай этого. Ты ходишь ко мне, потому что пытаешься найти здесь её, – она снова подошла вплотную к нему. – но здесь её нет. Здесь есть я и твоя любовь к ней. Но здесь её ты никогда не найдёшь. Она отошла от него и легла на свою койку, отвернувшись от него к стене. – Если тебе от этого легче то, могу сказать, что я думаю, она тоже тебя любит, – громким голосом заявила та. – Но, знаешь, я в этом до конца не уверена. А он не отрывал взгляда от её силуэта. Думая над тем, что она только что сказала. Как? Как она... Как она смогла узнать об этом раньше, чем он сам. Как?! – Можешь сюда больше не приходить. Мне уже не о чём с тобой разговаривать, – бросила, как бы на прощание, Баррис. А Скайуокер продолжал сидеть, смотря куда-то в пол, и думать. Неужели это правда? Неужели она ему так нужна?