Вне времени

«Как жестоко.» — Уже который раз с тех пор, как Интегра проснулась этим утром, темный бархатный голос ее взбудораженного слуги эхом отдавался в ее мыслях. — «Я бы предпочел увидеть вас во плоти, госпожа.» Она изо всех сил старалась не обращать на него внимания и сосредоточиться на ровном дыхании. Еще немного, и он будет в старом гробу, и Интегра наконец-то сможет насладиться несколькими тихими часами свободы. Обычно он становился раздражающим только тогда, когда его хозяйка резалась или, что еще хуже, у нее были месячные. — Миссис Элизабет прекрасно выглядит, правда, Леди Фэйрбрук? — Интегра подняла голову и увидела вопросительный взгляд, которым ее одарила прабабушка. — Как жаль, что весь ваш багаж потерялся по дороге сюда. Министерству транспорта должно быть стыдно. Я попросила Абрахама написать письмо доброму Лорду Джексону, может быть, он сможет сделать для вас больше. Очнувшись от собственных мыслей, сэр Хеллсинг напомнила себе о доме лжи, который они придумали сегодня утром. Она втянула в себя воздух и еще раз осознала, что эта одежда делает невозможным глубокий вздох. Ее рука блуждала по шнуркам корсета на спине, болезненно ощущая кольца на пальце. С совершенно правдоподобной улыбкой пожилой викторианской леди Интегра произнесла: — Миссис Элиза — настоящая красавица. И ты прекрасно выбрала платье, дорогая. Элизабет была одета в одно из платьев Эбигейл, как и Интегра. В то время как молодые женщины были одеты в теплые коричневые, у Интегры было темно-синее. Оба костюма были, конечно, репрезентацией времен, в которые они попали. «Как потрясающе, госпожа.» — Этот мерзавец явно еще не закончил свой монолог. Теперь ей казалось, что он что-то шепчет ей на ухо. Он знал, что она должна либо говорить вслух, чтобы заставить его замолчать, либо, что еще хуже, открыть ему свой разум. — «Даже я почти поверил, что ты простая старая бабуля, — казалось, смех бродил в ее голове. — Если бы не тот факт, что ты совсем на такую не похожа.» Шепот его последних слов почти заставил ее вздрогнуть. Ноздри Интегры расширились, и ей пришлось напрячь все свое самообладание, чтобы сдержать улыбку и продолжить:   — Но этот зеленый цвет тебе так же идет, Эбигейл. Обе ее прародительницы были поразительно красивы. У прабабушки уже начали седеть рыжие волосы, заплетенные вокруг головы. Зеленое платье подходило к ее глазам. Леди Викторианской эпохи наверняка обратила бы на это внимание. Женщина-рыцарь, однако, на самом деле не интересовалась такими вещами: одеждой, волосами, комплиментами или даже красотой. Она никогда не имела времени думать о них очень много, даже в молодые годы. Интегре пришлось подавить очередной вздох. Она обсуждала платья и украшения для бала, не говоря уже о плане ужина. Тем временем ее отец, дед и прадед курили в кабинете, обсуждая предстоящий кризис. Даже Элизабет, казалось, была раздражена этим фактом, играя свою роль так же безупречно, но иногда съеживаясь, только узнаваемая старшим рыцарем. Интересно было хотя бы выслушать историю Эбигейл с точки зрения женщины, а не ее мужа. Хотя самое главное было читать между строк: она была нежной и простодушной матерью в свои тридцать с небольшим. Довольно интеллигентная женщина познакомилась с доктором, когда ей только исполнилось двадцать два года, и оба присутствовали на балу, проводимое британским обществом Амстердама. Ее отец был третьим сыном шотландского лорда, давшего имя Алистеру, и дипломатом Британской Короны в Нидерландах. Будучи дочерью настоящей английской леди, она выросла именно таковой, несмотря на то, что воспитывалась в Амстердаме. Сейчас ей было тридцать пять лет, она была матерью двух сыновей и трех дочерей. Любовь, которую она питала к своему мужу, старшего на двадцать лет, основывалась на уважении и хорошем расположении духа. Но в то время как последний с годами все больше и больше увлекался оккультизмом, разум Эбигейл закрыл ее сознание от всего слегка паранормального. Это было видно по тому, что она все-таки озаботилась планированием бала, который состоится через несколько часов. То и дело слуги задавали вопросы и переносили вещи в зеленую комнату или из нее. Бальная комната с роялем готовилась к танцам, а столовая — к вечерней трапезе. Все это время Эбигейл пыталась выпить чая и хорошо поговорить со своими вновь прибывшими гостями: дальними родственниками мужа. — О, замолчи! — Хозяйка дома спрятала смех за изящной рукой. Все еще улыбаясь, она ответила: — Этот синий цвет, кажется, был создан для тебя. Жаль, что африканское солнце сделало твою кожу такой темной. Тем не менее, это прекрасно сочетается. Когда ты сказала мне, сколько тебе лет, я не поверила своим ушам! Ты выглядишь не старше сорока. Сорок в тысяча девятьсотом году, может быть. Интегре пришлось мысленно добавить: это даже не было горько, просто факт. «Возраст не имеет никакого значения.» — Спасибо, — просто ответила Интегра, не уверенная, с кем она говорит — с вампиром или с человеком. Она сделала глоток великолепно сваренного «Эрл Грея». Альфред действительно был чертовски хорошим дворецким. Едва ли миссис Ван Хеллсинг поручали какое-нибудь дело, если он мог это предотвратить. Тем временем он умудрился вовремя подать им чай и булочки, опять же в своей безупречной манере. — Жаль, что мы ничем не можем вам помочь, — заметила Элизабет, ставя на стол фарфоровую посуду и указывая на занятых слуг. — Не беспокойтесь! — Эбигейл отказалась настолько решительно, насколько позволял этикет. — Все находится под контролем. Следуя намеку Элизы, Интегра тоже наблюдала за слугами. Не осознавая этого, свободной рукой она поправила повязку на глазу. По крайней мере, ей удалось сохранить темный кожаный аксессуар. В своем воображении рыцарь увидела вязаный вариант с розовым цветком, или еще хуже, чем-то вышитым на нем. — Платье, конечно, тоже идет к твоему глазу, — добавила Эбигейл к предыдущей теме, очевидно, снова напомнив о старой ране Интегры. — Если ты не возражаешь, я спрошу, что случилось с другим? — Укус змеи. — Интегра ответила как выстрел из пистолета, прежде чем поняла, что эта ложь может показаться слишком жесткой для леди. — Африканская глушь — ужасное место для безоружной женщины. — В отчаянии она поднесла руку к лицу. Она невольно подумала об оружии, спрятанном под платьем. Жизнь женой старого британского купца, занимавшего главный торговый пост в британо-африканских колониях, казалась им ложью, которую они придумали для пожилого рыцаря. Конечно, ее бедный муж страдал от аллергии на солнце, которая за эти годы превратила его в ночную сову. Южная Африка, возможно, не самое лучшее место для такого, как он, но что делать человеку, унаследовавшему состояние и бизнес от своего отца? «Хорошо, что моя милая женушка достаточно умна и способна помочь мне, — рассмеялся Алукард, ирония в его голосе зазвучала вкрадчиво. — Как женщина, конечно.» — Какой ужас! — воскликнула Эбигейл. — Она была ядовитой? — Нет, — возразила пожилая женщина. На сегодня с нее было достаточно вампирского бреда. — К сожалению, моего мужа не было рядом, чтобы бороться с ней. Как и ожидалось, он растерялся и в конце концов промолчал. Это был всего лишь маленький триумф, ведь Интегра знала, что с четырьмя Алукардами, бродящими по этим залам, всегда будет пара самодовольных глаз, наблюдающих за ее шагами. Сегодня ночью она чувствовала их даже во сне, притаившихся, шепчущих… Словно по ее зову в зеленую комнату вошла темная фигура. Черный мохнатый пес казался усталым и беспокойным, не зная, чем себя занять. Под холодным взглядом Элизабет он вошел в зеленую гостиную, в которой женщины провели весь день. Пока двое младших стояли, Интегра отдыхала на одной из кушеток, расположенных в более темной части все еще освещенной комнаты. Бросив испытующий взгляд в сторону жены хозяина, зверь прыгнул на диван и положил голову рядом с бедром Интегры. Элизабет вздрогнула, но вместо того, чтобы отругать его, села сама. Ее внимание вольно или невольно переключилось на свекровь. Эбигейл едва обратила внимание на новоприбывшего. Одна из служанок уронила огромный стан белья. Ошарашенная, белокурая девушка смотрела на беспорядок, который она устроила, не двигаясь ни на дюйм. — Бекки, что ты делаешь! — воскликнула Миссис Ван Хеллсинг и приказала двум другим служанкам помочь ей. Освободившись от сурового взгляда Элизабет, темная фигура подошла ближе и опустила голову на ногу Интегры. Его темно-красные глаза были сосредоточены на пожилой леди, ожидая ее реакции. Рыцарь на мгновение заколебалась, не зная, должна ли она быть раздражена или тронута этим почти трогательно просящим рылом. Она положила руку ему на голову и начала гладить его странную шерсть. Она была очень похожа на волосы Алукарда, только короче. Как будто у нее была своя собственная жизнь. Пес издал тихий звук и положил голову ей на ладонь. Ее брови поползли вверх, но она не остановилась. «Как это несправедливо.» — Интегре показалось, что она слышит, как он скрипит зубами. — Он-это ты, — пробормотала его хозяйка, пока все остальные отвлеклись. — Ты хочешь, чтобы я остановилась? Большие часы в холле издали какой-то звук.  — Не пора ли тебе все-таки лечь спать? Конечно, он не хотел, чтобы она останавливалась. Он просто предпочел бы быть тем, кого гладят. Большой пес понимающе приоткрыл один глаз. Он был единственным, кто ее услышал. Каким-то образом это заставило его насладиться лаской еще больше. Алукард не ответил. Взгляд Интегры устремился к потолку. — А это не испачкает диван? — раздался из коридора нахальный голос входящего в зеленую комнату. — Лучше отошлите его. Когда полотно было снова на месте, а слуги побежали дальше, внимание Элизабет и Эбигейл вернулось к Интегре и новоприбывшей. Элиза резко встала, когда увидела, как обращаются с собакой. Строгая женщина указала на выход из комнаты, бросив на него сердитый взгляд. Она указала пальцем в коридор и случайно наткнулась на улыбающуюся Скарлетт. Ее озорные слова и глаза были обращены к темному существу. «Итак, он наконец-то в гробу, » — с облегчением поняла Интегра, увидев девочку, стоящую перед парадным входом. Изо всех сил стараясь не зарычать на темноволосого ребенка, пес встал, выскользнул из комнаты и поднялся по лестнице. Интегра чувствовала жгучий гнев, который животное излучало по отношению к своему старшему «я». Даже в этой примитивной форме она чувствовала разницу между своим вампиром и этим. Собака… ну, она не могла придумать другого слова, кроме «несчастна». Возможно, именно поэтому она так охотно гладила ее раньше. Скарлетт, с другой стороны, казалась счастливой неразберихой. «Конечно, — подумала Интегра, — она ведь пережила войну и разрушение, которые прежде мир никогда не видывал.» Что же тогда пережила собачья версия? Граф? Последний, казалось, был загадкой сам по себе. — Брат хочет тебя видеть. — Расплывшись в улыбке, Скарлетт шагнула к рыцарю и облокотилась на подлокотник рядом с ней — Он ждет в кабинете. Я пойду с тобой. Интегра допила чай, потом опустила чашку и подняла глаза. — Ну разве мне не повезло? Она подчинится. Нормальный разговор с отцом казался неизбежным. Она предпочла бы обсудить выводы, сделанные мужчинами до сих пор, чем оставаться в доме и обсуждать еще какие-то женские темы девятнадцатого века. И снова Элизабет поежилась. Вставая, Интегра могла увидеть ее только краем глаза. Улыбка, которой Скарлетт сейчас одарила другую женщину, вероятно, ничуть не улучшила ее раздраженного настроения. — В любом случае, какое-то движение поможет моему телосложению, — и еще добавила, чтобы снова звучать как леди, — и я больше не буду отвлекать тебя от домашних обязанностей, дорогая Эбигейл. Я уверена, что бал будет, ну, балом. Кроме того, Аллен, вероятно, уже ищет тебя, Элизабет.  Аллен было имя, которое они придумали для Алистера. —  Наверняка он захочет пить чай со своей очаровательной женой. Даже если бы Интегра могла подмигнуть, она бы этого не сделала. В этом не было необходимости, так как Элизабет поняла намек. С благодарной улыбкой она тоже встала и извинилась. — Он наверху, — сообщила Скарлетт белокурой красавице. Она кивнула в ответ, но не обернулась. После того как Эбигейл отпустила их, Интегра последовала за Скарлетт в вестибюль. — Зачем ты это сделал? — Что сделал? — Скарлетт замедлила шаг и пошла рядом с высокой женщиной, когда они проходили мимо лестницы. — Почему ты приказал, чтобы тебя, младшего, выгнали из комнаты? — уточнила Интегра, раздраженная необходимостью делать это. Она огляделась, не слышит ли их кто-нибудь. Вокруг бегало множество служанок.  — Конечно же, я его презираю. — Девочка весело хихикнула, прежде чем схватить за руку старшую женщину. Она позволила этому случиться. — Более того, я не считаю его достойным твоей любви. Ее взгляд был бы пугающим, если бы Интегра не знала, что Алукард таким образом выражает свое восхищение. Мысль, которая всегда волновала ее, пусть и неохотно. Девочка сжала большую руку. Только теперь Интегра заметила, что ее собственный вампир постоянно носит белые перчатки. Его магия пульсировала в них. Та же магия, что и в кольцах. Рыцарь почувствовала, как энергии столкнулись. — Кроме того, я знал, что хозяйка все равно отошлет его. Она неохотно отпустила руку и продолжила идти впереди. — Я бы так не сделала. — Интегра на мгновение раздраженно замолчала. И снова ее мысли вернулись к несчастному существу, которое было так счастливо получить хоть какое-то внимание. Скарлетт удивленно подняла глаза. Идя совершенно нормально задом наперед по длинному коридору, она объяснила: — Я говорила о госпоже Элизабет. — Ее слишком тонкое для этого сезона белое платье помахало ей на ходу. На вампира явно действовало солнце, но это было больше раздражением, чем чем-либо еще. Теперь Интегра полностью остановилась. — Что? — Да, она была хозяйкой несколько лет. Вообще-то, во время Великой войны. Во всяком случае, первой. — Скарлетт пожала плечами. Интегра видела, что девушка больше обеспокоена этим фактом, чем тем, что она говорит. Ее улыбка не исчезла, несомненно, вызванная мыслью о войне и конфликте. — После смерти Алистера, еще до того, как хозяин стал достаточно взрослым, чтобы взять власть в свои руки. — Она замолчала и хихикнула. — Как ты думаешь, что бы он на это сказал? ЖЕНЩИНА?! Что могла сделать моя жена со всем этим грубым, неотразимым потенциалом? — Девушка мило взмахнула платьем, вызвав глубокий контраст между ее словами и внешностью. — Уверяю вас, ничего подобного ее муж не сделал бы. — Она снова хихикнула, но уже горько. Интегра поняла. Вампир имел в виду слова Алистера, сказанные накануне вечером. На мгновение она подумала, не попросить ли ее прояснить только что сказанное, но вместо этого промолчала. Она знала, что они означают. — Элизабет может быть даже моей любимицей. — Скарлетт продолжила говорить. — А может, это ты? Я еще не решила, — темноволосая девушка многозначительно подняла брови. — Великая война, да? — Интегра намеренно реагировала только на то, что ее действительно интересовало. Из ее слов на эту тему будущая хозяйка поняла, что Вторая мировая война еще не закончилась. Во всяком случае, не с точки зрения этого слуги. Это имело смысл. После Второй мировой войны ее отец держал его взаперти до того рокового дня, когда она наткнулась на его склеп. — Да, — просто ответила Скарлетт, застигнутая врасплох легкой реакцией Интегры. — Ты на самом деле очень напоминаешь мне ее. Ты поймешь, что тебе не нужно благодарить своих отцов за твой железный хребет. Рыцарь снова промолчала. Алукард уже давно предполагал нечто подобное, но никогда еще он не говорил этого так прямо ей в лицо. Могла ли эта форма повлиять на его характер? — Следи за своим языком, — предупредила рыцарь. Довольная тем, что она наконец-то вызвала ответную реакцию, девочка снова рассмеялась. — Безусловно. — Не было ни одной крупицы правды, заключенной в сказанном. Вампирша открыла дверь в кабинет. — Хотя я почти уверен, что есть много — много более лучших вещей, которые я мог бы сделать со своим ртом. — Убирайся, наглец, — несколько иронично ответил Артур на это заявление. Он улыбался. Это должна была быть реакцией Интегры, но она не имела права ставить этого вампира на свое место, если ее хозяин был рядом. Отец уже ждал ее, сидя за массивным письменным столом, заваленным книгами. Он уже был одет в смокинг, готовый к предстоящему вечеру. Неподалеку от него Уолтер внимательно наблюдал за своей работой. — Спасибо, что вытащил меня из зеленой комнаты, — искренне поприветствовала Артура Интегра. — Всегда пожалуйста. Хотя, боюсь, это будет только временно. В конце концов, сегодня бал. — Артур указал на один из стульев перед столом. Он заметил, что его дочь все еще с трудом удерживает его взгляд. Скарлетт прошла мимо Интегры и села на ту маленькую часть стола, которая еще не была завалена бумагами и книгами. — Я не могу поверить, что они действительно хотят устроить этот бал. — Ее улыбка не исчезла, когда она повернулась к Уолтеру. — Не хочешь немного потанцевать? Интегра села на предложенный стул и стала наблюдать за детьми. Скарлетт оперлась на одну руку и повернулась, демонстрируя теперь уже соблазнительную улыбку мальчику. Его холодные черты лица стали обеспокоенными, затем пристыженными, прежде чем они изменились на гнев. — Не могу поверить, что тебе так много дозволено. — Тот, кто скоро станет дворецким, ответил сердито. — Не могу поверить, что ты предпочел бы быть слугой, а не братом лорда. — Скарлетт вскочила из-за стола. — Не могу поверить, что это меня называют собакой. Мальчик издал что-то похожее на рычание, но Артур заставил его замолчать. — Оставь нас. — Он отмахнулся от вампира. — Знаю, знаю. — уже ожидая приказа, девушка направилась к выходу из комнаты. — Увидимся вечером. — Она подмигнула Уолтеру, который неодобрительно поежился, но Интегра каким-то образом поняла, что эти слова предназначались ей. — Уолтер все же решил стать частью прислуги. — Ее отец объяснил слова своего слуги-вампира. — Он может держать глаза открытыми днем, а мисс Виктория будет дежурить ночью. Интегра ответила кивком. Она не удивилась, что Уолтер предпочел эту должность другой. Накануне она заметила его интерес к работе Альфреда. Очевидно, дворецким за ночь не становятся. Даже сейчас он переместился к гигантскому глобусу, который был хранилищем алкоголя, и начал подавать им напитки. Мысли Интегры блуждали вокруг местонахождения Серас и того, удобно ли будет дракулине служить горничной. Она, вероятно, скоро встанет и будет работать во время бала. — Мы втроем уже приняли кое-какие решения. — Артур продолжал говорить, пока его дочь молчала. — Мы приказали нашим вампирам произвести изменения в нашем и их сознании, как только мы вернемся в свое время. — Она взяла стакан виски из рук Уолтера, который на самом деле предназначался ее отцу. Раздраженный, он наполнил второй и отдал ее своему хозяину, прежде чем снова занять свое место позади него. Внимание Интегры привлекли несколько книг, лежавших перед ней. Она взяла одну и открыла ее. — Изменения? — спросила она, но продолжила рассматривать книги. — Да. — Ее отец был явно поражен невнимательностью Интегры. Теперь она, казалось, рассматривала листок бумаги, лежащий рядом с ним. Он было написан грязным красновато-коричневым почерком, вероятно, засохшей кровью. Он не знал, что это такое. Листок лежал здесь еще до того, как он начал свои бесплодные исследования. Поскольку он не хотел снимать ни одну из работ доктора, он не прикасался к нему. — Таким образом, мы можем быть уверены, что наши временные рамки не будут изменены. Наконец Интегра подняла голову. — А как же Серас, Алукард и я? — Мы тоже говорили об этом, — легкая улыбка появилась на его лице, когда она наконец осмелилась посмотреть ему в глаза. Холодное и отстраненное лицо было ответом. Артуру пришлось нахмуриться. Что произошло между ним и его дочерью? — Мы думаем, что будет лучше, если вы будете единственными, кто сохранит свою память. Так мы узнаем, что произошло. Я имею в виду семью. — Так вот о чем ты думаешь? — Интегра поднялась достаточно высоко, чтобы схватить бумагу, на которую смотрела. Она отложила книгу, прежде чем снова сесть и изучить ее. Когда она заговорила, рыцарь казалась рассеянной и холодной. — А тебе не кажется, что это несправедливо? Оставить меня в стороне от всего этого? — Пожилая женщина не поднимала глаз от свежей засохшей крови. — Что вы трое не должны принимать подобных решений без моего присутствия. — Думаю, да. — Белокурый лорд заерзал на стуле. Он попытался выразить ей свое доверие улыбкой, но она снова избегала его взгляда. — Но как бы мне ни хотелось, чтобы ты приняла в этом участие, отец не хочет, а дедушка, похоже, безразличен к этой теме. — А как же Элизабет? — Интегра узнала в этих письменах шумерскую клинопись. Как всегда, его было нелегко расшифровать без указания времени происхождения. Рассеянно она продолжила говорить: — Она его жена. Кажется, у него достаточно чувств к ней, чтобы уважать ее желания? Так как она была—и будет—его хозяином, разве она не имеет права слышать все это? — На самом деле мать не была его хозяйкой. — Артур не согласился и доказал дочери, что вампир рассказал ей, по крайней мере, часть правды. — Я был его хозяином с тех пор, как умер отец. В это время мать только отдавала ему распоряжения. Она… — сэр Хеллсинг замолчал. — Во всяком случае, ему нравится думать об этом в таком ключе. Называл ее хозяйкой и все такое прочее. Форму молодой девушки он тоже выбрал за это время. Когда Артур понял, что Интегра наконец-то заинтересовалась, оторвавшись от газеты, он продолжил говорить. — Видишь ли, моя мать всегда хотела иметь дочь. В то время это был мой собственный возраст. Он даже зашел так далеко, что время от времени звал ее мамой. На мгновение на лице Интегры промелькнуло удивление, но затем ее внимание вернулось к бумаге. — Когда я был ребенком, я думал, что он делал это мне назло, — объяснил он дальше, пытаясь удержать ее внимание на их разговоре. — А теперь? — спросила Интегра. — Я знаю, что он делал это мне назло. Но я понимаю, что это было нечто большее. — Он сделал паузу и явно тщательно подбирал следующие слова. — Ты видела собаку, не так ли? Отец—Алистер, он презирал Алукарда с тех пор, как узнал о его существовании. И хотя я стараюсь избегать его, он всегда старался следить за своим слугой. Заставить вампира осознать свое положение и ненависть, которую он испытывал к нему, и связанные с этим обязательства. Дедушка никогда бы не выбрал форму собаки. И я тоже. Но Алистер счел это уместным. Граф был в некотором роде одинок. Так одинок, каким только может быть чудовище. Поэтому он выбрал форму сестры и дочери. — Глупое отродье, — вставил Уолтер, сразу же пожалев о своем вмешательстве. Артур посмотрел на мальчика, но не стал его ругать. — Ну, я рада, что он выбрал другую форму, когда мы впервые встретились, — по-своему она одобрила слова Уолтера. — Мне бы не понравилось, если бы он был мне сестрой. Так много из того, как она воспринимала личность вампира, было связано с его телесным присутствием и призрачной внешностью. И все же, несмотря на свой рост, она заставляла его чувствовать свое превосходство. Быть выше вампира после стольких лет казалось способом обмана ее собственной личности, чтобы занять более доминирующее положение. Ей нравилось, что Алукард был настолько близок к своему истинному облику, насколько позволял его хрупкий разум. Только в его правде ее собственное превосходство тоже было истинным. — Сестрой? — Артур вздрогнул от беспокойства. — Да. — Снова ее внимание вернулось к написанным кровью буквам. — Значит ли это, что ты сама стала его хозяйкой в детстве? — Все еще обеспокоенный, ее отец сложил руки над книгами и документами перед ним. — Я бы так сказала. — ответила его дочь. Все оказалось даже хуже, чем Артур предполагал раньше. — Кто был твоим опекуном? — Уолтер. — Интегра махнула рукой в сторону мальчика, которые растерялся и попятился. Она все еще с трудом могла смотреть ему в глаза, хотя Интегра знала, что он еще не сражался с Миллениумом. В их время война еще продолжалась. — Но не беспокойся. Ты не умер молодым. Это я родилась поздно. Теперь, когда они придумали удобный способ защитить свою жизнь, стерев воспоминания, сэр Интегра не видела ничего плохого в том, чтобы сказать ему об этом. Особенно с тех пор, как он умер и Уолтер стал ее опекуном. — Значит ли это, что ты с юных лет жила одна с Уолтером и Алукардом? — шок окрасил глаза Артура. — Думаю, да, — пробормотала леди-рыцарь, прежде чем без предупреждения сменить тему. — Это еще не все. — она вдруг ударила по бумаге тыльной стороной ладони. Двое мужчин перед ней с раздражением посмотрели на свою будущую протеже. Количество вопросов начало расти. — Это часть заклинания. Стенограмма одного из них. — Она оглядела стол. — Интегра. — Артур снова попытался привлечь ее внимание. — Ты знаешь, где оригинал? — Пожилая женщина оглядела стол, даже осмотрела пол. — Интегра! — Артур встал. Он наклонился над столом, заставляя дочь опустить газету и обратить свое внимание на него. Он больше ни секунды не мог выносить холодное и жестокосердное поведение своего ребенка. Наконец он понял, откуда оно могло взяться. — Я знаю, тебе тяжело. Я знаю, что это не твое время и не твой мир, даже больше, чем для меня и особенно для отца, который всегда цеплялся за эти времена. Я знаю, почему сделал тебя своим предшественником. Я смотрю на тебя и вижу это. Другие не понимают, потому что не хотят. Но я хочу. Графы тоже. Ты гораздо лучший и более сильный хозяин, чем любой из нас. Чем я мог бы быть. Мое решение заставило тебя пожертвовать многим и заставило тебя очень рано начать жизнь, которая могла бы быть предназначена для кого-то другого. Это я тоже вижу. Интегра никак не отреагировала. Она опустила газету обратно на стол и откинулась назад. — Я не знаю, что именно я тебе сделал. Я, наверное, даже еще не знаю твою мать, — умолял Артур. — Что бы это ни было, будь уверена, что я сожалею об этом. Я хочу знать и поладить с тобой, поверь. В кабинете воцарилась тишина. Огонь, горевший с самого утра, продолжал потрескивать, защищая комнату от зимнего холода. Уолтер стоял напряженный, переводя взгляд с отца на дочь и обратно. — Я знаю. — сказала Интегра и заставила Артура вздрогнуть от удивления. — Я все это знаю, — она помолчала. — Нет, это было бы ложью. Я так и предполагала. Нет ничего, что ты сделал или не сделал мне, отец. Просто у нас никогда не было возможности поговорить. Поговорить как взрослые. Спросить тебя, почему ты сочел меня достойной этого поста. Спросить, что я должна делать. Чтобы узнать, кем мне суждено стать. В конце концов, я и сама догадалась. С некоторой помощью, конечно же. Ее внимание на мгновение привлек Уолтер. Молодой дворецкий удивленно поднял брови. Его первый шок прошел, и мысль о том, чтобы быть опекуном такой сильной и респектабельной женщины, Хеллсинга, казалось, привлекала его. — И на все вопросы, которые остались, ты пока не можешь мне ответить. Я не ненавижу тебя. Я просто не знаю тебя. Я не знаю, как реагировать рядом с тобой. Как с тобой разговаривать. — О… — Артур откинулся на спинку стула. Теперь, не зная, как себя вести, он уставился в землю. — Думаю, что теперь понимаю. — Он слабо улыбнулся ей, и на этот раз она улыбнулась в ответ. Снова воцарилась тишина. Артур не знал, что еще сказать, в то время как Интегра предполагала, что должны быть более важные темы, чем обсуждение несуществующих отношений, которые у нее были с отцом. Это был человек, которого она знала как бабника и негодяя. Человек, который, по правде говоря, не считал себя достойным командовать таким зверем, как Алукард. Интегра никогда не знала, действительно ли он намеревался запереть слугу в течение периода времени, который он сам описал как «низкой вампирской активностью», или он просто пытался избежать своих обязанностей. Она знала только, что из трех ее предков-мужчин, связанных с оккультизмом, Артур провел большую часть своей жизни более или менее беззаботно. Конечно, он пережил две самые разрушительные войны, которые когда-либо видел мир. Но он сам не служил. Вместо этого он предложил Алукарду и Уолтеру, молодому Уолтеру, сразиться с Миллениумом. После этого он вернулся к более простой жизни, избавившись от присутствия могущественного вампира. Присутствие, по которому Интегра знала в глубине души, она будет очень скучать, если уйдет. — Что еще мне следует знать? — Она решила еще раз сменить тему и таким образом избавиться от неловкой атмосферы. Одноглазый рыцарь посмотрел газету, лежавшую на стуле рядом с ней с сегодняшнего утра: — 5 декабря 1900 года — по-прежнему никаких сведений о многочисленных исчезновениях. Интегра схватила газету. — Он что-нибудь говорил об этом? Артур откашлялся, радуясь смене темы. Теперь его вспышка казалась неуместной. — Да, действительно. — Интегра читала статью, а ее отец объяснял: — В этом районе есть по крайней мере один очень сильный вампир. Он похищает людей и пьет их кровь уже несколько недель. До сих пор не было никаких признаков или намеков на упырей. Однако пропавшие в большинстве случаев вовсе не девственницы. И никаких признаков других вампиров. Граф его не чувствует. Каким-то образом он защищает себя. Один раз они подрались, но он ушел. — Правда? — Интегра опустила газету. — Как необычно. — Она вспомнила, что читала нечто подобное в семейных архивах. Она также помнила, что этому событию не было конца. — Я скажу Серас и Алукарду, чтобы они осмотрелись сегодня вечером. — Ты имеешь в виду после бала? — Теперь ее отец улыбался. — Я думаю, есть более важные вещи, чем зимний бал семьи Ван Хеллсинг, не так ли? — В ее словах сквозило раздражение. — В конце концов, это бал, — ответил Артур, не думая ни о каком конфликте. — Когда у нас снова появится возможность посетить Викторианский бальный зал? — И это мой намек. — Интегра встала. Она не хотела ссориться из-за этого, особенно после того, как они, казалось, пришли к какому-то соглашению. — Очевидно, мне нужно переодеться к вечеру. Снова. Я немного полежу, пока мои слуги не встали. — Трем другим Алукардам было приказано держаться подальше от кого бы то ни было в ночное время. Пока они повиновались, но по-прежнему наблюдали за ней. Она знала. Артур тоже встал. — В таком случае увидимся сегодня вечером. — Сегодня вечером. С некоторой неуверенностью Интегра вышла из кабинета. Ее последний взгляд был направлен на Уолтера, который с любопытством смотрел ей вслед. Казалось, он был в хорошем настроении. Улыбка, слишком хорошо знакомая старому рыцарю. Она закрыла дверь. — Раздражает, должен сказать. Интегра обернулась. Она обессиленно вздохнула. Они сегодня выбирали номера? Граф стоял в коридоре. Как и Артур, он уже был одет в смокинг для позднего вечера. Его длинные волосы, длиннее, чем у Алукарда, были связаны. Его борода была такой же, как в тот день, когда она видела, как он вывалил внутренности своего гроба на улицы Лондона. Он улыбался, его зубы ничем не напоминали вампирские, которые она знала. Он выглядел почти полностью человеком. Вежливый и обаятельный, он кланялся, чтобы ее поприветствовать. — Что именно? — спросила она и повернулась к нему спиной, направляясь в сторону прихожей и лестницы. — Слушать все это. Знать будущее. Мое будущее. — Интегра не могла видеть его лица, иначе узнала бы, что он обращается к ней последними словами. Когда ее Алукард говорил, не оставалось и следа от румынского акцента. Это была черта, которую она отчетливо ощущала принадлежащей к этой версии. Его присутствие было другим. В каком-то смысле более загадочным, но и более человеческим. Он был всем, чего Интегра не знала о своем слуге. Все, чего она не знала о его чувствах. Ее собственная жизнь и их воспоминания исчезли, как будто он возродился в тот момент, когда впервые попробовал ее кровь. Возродился как ее. — Ну, ты все равно забудешь об этом. — Интегра сдалась, не сбавляя скорости. — У тебя есть приказ. Как и ожидалось, он последовал за ней. Догнав ее, он пошел рядом. — Верно. И все же это странно. До вчерашнего дня я не представлял себе, какие последствия этот договор может иметь для вашей семьи. Превращая ваш вид в охотников. — Ты осознал последствия для себя? — Интерес Интегры был подорван. Вероятно, именно на это он и надеялся. — Я чудовище, миледи. — рассмеялся он. — Я не постоянен, не лишен эмоций и памяти. Конечно, со временем я изменюсь. С семьей или без нее. Просто по-другому. Интегра остановилась, и граф оказался перед ней. Он обернулся с вопросительным взглядом. — Почему ты вообще заключил этот договор? — Ее голос и взгляд были напряженными. Этот вопрос она всегда собиралась задать своему слуге. Почему-то было проще спросить его об этом. — Я проиграл. Он запечатал меня. — Вопрос, казалось, позабавил его. — Ты же знаешь. — Ты ни за что не проиграл бы ему, — она покачала головой и подчеркнула: — ни за что. — Разве ты не знаешь, Интегра? Только люди могут— — …убить монстра. — Она закончила фразу. — Я знаю. Его улыбка стала еще шире. — Я все равно на это не куплюсь. — Она снова покачала головой, но пошла дальше. — Я не верю, что он смог победить тебя. Я видела, на что ты способен. Они только предполагают. А я видела. Понимание вспыхнуло в его темных глазах, сделав их красными. Он все понял. Она видела, как открылся его гроб. Видела его истинную форму и силу. Она все еще стояла перед ним, непоколебимая, с прямым взглядом, задавая ему вопросы, как будто он был каким-то бандитом. Волнение нашло отражение в его мрачном голосе: — Как ты думаешь, что случилось потом? Они подошли к лестнице. Интегра держалась за балюстраду, делая первый шаг. Она была на уровне его глаз. — Ты просто сдался, не так ли? Ты согласился на его предложение. Ты боялся. Боялся остаться один, забытый, без руководства, как много лет назад. — Он откинулся назад, глядя на Интегру. Его улыбка дрогнула. Она продолжала двигаться, оставляя его позади, останавливаясь только для того, чтобы говорить тихо, чтобы слуги не услышали их. Забавно, как она иногда забывала, что он чудовище, и обращалась с ним как с людьми. Стараясь держаться на расстоянии слышимости. Расстояние, которое могло бы быть для него следующим домом. — Ты предпочел быть связанным слугой в обществе, а не свободным, но одиноким. Какое-то мгновение они просто стояли. Граф стоял у подножия лестницы, глядя на свою будущую хозяйку. Честный взгляд ее сохранившегося глаза пронзил его насквозь, заставляя казаться уязвимым, хотя бы на секунду. В соседних комнатах было слышно, как слуги готовятся к вечеру. Грохот шагов наверху указывал на перестановку мебели в бальном зале. — Окажите мне честь и потанцуйте со мной сегодня. Его ответ удивил ее. Интегра нахмурилась и ответила: — Я не танцую. — Я тоже, — его маска самоуверенности вернулась. — Обычно. Пожилой рыцарь стоял неподвижно. Задумавшись, она скрестила руки на груди. — В таком случае я могу сделать исключение.