Чёрное и белое 2: Союз

Солнце нещадно палило с небес над Дантуином, распространяя повсюду на Южном полушарии сухость и влагу. Вся улица будто бы казалась вымершей - ни единого ни человека, ни дроида не заметно было на гравиевых дорожках жилого комплекса «Небесные Скороходы», никто не сидел даже возле бассейна, усыпанного сухими листьями - самого влажного места на поверхности базы. Зато внизу царила толпа в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова - она ела, пила, лежала на диванах, ходила по коридорам и плевалась в стоящие везде мусорные баки или цветочные горшки(на пол было строго запрещено) от нечего делать. Правда, когда через пару часов безделья в главную административную комнату на третьем этаже влетел грузовой истребитель, все мигом очнулись от своей амёбной жизни и помчались наверх, толкая друг друга и перепрыгивая через ступеньки. Любопытство подстёгивало их, а лифта ждать было некогда - он застрял на минус первом этаже ещё неделю назад и подниматься пока не собирался ввиду отсутствия мастера починки. Да и сам мастер не особо торопился - он вышел в алкогольный отпуск аккурат на следующий день после происшествия и тем же вечером выпал из окна, и теперь проводил оставшиеся дни отгула в лазарете, иногда поглядывая из окна на реактор или же прихлёбывая какую-то бурду из своей бутылочки, смачно причмокивая и произнося такие обороты, от которых у самых заядлых гуманитариев уши бы в трубочку свернулись и в космос улетели. Ну ничего. Перебивались же эти несколько лет - и сейчас обойдутся, а груз можно и по лестнице втащить. Невелика потеря. И вообще, главное в их деле - точность и сообразительность, мгновенность и скорость, а не выуживание каких-то электриков из запоя. Забежав на этаж первым, Хоглин лоб в лоб столкнулся с Никки, ходящей вокруг и оценивающей масштаб разрушения. Брови полуафриканки-полуазиатки были нахмурены, а верхняя губа приподнята, обнажая желтоватые зубы. На лобовом стекле виднелись следы крови. — Кто? - хрюкнул бывший сенатор, пристально взглянув на женщину. — Экстремист? Опять приступы? — Лакс. - отрезала молодая миссис Баррук-Асинари, качая головой. — Пощекотать меня вздумал, а рука моя возьми да дёрнись, вот и въехала. Тыщ десять кредитов за урон точно выйдет, не считая стёкол. Шеф в порядке, он в багажнике лежит. Выносите обоих, а я пока пойду лидерам отчитаюсь. Кто у нас лидеры в этом году? — Гарм Бел и Бейл Органа, но первый сейчас в отъезде. - сообщил свиночеловек, снова подозрительно хрюкая и открывая дверь багажника. — Эээээй, санитарыыыыы! Выноситееее! Ау! Где вы? — Не надо мне санитаров. - раздался хриплый голос из багажника, и получеловек-полумашина, отстегнув ремни, слез с лежанки. — Я пережил клиническую смерть, так что небольшая встряска меня уж точно не повредит. А теперь ответьте на вопрос - где и кто меня ждёт и как это связано с Союзом? Что-то я не припомню особо тесной дружбы с мистером Органой во времена нашего бывалого сотрудничества, да и с Гарм Белом нередко созванивались - ему незачем скучать, это сразу отпадает. Кто? — Сам подумай. Кому нужен немолодой, больной на голову инвалид, убивший свою сестру и слинявший с войны буквально перед самым поражением в кусты и сидевший там аж три года? Ну уж точно не мне. - отрезал политик и, отойдя подальше от возможного рукораспускания, стал помогать санитарам выволакивать молодого Бонтери наружу. Лицо юноши было окровавленным, а нос повернут под весьма странным углом, но шея осталась цела, и он ещё дышал. — Потерпи, скоро она прилетит. Нет, не Лира, можешь не беспокоиться. Думаю, ты уже понял, кого я имел в виду, и так. - предупреждая дальнейшие расспросы, закончил ксенос и покинул комнату вместе с остальными зеваками, захлопнув дверь за собой и оставив чудом выжившего Герреру посреди обломков стола совещания и разбитого «Икаруса» в гордом и подозрительном одиночестве. Но ждать ему долго не пришлось - буквально через полчаса дверей снова распахнулась с шипением и зашла она. Точнее, то, что с ней стало за эти три года жизни под боком у Палпатина. *** Рыжие волосы, завязанные в два хвоста, ниспадали на полуоткрытые плечи женщины, а бирюзовые глаза, казалось, стали ещё больше и впали в глазницы, жутковато подкрашенные светло-синими тенями точно так же, как и губы. Сквозь бледную кожу явственно проступали кости и едва виднелись такие же синие прожилки, делающие её похожей на мертвячку. От прежде миленьких и пухлых, как у ребёнка, щёчек остались лишь запавшие ямы с торчащими наружу скулами. «Недоедает она там, что ли? Как только в голодный обморок от работы такой не падает? А может, даже и падает!» - подумалось ему. Телосложение же, к слову, внешне под одеждой словно и не изменилось, хотя торчащие из-под широких рукавов костлявые руки, по локоть затянутые в те самые перчатки, в которых он видел её в последний раз, доказывали совершенно обратное. Словом, если раньше Мон напоминала хорошенькую куколку, то теперь она скорее имела сходство с зомби, не спавшим уже лет как минимум двести. А что? Зомби ведь она и есть, послушная роботесса Империи, пашущая без устали на общее благо до тех пор, пока не сваливается с ног. Хорошо, что он вовремя успел свалить с этого поприща, а то неизвестно ещё, кем бы стал... Ну точно чем-то наподобии Вейдера, скорее всего, только слабее. Раз эдак в тысячу, а то и в миллион - Силу-то, по идее, тоже никто не отменял. — Ты ешь хоть что-нибудь вообще? - стараясь, чтоб его голос не звучал слишком раздражённым, спросил он. После того, что ей довелось пережить (в том числе и от него самого), не следовало её сейчас сильно дёргать, особенно когда он стоит посреди обломков совещательного штаба, купленного явно на её денежки. — Так ведь и умереть можно. Реально, я не шучу. Чем питаешься? Отвечай! Мотма грустно вздохнула и что-то произнесла одними губами, разведя руками. Глаза её подозрительно заморгали - эта тема явно давила на что-то больное, но железный характер ещё крепился, не давая практически совсем обессилевшей женщине упасть на пол, расплакаться и потерять сознание. Хоть что-то прежнего осталось в ней. И это, без сомнения, не радовать не могло. Но почему она молчит? Что такого могла узнать самая неподозрительная членка Сената, за что Император мог лишить её права голоса в прямом смысле? В том, что это явно ситха или как минимум его сторонников рук дело, Со не сомневался. — Палпатин? - осторожно спросил он, указывая пальцем на её губы. Чандрилианка пожала плечами и снова уставилась на него долгим, пронзительным взглядом. Потом отошла назад и опрокинулась на диван, маня Софиуса пальцем к себе. Тот подошёл и решительно сел рядом, без церемоний повернув рыжую голову к себе и заставляя смотреть ему в глаза. Она даже и не сопротивлялась, только улыбалась как-то странно. Будто отрешённо, отдельно от эмоций и разума. Искусственно, одним словом. — Макияж у тебя просто кошмарный. Таким только на День Духов джедайских отпрысков-ясельников пугать. - заметил ондеронец, стирая размазавшуюся по щекам от жары тушь пальцем. — Но молчание твоё мне очень даже нравится, оно украшает тебя гораздо больше, чем слова. Золото, как говорится. Помнишь пословицу? Сенаторша снова пожала плечами и отодвинулась, не отнимая чужой руки от своего лица. Из кармана она достала планшет и что-то быстро начала в нём набирать. Повстанец разочарованно закатил глаза - разговор всё равно должен был состояться. А он так надеялся посидеть в тишине! «Если ты хочешь узнать, за что я молчу, то я не могу тебе ничего сказать. Я не помню.» - высветилось на экране. «Единственное, что удалось вспомнить - то, что я пыталась взломать базу данных и меня в буквальном смысле поймали за руку. Номер я не записала, данные уже наверняка стёрли и базу перепрошили - можешь не тратить время на поиски. Лучше расскажи, как ты жил.» — А чего тут рассказывать? Дрова рубил, на охоту ходил, осьминога кормил, хозяйство домашнее устраивал... - начал перечислять Со. Женщина его слушала внимательно и даже слегка заинтересованно - она и не знала, что на даче не только отдыхать можно, а дрова, оказывается, необязательно в магазине покупать. — Насчёт тебя понятно, что тоже ничего особенного не происходило... Сидишь, наверное, пашешь целыми днями за компьютером. Повторяю, ты ешь вообще? «Когда как. У нас сейчас много работы, я не успеваю. Не только за компьютером - приходится и учения от террористов проводить в школах и проходить самим. Боевую подготовку, кстати, тоже никто не отменял. Да вот только как я пулемёт, скажем, с такими тощими ручонками подниму? Приходится наедаться на выходных, а иногда и вовсе двойницу вместо себя посылать. Она уж настолько в роль вжилась, что за меня уже друзьям имперским звонит и отчитывается, как день провела, ездит с ними в командировки, ходит на корпоративы и навещает родственников на каникулах. Кроме детей, конечно. Этого-то я ей точно позволить не могу.» — Стоп. Каких ещё детей? - серьёзно спросил бунтовщик, поворачивая экран гаджета к себе и внимательно вглядываясь в текст. — Не тех ли, что с фотографии? Пацан на меня больше всех похож. Одно только спросить хочу - почему раньше-то мне не рассказала? Политичка хлопнула себя по лбу и стёрла две последние строчки, бросив недовольный взгляд на бывшего напарника, затем создала новую страницу, на которой быстро-быстро начала что-то печатать. Потом снова развернула экран, втиснула планшет ему в руку и развернулась спиной, тут же начав чем-то хрустеть. Едой, наверное. «Не стоило мне вообще об этом упоминать. Но раз уж сделала это - то слушай до конца. Они родились ровно через шесть месяцев после того, как ты уехал, очень слабыми и болезненными. Врачи даже боялись, что не выживут. А на Корусанте в это время бушевали похолодание, синий вирус и гражданская война, поэтому я временно отправила их к родственникам и только через два с половиной года мне удалось отыскать их следы и повстречать снова. Много чего произошло, половину из которого я уже забыла, но сын точно сейчас жив и в безопасности, правда, видеться тебе с ним никак нельзя - это мгновенная смерть для вас обоих, а потом и меня. Дочка пропала без вести при разрушении дворца на Чандриле твоими же союзничками (уже во второй раз, кстати!), Фэйна была убита вместе с двумя сиблингами-близнецами - Артуром и Фэр, а её дочь временно живёт у меня. Почему же я молчала? А именно потому, что ты сразу же захотел бы забрать их под своё радикалисто-экстремистическое крыло и погубить для нормальной жизни, а, возможно, и для жизни вовсе. Или убить, потому что они не разделяли бы твои взгляды с вероятностью больше 50%. Но когда война закончится, я обещаю - мы все станем жить вместе, ну или хотя бы тесно общаться. Я оставлю политику, ты - боевые действия, дети сами решат свою судьбу (возможно, к тому времени и свои семьи уже заведут) и тогда будет хорошо. Пока что - не очень. Понятно?» Дочитав до конца, Софиус положил планшет на диван и минут с пять сидел, переваривая метавшиеся у него в голове лихорадочные мысли. У него теперь есть семья! Свои дети! Только вот один минус - видеть-то их он сможет разве что на фотографиях, да ещё и с другой мелкой, Джин Эрсо (то есть Лианой Халли), придётся возиться - Идрисса в одиночку её на себе не вытащит, да и нафиг ей чужая девчонка, когда своя внучка подрастает? В общем, проблема за проблемой, а тут ещё внезапно выяснится, что Бор Галлета на даче забыли... А ведь, блин, реально забыли. Ничего - Лакс потом съездит, привезёт, никуда не денется. Если свисток опять не забудет и очухается как минимум к вечеру. Сплошные проблемы, сарлакк побери, сплошные проблемы... Хотя есть один плюс - Мотма молчит и выносить мозги может разве что в письменной форме. Ну разве это не замечательно? «Ну что я тебе говорила, брат трудолюбивая задница?» - победоносно хмыкнула Стила, появляясь из воздуха прямо перед его носом. «Стоит только пошевелить вышеуказанным местом - и всё сразу начинает получаться! Ты сенаторшу-то, кстати, свою корми, а то зачахнет совсем. И так уже стены через неё просвечивают.» — Как просвечивают? - удивлённым голосом спросил мужчина и даже на всякий случай посмотрел на неё - а ну, как и вправду просвечивают? К счастью, это оказалось шуткой - Мон, несмотря на всю свою худобу, была вполне себе плотной и материальной. — Фух, не напрягай меня больше так своими дурацкими сравнениями. Ничего она не прозрачная, просто из формы вышла. Меня-то помнишь, как из тюрьмы только вышел? Кости с боков свисали, серьёзно. А в повстанческом плену и того хуже. Это уже потом я нормально стал есть и качаться, а до этого дрыщ дрыщом был. А вот ты, сестрелла, зажралась маленько... Только и делала, что хавала. Если б не занятия хозяйством, располнела бы, как сибирский валенок. Верно говорю? Политичка издала какой-то странный звук, похожий на беззвучный смешок и, вернув планшет, снова уткнула свой взгляд в него. Стила побагровела, как могла при своём цвете кожи, и, кинув в брата призрачной поварёшкой, а затем вполне материальной табуреткой, исчезла с треском. Табуретка, к счастью, цели своей не достигла, упав прямо у его ног, разбитая выстрелом надвое. Бунтарь самодовольно усмехнулся и кинул взгляд на чандрилианку, которая почему-то резко отвернулась и отдёрнула от него руку. Это выглядело очень, очень подозрительно. — Что там у тебя в руке? - негромко, но вполне внушительно спросил он. Женщина вскочила с дивана и отбежала к противоположной стене, прижав руку с драгоценной бумагой к груди. («Фотографию, наверное, вытащила, Палпатин её побери!» - сообразил Софиус.) Глаза её лихорадочно метались из стороны в сторону, пока рука шарила по карманам лосин, в итоге извлекая наружу что-то, похожее на зажигалку. Щёлкнула крышечка, вспыхнул голубоватый огонёк. Мальчик по ту сторону материального мира злорадно усмехнулся. — Зачем? - вырвалось у него, а рука, сжимавшая бластер, невольно напряглась. — Хочешь лишить меня последней надежды на семью? Думаешь, её уже давно не осталось? А она есть! Отдай фотографию, Мон. Отдай... если ты меня любишь. По-хорошему. Иначе потом всю жизнь жалеть будешь. Не отводя взгляда от картинки, сенаторша кивнула и внезапно резко ткнула прямо в центр горящим концом устройства. В воздухе разлился противный запах жжёного пластика, а в следующую секунду она уже потушила дымящуюся фотобумагу об стену и кинула на пол. Ворвавшийся в окно ветерок дунул - и бумага подлетела прямо к дивану, где была уже перехвачена цепкой стальной конечностью прямо в воздухе. В целом на изображении ничего не поменялось, только лица самой Мотмы на фотографии уже было не различить. Оно превратилось в обугленное пятно, между тем как дети остались совсем нетронутыми. Горько было смотреть на такое и осознавать, что это сделано было в здравом рассудке и целях безопасности. Если бы это был просто эмоциональный порыв, как у обычных женщин, возможно, понять её было бы проще. Но нет - обычного в ней давно уже ничего не осталось, и от этого было ещё печальнее. — Зачем? - прищуриваясь и зачем-то сжимая зубы, повторил ондеронец. — Решила вычеркнуть себя из семьи, будто для неё ничего не значишь? Ошибаешься. Или же что-то другое? Нежелание оставлять компромат, расчётливость? Недоверие? Да? Моника кивнула, не опуская глаз и зачем-то теребя в руках пояс туники. Она казалась непоколебимой, но подозрительно дрожащая прикушенная нижняя губа говорила об обратном. Затем она вдруг внезапно рванулась с места и, вырвав из чужой руки, подожгла фотографию ещё в двух местах, таким же способом потушив заново. Теперь лиц уже ни у кого не было видно, а на обратной стороне красовалась наскоро оставленная подпись: «Так будет ещё лучше. Сам убедишься. Копия у меня есть, в свободное время посмотришь сам, но хранить такое в открытом виде у себя опасно. Просто поверь и не задавай лишних вопросов.» - на последнем слове рука явно дрожала, оставляя изломанную линию букв на бумаге, а чернила странно расплывались синеватым пятном. Фактически отрывала от сердца всё, что ей было дорого, сознательно и без сомнения, но всё же с некоторым сожалением. К счастью, она так и не разрыдалась - и хорошо сделала, ведь тогда он её навсегда уронил бы в своих глазах. «Рыдания - удел истериков и слабаков, настоящие сильные разумные существа плачут молча и не привлекая внимания. Мне мама говорила, а она зачастую не ошибалась.» - сказала когда-то она. И эти слова он надолго запомнил, можно даже сказать - на всю жизнь. А так - пусть плачет, если хочет, он и сам не постеснялся бы (только наедине, естественно, не при людях!), ведь говорят: держать в себе эмоции слишком часто - вредно для здоровья. А здоровье-то в это время ого-го какая ценность... Он даже и не успел обдумать свою мысль до конца, как уже увидел её спящую на диване рядом с собой. Даже слегка позавидовал тому, что она просто так взяла и отключилась - ему-то самому это было гораздо сложнее в таком возраста, да и каждые четыре часа просыпаться, дышать кислородом... да, штука не из приятных. Хотя плечо что-то ломит, почему бы не прилечь... ненадолго, лишь на минуточку, а потом... Даже и глазом не успев моргнуть, Геррера тут же начал погружаться в сон, едва не спихнув своим телом сенаторшу с дивана, но вовремя втащив за шиворот обратно. Последнее, что он помнил - что он расплёл ей хвосты и взъерошил рыжие локоны, а затем... Уснул. *** — Эх, есть у кого-то счастье... Моя-то меня пилит постоянно, мол, где месяцами шатаешься, идиот, кто за дочкой следить будет, а этой хоть бы хны. Если б не деньги - я ни за что бы на ней не женился! - завистливо прошептал Лакс, заглядывая в приоткрытую дверь и созерцая спящих на диване союзников-друзей-любовников, прижавшихся друг к другу спинами. — А тут куда проще: поссорились - разошлись - спустя несколько лет опять сошлись вместе, и без всяких скандалов. Идиллия! Но, к сожалению, всякой идиллии рано или поздно приходит конец. И как не хочется быть его вестником! Но надо. Эй, шеееф! Со не ответил, но Мотма тут же подскочила и стряхнула волосы с лица, убирая их за спину. Глаза её были наполовину закрыты. — Да, чего? - сонно потягиваясь, машинально произнесла она, но тут же осеклась: голоса-то у неё теперь не было, и Лакс, конечно же, вопроса не мог услышать. Поэтому Мон пришлось встать и включить голографический проектор, напечатав на планшете тут же отобразившееся «Что случилось?» — Простите, мэм, но я не к вам. - учтиво поклонившись, возразил Бонтери и показал на своего начальника, - вот к нему. Риса-сан просит его срочно взять трубку: проблемка возникла с нашей Лианой. Есть отказывается, плачет, в угол забивается. Страшно ей, в общем. Шееееф, вы меня слышите-то? — Что с Лианой? А, понял. - Геррера подскочил и тут же, придя в себя, сел обратно. — Я позвоню (скажи Рисе, чтоб трубку ей дала) и пару ласковых слов ей скажу. Ишь чего удумала - бунты устраивать! Пусть среди имперцев устраивает, а в команде должна вести себя смирно! Понял, что передать Идриссе, Лакс? — Да понял я, шеф... - глазки молодого экс-сенатора подозрительно забегали по кабинету, изучая то место, где он основательно грохнулся, затем снова вернулись к дивану. — Клёво вы вместе с лидершей политиканов на диванчике валялись. Я, пожалуй, фотку сохраню. Ай, шеф, за что? — За шпионаж, конечно. - отрезал лидер экстремалов, отбирая фотоаппарат неудачника и парой движений превращая устройство в пластмассовые обломки. — И попытку компромата на имперскую сенаторшу. За второе, впрочем, пусть она тебе втащит сама, а пол у Бор Галлета, к слову, давно не чистился... ой-ой-ой, какой грязный пол, зверюшке неприятно заселяться в такой бассейн будет... ну ты же понял намёк, верно? — Понял. - Бонтери печально вздохнул и, бросив взгляд на поломанную камеру, уныло потащился к выходу. — Я ж только на память, шеф. Ничего вы в ностальгии не понимаете. Хотя сами фотку сестры у себя храните. Ладно, я пошёл. Удачного дня, начальник. Да пребудет с вами Стила! Если бы нахальный молодчик не выскользнул в эту секунду за дверь, кусок железа проломил бы ему голову. Софиус захрипел и снова опустился на диван, тяжело вдыхая кислород через трубку. Политичка даже не обернулась - она знала, что всё в порядке и удушье ему пока что не грозит, разве что сам того захочет, и, выключив проектор, вызвала дроида-уборщика, а сама снова принялась что-то печатать. И так прошло целых два часа, за которые робот успел убрать половину комнаты вместе с машиной, Мотма - дописать очередной ненужный доклад, а ондеронец - снова заснуть и при этом ещё наполовину сползти с дивана. Женщина встала со стула и подошла к своему товарищу, поправив его так, чтоб не упал и положив его голову к себе на колени. Серьёзное выражение лица её при этом никуда не делось - уже не то время было, чтоб ей снова учиться радоваться по-настоящему, но щёки залила лёгкая краска. Слава сенаторам, годы тренировок и прежняя память тела даром не исчезли. — В парикмахера играете? - тут же влез наглый Лакс, почувствовав, что опасность прошла, а спящий зверь ещё не скоро встанет. — А можно мне тоже, мэм? Я... Мон сдвинула брови и помотала головой. Несмотря на весь пацифистичный характер, сейчас ей действительно захотелось «втащить» вездесущему Бонтери и повернуть ему голову на 360 градусов как минимум. Она еле сдержалась, чтобы не запустить в него расчёской, но вовремя остановилась и продолжила как ни в чём не бывало заплетать лохматые кучерявые волосы дальше. Поняв, что очередной пранк с подставой других ему не светит, юноша разочарованно вздохнул и снова вышел, притворив за собой дверь. Ничего, он ещё побреет его налысо. Да так, что Бор Галлет не узнает. Вот тогда попляшет пусть со своими понтами и надёжными связями - от разъярённого и голодного зверя его уже не защитит никто. Ну или разве что он сам, но только если тот попросит... хе-хе, хорошенько попросит... — Только не вырви мне все волосы, Мон. - сонно пробормотал грозный бунтовщик, отодвигаясь от края. — И убери эту вонючую гадость от моей головы, у меня аллергия на всяческие лаки, гели и бальзамы. Что говоришь? Не понимаю. А, всё, вижу - как расчёсывать, спрашиваешь? Ну как ещё - водой намочи да чеши. Что значит неудобно? Ладно уж, делай как хочешь. Только Лакса не подпускай близко, я слышал - этот падлюка ходил где-то рядом, а я посплю, пожалуй, ещё пару минуточек... чуть-чуть, немного... Вскоре он опять засопел, и женщина продолжила аккуратно заплетать ему косички, что-то беззвучно напевая себе под нос. Во сне морщинистое лицо разгладилось, напряжение ушло и теперь перед Мотмой был самый обычный человек среднего возраста, немного уставший от происходящих с ним неприятностей, немного раненый (шрам на левом глазу так и не желал пропадать, сколько бы он его не заштукатуривал корректором), немного даже в чём-то симпатичный. А с причёской сейчас он выглядел вообще как недоджедайский воин (сравнимо с тем, что до этого вообще напоминал бомжа), вот только светового меча не хватало. Ну и хорошо. Меч в руках киборга-параноика - страшное оружие, в том числе и для союзников. Закончив своё интересное занятие, Мон собиралась уже вставать и идти на совещание, но решила ещё ненадолго задержаться и полюбоваться на своего друга, пока он спит зубами к стенке (такой спокойный, просто сарлакк побери!) и положила свою руку ему на глаза. «Не смотри на этот ужасный мир, отдохни.» - будто говорил этот жест, и он ответил на него благодарностью, сжав железной рукой хрупкую тёплую ладошку, так аккуратно, как только мог, но потом внезапно вывернув и прижав к дивану, не давая ей опомниться, присосался челюстью к локтевой части руки, стянув перчатку. Женщина расширила глаза и привычно побледнела, забыв о своих тренировках и желании не выделяться, передёрнувшись всем телом. Прежние страсти и жажда грубой ласки воскресли в ней с новой силой. — Благодарю, я уже давно успокоился. А теперь позволь побеспокоить тебя в ответ, рыжуля. - хищно облизываясь, низким голосом прорычал мятежник. Мон опять вздрогнула и беззвучно ахнула, сжав ладони в кулаки - этот звук возбуждал её ничуть не меньше прикосновений. — Не понравится что-то - скажи. Ах, да, ты ж сказать не можешь... Тогда за волосы дёрни. Я тоже люблю по-жёсткому, ничуть не меньше, чем ты. А теперь - начали! Повстанцы так увлеклись друг другом, что не заметили, как дверь кабинета открылась и упорный Лакс всё-таки сумел просунуть в щель камеру и заснять происходящее (не на самом интересном моменте, но всё-таки!) и так же незаметно выскользнуть обратно. Мальчишка в душе, он и не замышлял никого компрометировать - просто ему нравилось, как они выглядели вместе, в любых положениях и ситуациях. «А ведь шеф-то, оказывается, любит сверху!» - с гордостью за своего начальника подумал он, и тихо, как мышь, ускользнул в левом направлении, пряча драгоценный аппарат под куртку. Наконец-то удалось их поймать, теперь главное, чтоб чужим это в руки не попалось, а то - страшно представить, что будет... Особенно с ним, когда это дело дойдёт до шефа. Бор Галлет тогда точно должен будет чуть ли не в хрустальной ванне обитать (за его, конечно, Лакса, деньги, труды и старания)... В принципе, Мон могла бы его увидеть, если бы не одно «но»: глаза свои она обычно закрывала, дабы не напрягать партнёра их постоянным закатыванием и дёрганьем бровями. Она даже успела легкомысленно забыть, что в кабинете присутствуют камеры (а Со даже и не знал!) и отдавалась приятному чувству до последнего, как никогда раньше. Он нависал над ней сверху - сильный, грубый и властолюбивый, но оба прекрасно знали, кто на самом деле хозяин положения, ведь стоило ей хоть как-то показать, что что-то не устраивает - и действие немедленно бы прекратилось. Да она и сама не против была бы занять «главенствующую» позицию, просто лень было вставать и куда-то лезть. А вот лежать под кем-то раза этак в три тяжелее тебя, рискуя оказаться травмированной, конечно - самое то. Просто десять пресвятых сенаторов из десяти. Но к риску она уже давным-давно привыкла, особенно если это взаимодействие с Софиусом - тут уж без этого было никак. *** — Да ты превзошла сама себя, лидер Мотма. - уставший Со Геррера довольно ухмыльнулся и откинулся на жёсткую спинку дивана, застегнув последний крюк на броне. — Но вообще-то я не просил тебя делать мне ручную эпиляцию головы. Какого же тогда Тандина, спрашивается, ты чуть не сорвала с меня скальп? «Ну мне вообще-то не понравилось, как ты прокусил мне плечо. Извини, конечно, но мне было больно ничуть не меньше.» - тут же высветилось на экране. Уже давно одетая и успевшая отдохнуть за последние два часа Мон среагировала мгновенно. «А зубы ещё и небось давно не чистил. Хочешь, чтобы я заражением крови заболела?» — Да ты чёртова реалистка, Мон. Другие бы беспокоились, что рана появилась и обижались на чём свет стоит, а ты - «заражение крови»! - одобрительно заметил он. — Вот моя сестра как раз была первого типа. Я раз ей в детстве на ногу случайно наступил, так она три года со мной не разговаривала... Мотма снова фыркнула. Прежде бесящие рассказы о Стиле начинали увлекать её всё больше и больше. Страшно только представить, с кем он до неё жил - как минимум, с монстром выше первого уровня точно, судя по его словам. «Да зачем обижаться-то? Сдачи я уже дала, как ты и учил, а дальше и забыть можно.» - снова замерцали светло-голубые буквы текста. «Я не злопамятная. Если бы была, разве простила бы тебе смерть мамы, сестры, родственников-близнецов и отчима? Так что радуйся, что я не твоя сестра и живи дальше. Не вечно же она будет за тобой таскаться!» — Два года, врёшь! Два! - злобно оскалившись, возразила душа сестры, появляясь прямо над его головой. — Когда рассказываешь обо мне, так хоть нормально говори, а то либо преувеличиваешь, либо замалчиваешь! То я стерва, значит, то истеричка, то обиженка! Хоть перед женой-то своей меня не позорь! Иначе карма тебя настигнет, и очень скоро! «Эх. Видимо, всё-таки вечно. Сочувствую.» - резюмировала Мон и отпустила руки от клавиатуры. Она даже не стала поправлять Стилу (да, она её тоже видела и слышала!) и пояснять, что жена-то она жена, но юридически бывшая, судя по подозрительно странному взгляду Софиуса, виденному ей в отражении зеркала напротив. Нет, сертификата не было жалко, как и времени, потраченного неудачную войну, закончившуюся их очередным расставанием, приведшем к такому итогу - жалко было Герреру, столько лет прожившей с такой ужасной девушкой (да ещё и сестрой), судя по всему, ежедневно и по расписанию выносящей мозги пусть ленивому, но всё же старшему брату, взявшему за неё ответственность в воспитании и обеспечении после смерти родителей ещё в юношестве. А ведь его ещё в плен брали, пытали, отрезали конечности, а потом он ещё и встал на сторону своих бывших мучителей! Тем временем она максимум была похищена, и то фальшиво, несколько раз высечена собственным правительством и лишена Империей способности разговаривать, зато цела и невредима. Интересно подумать, а с философской точки зрения какие страдания приносят больше вреда - психологические или физические? И как бы на это ответил, скажем, Бор Галлет? Хмммм.... А это интересная мысль. С животными она ещё не общалась, стоило бы попробовать. «Можно мне поговорить с твоим осьминогом?» - машинально напечатала Мотма, даже не зная - смотрит он там на экран или нет. В отсутствие других способов общаться оставалось только это. «Бор... Галлет, кажется. Он меня не съест? В тот раз, помнится, пытался. Пришлось парализовать.» — При мне - нет. Я ему объясню. - спустя некоторое время последовал ответ. — Но Мэй ещё жива, так что будь готова - она может попытаться вернуться обратно. Я не знаю, как это произошло, честно говоря, но она меня даже ненадолго убила. Хорошо, у сестры в кои-то веки появились мозги, и она позвонила в скорую, иначе крышка сто процентов была бы. А ты не умирала во сне? «Нет. Но один раз почти перекусила себе запястья, когда работала две недели подряд, не ела и не спала. Ещё с окна хотела прыгнуть - вовремя остановилась, вспомнив про сына. И дочь - я все ещё мечтаю увидеть её, хоть живой, хоть мёртвой. А потом, буквально за день до встречи с тобой, видела во сне мелкого мальчика, прямо точь-в-точь ты. Половина лица обгорела, шрам на глазу, волосы во все стороны торчат - юный бунтарь, короче. Буквально умолял, чтоб я убила Палпатина, а потом пошла и подожгла Сенат. Но я не смогла бы - ни физически, ни психологически, ведь он мой родной отец. А тебе бы простила. Даже если б меня убил, даже если детей, даже если себя. Вот уж не знаю, почему.» — Боишься потерять потенциального товарища, детка? - подколол мятежник, мысленно показывая кулак в Силу, призывая вездесущую сестру наконец свалить и не подслушивать их разговоры. — Не верю я, что ты так легко простишь, если я даже всех твоих союзников на глазах перестреляю. Хотя, если с мамкой-садисткой, отчимом - прокуратором и батькой-ситхом столько лет жила, то и не такое в голову взбредёт. Но всё равно не верю. «Убьёшь союзников и получишь прощение? Не надейся. Следующий выстрел будет тебе в голову, и если не от меня, то от тех, кто останется.» - пальцы сенаторши барабанили по экрану так, что чуть не продавливали его насквозь. «Семья, отношения - одно дело, общее дело - другое. За такое не прощают. Даже самым преданным друзьям и любовникам, поверь мне. Понял?» Стила хихикнула и, показав братцу кукиш, испарилась в воздухе. Тот злобно прохрипел себе что-то под нос и, пригрозив средним пальцем ей вслед, вернулся к созерцанию одним глазом потолка, другим - поглядывая на экран, на котором одиноко мерцал курсор. Чандрилианка даже и не знала, что ещё добавить и просто молчала, щёлкая на мышку. Щёлкание становилось всё более частым и нервным, будто она пыталась высказать что-то, но слов не находила, и наконец ондеронцу это надоело, и он резко топнул ногой по полу. Клацание вмиг прекратилось, а сама сенаторша даже подскочила от неожиданности и тут же восхитилась наглостью бунтаря. Нет, ну каков нахал - топает на неё, будто главный, даже в шутку. Ну хорошо, предположим, она тоже в шутку прекратила. И? — Да, понял. Шучу, не стал бы при тебе убивать, если б хотел. - отмахнулся он. — Скорее тайно и другого бы подставил. Ладно, забыли. На вот, поешь. Хочешь ведь небось. Из рюкзака, с трудом отбитого у дроида-мусорщика, упорно принимавшего его за ненужный хлам, показалась ветчина, завёрнутая в какую-то блестящую бумагу, большой кусок хлеба и банка с настойкой с каким-то резким запахом. Дважды уговаривать женщину не пришлось - она чуть ли не вырвала еду у него из рук и, протирая свои перчатки спиртом и давясь от спешки, начала активно жевать и тут же отправлять себе в желудок. «Нет, ну точно голодала. И молчит ведь, наверное, что из-за Палпатина, мол: "а зарплату я вам раз так в пятьсот снижу, платить буду сущие копейки, все денежки пойдут на военное обеспечение против поганцев-повстанцев, а вы ходите на десять работ, содержите миллион детей в одиночку, пашите по три смены без права увольнения и в конце недели сдавайте отчёт, а на выходных ещё проводите учения в вузах и элитных школах, проходите военную подготовку, взламывайте Голонет, приносите мне головы лидеров мятежников, стройте каждый день тысячу боевых орудий у себя в гараже и отдавайте нам во флот бесплатно, что там ещё... Ах, да - на праздник Дней Силы всем срочно записываться на боевую йогу и медитацию по методу дядюшки Плэгаса и матушки Талзин - сидя на горячих углях задницей и с мороженой тухлятиной во рту! Всё, господа сенаторы - можете валить, я никого не задерживаю, всем удачно пережить очередной день!" Уф, вот это я надумал, конечно, ни одному Палпатину фантазии не хватило бы. Хотя почему - одна вот передо мной сидит, её ещё и не на то хватило бы. А с какой стати она вообще, к слову, считает себя Палпатиншей, если воспитание у неё мамино, а фамилия - отчима? Хороший был мужик, мы раньше с ним одиночные пикеты проводили и торговали чем попало через тайные сети, а он всегда меня отмазывал. Но ведь любил он эту дуру Таньку, тварь садистическую, я не мог иначе поступить - он сам под выстрел кинулся... Как Мон когда-то меня прикрыла. Эх, Мон - много в тебе от отца, а лучше б было от отчима... Он хоть не приказывал уничтожать людей и инопланетян по признаку «сепаратизма», да и смертные приговоры выносить не любил - защищал осуждённого вместе с присяжными до самого конца. Хотя не мне, инвалиду старому и психованному, решать - где, что, когда, кому и как. </b>Пока что не мне.» - мысленно уточнил он и злорадно ухмыльнулся кончиками губ. Ему вдруг вспомнилось, какой хрупкой и беззащитной показалась она ему на первый взгляд, когда они в первый раз остались один на один в её квартире - маленькая, худенькая, смелая, но неуверенная в себе. Как просто он мог сломать её нежное мировоззрение и веру в добрых людей в тот момент, стоило ему лишь только осуществить желаемое - да, он хотел её не меньше Кловиса, но сразу решительно отказал себе, едва услышал дрожащее, но твёрдое «Да. Я имперка!» И ему показалось тогда, что она солгала - но, когда позже это оказалось правдой и она действительно считала себя преданной работницей Империи, отторжения это тоже почему-то не вызвало. Но уже тогда по взгляду видно было - сомневалась. Да, сомневалась, всегда будет, и сейчас сомневается - вечно мечется между двумя одинаковыми вариантами, тщательно всё продумывая, взвешивая все плюсы и минусы, когда можно было бы просто закрыть глаза, ткнуть, а потом твёрдо стоять на нём и не жалеть. Эх, неисповедимы, поистине неисповедимы пути логической силы, ещё со времён юношества приводившие его своей сложностью в бешенство... Он-то сам школу, к слову, с тройками закончил, только по физкультуре и биологии пятёрки, и обдумывать вечно не настроен. А именно так: индивид решил - индивид пошёл к цели и сделал. Правда, с революцией во второй раз так не прокатило - не вечно же судьбе уступать только одним и тем же людям, надо и другим дать повеселиться всласть. *** Моника часто засыпала за столом во время обеда, ужина, завтрака и рабочего дня, но ни разу ещё не просыпалась от того, что кто-то заплетал ей волосы, причём довольно неумело - резко дёргая на себя и сильно затягивая резинками, причём так, что петухи торчали во все стороны и создавали образ неряшливой раздолбайки, неделями ходящей с одной и той же причёской и только изредка поправляющей хвосты в зеркале. Женщина досадливо поморщилась, но головой шевелить не стала, дабы не выдать, что она проснулась - очень уж было интересно узнать, что он о ней вслух скажет, да посмеяться втайне над его неловкостью - в зеркалах было всё отлично видно, как спереди, так и сзади головы, даже через прищуренные глаза. — Эх, отрастила патлы, а убирать не умеет! - с фальшивой досадой пробурчал темнокожий, нацепляя на очередную косичку завязку и с силой затягивая. — Всё самому делать приходится. А то вдруг на нас атака! Стрельба, крики, вокруг столбы дыма, а она с распущенными волосами! Ужас, да и только. Нет, я не допущу такого, пусть она даже потом будет возмущаться и косо смотреть - она слишком хороша, чтоб умирать. Для меня, по крайней мере. Пускай я параноик, зато хотя бы предусмотрительный. Верно говорю? — Верно. Повстанец неловко дёрнулся, вцепившись в волосы сенаторши ещё сильнее и оглянулся вокруг, пытаясь понять, что это только что такое было и кто ему ответил. У Мон прорезался голос? Сестра опять явилась от нечего делать? Лакс подслушивает за дверью? Пока он думал, сбоку от него, на всё ещё светящемся экране кто-то появился и негромко, но вполне различимо кашлянул. Явно женским тоном. — Ты это давай не слишком применяй к ней силу. Я обычно всегда имела монополию на это. - своим серьёзно-унылым голосом начала призрачная Танис, привычно поджимая губы. — И не удивляйся моему появлению. Пусть ты меня и убил, но это не мешает делать тебе замечания и давать советы без всякой ненависти. Хоть и с небольшой неприязнью. Слышал, что я сказала? Мон не выдержала и подняла голову, наплевав на боль в корнях волос и своё решение притворяться, и резко повернула в ту сторону, откуда доносился звук. Зрачки её расширились от удивления - не каждый день встречаешь свою мёртвую маму на голограмме в офисе Восстания, причём ещё рядом со своим союзником и на виду у всех камер (да, она о них только что вспомнила и даже покраснела от неловкости - интересно знать, сколько же минут успел просидеть за системой слежения админ, до того как его хватил ментальный удар от видения приличной и принципиальной лидерши совершенно в другом ракурсе?). — Ваше Величество... - беззвучно прошептала она, привычно склоняя голову перед своей бывшей госпожой. — Я так давно не видела вас... — Я вас тоже, сенатор Мотма. - сухо, но вполне доброжелательно ответила королева - по всей видимости, прочитала по губам. — И вашего мужа тоже. С ним я хотя бы могу особо не церемониться (ох уж эти политические формальности, так их растак!), да он и не нуждается в этом, судя по уровню общей культуры. Детки у вас, к слову, тихие и спокойные были, особенно девочка - никаких проблем, хоть в комнате на целый день запирай. Ну, с вами-то в целом всё понятно. Как там Шив? — А? - переспросил Геррера, смутно пытаясь припомнить, кто же такой этот Шив. — Этот, что ли, который у нас обеды Бор Галлету готовит? Ничего, нормально. А зачем вы спрашиваете? — Дарт Сидиус, дивизию его. - поправила экс-королева, стряхивая волосы со лба. — Или же просто император Палпатин, злюка и сарлачий сын. Жив ещё, ситхово отродье? — Живее не бывает. Только вот начали ходить слухи, будто свергнуть его собираются, и будто в этом замешан кто-то из сенаторов... - осторожно начал Софиус, пытаясь не ляпнуть чего-нибудь лишнего. — Но это так, слухи. Да жив он, жив, дамочка, и всегда жить будет, было бы о ком беспокоиться. Вы лучше о дочери своей побеспокойтесь - как она без голоса-то жить будет? Может, посоветуете чего? Миссис Мотма замерцала, не зная, что ей ответить на такой неожиданный вопрос - о недуге Мон она знала не понаслышке, знала и причину, но идей у неё совершенно не было. Единственную имевшуюся у неё, универсальную - «попроси помощи у Бейла Органы» - молодая женщина решительно отвергала, объясняя это тем, что и так уже давно злоупотребила алдераанской поддержкой и дружеской солидарностью, и вгонять себя в новые моральные долги не хочет. К тому же, помогая дочери, она тем самым противоречит воле её отца, пожелавшего наказать её таким образом и имевшим на это полное моральное право - а нарушения чужих прав у чандрилианцев карались сурово. Но хотя никто ведь ей не запрещал рассказывать зятю... ладно, пускай так. Её материнское сердце не выдержит, если она и в этот раз отвернётся от своей верной последовательницы, уже давным-давно воспринимаемой ей не как родной, но навевавшей тёплые воспоминания о беззаботном детстве, бурной молодости, рисковой взрослой жизни, любви к другому в браке по расчёту с мужчиной младше её лет на тринадцать, вынужденном материнстве, затем - о втором по счёту и первом и последнем по желанию ребёнке (той самой Мон, так похожей на возлюбленного), а потом, с началом кризиса, длившегося много лет - начале тяжёлой жизни и конце счастливой. В общем говоря, помочь она вроде и не собирается, но совет даст. — Ну? - нетерпеливо спросил Геррера, постукивая костяшками по пластмассовому столу. — Будете говорить-то или нет? У меня вообще-то ещё дел много, тётенька. — Язык попридержи, молодой да красивый. - обрезала его старшая чандрилианка. — Могу и не говорить. Но если уж так прям надо - можешь и подождать. Итак, вы должны воспользоваться каким-нибудь артефактом или поговорить с магическим существом. Метод не стопроцентный, но... — У меня есть один такой! Бор Галлет зовут, осьминог из рода майоранов. - перебил Софиус, не слушая дальнейших объяснений. — Я его в детстве из болота выловил и у себя в ванной держал. Он не то чтобы прям волшебный, но мысли читать умеет. Так что... — Сам знаешь - сам и решай! - оскорбилась Танис, решительно выключаясь вместе с голографическим компьютером. Мон ударила кулаком по столу и бросила молниеносный взгляд на ондеронца, сдвинув брови. Глаза её для пущего эффекта были закатаны назад, а сжатые в ниточку губы слегка подрагивали от возмущения. Ещё никто на её памяти так хамски не обращался с леди королевой. Да что он, в самом деле, деревенское отродье, себе позволяет? «Вот хамло!» - молча выкрикнула она, пользуясь тем, что он её не слышит и даже не смотрит на лицо. «Поганец, повстанец! Бескультурщина полная! Да я тебя--!» Холодные губы товарища внезапно коснулись её лба. Почему-то этот странный жест мигом успокоил сенаторшу и заставил опуститься обратно на кресло, закрыть глаза и не шевелиться. Просто раствориться в этом странном чувстве, чувствуя лёгкую прохладу на лице и на голове, там, где он зарылся руками в её волосы, не желая отпускать от себя. Нет, с ним опасно было иметь дело - Со Геррера, как истинный профессионал, мигом просчитывал слабые точки своих оппонентов и умело давил на них. И сейчас это выходило у него из рук вон хорошо. Но тогда получается - неужели и она, так давно привыкшая к грубости и бесцеремонности, подсознательно жаждет нормальной человеческой ласки и тепла, и не шарахается от них, словно обожжённая? Неужели не всё потеряно, и её истинная человеческая душа, зачерствевшая с годами, до сих пор ещё обитает где-то в глубине подсознания, оставившая почти все надежды на нежность и любовь, но живая? Мысль промелькнула всего на миг - но в следующий момент страсть заглушила её, заставив нетерпеливо ёрзать на стуле и поджимать ноги под себя - не желавший задерживаться на одном месте вечный скиталец переместился с верха головы к её окончанию, лаская языком плечи и ключицы и теребя пальцами груди. Нет, далеко ей, всё ещё далеко до тишины и спокойствия - вон от какого веселья придётся отказываться. Сисадмина наверняка ждёт очередной обморок, и на этот раз, возможно, уже вполне физический - но останавливать действие она не собиралась. В конце концов, лидеры устанавливают свои правила или кто? — Я устал. Полезай. - скомандовал Геррера, затаскивая её поверх себя и хватая за руки. — Ещё раз повторяю - я не принуждаю никого и никогда. Только Лакса мыть пол Бор Галлету, и то он чаще с полуслова понимает. Кивни, если согласна, если нет - я отпускаю тебя. Понятно? Говоря это всё, он продолжал дразнить её, спускаясь чуть ниже, и наконец, когда скользкий язык дошёл до грудей, политичка не выдержала и судорожно задёргала головой, одновременно пытаясь вырваться из удерживающей её хватки. Будь оно проклято, это чувство, когда вот-вот что-то произойдёт - и сразу обрывается на самом интересном, до этого кажущееся вечной пыткой, а после - дурманящим наваждением. Нет, она уже не была приличной сенаторшей в прежнем понимании этого слова - но жалеть ей было совершенно не о чем, когда она оседлала его и подчинила себе полностью, воспользовавшись отвлеченностью и вырвав свои запястья из его кистей - она знала, что делает. Знала, что уже второй раз не предохранилась, что после их встречи он опять пойдёт куда-то рисковать своей жизнью и может не вернуться, что в случае опасности возможного ребёнка девать ей уже будет не к кому, знала и - все равно не останавливалась. Ведь всё было, как всегда, под полнейшим и ответственным контролем великой лидерши Союза. *** — Что? Опять не отвечает? Сколько уже? — Да как минимум часа четыре. - сквозь зубы произнесла Идрисса, продолжая упорно из раза в раз набирать номер. — Или Лакс ему мозги запудрил, или сенаторша - одно из двух. И я, кстати, больше склоняюсь ко второму варианту - они почти три года не виделись и теперь не хотят отпускать друг друга. Ладно, это я ещё понять могу, но что тогда нам делать с Лианой? Все ещё плачет, есть отказывается - не дай банта пуду, копыта склеит. Реис! — Да, Риса? - тут же отозвался бандитской наружности человек, чистящий в углу ствол с каким-то особым подозрительным усердием. — Что надо? Девку приструнить? — Ну хоть как-нибудь. Надоела уже реветь - с тех пор, как шеф уехал, так ноет и ноет без остановки. Ты бы поговорил с ней, объяснил... — Если я поговорю с ней так, как я обычно это делаю, Риса - твой обожаемый шеф с меня как раз три шкуры спустит. Он ведь у нас типа один такой главный. - отрезал мужчина, откладывая в сторону вычищенный ствол и принимаясь заряжать его патронами. — Да и мелкая заикаться начнёт. А в нашем деле такое опасно - а ну как инфу передать не успеет или ещё что похуже - пароль неправильно скажет. Ладно, звони сенаторше - где он ещё может быть, как не у неё? Номер есть? — Есть, конечно. - женщина поспешно набрала знакомый код и включила звонок. — Алло, база-1... База-1, это ERFQQQ, 2BKI1, позовите GES19... Как не знаете, где он? Как это я не туда попала? Тогда позовите White-00. В смысле не может говорить? Тогда, зайдите, *****, в эту ******** комнату, где они ********* и приложите трубку ***** к его уху! Да сами вы матершинники! Я, ****, по существу говорю, по существу, а вы мне какую-то ***** в ответ несёте! Всё я, кладу трубку! ******* меня уже вконец! Конец связи! В комнате воцарилось молчание. Только и слышно было, как за стеной хрустит каким-то очередным штурмовиком Бор Галлет да ревёт в хранилище Лиана, уже не так громко, как три часа назад, но всё ещё надрывно и визгливо. Баррук невольно пожалела девочку - пусть ей самой и незнакомо было чувство одиночества и сиротства, но она слишком часто общалась с людьми, пережившими подобное - тем же Со, например. Но если она пойдёт и успокоит её сейчас, это будет плохим примером для неё, ведь в таком случае малявка будет капризничать всякий раз, как ей чего-то захочется, рассчитывая на то, что какие-нибудь добрые дяди или тёти придут и утешат её, при этом ещё выполнив все её пожелания. Хотя что с неё взять - Лиана же из богатенькой семьи вроде, привыкла, что всё у неё есть, а тут раз - и уже ничего. Лакс первоначально, говорил шеф, тоже таким был, только уже шестнадцатилетним и более разумным; знал, когда молчать надо, а когда говорить, если жить хочется. Но плач продолжался и продолжался, и в конце концов терпение Идриссы лопнуло. — Лиана! - громко произнесла она, с шумом распахивая дверь. — Чего ты ноешь? Уже столько времени прошло, а ты всё ревёшь! Как тебе не стыдно - солдаты ведь не плачут! Вот шеф вернётся и тебя наругает! Хныкание вмиг прекратилось. Девочка подняла голову и посмотрела в тёмно-карие глаза женщины своими - круглыми, зелёными и блестящими от слёз. Она даже не знала, что ответить на такое. Что ей страшно? Что она устала, замёрзла и хочет домой уже как недели две? Что желает кушать вкусную еду, как у мамочки, а не эту местную ерундовину? Но все это уже и так знают, и помочь ей ничем не могут, даже шеф. Оставался только один непонятный ей вопрос, и она не преминула его тут же задать. — Мисс Идрисса... А что шеф со мной сделает, если узнает? - робко спросила она, теребя пальцами висящий под шарфом кайбер-кристалл - единственную её памятку о прошлой жизни без забот и горестей. — Он убьёт меня? — Вряд ли. - женщина покачала головой. — Но ты хорошенько от него можешь огрести. Плетью. Подумай хорошенько - а оно тебе надо? — А это как? - вытирая мокрые глаза, поинтересовалась девочка. — Меня никогда не били, только бриллиантики отбирали или в угол ставили. Больно будет? — У тёти Мони спроси. Она тоже плохо себя вела и по себе знает, как это. - уклончиво ответила Баррук, прикидывая: подействует или нет. Однако, сработало: Лиана уже даже и не думала о слезах. Наоборот, она изо всех сил постаралась привести себя в нормальное состояние и не подавать даже виду, что плакала. Всё-таки магия слов - великая вещь, особенно если эти слова произнесены с достаточным количеством уверенности. Юная Халли вздохнула и над чем-то задумалась, затем через некоторое время спросила: — А тётю Моню тоже дядя Соня наказывал? Тогда понятно, почему она вся в синяках была. Но он же её любит, так почему тогда бьёт? Странно как-то получается, мисс Идрисса. Почему так? — В синяках... Хм, а это странно. - темнокожая тоже задумалась, приложив палец ко лбу. — Нет, деточка, синяки у неё потому, что он... как бы тебе сказать... немного неаккуратно её хватал своими железными руками. Ну знаешь, когда взрослые это... — Да, знаю. - перебила девочка, заметно повеселев. — Это когда они очень близко любят друг друга. От этого даже дети могут родиться, вот как, например, я. Правда? — Всё-то ты знаешь, мелкая. - Идрисса тоже вздохнула и оглянулась на часы - не пришло ли ещё время. Нет, пока не пришло. — Наказывала её мама, и как я слышала, это очень даже больно. Даже кровь может пойти. Сечёшь? — Гадкая у неё мама! - со всем чувством детского нетерпения к своим и чужим обидам произнесла Лиана. — Но ничего, мой шеф таким не будет, ведь я отныне стану вести себя хорошо, верно? — Посмотрим. Но очень на это надеюсь. Иди пока покушай, что есть, да спать ложись. А я пока ему позвоню, и если будешь опять баловаться - расскажу, как ты себя ужасно вела. Слышала меня, Лиана? — Слышала, мисс Идрисса. Будет сделано. - и, отдав честь по-взрослому, так же, как несколько лет назад отдавала директору Креннику, девочка пошла выполнять приказ. Баррук наконец свободно вздохнула - ей уже ничего не мешало, и можно было пока заняться чем-нибудь свободным. Из шкафа женщина достала бутылку и призывно потрясла ей. — О, Риса! Предлагаешь пропустить пару кружечек пива? - Таллент тут же подскочил со своего места в углу, где ухитрился задремать. — Я обеими руками и ногами за! Кто-то ещё будет? — Ну ты можешь и пропустить, а я, пожалуй, выпью. - пошутила Идрисса, ставя бутылку на стол. — Кто придёт - не знаю, но если я отключусь, пиво им не давай. Водкой обойдутся. Шеф не пьёт. И смотри в оба. Ну, что за здоровье и Союз? — За здоровье и союз, Риса! - кружки звонко чокнулись друг о друга и через полминуты уже опустошились наполовину. — За что там ещё можно? За жизнь родителей, детей и внуков! Чтобы были сильными, адекватными и не болели! — Давай! - кружки снова стукнулись и снова через некоторое время ополовинились. — За предстоящую победу над Империей! Чтоб его перекосило этого Палпатина, так-растак! Чтоб его штурмовики стреляли мимо цели! — Но-но-но, Риса, не торопи события. За будущее пить у нас не принято. - поправил мужчина, доливая себе в кружку ещё алкоголя. — А вот за косость штурмовиков я не против! И за меткость наших бойцов! Давай, дорогая! — Давай! И за богатство давай! И за то, чтобы патроны не кончались! И за то, чтоб до конца держались! - выкрикивала солдатка, опрокидывая в рот кружку за кружкой. — И за мир, и за войну! — И за нашего командира и его жену! - пропищал в стороне тонкий голосок. — А что, рифмуется. Только невкусное у вас пиво, как оно вообще вам нравится? — Лиана!!!!! - в один голос заорали бойцы, разом поставив кружки на стол и встав с места. — Немедленно поставь бутылку на место! Иначе наш командир и его жена тебе головы открутят! Лианааааааааа!!!!! Живо!!! — Ну и поставила. - насупившись, пробормотала себе под нос девочка. — Жалко им, видите ли, поделиться с ребёнком. Да мне всё равно не нравится, пейте сколько хотите. Я просто произнесла тост, а вы так сразу... Не буду я с вами союзничать. Тоже мне, главные нашлись. Вот я шефу скажу, что вы жадины-говядины, он вам головы и открутит. — Ишь, обиделась. - Реис нехорошо оскалился жёлтыми зубами и клацнул ими. Девчонка попятилась к стене, вытаскивая из кармана складной нож. — Да не бойся, не укушу. Пока что. - многозначительно добавил он и вернулся к поглощению алкоголя, явно соревнуясь с Идриссой в количестве выпитого. И только когда в них обоих сидело не меньше чем по три литра, боевые товарищи разом грохнулись на стол и захрапели, оставив совершенно пустой сосуд на столе. Лиана оглянулась, убедилась, что её никто не видит и только тогда подошла и понюхала вблизи ещё раз, капнув остаток себе на язык. — Всё ещё гадость. Но у них, похоже, нарушение вкуса. - грустно констатировала валлтонка, ставя бутылку на место. — Я лучше уж компотика от Лаксовой тёти выпью. За мир, за войну! Пусть гражданским будет всегда хорошо! И пусть папа останется жив! - прибавила она, отхлёбывая из термоса сладкий сиреневый сок и закручивая крышку обратно. — А теперь, как я и обещала - спать. Пусть дядя С... (шеф, его шефом называть надо), шеф Со Геррера видит, какая я послушная и не наказывает. Спокойной ночи, мисс Риса и мистер... ой, я не знаю его. Надеюсь, вы уже видите приятные сны. - с этими словами девочка вежливо, как мама учила, поклонилась нажравшимся в стельку бунтовщикам и направилась в койку. Её впереди ждала долгая, долгая ночь, холодная постель и одиночество, но раз в кармане верный ножик, а на шее мамин кристалл, то всё будет отлично. По крайней мере, ей хотелось в это верить. *** Небо было усыпано яркими огоньками звёзд, просвечивавших сквозь пелену полупрозрачного тумана, заволокшего поднебесное пространство планеты Восстания. Они мерцали то ярче, то тусклее, переливаясь за прядями белёсых дымчатых полос, манили своей дальностью и недосягаемостью и одновременно как-то приземляли, показывая ничтожность живых существ перед космическими гигантами, раскинувшихся на поверхности Южного неба бесконечно мелкими, недоступными для обычного счёта точками. Но Вселенная - Вселенной, а здесь, на Дантуине, было тихо и уютно, только довольно прохладно. Со Геррера вздрогнул, кутаясь в плащ - нагреватели работать по какой-то причине практически отказывались, а железо, как оказалось, может неплохо так пропускать холод. Вслух он ничего не сказал - но Мон, уловившая это малозаметное движение, тут же развернулась в его сторону и накинула на его плечи одну из своих безразмерных накидок (она вечно мёрзла по вечерам и куталась в пару-тройку таких как минимум), без всяких ужимок и намёков на ответную выгоду. Просто, как табуретка: понадобилось - сделала. Нет, к его сожалению, она так и не стала бойцом (что с её принципиальностью было бы как раз кстати), но твёрдость характера и решительность сохранила, что, несомненно, и в политике пригождалось нередко, правда, хитрость и изворотливость гораздо чаще оказывались нужными как способ убеждения людей. Но она с этим делом покончила, она - не Палпатин, она - Мотма и будет прямолинейной до конца. Пусть так. От этого рыжая бестия ничуть не станет нравиться ему меньше - наоборот, только больше заводить своей непреклонностью и желанием лидировать, что она, впрочем, и делает, если успевает увернуться и не столкнуться с его такими же предпочтениями, подкреплённых физической силой и упорством. Да, она всё ещё способна вывернуться из его хватки, отвлекая внимание, но только пока не оказывается неспособной самостоятельно противостоять страстному наваждению, и вот тут-то уже начинается веселье... Ох, вот это он размечтался, а где же она? Вот, рядом сидит и вовсе не смотрит на звёзды - вернее, смотрит, но только по карте маршрутов и постоянно в ней что-то отмечает. Ну нет в ней ни капли созерцательности. Раньше, вон, на море любовалась, даже предложение ему сделала, а он, дурак, сразу не согласился и свёл её с ума. А затем и сам сошёл - пошёл зачем-то в ЗАГС, достал эту никому, кроме них, не нужную справку, которую же сам потом и сжёг от обиды на то, что она сбежала от него (правда, при этом почему-то забыв, что обращался с ней довольно жестоко). Даже фотография теперь была совершенно иной - дыры вместо лиц каких-то чужих людей, в которых смутно угадывались члены её семьи, но не его. Единственной его семьёй сейчас были Сновидцы и Лиана, привязавшаяся к нему за эти два месяца сильнее, чем в те времена, когда они были только знакомы, как крёстный и крестница. А вот Мон... Мон в эту схему немного не вписывалась, кажась чужеродным элементом среди крови, войны и смертей. «А всё-таки я был неправ - не пристало ей воевать!» - с горечью подумал он и вдруг ощутил лёгкое покалывание в Силе где-то со стороны созвездия Большого Сарлакка - там, где сидела, прижавшись в нему спиной, сенаторша. И почему-то это ощущение его насторожило. «Что происходит?» - напечатал он ей в своём устройстве связи, решив говорить с ней на одном уровне. А то как-то слишком много звуков по сравнению с ней он произносит. «С тобой что-то происходит. Не знаешь?» Ответ не преминул себя ждать. Надо же, даже звёздные карты свернула ради него. Не горы, конечно, но и то хорошо. «Точно не знаю. Но, возможно, я беременна. Просто всё произошло так неожиданно, мы не успели принять меры... Главное, чтоб новой войны не произошло, а то плохо будет дело.» - тут же высветилось на его экране. «Что же насчёт денежного обеспечения... Не знаю, но, по-моему, у меня есть ещё пара-тройка миллионов на счету в банке, так что можешь не беспокоиться. Тем более, я сейчас в относительной безопасности. Понятно?» — Да ты, забрак возьми, реалистка ещё та! Другие с ума сходят, а тебе хоть бы хны! Молодчина! - не выдержал ондеронец, вскакивая с места и с силой хлопая женщину по спине. Та слегка передёрнулась, но недовольство выказывать не стала. — Единственная просьба у меня к тебе: если родится девочка, отдай мне. Я всегда мечтал о дочке, этакой боевой хулиганке, как моя сестра. Хорошо? «В смысле - отдай? Ребёнок - это тебе не игрушка, которую взял да подарил кому-то, это настоящий, живой человек.» - Мотма слегка прифигела от такого пожелания, но настойчиво возражать не стала. «О нём заботиться надо: кормить, поить, мыть, переодевать, играть... Когда ты там у себя на военной базе, среди постоянных конфликтов, заниматься этим всем будешь? В перерывах между боями укачивать? За один стол с бандюками немытыми сажать? Игрушки огнестрельные и взрывоопасные дарить? Не смеши моё сенаторское кресло! Тебя можно подпускать только к детям старше трёх лет, и то под большим вопросом - Стилу вон ты уже вырастил на свою голову и угробил, теперь на очереди, как Лакс говорил, Лиана какая-то... Но младенец, сарлакк сожри! Младенец! Что может, в конце концов, из ребёнка вырасти с таким папашей? Сам подумай!» «А если Император спросит - от кого ребёнок? Что ты ему ответишь? Сам завёлся? На ЭКО вколола? Или правду ему всю выложишь?» - этот вопрос совершенно поставил её в тупик. Голова закружилась, а перед глазами замерцали красные пятна, напоминая о крови, что вылилась из неё во время прошлых родов. Она и в тот раз-то с трудом родила, а что сейчас получится, если она вдобавок ко всему худосочная и не высыпается? Или если желающий мести мятежникам Палпатин сделает с ней то же, что и с Падме, каким-нибудь образом прознав о происхождении плода? Что же тогда делать... И ответ неожиданно пришёл сам собой. «Я двойнице денег заплачу побольше, чтоб год за меня поработала. Потом сама выйду, но пока на удалёнке. С ребёнком мне может помочь Аилла, если я её хорошенько попрошу. А что насчёт тебя... Ладно, можешь забрать, если девочка сама захочет, но не раньше трёх лет. Три года, слышал? Повтори!» План, придуманный Мон, был довольно реалистичным, но Герреру всё равно смущало то, что в это дело придётся вовлекать третьих лиц. А ну как двойница переметнётся на сторону подлиз старого Императора и сдаст всё напропалую чисто из принципа? Тогда дело дрянь. Нет, надо срочно принимать решение, срочно... Пока их ещё не родившийся ребёнок не скончался ещё в утробе матери, скорее всего, не пережившей бы такого горя. Он не может потерять семью снова... Придётся воспользоваться радикальным способом, то есть, попросту говоря, держать у себя под рукой. И как раз для этого ему и понадобится Бор Галлет. С другой стороны, он мог бы и помочь Мотме с немотой, но об этом повстанец решил специально не упоминать, дабы не обломать свои надежды на тихую и спокойную жизнь с ней, без постоянной болтовни и рассуждений часами. Да, она куда привлекательнее молчащей - особенно когда стоит посреди комнаты, приняв горделивую позу и вызывающе покусывая ноготь пальца, бросает стреляющие взгляды из-под накрашенных синим век. Потом так же безмолвно притягивает его к себе и целует в шею, оттягивая голову за волосы назад и прижимаясь... Стоп! Да что это он всё о неприличном думает? От Бейла Органы заразился, что ли? Эх, гормоны, гормоны - чувство есть, а девать пока некуда, вот и крутятся всякие мысли в голове... Хотя, лекции по биологии говорят - на ранних сроках вроде можно, ну, если она, конечно, будет не против. Сенаторша, наглая, нехорошая девочка, так и напрашивающаяся на хорошую "пытку". Блин, ну не здесь же! «Ничего себе. То его неделями в кровать не затащишь, то прям на крыше готов меня натянуть. Иронично, как сказал бы мой отец.» - появилось у него на экране. Мон всё прекрасно видела и ну совсем не могла упустить возможности постебаться над переменчивым в своих мыслях мятежника. Упоминание о Палпатине стало для Софиуса последней каплей - женщина вдруг поняла, что висит на высоте двадцати этажей над землёй, придерживаемая за воротник. Телефон, она, к счастью, не выпустила, но сердце политички забилось чаще. А ну, как отпустит? Тогда смерть. Всё же стоило ей, стоило промолчать тогда... а теперь всё опять повисло на волоске. — Ты можешь говорить. - внезапно не своим голосом заговорил темнокожий. Глаза его вспыхнули неестественно-белым. — Можешь говорить. Слышишь меня, Мон Мотма? Ответь, если да. Чандрилианка попыталась произнести что-то, но из горла не вырвалось ни звука. Она отрицательно покачала головой, как могла и невольно покосилась вниз. Неужели это конец? Но если да, то она хотя бы умрёт не от руки жалкого штурмовика, а от верного и надёжного солдата. Конечности даже занемели от таких мыслей. Нет, она всё ещё хочет жить, бороться, двигаться, но каким образом? Как преодолеть сковавшие её цепи и снова стать свободной, как и много лет назад? Как? — Говори. Сейчас же. - продолжал изменившийся бунтарь уже более раздражённым голосом. Его самого бесила собственная неумелость, но рука, вместо того, чтобы начать разжиматься, продолжала держать крепко. — Я приказываю тебе! Говори! Или хочешь, чтобы я тебя скинул? Женщина помотала головой. Она наконец-то смогла нашарить карман, в который засунула уже разрядившийся телефон, дабы не разбился, и теперь обеими руками вцепилась в железный протез, уже медленно начинавший распрямляться. Он всё-таки её отпустит. А ведь сколько надежд было, сколько надежд... Белые глаза пустыми пятнами уставились ей в душу, пугая и одновременно привлекая своей неизвестностью. И это станет последним, что она увидит в своей жизни? Как глупо! — Как меня зовут? - рявкнул он, отпуская уже трещавший по швам воротник. Если бы не мгновенная реакция сенаторши, она тут же бы упала. Сейчас её удерживала только хватка собственных запястий, вцепившихся в трясущийся из стороны в сторону протез. — Отцепись уже! Или говори! Мне надоело ждать, Мотма! — Юма! - неожиданно для самой себя выкрикнула человечка, зажмуривая глаза. Она уже не ожидала смерти, ведь полностью была уверена в сказанном. И действительно - ноги вскоре почувствовали опору, а прежде угрожающая смертью рука теперь держала её за подбородок, приподнимая лицо вверх. Он всё-таки вернулся (пусть не за ней самой, а за Мэй, но всё равно было приятно, что этот человек, в отличие от заместителя[!] в своём теле, не был эгоистом и готов был помочь ей всегда, чего бы этого ни стоило. Этим и пользовалась меркантильная Мэйдзи, фактически ездя на его шее, но она сама этого делать не станет). Кроме того, настроение психолога-самоучки тут же резко поменялось - из раздражённого выражение лица стало хитрым и игривым. — Потанцуем, крошка? - предложил он, хватая Мон за бедро и выгибая спиной назад, запрокинув на руку. — Пусть ты и не она, но тоже ничего такая. Небось, опасаешься меня, неприличная сенаторша? Только честно. Врать ты, как я помню, совершенно не умеешь, даже и не пытайся. — Есть за что. Буквально недавно ты умолял меня, чтоб я убила сначала Палпатина, а затем весь Сенат. Какой в этом смысл, если в нём находятся наши союзники, которые в одно мгновение могут потерять алиби, работу, а кто-то и жизнь? - ответила Мотма, пытаясь выкрутиться и принять лидирующее привычное положение - но у неё этого не получалось. Она не была Мэй-чан, а он не был Со Геррерой - пацифистке-мятежнице сложнее перехитрить сына чародейки, чем дочери Императора - экстремистского радикала. Но сейчас она чувствовала себя гораздо безопаснее, нежели пять минут назад - несмотря на всю свою жестокость по отношению к людям, Юма, в отличие от Софиуса, никогда бы ей не причинил настоящего вреда. Уж непонятно как, но об этом ей было известно. — Я понимаю, что у тебя иногда случаются нервные срывы, но можно же обойтись вообще без этого? Так уж сложно хотя бы неделю не приносить никого в жертву на алтарь Восстания? — Можно, леди сенаторша. Кто ж спорит? - вкрадчиво произнёс ондеронец и внезапно резко подхватил её под коленки - да так, что у Мон закружилась голова. В груди внезапно стало жарко. — Но ведь иногда избавиться от врагов гораздо проще, чем изводить их годами, тратя нервы и здоровье, верно? Убить сразу, вместо того, чтоб пытать - не это ли благодетель, к которой ты так стремишься, моя сладкая? Не это ли ты зовёшь милосердием? — Хммм. В каком-то смысле - да, но можно же вообще не убивать, а, к примеру, сделать так, чтоб они перебили друг друга сами? И им приятно, и нам полезно. Вот это уже называется «военной хитростью», друг мой. — парировала сенаторша, невольно расслабляясь в крепких железных объятиях. Странно будет, если она изменит ондеронцу фактически с ним же, и ещё страннее будет, если он-другой об этом узнает, но она не могла уже противостоять соблазну. — Передай ему, если ещё раз встретитесь, ладно? А сейчас я хочу встать на ноги. Отпустишь меня? — Если леди сенаторша этого захочет. Пожалуйста. — мужчина ослабил хватку, и ноги её сами соскользнули на пол. Политичка приняла вертикальное положение, слегка пошатываясь, и кинула ещё взгляд туда, куда недавно чуть не улетела. Да, нехорошо бы вышло. Но уроки, что давал ей Софиус, давали о себе знать и понятие того, что именно они спасли ей жизнь, не могло не радовать. — Я ни на что не намекаю, но в этот раз ты спасла себя практически сама. Моя помощь понадобилась только на то, чтоб тебя расшевелить. Можешь не благодарить, но я не против, если ты это всё-таки скажешь. — В этот... раз? Значит, тогда, в кафе, это был ты, верно? А что потом стало с тобой, вернее - куда исчез? - спросила Мон, ужасно довольная тем, что снова может говорить - после целых двух лет молчания! - и не опасаться того, что он снова начнёт демонстративно затыкать уши или переводить взгляд в гаджет. Вот, оказывается, в кого она влюбилась тогда, когда ещё не начала прятать свои истинные чувства за вынужденной маской безразличия и отчуждённости. — И почему твоё настоящее тело занял Со... Лицо собеседника болезненно передёрнулось. Очевидно, её слова задели за больное, и он со злости ударил кулаком по крыше. Крыша не пострадала, протез - тоже. — Заткнись! - то ли всхлипнул, то ли вскрикнул бунтарь, злобно скаля зубы. Пресвятые сенаторы, как же она могла забыть о его эмоциональности и внезапной переменчивости настроения? Наверное, просто долго не общались. — Для того, чтоб ты больше не спрашивала, скажу: всё началось ещё в тюрьме, когда расчётливая и более холодная разумом часть моей личности начала отделяться от моей настоящей, внезапно пробудившейся после долгих лет отсутствия. Но ты спасла меня, иначе я бы мог опять исчезнуть надолго - фактически разбудила из ментальной комы, вытащила на свет. Потом я сумел всё же задвинуть его на второй план, но проявляться начала теперь твоя искусственная личность - Мэй-чан - и, признаться, первоначально она ослепила меня своей страстью, и я потерял голову. Когда ты смогла справиться с ней, меня уже снова не было на месте - повстанческий плен сломил мою душу, и Софиус Геррера, будь он проклят... - на этом месте его голос надломился и в нём проскользнула неприкрытая злость и зависть к тому, кто отныне именовал себя хозяином его собственного тела, вперемешку с обидой на самого себя, - и он... он... Он сделал меня своей побочной личностью, перевернув всё с ног на голову! Но я снова вернулся, и на этот раз он прибегнул к радикальной мере. Он сделал меня духом, выкинув из моего же тела с помощью этого поганого осьминога, и продолжал творить свои кошмарные делишки - разве не он чуть не убил тебя во время медового месяца на Ондероне? Разве не он фактически принудил тебя здесь, на базе, лишь бы удовлетворить собственные похотливые инстинкты? И, главное - разве не он препятствовал тому, чтобы ты смогла снова стать полноценной человечкой с возможностью общаться, как все, потому что ему, видите ли, тишина нравится? Я сомневаюсь, что он вообще любит тебя, а если и любит, то как-то извращённо. Из выгоды любит. А ты, Эммануэлла - ты-то кого любишь? Скажи мне - кого? — Я... Ну, себя, детей, отца, мать, отчима, друзей, и вас обоих - как одного. Но ты мне больше нравишься. Я ведь уже говорила об этом. Говорила же когда-то, но вот когда... — Да, помню, конечно. «Я уже не люблю тебя, Юма Куро - но я хочу тебя. Хочу просыпаться в твоих стальных объятиях, хочу, чтоб ты охранял меня и не давал никому в обиду, хочу делить с тобой кровать, пищу и жизненные трудности», так ведь? - процитировал ондеронец, достав из кармана бумажку с написанным на ней текстом. — А я тебе (или он, хрен нас обоих знает) ответил, что это и есть любовь, а то, что тебе любовью казалось - романтика сопливая. А потом ты сделала нам предложение. Он отказался, а я сам сделал тебе в ответ. Ну и кто же из нас, по-твоему, действительно хотел быть с тобой? Кто, Моня? — Не говори со мной <b>так дружелюбно, пожалуйста. Прошу. - сенаторша опустила голову и сжала чёлку в руках. На душе было сладко и как-то одновременно болезненно колко - она понимала, что это не навсегда и им скоро придётся прощаться. Понимала и старалась как можно меньше привязываться, ведь так отпускать гораздо проще. — Излишние обнадёживания в нашем положении ни к чему. Но чтоб ты знал - у меня может быть ребёнок от твоего тела. Можешь приходить, когда захочешь, Юма-сан. Прощай. - с этими словами она поднялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. Прохладный, как всегда. — Да пребудет с тобой Ан'я. Удачи. — Прощай, Моня. Я вернусь. - мужчина помахал ей рукой и тяжело опустился на остывшую крышу, пачкая пылью белоснежную накидку, так и оставшуюся болтаться у него на плечах. Сияющие глаза потухли и снова стали обычными каре-зелёными, словно озарённое внутренним светом лицо - сморщившимся и осунувшимся, а в движениях появилась какая-то угловатость и неловкость. Мотма стояла, не шевелясь, потом бессильно опустилась на крышу рядом с ним, чувствуя, как душевные силы покидают её. Она уже даже не могла вспомнить, о чём говорила с другим-ним и какие планы строила до этого - потрясение в лице угрозы смерти только сейчас ударило её под дых и заняло все мысли. Особенно интересно было одно - сколько времени бы прошло с начала падения и до самого конца, и был бы этот конец быстрым? И ещё - какая вероятность была падения в бассейн, что наверняка повысило бы шансы на выживание? Да, Геррера, ситх возьми, прав - она и в самом деле чёртова реалистка. До мозга костей. И это ей всегда играло на руку больше, чем манипуляции с помощью эмоций - обычно последнее было прерогативой Мэй-чан, в последнее время, к счастью, переставшей вести сильную активность, но всё ещё маячащей на грани между мирами где-то в глубине сознания, и тянувшая из неё все соки в минуты отдыха, оставляя хозяйку тела разбитой и совершенно индифферентной к происходящему вокруг - последние полгода оно обычно так и происходило, но после того, как мощнейшая магнитная Силовая атака из системы Мау обрушилась на Корусант, связь Мэй и Шива временно нарушилась, и Мотма наконец-то вздохнула полной грудью, избавившись от кошмаров по ночам хотя бы на время. Что бы Органа там ни говорил, но он прав - победить часть себя можно только самому; так было всегда, сейчас есть и всегда будет, и до тех пор, пока она существует, она будет бороться за свою жизнь. А теперь - по всей видимости, даже и за две... — Мон! Сарлакк побери, да ты замёрзнешь так, если будешь спать! Проснись, дура! - донёсся откуда-то извне грубый голос и последовал толчок в колено. Она хотела бы что-то ответить, встать, хоть даже чуть-чуть пошевелиться - но не могла, сонная бездна затягивала её всё сильнее с каждой секундой. — Проклятье. - голос чертыхнулся, потом послышался скрип крыши и звук шагов, затем крик: — Эй, санитары! Тут лидерше плохо! Немедленно взяли свои ленивые задницы в руки и пошевелились, ублюдки, мать вашу, идите сюда... — Софиус, блин! Можешь хоть перед всеми меня своими матюгами не позорить? - Мотма тут же подскочила, будто облитая холодной водой, и схватила его за рукав. — Кто вообще сказал, что мне плохо? Я же не подскакиваю по каждому поводу, когда тебе вдруг вздумалось задремать на диване, и не кричу, что солдат умирает! Ну используй же логику, Софиус, проверь температуру и перестань паниковать! Моя беременность вовсе не даёт тебе на это право, понимаешь? Даже я не паникую, а что ты? — Ну, дроид побери. Опять разговорилась. - с некоторой горечью в словах произнёс повстанец и снова чертыхнулся, сплюнув в сторону. — Ты ведь притворялась предо мной, да? Врала? С мамкой своей сговорилась, чтоб обхитрить меня и заставить волноваться? А ведь я специально это сделал - проверить тебя хотел. Отвечай же, ну! Мон вспомнила крепкие объятия, нежно шепчущий в ухо хриплый голос, светящиеся глаза и пропасть под ногами, и, призадумавшись... кивнула. Ни в жизнь она бы не призналась, что чуть не изменила ему с ним же. Всё их общение прошло так быстро, и так волнительно... ах, если б это могло длиться вечность. Но нет, она правды ему не скажет - уж лучше прослыть врушкой, чем предательницей и изменщицей, и пусть будет стыдно перед собой, но не перед ним. Ради неё самой и ребёнка, ради Юмы, она будет молчать о том, что было на самом деле, иначе вся их мирная жизнь рассыплется в прах во мгновение. К тому же, ребёнок у неё точно от «самозванца», поэтому можно вообще об этом не думать и сосредоточиться на будущем дне. Каким он будет, интересно? И будет ли для них вообще? И думает ли она сейчас о следующем дне, или всё же о ребёнке? Запутано, всё так запутано... — Ясно. Проверка на вшивость, короче. Ну что ж - можешь любоваться моей вшивостью, если хочешь. Такой уж я на самом деле. - подвёл итоги бунтарь, без всякой иронии гордясь тем, кто он есть. — Думай что хочешь, Мон - но ребёнка я заберу. Угробишь ты его там в своей Империи, поверь мне. Интуиция подсказывает мне, а она не ошибается - даже Бор Галлет подтвердит, а уж он-то Силу не понаслышке знает. Можешь строить мне серьёзные морды и отворачиваться или же плакать, звать на помощь, заламывать руки; хочешь - заточи меня в камеру или в карбонит; хочешь - засунь в камнедробилку и размочаль на кусочки - но я всё равно приду за своим, возьму и никому чужому не отдам. Я хочу от тебя дитя, Мон, как ты хотела когда-то от меня - так исполни же моё желание! Не лишай меня радости отцовства из-за каких-то глупых предрассудков! «И всё-таки это правда. Он мной пользуется!» - мрачно сделала мысленный вывод она. «Нет, не то чтобы я против - так всегда было, но это уже переходит все рамки. Раньше-то хоть польза взаимная была, а сейчас односторонняя какая-то. Подавай ему, видите ли, ляльку на блюдечке да с голубой каёмочкой! А с жареными гвоздями не хочешь?» - эта мысль внезапно пробрала её на смех, и женщина смеялась, смеялась и не могла остановиться, держась за живот, дабы невольно не согнуться пополам и не пережать ещё несуществующего даже, но уже вполне представляемого себе ребёночка - надо же начинать заново привыкать заранее, в конце концов, а то потом забудется и неизвестно ещё, что будет дальше. Скорее всего, плохо будет дальше, вот что. И ей самой, и младенцу. — Беременная истеричность или чёрный юмор? - уточнил повстанец, довольно ухмыляясь - эта шуточка была как раз в его любимом стиле, и Мон как раз вовремя случайно произнесла её вслух. — Или и то, и другое? А ну, палец покажу - засмеёшься? Туда-сюда, туда-сюда... — А вот это уже не весело. Оставьте свой детсадовский юмор для подобных по разуму, мистер. - продолжая улыбаться, отрезала сенаторша. — Не думайте, что я прям такая уж смешливая, просто шуток давно годных не попадалось, а тут такая! - ещё и мной самой придуманная. Грех от такой не повеселиться. Тем более, что поводов в последнее время мало - то спину ломит, то руки отваливаются... Жесть, короче. Вот и приходится крутиться фиг пойми как. — А голова не болит? - не отрывая взгляда от своего неудавшегося «прикола», Геррера намекающе кинул на неё мимолётный взгляд и, стянув тканевую перчатку, натянул поверх протеза резиновую. От одного такого жеста ноги чандрилианки начали слабеть и подгибаться - она слишком хорошо знала, что это должно значить. И не могла сопротивляться, несмотря на всю грубость и жестокость их любовных занятий - слишком сильна была её тяга к раскрепощённости и одновременно некоей зависимости, исходившая из самой её сущности. Под плинтус гордыню, если уж разговор зашёл о таком - если вовремя согласиться, то потом не пожалеешь о потраченном времени. С ним, по крайней мере, точно - другими она не интересовалась, а наедине с собой не было столько эмоций, как здесь - не было радости, трепетного ожидания, лёгкой боязни того, что он может с ней сделать (к слову, никогда не делал, но притворялся достойно, что крайне заводило) и напряжения одновременно с попыткой расслабиться. Нет, он не так уж и плох - по крайней мере, в этом смысле точно, стоит пока подождать с пересмотром отношения к нему. Мало ли что там кто скажет - у неё и свои мозги есть, разберётся. — Не болит. - коротко ответила она, вскидывая брови, точно спрашивая: ты действительно хочешь сейчас соблазнить меня? Прямо здесь, на крыше, на высоте десятков метров над землёй? Что ж - я подумаю над этим. — Правда, тут очень холодно. Крайне холодно. Но на чердаке есть хорошо отапливаемая комната, закрывающаяся изнутри. А что тебе, конкретно, нужно-то от меня, а? Что? — Показать тебе палец так, чтоб ты точно засмеялась. Или же... Короче, ты поняла, неприличная сенаторша. Пошли. Эта ночь будет очень, очень долгой для нас. - и с этими словами он схватил её за руку и повёл за собой, ни минуты не колеблясь. Лестничный пролёт, коридор, дверь - и вот они уже снова в тепле, стоят друг напротив друга и ждут, кто начнёт первым. *** Мон прикусила ноготь большого пальца и вызывающе посмотрела на союзника, выжидая его реакцию. Тот в ответ выставил вперёд колено, вклинив его между бёдер и, не давая опомниться, резко дёрнул на себя и поцеловал в губы. Сначала спокойно, потом всё сильнее и настойчивее, и, наконец, протолкнул ей в рот свой язык. Сенаторша чуть было не поперхнулась от неожиданности, но виду не подала и продолжила, как ни в чём не бывало, сосаться с главой экстремистской организации до тех пор, пока не устала. Подобное было у них довольно редким, и с непривычки чандрилианка чуть было не задохнулась - к счастью, обошлось, и она с неохотой оторвалась от его рта, мысленно обещая себе больше такого ему не позволять. — Кто тебя просил поглощать чеснок с лимоном в таких количествах? А, чандрилка? - спросил ондеронец, теребя её за подбородок. — Заболеть, что ли, боишься? Да с таким питанием и графиком всё равно заболеешь. Точно тебе говорю - за... — Это уже потом. А сейчас я здоровая, так что, будь добр, продолжай... - перебила его женщина, откидываясь назад и опираясь о стену. Она начала уже расстёгивать молнию на своих штанах, но Софиус её остановил, схватив за руку. — Сначала верх. - настойчиво заявил он, глядя ей в глаза. — Не торопи события, неприличная сенаторша - иначе будет неинтересно. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь, чего хочу я, но я всё-таки предпочёл бы, чтоб ты разделась полностью. Да, здесь и сейчас - ты поняла меня? Разденься и встань передо мной, а дальше уже по ходу дела решим. Ну, что же? Как бы ей ни хотелось сразу перейти к самому главному, сенаторша всё же покорно кивнула и начала расстёгивать пуговицы платья дрожащими от волнения пальцами. Ситуация заводила сильнее некуда - она, полностью обнажённая и беззащитная, во власти своего фактического подчинённого, известного своими экстремальными выходками и опасным нравом... он мог бы запросто свернуть ей шею, но он этого не сделает. Мотма тихо охнула, сжав бёдра - от таких мыслей она опять начала мокнуть, - и, расцепив последнюю застёжку, скинула верхнюю часть одежды и вопросительно посмотрела на него. Тот кивнул, не отрывая взгляда. — Дальше давай, дальше. Можешь не стесняться - мы ведь уже давно знакомы, и это не первый раз. Ах, да - ты ж уже не стесняешься... Тогда моё замечание неуместно. Считай, что я ничего не говорил. - тут же поправился он и облизнул свой указательный палец - тоже, по всей видимости, ожидал реакции. И она не заставила себя ждать. — Куда? Куда так торопишься, скорострелка? Я ведь даже ещё не начал! - встряхивая за плечо закатившую было глаза Мотму, поспешно выкрикнул он. — Держи себя в руках, ты же политичка! Ума не приложу - и кто тебя только так развратил? — Ты. И моё собственное воображение, будь оно неладно. - призналась женщина, кое-как возвращая себя в нормальное состояние. Внизу живота было мокро, липко и напряжно - ещё больше, чем до этого. — Не хочешь бурной реакции - не делай так вовсе. Ты же прекрасно знаешь о моём воздержании до тридцати лет, так зачем же дразнишься? Сам ведь такой. — Ну и что, что сам такой? - парировал мятежник, стаскивая с неё нижнюю часть одежды и туфли, оставляя в одних чулках и перчатках. — Ты тоже сама политичка, а борешься против других политиков - только с противоположными взглядами, верно? К тому же, если вернуться к вышеназванному обсуждению, то даже я не такой легковозбудимый (тогда, на крыше, не считается!) и с воображением у меня всё в норме. Чего я там не видел, не чувствовал? Всё у нас было. Так что лучше разберись со своими нервами, если они у тебя так легко раздражаются и встань уже, не шевелись! Дай мне тебя посмотреть. — Но... — Без вопросов. Спину ровно держи! - Геррера легко хлопнул женщину чуть ниже лопаток и начал ходить вокруг, рассматривая обнажённое худосочное тело, когда-то выглядевшее довольно крепким и фигуристым, а теперь потерявшее практически всю форму - сквозь кожу явственно проступали сосуды и рёбра, под коленями виднелись вены, а позвоночник чудом не поехал в сторону - видимо, время заниматься она всё же находит. И то хорошо. Осмотр был долгим и довольно пристальным, но никаких новых травм обнаружено не было, и на этом он успокоился и начал раздеваться сам. — Можешь тоже посмотреть меня, если хочешь. Самому интересно - что у меня там. А зеркала нет. - предложил он, сбрасывая накидку и начиная расцеплять крючки на броне. «Надо бы что-то придумать, чтобы быстрее расстёгивать. Уже третий раз за день - я так не могу больше. Голова у неё, видите ли, не болит, хоть бы повыпендривалась приличия ради. Ну ладно, этот раз - точно последний. На сегодня, по крайней мере» - мимолётно промелькнуло у него в голове. Последняя застёжка раскрылась - и нагрудник покинул своё привычное место обитания, обнажив торчащие с прошлого раза в провода, теперь уже наполовину вшитые в кожу вместе с устройствами, торчавшие наружу только индикаторами. Проще говоря: где ни ткни, везде импланты. А уж по сравнению с его спиной кожа Мон вообще могла показаться гладкой и ровной - везде красовались какие-то страшные шрамы, кое-как зашитые нитками в некоторых местах, ожоги от бластеров, укусы, в одном месте даже виднелся след от кислоты, ещё не сошедший. Страшно представить, кто и что с ним делал, и чего это стоило впоследствии им обоим. Нехорошее, мягко говоря, было дело. — Говорят - бойцов шрамы украшают. Но в твоём случае они наводят ещё больший ужас, чем ты можешь внушить на первый взгляд своим поведением. - заметила лидерша, старательно оглядев его со всех сторон. — Даже и думать не хочу, откуда они. А протезы где? — Здесь. - бунтовщик мрачно показал на куски искусственной кожи, кое-как покрывавшие торчащие из них железки. — Левый до локтя, правый до плеча. Если ты спрашиваешь про ноги, то - правая, чуть выше колена и до низа конечности. Мне, если честно, тоже не очень приятно про это говорить. Но любопытным могу и показать. Вот, смотри, если раньше не видела. Теперь поняла? Мон кивнула, переводя взгляд с ног на руки и наоборот, чувствуя, как вся дрожит от негодования, а руки сами собой сжимаются в кулаки. «Надеюсь, они все сдохли!» - с гневом подумала она, представляя, как корчился и кричал в агонии от пыток её возлюбленный, сжимая зубы, и с болью и злостью глядя на своих мучителей сквозь пелену выступивших на глазах слёз - и чуть было сама не расплакалась, но усилием воли всё же отогнала от себя мрачные мысли и подошла к нему. Прижала, положила его голову себе на плечо. Вздохнула. — Почему ты меня вообще любишь, Мон? За что? Я же урод, моральный и физический. - зачем-то спросил он. Настроение уже начинало падать, да и огонь страсти затух, стоило только вспомнить, сколько испытаний за всю жизнь они преодолели. Такие мысли могли даже в депрессию вогнать кого угодно, даже самого Дарта Вейдера. — Подобное - к подобному. Видишь во мне прекрасного ангела? - ответила она вопросом на вопрос. Ответ «да», честно говоря, она предвидеть не могла и даже слегка смутилась, но тут же выкрутилась: — Вот видишь, я же сказала, что подобия притягиваются. Значит, или ты не такой урод, каким себе хочешь казаться, или же я тогда с рогами и хвостом... А вот врать мне во имя комплимента не надо - какой из меня ангел с такими торчащими рёбрами? Ангел смерти, разве что. И душой я тоже не то чтобы прям чиста. Лучше скажи, что мы оба уроды. Скажи это, Софиус. — Мы оба уроды, Моника. - согласно прошептал мятежник, ни секунды не сомневаясь в том, что он говорит. Женщина улыбнулась ему и поцеловала в плечо, легко потрепав по загривку. — Я Терминатор, стальная машина для убийств без сердца и чувств. А ты - кошмарнейшая, жуткая, костлявая ангелесса смерти, закрывающая среди бела дня солнце своим врагам и несущая смерть в своих ослепительно белых одеяниях. Эммануэлла... Валькирия моей мечты. — Как-то слишком много комплиментов изо рта бесчувственной машины-убийцы, друг мой. Тебе стоит пересмотреть свои взгляды. - безусловно, его развившиеся творческие навыки не могли не радовать, но как-то уж это всё очень пафосно звучало. — Тебе не кажется, что уж очень неуместны некоторые твои высказывания в контексте обычных разговоров? Тебе бы поэмы писать там, ну, скажем, «За горами, за лесами, за широкими морями, против неба, на земле, жил лентяй в одном селе. У лентяя есть работа, но работать неохота - говорит сперва «Сейчас!», а чуть позже: «Через час!» Вечнопребывающая рядом Стила хихикнула, но беззвучно - дабы не нарушать интимную атмосферу разговора, но её нарушил сам Со - заржал, как конь перед скачками, даже не учуяв намёка на себя в литературном герое данного стихотворения - уж очень смешным показался ему лентяй, линяющий от работы в любое свободное время. Захохотала с того света Падме, стуча кулаком по невидимому столу, Танис слегка улыбнулась кончиками губ. Даже Лакс и Бейл Органа за камерами и диктофонами не смогли сдержаться, чтоб до слёз не посмеяться. Лишь сама Мотма сохраняла абсолютно серьёзное выражение лица, словно не понимая, чего это такого смешного она сказала, а потом поняла и даже сама фыркнула - может, действительно это ей тоже показалось забавным, а может, чтоб от других не отставать. Не суть. Но спустя пару секунд всё стало снова тихо и спокойно, как обычно, и она встала на цыпочки, положив ладони на его талию и глянула в глаза, дерзко прикусив нижнюю губу. — Давай займёмся чем-нибудь интересным. Представь, будто последний день нам жить осталось. - попросила она, сильно покраснев и опустив веки. — Единственное, что попрошу - не скрипи мебелью и сильно на меня не наваливайся. Да не болтай много. Договорились? — С удовольствием. Только ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Не ответишь правильно - не получишь ничего, ответишь - получишь всё, что захочешь. - Геррера задумался и почесал в затылке. Сенаторша невольно напряглась и сжала ладони в кулаки. — Нет, нет, успокойся - ты должна быть расслабленной и ни о чём постороннем не думать, иначе будет не так интересно. Просто лежи и представь, будто ты у моря совершенно одна. Кругом тепло, солнце, тишина... Волны бьются о берег. Не правда ли, здорово? — Да, звучит привлекательно, и довольно уютно. Так в чём вопрос? - уточнила Мотма, сворачиваясь в клубок от холода. — С какой вероятностью начнётся цунами? Даже не знаю, как на него ответить. Или это что-то другое? — Да погоди ты, не торопись. И нет, лежи ровно, на спине, руки по швам. Мозговые процессоры должны включаться, а не наоборот. - настойчиво возразил Софиус, перекладывая женщину в указанное состояние. — Итак, ты на берегу моря и лежишь одна. Лежишь, значит, и вдруг рядом на песок садится птица, а в клюве у неё граната. Твои действия? — Убегу. А что мне ещё остаётся? — Исключено. Слишком просто и поэтому ответ неправильный. Будут ещё варианты? Учти - количество попыток ограничено, но если ты проиграешь, то уже я буду решать, что с тобой делать. Поняла? — Ага. Продолжаем. - упрямо прищурившись, ответила чандрилианка. — Решить загадку, значит? Что ж - попробую. Не в первый раз в жизни прохожу испытания, и в этот пройду. Всё получится. — Да ты рисковая девица! - восхитился он, цокнув языком. — Ладно уж, будь по-твоему. Ну что, ещё не устала? — Не-а. Значит, птица... Птица с гранатой в клюве. Это надо подумать... - протянула она и почесала рукой в затылке. — И наверняка не так всё просто... Зачем ты берёшь пульт от кондиционера? — Потому что я говорил тебе - не шевелись, а ты не слушаешь. К тому же, думаешь слишком долго. Отвечать быстрее надо. Соображать, понимаешь ли. Ну так что? Каков ответ? — Закрыть глаза и подождать, пока улетит! - не раздумывая, брякнула Мон и почувствовала, как в комнате начинает резко понижаться температура. — Кстати, кто вообще разрешает тебе вытворять со мной такое? Я ведь лидерша! Быстро вернул устройство в нормальное положение! — Ты и разрешаешь. Ответ, к слову, совершенно неправильный. Ещё две попытки. Даю тебе тридцать секунд на размышление. Время пошло. - беспристрастно, будто робот, ответил Со, но в глазах его уже заранее плясали огоньки торжества. — Двадцать восемь! Двадцать семь! «Пресвятые сенаторы, ну я и влипла с этой птицей. Что с ней делать? Думай, Моня, думай. Подстрелить? Исключено, она взорвётся вместе с бомбой. Может, отобрать бомбу и кинуть в море? Тоже не вариант. Позвонить в полицию? Но полиции здесь нет! Что же делать...» — Время вышло. Твой ответ? — Погоди. Птица и граната какого размера по отношению друг к другу? - уточнила Мон, еле сдержавшись от того, чтоб снова почесать в затылке. Диван с каждой секундой становился всё более жёстким и неудобным, а комната - холодной. — Без уточнения задачи не решаются. Расскажи. — Какие у вас водятся. Граната боевая, но не мелкая. Ну так что? — У нас птицы с гранатами не летают. Так что, как вариант - я пью таблетки от шизофрении и всё проходит. - сенаторша была настолько уверена в своём ответе, что удивилась, когда Софиус покачал головой и температура стала понижаться ещё сильнее. — Палпатин побери, и этот ответ неправильный! Какой же тогда? — Думай. Ещё двадцать секунд и всё. Ты должна не просто ответить, ты должна объяснить, почему что-то существует или наоборот. Включи философию. И ради своих сенаторов, прекрати ёрзать, или я ещё и форточку открою! Давай, соображай быстрее! - жестоким тоном прохрипел он - самому наверняка было холодно не меньше, хоть и в накидке. Политичка зажмурилась и прикусила на этот раз уже язык - мёрзнуть ей не хотелось. Приходилось думать. «Если бы только я знала, что это случится, то никогда... никогда бы не согласилась, во имя пресвятых сенаторов! Значит, что там? Птица, да, птица... ох, как холодно... не отвлекаемся... с гранатой в клюве. Это же абсурд: птица - и с гранатой в клюве! Она её уронит прежде чем донесёт, даже дрессированная - мелкая ведь, у нас другие не водятся, а если б это была птица-дроид, она выдернула бы кольцо ещё в воздухе и скинула вниз, на меня! Значит, это обычная птица, настоящая, большая граната, и поэтому задача не имеет решения! Не имеет, потому что абсурдна! Последняя попытка, ох, что со мной станет, если и она окажется провалом! Главное не забыть! Не забыть ответа, не забыть, нет! О, наконец-то!» -мысленно вскрикнула она, когда время экзекуции закончилось и в комнате стало на порядок теплее. «Теперь главное быстро и оперативно отвечать! Не сбиться, ни в коем случае, не сказать лишнего! Ну! Готовься!» — Итак, твой окончательный ответ? — Не существует такой птицы! Нет её! Потому что гранату она бы не донесла! - на едином выдохе отбарабанила замёрзшая Мон, сжимаясь в комок и не открывая глаз. — Ответ был правильным? Скажи, что да! Я уже в лёд превращаюсь! Да и ты тоже! — Был, да не совсем. Да ладно, шучу я! - рассмеялся он, глядя на вытянувшееся лицо женщины. — Раз уж ты угадала, обещание своё я выполню. Можешь вставать. - обогреватель вернулся в норму, и холод прекратился. Чандрилианка уже даже не могла злиться на него - слишком уж устала, и поэтому просто встала и начала одеваться, отвернувшись в сторону. — Закаливание, к слову, штука полезная. При твоём сидячем образе жизни - самое то. Надо же хоть когда-нибудь за здоровьем начинать следить. — Закаливание или пытка холодом? Это немного разные вещи, друг мой. - спокойно поправила она, накидывая себе на плечи посеревшее от пыли пончо, предварительно его встряхнув. Как бы ни хотелось ей отомстить ему за подобные проделки, но тело уже не выдерживало таких нагрузок и падало в горизонтальное положение. Да и на часах уже половина первого - какие разговоры? Тут уже давно в кровати по уставу лежать надо! — Ну так что мне для тебя сделать, раз уж ты победила? На голову встать? - серьёзным тоном спросил Со, явно ожидая подвоха. — Только чур - ничего извращённого! Я на такое не подписывался. — Завтра поговорим. Я уже с ног валюсь. - отмахнулась она, закидывая хвосты волос за спину. — На вот, возьми накидку вместо одеяла и ложись прямо на диван. Время отдохнуть. — А разве... — Я сказала - спать! - отрезала женщина и, завернувшись в собственный плащ, свернулась кольцом и уснула. Её и вправду ожидала впереди долгая, долгая ночь без кошмаров - впервые за последние несколько лет существования на белом свете.