Чёрное и белое 2: Союз

За окном барабанил лёгкий осенний дождь, заливая посыпанные гравием дорожки и оставляя круги на воде сломанного фонтана во дворе. Опустевший сад освещался одним-единственным фонарём, тускло разливавшим оранжевый свет по туманной усадьбе. В доме было тихо и полутемно - один-единственный ночник освещал свернувшуюся кольцом на кровати женщину, лежащую с закрытыми глазами. Но она не спала - изредка она вставала и меняла положение, с полуоткрытыми веками дописывая что-то на планшете, и снова ложилась обратно. На диване же напротив лежал её сожитель - и он тоже не спал, а просто смотрел в потолок, задумываясь о том, что неплохо было бы провести ремонт. Желательно капитальный. Желательно вдвоём - а это будет сложно, учитывая тему их последней ссоры. "О чём ты тоскуешь, мятежное сердце?" - ласково спросила сенаторша, обнимая его со спины и целуя в затылок. "Разве у тебя нет всего, чего ты так желал? Дома, денег, верных союзников? Почему же твои глаза так печальны? Или ты разлюбил жизнь?" Ондеронец тяжело вздохнул, закрывая лицо руками из кожзаменителя. После случившегося на даче Эрсо ему сложно было смотреть любимой в глаза. Он чувствовал себя виноватым в невольно случившемся - пускай и не полностью, ведь единственной неосторожностью его было лишь излишнее доверие жене своего друга, но всё равно какое-то тяжелое чувство запачканности давило ему грудь. Кто знает, поверит ли ему политичка? Она ведь привыкла всегда и во всём сомневаться по жизни. "Дело в другом." - с трудом признался он, не поднимая взгляда. Повстанец чувствовал лёгкое недоумение в пристальном взоре Мотмы, но солгать было выше его сил. "У меня была другая - точнее, я у неё был. Она взяла меня силой, -как в истории с той тви’лечкой их моей юности, помнишь? - и я с трудом смог от неё отбиться. И мне кажется, что здесь в чём-то я виноват. Спровоцировал, понимаешь?" Скрипнули пружины матраса. Послышалось тихое ругательство в адрес пресвятых сенаторов и возня - неосторожно повернувшаяся Мон чуть было не улетела с кровати, соскользнув вместе с простынёй. Раньше она себе вообще бранных слов не позволяла - по крайней мере, до недавних пор. "И кто же эта женщина?" - ногти пальцев, массировавших ему шею, невольно вдавились в незаживший шрам. "Идрисса, что недавно чуть не свернула мне голову? Она злится на тебя, до сих пор злится, что ты относишься к ней лишь как к другу. У вас с ней что-то было, видимо? Так ли?" Да, всё происходило именно так, как он подумал. Личность Мэйдзи Палпатин, ревнивой и дерзкой, так и не изгладилась до конца из сознания (не)приличной сенаторши, и иногда всплывала на поверхность, поражая глубиной своего негативного воображения, рисовавшего в безумном сознании самые ужасные картины воображаемого ею, и переубедить её было практически невозможно. Разве что палкой по голове. "Говорят же тебе - не было у нас ничего с Идриссой!" - выкрикнул он, чувствуя, как злость на самого себя вскипает внутри. Да кто она такая, чтобы он перед ней отчитывался? Начальница, что ли? "Это была Лира Эрсо. Жена Галена, помнишь?" Пальцы чандрилианки впились в его воротник, заставляя поднять в голову и посмотреть в её глаза. Он мог поклясться чем угодно - но если б они могли менять цвет, они стали бы ярко-алыми, столько гнева и недоверия в них было. "Ваши доводы неубедительны, сэр." - сквозь зубы пробормотала она, не отпуская ткань куртки. "Я лично общалась с Лирой Эрсо - и ничего в её характере подобного не замечала. Она спокойная, культурная женщина и замечательная мать. Наркотиками не балуется, психикой не страдает - это обычно сразу заметно, если что-то не так. Скорее всего, ты просто сам хотел поиметь её, потому и придумал оправдание заранее, чтоб я поверила. Но я-то ведь не лохушка и всякой ерунде не доверяю. Лучше уж признайся, бить не буду." Эх, стоило ведь ей тогда кинуть в лицо доказательство и уйти, только вот доказательства-то у него и не было! Приходилось выкручиваться на месте - да и особого желания давать по коням не было, слишком уж он устал за эту последнюю неделю. Что он сам о себе подумает потом - какой же он сильный, если готов просто так вот сдать позиции и уйти, вместо того, чтоб бороться до конца? "Не хочешь - не верь!" - закричал он, вставая и тяжело сопя. Хлипкая спичка, которую он вертел в руке, с треском переломилась пополам. Мотма испуганно отступила назад, выпустив из рук затрещавший по швам воротник и рефлекторно доставая из кармана электрошокер. Хоть к чему-то он сумел её приучить. "Я говорю тебе факт - Лира пыталась изнасиловать меня, и это ей практически удалось! А запугать меня ты своими приёмчиками не пытайся - я могу и сдачи дать! Что, струсила?" Женщина покачала головой, отступая ради безопасности ещё на метр назад. Там он уже не мог её достать - двигаться с насиженного места было лень, и поэтому повстанец снова тяжело вздохнул и опустился обратно, чувствуя, как в горле встаёт ком. "Нет, ничуть. Но Лира не обладает сильными физическими характеристиками, в отличие от тебя." - уже тише произнесла бунтовщица. Губы её заметно дрожали, но слёз на глазах не было. "К тому же, Гален сам, как свидетель, написал в общий чат, что инициатор - ты. Лира только подтвердила это. Скажи, за что ты меня обманываешь? Ладно - изнасиловал, но зачем врать-то? Мы ведь доверяем друг другу, верно?" А сейчас она лежит на своей постели одна и наверняка жалеет о сказанном. Мистеру Эрсо удалось-таки выбить из своей неверной жены правду, и видео было опубликовано в Голосети - но гордая экс-принцесса вряд ли придёт извиняться первой, а он сам перед ней, как шавка, расстилаться перед ней не будет. Вот что бывает с теми, кто не желает учитывать все факты, особенно уязвимость красного провода металлического устройства, делающую его совершенно беззащитным перед противниками. Хотя, с другой стороны - откуда ей об этом было знать? "Ладно, проехали. Я уже сказал: не хочешь - не верь." - выговорил он, не опуская взгляда. В глазах Мон появилось сомнение уже в своих поспешных суждениях - по-настоящему виноватые так себя обычно не ведут. Стало быть, не так уж он и лжёт, как показалось ей сначала. "Давай ты обдумаешь всё, что мы сейчас обсудили, без меня, а потом вернёмся к этой теме снова. И тогда уже посмотрим, кто из нас был прав. У меня и без того голова раскалывается - уйди, прошу тебя. Не говори ничего." "Хорошо." - кивнула она, пожимая плечами. "Возможно, я погорячилась. Но лучше нам и вправду побыть одним - хотя бы на какое-то время..." *** Следы потёкшей штукатурки, тёмными разводами пересекающие потолок, внезапно исчезли их поля его зрения - Мон встала и выключила ночник, погрузив комнату в темноту. Странно, почему она так и не уснула - время было половина второго ночи, а переживания её обычно так сильно не заботили, по крайней мере - не мешали отдыхать. Но сейчас она была какой-то беспокойной - вертелась на кровати, бормотала что-то себе под нос и скрипела старыми пружинами. Их бы тоже, к слову, стоило поменять. — Не спишь? - внезапно спросила она, приподнимаясь на локтях и кидая взгляд в сторону дивана. Со по привычке помотал головой. — Послушай, я хотела извиниться. Я... в самом деле не знала про уязвимость в аппарате. Прости меня, ладно? — Хорошо, прощаю. Что-то ещё? - поинтересовался он, не поворачивая головы. — Только не надо политики на ночь, прошу. Я сыт по горло. — Да нет, я не про то... - виновато опуская глаза, возразила женщина. Лицо её покрылось привычной бледностью смущения. — Возьми меня насухо. Я заслужила. Прошу тебя, иначе я не смогу успокоиться. Или хотя бы ударь. Пожалуйста, сделай это. Он всё-таки из любопытства повернулся к ней, и даже слегка удивился от увиденной картины. Сенаторша сидела, сложив руки на груди и опустив голову - точно ребёнок, ожидающий наказания, и сразу становилось как-то жалко её: ну как такую обидишь, если она сама во всём признаётся, ещё и осознаёт свою неправоту? Садомазохистическое детство, будь оно неладно - ну как, как можно добровольно хотеть боли, чтобы не чувствовать себя виноватой? Как? «Видимо, психологические травмы поркой не лечатся.» - решил он, почесав голову. «Надо другой подход найти. А то так замучаешь и себя, и её до смерти. А оно нам надо?» — Подойди сюда. Иди, иди, не бойся. - позвал Геррера, маня женщину пальцем. Та покорно подошла, становясь перед ним на колени. — Я тебе сотню раз говорил, ещё в тот раз: наказываешь себя отныне лишь ты сама. Никто из нормальных людей и инопланетян не захочет становиться твоим личным палачом, понимаешь? И я тоже не собираюсь. Где твоё хвалёное самоуважение, сенаторша Мон Мотма? — Слабак. - презрительно кинула она ему в лицо, гордо задирая подбородок. — Даже ударить меня не можешь, повстанческое отродье. Жалеешь, что ли? В следующую секунду она отшатнулась, схватившись за лицо, исказившееся в неестественной ухмылке. Пощёчина вырвалась у него совершенно случайно - так она его достала, но, похоже, Мон понравилось. Вернее говоря, Мэй, которая говорила её устами. — Спасибо! - скаля зубы и щуря глаза, нездорово блестевшие в полутьме, прохрипела она. — Я всегда знала, что ты меня любишь, Софиус Геррера! Что ты никогда не откажешь мне, что бы я ни попросила! И я... я... тоже люблю тебя! Не успей он пригнуться - и нога женщины припечатала бы его прямо в висок, оставив лежать бездыханным на кровати. Нет, с терапией боли было заканчивать рано, слишком рано - психические болезни по-другому всё равно не лечатся. Шизика словами вряд ли переубедить эффективнее, чем хорошим зарядом тока или ударом под дых, что, собственно, он и сделал. Мэй упала на пол, сплюнув сгусток крови на потрёпанный годами серый ковёр - но глаза её по-прежнему горели. Яростью и одновременно страстью. — Давай по второй. - уже более спокойно предложила «ситхиня», кое-как поднимаясь на ноги. Её всю трясло. — Только уже без нечестных ударов. И- Она промахнулась, и очень невовремя: раздухарившийся бунтарь перехватил её за ногу и опрокинул на ковёр, прижав ногами и руками извивающееся тело к холодному и жёсткому полу, и только когда ему удалось привязать её руки к ножке кровати, он убрал электрошокер в карман и привстал. — Отпусти. - тут же спасовала «промежуточная» личность чандрилианки, отводя взгляд. — Отпусти, даю слово, драться больше не буду. Нужен ты мне. Быстро отвязал. — Нет уж. Ты хотела наказания - ты его получишь. - возразил мятежник, нехорошо оскаливаясь. Рука его зажала попытавшийся что-то возразить рот испуганной женщине, а в его взгляде, ничего нормального не предвещавшем, читалось: ну держись теперь. И самое ужасное было в том, что она уже пришла в себя и совершенно не понимала, что происходит. — Можешь рыдать и звать на помощь - но будь уверена, тебя никто здесь не услышит. И я отступаться от твоей просьбы не намерен. Мон бессильно укусила сжимавшую её челюсть конечность и зажмурилась, чувствуя, как горячие слёзы вытекают из её глаз. Когда-то он спас её от такого - теперь же собирается сделать это сам, причём по причине её же собственного безумия. Что она могла сказать ему, когда сознание было мутным, а сонливость затмевала разум? Абсолютно любую гадость, из-за которой теперь же и будет страдать, и на жалость рассчитывать явно не приходится. Не в ходу она у ярых борцов с режимом Империи. Он тоже постепенно приходил в себя - и даже удивлялся тому, что сам вытворяет, но злость подстёгивала его: сделай. Пусть она плачет и вырывается под ним, с выражением боли и ужаса смотря своими глазами в его - ничего, она сама сказала, что заслужила этого. Пусть страдает, если это помогает держаться ей в здравом уме и признавать своё поражение. Но, с другой стороны, а его ли это были мысли и слова? Он ли желал творить насилие и причинять боль тем, кто любит его - сестре, что умерла фактически по его вине, родителям, что пострадали из-за его же побега из армии, Мон Мотме, что считала себя его женой и покровительницей? Вряд ли он теперешний, скорее он прошлый. Мальчик Юма под номером 111-65 из Агропромышленного Корпуса, желающий всех убить из-за испорченного ими его детства. «Я, уймись. Ещё бы не хватало, чтоб она меня возненавидела.» - мысленно прикрикнул он на свою вторую личность в воображении - кучерявого мальчика со шрамом на глазу, сжимавшего в своей руке зажигалку. Мотма перестала плакать и удивленно посмотрела на своего мучителя, застывшего в недоумении с остекленевшими глазами. «Хватит и того, что ты меня во снах преследуешь. Дай мне уже, наконец, жить спокойно!» «Не дам! Она обидела меня!» - обиженно надув губы, возразил внутренний мальчишка. «Они все обидели меня. Дай мне их убить, если не ту тви’лечку, то хотя бы Палпатина! Он обманщик и предатель! А Мотма пусть страдает - сама виновата!» «Идиот.» - коротко возразил он, замахиваясь на мальчишку. Тот оскалился в усмешке и увернулся от его удара с удивительной лёгкостью. «Дался тебе этот Палпатин! А свою Мон я обижать не позволю, слышишь? Особенно тебе - ты ведь приказал мне высечь её тогда, не так ли?» «О, какие мы грозные! Сюси-пуси, а не боец!» - насмешливо прохихикал мальчишка, щуря жёлтые от злости глаза. «Боль - хороший воспитатель и дисциплинатор, гораздо лучше, чем одиночество или сочувствие! Забыл, как тебя самого резали и распинали? И что - жалеешь об этом?» «Пошёл вон!» - рявкнул мятежник, пиная воображаемого нахала ногой. Пацан усмехнулся и, показав язык, пропал, оставляя очнувшегося повстанца в недоумении и постепенном осознании ситуации, в которую он невольно попал. *** Простыни кровати были свежими и прохладными, а пружины уже не казались такими раздражающими своим скрипом. Мотма лежала напротив него, прижавшись губами к руке, что недавно била и мучила её - но не по своей воле, и поэтому она не могла злиться на сумасшествие владельца этой руки, ведь сама была безумной ничуть не хуже последнего. — Нам стоит сходить к психиатру. - произнесла она спокойным тоном, кладя железную ладонь себе на грудь. — Так не может больше продолжаться. Ладно - ты, а я-то ответственное лицо! Что думаешь? — Сходи. Меня ещё на подлёте к Корусанту собьют, если ты не забыла. Хотя, может, Бейл Органа что-то посоветует... - задумался он, теребя короткие волосы сенаторши - она твёрдо решила срезать все свои пышные локоны под корень после того, как приехала с ним сюда, на Чандрильскую дачу у моря. Если уж начинать новую жизнь, то хоть что-то поменять надо. — Но в первую очередь тебе надо отдохнуть. Отпуск ведь, а ты пашешь днями и ночами. Хоть бы раз нормально в воде искупалась. — А ты? А, прости... - замялась она, судорожно прижимая к себе его руку. — Ничего, искупаюсь. Раньше, когда приезжала на лето - вылезти не могла, а с тех пор, как большинство моих друзей умерли, волоком не затащишь. Не с кем мне плавать больше стало. Хотя, если купить тебе подводный скафандр - будешь? — Буду, конечно. Ладно, спи, спи. Завтра будет уже совершенно другой день, и всё будет по-другому. - и с этими словами глаза его закрылись.