Как ночь, как уголь

Рома ушёл. Когда Иннокентий проснулся утром, то застал лишь записку на тумбочке: «Мне нужно пару дней. Позвоню». И всё. Собственная квартира казалась ему унылой и пустой, будто вместе с Ромой из неё ушло всё тепло, весь смысл. И даже если раздвинуть шторы, впустить в комнату болезненно-бледный свет зимнего утра, это не прогонит темноту. Он остался один. Точнее, не совсем один. Второй, из зеркала, уже не исчезал так просто. И не замолкал. — Как думаешь, Ромочка нас сдаст? — Отражение постучало по стеклу, потому что Инженер ничего не отвечал. — Ну уж нет! Теперь не отделаешься! Я здесь! И я. Никуда. Не исчезну. По коже Иннокентия прошёлся мороз от этих слов, но он тряхнул плечами, упорно избегая зеркала, пока застёгивал рубашку. Пальцы слушаться не хотели, дрожали. — И это благодарность за всё, что я для тебя сделал? — обиженно бросило вслед Отражение, когда он вышел из комнаты. «Я же не какое-то привидение из зеркала. Я здесь. В голове у тебя. Всегдааа…» — чужой шёпот раздался так явственно, будто Второй стоял совсем рядом, за левым плечом. Инженер вздрогнул и едва не облился кипятком, делая себе чай. «Ты не избавишься от меня. И лучше тебе меня замечать. А то обижусь. Сильно.» Не разговаривать с ним. Нельзя разговаривать с ним. Инженеру казалось, что если он заговорит, то пути обратно уже не будет. «Я знаю всё, о чём ты думаешь. Пути обратно уже нет. Кеша…» Так и не выпив чай и не позавтракав, Инженер сбежал на работу. Он надеялся, что закопается в формулы и эксперименты, что это хоть немного отвлечёт и заглушит голос Другого и мысли о Роме. О том, что Рома больше не вернётся и не захочет с ним иметь никакого дела. Потому что он псих. Он ненормальный. Другой лишь подливал масла в огонь. Он терзал Инженера размышлениями о том, каково будет перерезать Стажёру горло скальпелем, расчленить и засунуть в сушильный шкаф. Он отвлекал от работы, напевая колыбельные и романсы, путал все расчёты, выкрикивая неправильные значения. Что-то делать было просто невозможно. Инженер едва досидел до конца рабочего дня и вернулся домой совершенно выжатым и уставшим, с разрывающейся от боли головой. Рома не звонил. Рома не звонил. Рома не звонил… Второй не умолкал. Упираясь руками в подоконник на кухне, Инженер смотрел на улицу внизу, припорошеную белым. Снег пролетал, цепляясь за голые ветки деревьев, засыпа́л горки на детской площадке, превращая их в странные сугробы. Декабрь вступал в свои законные права. Снежинки кружились, кружились в вихре, будто приспешники Снежной Королевы, будто если он откроет окно, они подхватят его и унесут куда-нибудь на полюс, в ледяной дворец. Или куда-то в совершенно другое место, где не будет проблем и ужасного чувства безысходности. «Не советую. Вдруг не получится и только ноги переломаешь все…» — хмыкнул Другой, прочитав мысли. — Оставь м-меня в покое… — прошептал Инженер, вжимаясь лбом в холодное стекло окна. «Будь хорошим мальчиком, Кеша. Подойди. К зеркалу…» — Второй говорил мягко, вкрадчиво, словно приманивал пуганного уличного котёнка. — Чего ты х-хочешь от меня? — вздохнул Иннокентий. «Поболтать. За жизнь, за смерть, за всякое такое…» — Если я сделаю т-так, ты прек…перестанешь меня м-мучить? «Моооожет быть…» Ноги одеревенели, Инженеру казалось, что каждым шагом он вбивает гвоздь в крышку собственного гроба. Второй подбадривал его, говорил, что ничего страшного не случится. В зеркале Инженера встретила знакомая ухмылка и пустой взгляд собственных глаз, от которого бросало в дрожь. — Кт… Ч-что ты такое? — Инженер обхватил себя руками. — Чудовищ… Б-бес какой-то? Отражение засмеялось. — Скажешь тоже… Ну ты чего, Кеша? Ты же человек науки, а чушь такую… Городишь. Я же часть тебя. Лучшая часть. Решительная часть. Не обременённая чувством вины и всякой такой чушью. — Т-ты убил человека! — Нет-нет, дорогуша, это ты убил, — Отражение скривилось пренебрежительно, — хм… Человека. Ты меня выпустил. Позволил мне убить. — Я-я этого не помню… — чувствуя поступающую тошноту, Инженер зажмурился. — Так давай я тебе расскажу, — пожал плечами Второй. — Значит, ночь, улица, фонарь, апте…э-э-э… Дорога из НИИ. К нам подошёл этот сууу…бъект. Время он хотел спросить, ага. И ножище свой достал для этого. Ты пойми, Кеша, у нас-то и денежек не было, а он разозлился. Он уже не денежки отобрать был готов. А жизнь нашу. А я не люблю, когда у нас что-то отбирают. Пойми, это самозащита была. Да, вот она это и была. — Ты… — Инженер сглотнул. — Ты голову ему… О-отрезал… И-и… Сю-сюда прит…принёс. — Ну да, увлёкся слегка. Не осуждай меня. Я вообще её в кусты сначала припрятал. А то в гости к Ромочке с таким подарочком… Не очень было бы. Нож, кстати, в реку бросил — не благодари. — К-к Роме… Зачем? Второй двусмысленно поиграл бровями. — Н-но почему? Он же… Он же уб…гонялся за м-мной постоянно. Он б-бандитник… — О, дорогуша, именно поэтому. — сверкнул глазами Тёмный. — Думаешь, почему он гонялся за нами и никак убить не мог? Это флирт. Ты не понял, а я раскусил. И укусил. Его. Пару раз. И не только… — Хватит! — Инженер ударил кулаком по зеркалу. — Н-не говори о нём… Т-так. — Ты ревнуешь? — у Второго вырвался смешок. — Дорогуша, если кому и ревновать тут… То мне. Ромка на меня запал. Я его изначально заполучил. — Н-нет, — поджал губы Инженер, — он не з-знает о тебе, о-он думает, что это я бы-был. Всегда… — Но подсознательно… — прошептал Другой. — Подсознательно его ко мне тянет. Наш Ромочка любит грубость. Любит опасность. Этим и зацепили его. — Он ушёл! Он у-ушёл из-за т-тебя… Из-за того, что ты го-голову эту сюда… Он не вернётся. — Если не вернётся, я сам его верну. Или… — Нет… Н-не дел…не причиняй ему вред… По-пожалуйста… — Если он нам вред причинить не задумает. Успокойся ты, мне Ромочка нравится. Будет обидно его лишиться… — Второй задумчиво закусил губу. — Кешенька, будь душенькой — открой холодильник. Ну, морозилку открой. — З-зачем… — Посмотреть хочу. Да и вообще — жалко, конечно — но от головы этой избавиться надо. Если Ромочка кому-нибудь расскажет… Инженеру не хотелось открывать морозилку, не хотелось видеть опять… Это. Но в одном Тёмный был прав — от головы нужно избавиться. И он сделал это. Стоя возле холодильника, распахнул злополучную дверцу. «Дорогуша, открой глазки. Я хочу это видеть». — М-меня ст…стошнит. Как-к в прошлый ра-раз… «Надо же. Ты такой неженка? Крысок резать нормально тебе, а тут что? Открывай глаза!» Инженер мимо воли подчинился такому приказному тону и посмотрел в морозилку… В которой не было ни-че-го. «Так-так… Это что получается… Ромочка наш трофей умыкнул?» — Это н-не ты?.. — Иннокентий чувствовал одновременно облегчение от того, что не увидел этот «трофей», и тревогу — из-за того, что теперь было неизвестно, где находится улика, которая может отправить его в тюрьму. Или на расстрел. «Я удивлён так же, как и ты. Интересно, зачем он это сделал… Надо сходить и спросить.» — Он же написал, что позвонит… «Может и позвонит. А может нам уже надо собирать вещички и драть коготки из города. Ты, вроде, в Ленинград всегда хотел…» — Ни-никуда я не буду др…удирать! Э-это мой дом, — Инженер запустил руку в волосы, берет сбился на бок, — и вообще… П-почему ты, ну, считаешь, что Рома нас сдаст? Ку-куда сдаст? В ле-лечебницу? «Погоди секунду, я расчувствовался. Ты сказал «нас»… Ах…» — Меня. Куда о-он сдаст меня? — сжав дрожащие руки в кулаки, уточнил Инженер. Может Тёмный и повторял постоянно «мы», но он не хотел быть с этим монстром заодно. «Вот ты бука… Ладно, дорогуша, ты вспомни, что Ромочка говорил. Про бандитников. Других. Они же на него подумали. Может, он отношения с коллегами это вот… Наладить захочет. И нас на блюдечке…» — Рома не такой… Он так не поступит со мной. «Ну да, ты же так хорошо его знаешь… То, что вы гимнастикой занимались кроватной да за ручки подержались… Это не значит ничего. Ты втюрился, а он может и нет. Или не настолько, чтобы шкурой своей рисковать.» — Ты вообще никому н-не вер…доверяешь. «А много ли людей, дорогой Кеша, наше доверие оправдывали? А? Нечего тебе сказать.» — Я не б-буду… Никуда не буду уб-бегать. Рома позвонит. «Жаль, что ты у руля. В основном. Ладно. Мне тоже не очень нравится идея переезда. Но знай, любимый мой родной… Если сюда заявятся по нашу шкуру… Я залью всё кровью. Так просто не дамся...» — Ты никого бо-больше убивать н-не будешь. Я не разреш…не позволю тебе. «А я и не буду. Если повода не дадут.» — И Р-рому ты не тронешь. «Ставишь мне условия? Дорогуша, ты не в том положении, чтобы так со мной разговаривать. Без уважения.» — Т-ты разрушил жизнь мне! Всё из-за т-тебя! «Я спас тебе жизнь. И личную жизнь организовал. Мог бы и спасибо сказать. Хотя бы.» — «Са-спасибо»?! От тебя только проблемы… Я же жил норм…хорошо… А ты появился и… «Я всегда был. И я тебе не враг. Я твой друг, Кешенька. Самый близкий.» — П-перестань меня му-мучить тогда. И мыс…мои мысли читать. «Мучить не стану, если послушным мальчиком будешь. Делай то, что скажу. А я, так уж и быть, не буду мысли читать. Специально не буду. Не специально там что-то может и проскочить. Случайно.» — Ты хочешь, чтобы я делать…делал что-то…нехорошее? «Лишь то, что будет нам во благо. Я забочусь о нас. Да не бойся ты так, ничего ужасного. И первое… Что я настоятельно попрошу — не говорить Ромочке про наш дуэт. Если Ромочка, конечно, объявится…» — Я и так не собирался рас…говорить, — Инженер теребил манжету рубашки, — он же решит, ч-что я… Ну… Ку-ку. «А ты не считаешь себя «ку-ку»?» — Да… Нет… Е-ему об этом з-знать не об…не нужно знать ему. «Воооот… Хороший мальчик.» — голос в голове прозвучал одобрительно и, кажется, Инженер даже услышал аплодисменты.