Грязная скорость

ЗА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ ДО ЭТОГО АДА       Как только моя сестрёнка Джули плюхнулась на кухонный стул, скрестив ноги и нервно грызя кончик карандаша, я поняла, что дело тут нечисто. Не самое подходящее время для плохих новостей. Сегодня была пятница, самая лучшая для меня пятница, так как я провела весь день дома, занятая готовкой. Даже впервые за многие месяцы убралась в запыленном шкафу. Но на девять вечера у меня уже были планы. Меня ждал Матиас в придорожном мотеле. Поверить не могу, что я согласилась. Но деньги… Эти проклятые деньги… Прошлый заказ я закончила ещё рано утром и сразу же передала его Саре через курьера. Она была в большом восторге и даже сделала для меня неплохую рекламу в своём блоге. Полистав её профиль, я пришла в лёгкое изумление. Неужели она действительно знала о том, как выживать на диких островах? По виду так и не скажешь. Хотя, первое впечатление всегда обманчиво. — Я вся внимание, — произнесла я, доставая из косметички зеркальце и подкрашивая губы матовой помадой. Джули недовольно засопела и начала злобно перебирать волосы. — Обещай, что не дашь мне подзатыльник. Я изумлённо выгнула бровь. — Всё так плохо? — Миссис Клинтон… — Твоя классная руководительница? Она мучительно вздохнула. — Да. Она просит тебя зайти к директору завтрашним утром. — Что на этот раз? Ей было уже четырнадцать, но доставляла она мне проблем так же, как и в своём раннем детстве, когда только училась ходить и громила всю квартиру. — Я не виновата! — Верю. Так что произошло? — Помнишь, я говорила тебе о том гадком старшекласснике? Я оставила тушь в покое и с тревогой подперла подбородок рукой. Школьная травля могла сломать любого человека. Моя сестрёнка была боевой, всегда готовой дать сдачи, но это не значило, что она неуязвима. — Помню. — Он постоянно отбирает деньги у моего одноклассника. Райана. В этот раз забрал больше пятидесяти баксов, представляешь?! Вот я и набросилась на него на перемене. Зато Райану деньги вернула! Справедливо ведь? — Эх ты, Робин гуд, — я со смехом покачала головой и потрепала её по волосам. — Только это? Или есть и другая причина моего визита к директору? — Я ему зуб выбила! — не без гордости ответила Джули. Комнату наполнил мой громкий весёлый смех. — Как так получилось?! — Лбом в челюсть! Кажется, тот зуб и без того шатался, а мой удар стал контрольным. Я попыталась отдышаться. — Что ж... Тогда не смею тебя ругать. Но Райан должен научиться сам за себя постоять. Не очень то и весело терпеть подобное. Даже от старшеклассника. Он боится? — У него нет одной руки. Я замерла, глядя на спокойное лицо сестрёнки. — Что? — Одной руки. Он таким родился. Думаешь, я бы могла стоять в стороне и делать вид, что не замечаю этого? В своё время за меня вступилась ты. А вот Райану с семьёй не повезло. Люди бывают очень жестокими. Только сейчас я осознала, как же быстро повзрослела моя сестрёнка. Внешне тоже, но её мышление уже сильно отличалось от прошлого года. Казалось, для меня Джули навсегда останется той пятилетней девочкой, которую я носила на своих плечах. Но время было беспощадным. Глаза такие же голубые, как и у нашего отца. Светлые пряди тоже. Лишь бы не была похожа на него характером, с тревогой подумала я. Меня всегда пугала генетика, хотя это являлось абсурдом. — Мне жаль, что у тебя не было детства, — вырвалось у меня. Она недоуменно заморгала, а затем широко улыбнулась. — Оно есть у каждого. Разве люди рождаются сразу подростками? — Ты знаешь, о чём я говорю. Обещаю, этим летом мы обязательно слетаем в Европу. Покажу тебе весь мир. Отдохнёшь от школы. Джули покачала головой и опустила ноги на пол. — Ада, ты не обязана этого делать. Лучше закончи поскорее универ, ладно? Хочу, чтобы ты открыла свою галерею. Лучшая художница Вегаса... Всего восточного побережья! Я громко хмыкнула. — Даже не смей подлизываться. Всё равно помогать тебе с уборкой я не стану. Сегодня ты моешь посуду. А мне пора. Джули не отрывала от меня изучающего взгляда, пока я снимала с вешалки кожаный плащ. Накинула его на плечи, поправив волосы. — Свидание? Я с ухмылкой помахала в воздухе тяжёлым набитым рюкзаком. — Работа. — Ничего себе, работа! С каких пор ты на работу так долго красишься? И даже красивое платье надела… Симпатичный клиент? — Чушь! И наряжаюсь я только ради себя. Когда это я для кого-то так старалась? — я слегка задумалась. — Верно. Ни-ког-да! Она захихикала и скатилась на пол. — Только предохраняйтесь, ладно? — Джули! — возмутилась я. — Если раньше в школе мы не проходили половое воспитание, то это не значит, что я чайник в этом вопросе. И вообще, я не... — Да шучу я! — она подняла руки вверх, испугавшись моего сердитого лица. — Мне тебя дождаться? — Съешь мороженое и ложись спать. Приду часа через три. — Удачи! Не дай себя в обиду!

***

      Дорога до мотеля отняла у меня полчаса. Я крепче сомкнула пальцы на лямке рюкзака, когда вбежала в здание. Моросил сильный дождь и выл безжалостный ветер. Эта осень обещала быть очень долгой и холодной. Холл оказался совершенно пустым. Сидящий за ресепшеном мужчина поднял голову, отрывая взгляд от экрана компьютера. — На ночь или подольше? — Матиас Спанидис должен был... — начала я и он тут же спохватился. Энергично закивал. — Да, да! Третий этаж, номер 308. Поблагодарив его, я вошла в стеклянный лифт. Содрогнулась от холода, потирая ладони и согревая их тёплым потоком воздуха изо рта. Волосы уже успели намокнуть. Дзынь. Двери раздвинулись в стороны. В коридоре третьего этажа царила абсолютная тишина. Лампы устрашающе мигали. Ступая по потёртому красному ковру, я за считанные минуты добралась до нужной двери. На позолоченной доске был выгравирован номер. Я уверенно постучала, но дверь оказалась незапертой. Она отворилась с душераздирающим скрипом. Волосы на затылке встали дыбом. — Эй? — я толкнула дверь и вошла в номер. Первое, что бросилось в глаза — это пылающий камин. Толстое полено тихо потрескивало в огне. Свет в номере был выключен, и только блики яркого пламени отражались на стенах. Комнату окутал лёгкий полумрак. Жалюзи были подняты, и вдалеке ярко светились разноцветные огни города, едва различимые из-за дождя. Я потянулась к выключателю, но тут же вздрогнула, услышав низкий хриплый голос. — Не включай. Моя голова тут же мотнулась в сторону источника звука. В кресле, у самого окна сидел Матиас. Я поняла это по его высокой фигуре, широким плечам. Привычная кожаная куртка исчезла. Чёрная рубашка облегала его грудь. Мне вдруг захотелось домой. Прямо сейчас. Убежать прочь, даже не оглядываясь назад. Но следовало помнить истинную цель этого визита. — Итак... — я постаралась скрыть смущение и страх. Необходимо было взять себя в руки и поскорее избавиться от него. Подойдя к маленькому дивану, я высыпала инструменты на стеклянный журнальный столик. Рисовать при таком свете было бы сложно. Но эта загадочная мрачная атмосфера вдохновила меня на разные идеи. Да и камин был рядом, так что справлюсь. Я поудобнее уселась на диване. — Не снимешь плащ? — раздался тихий вкрадчивый голос, от которого у меня взволнованно забилось сердце. Я быстро развязала пояс и скинула мокрый плащ прямо на пол, оставшись в одном платье. Даже не глядя на Матиаса, я чувствовала, как его прищуренный взгляд обжигает кожу. Проходится от головы до пят, не оставляя без внимания ни единый дюйм моего тела. — Природа хорошо над тобой постаралась, художница. Я насупила брови, игнорируя предательскую дрожь в теле. Его длинные пальцы неторопливо гладили края тёмного бокала с виски. Наконец, мне пришлось заговорить. — Хочешь сидеть в этой позе? Или будешь стоять у окна? Могу предложить… — В кресле. — низким тоном, не терпящим возражений, ответил он. Я кивнула и развернула чистый холст. Тщетно постаралась проглотить ком в горле, когда Матиас внезапно поднялся с места. Начал медленно расстегивать рубашку. Пуговица за пуговицей. Обнажилась смуглая кожа. Тонкая полоска волос, ведущая к ширинке и исчезающая за поясом боксеров. — Что... — я замерла, в горле резко пересохло. Он бросил рубашку на пол и потянулся к серебристой пряжке ремня. Моё сознание начало истерично бить тревогу. Я тут же схватила тяжёлую пепельницу со стола и тяжело задышала, вжавшись всем телом в диван. — Не смей, ублюдок! Не подходи! Я тебе череп проломлю! Матиас поднял голову и недобро улыбнулся. — Подумала о другом? — Что?! Одним плавным, но быстрым движением он стянул с себя брюки и боксеры. Ткань легко упала на пол. Я застыла от шока, приоткрыв рот и глядя только на его мускулистые бёдра. Матиас удовлетворённо хмыкнул и переступив через ворох одежды, сел обратно в кожаное кресло, широко расставив ноги. — А теперь… Можешь приступать, художница. Мой пульс участился. Казалось, я разучилась даже разговаривать. О рисовании не могло идти и речи. Струйка пота змейкой заскользила по моей спине. Или это от тепла камина? Он щёлкнул пальцами, и я тут же очнулась. Сжала в пальцах кисть, считая про себя до десяти. — Ладно... — кашлянув, произнесла я. Мягкий свет огня озарял его мускулистое тело. От ключиц до шести кубиков пресса. От бёдер до самых лодыжек. Его густые волосы были в полном беспорядке, но будь я проклята, если это ему не шло. Матиас откинулся на спинку кресла, пристально глядя мне в глаза. Воздух словно наэлектризовался. Подумаешь, захотел попозировать без одежды… Ерунда. Пару раз в университете мы рисовали с натуры девушек в открытых платьях. Но в обнажённом виде… Да ещё и мужчину... Старательно прочистив горло кашлем, я сосредоточилась на мускулистой фигуре. Начала делать первые наброски, избегая взгляда на его бёдра. Мне едва это удавалось. Он манил. Действовал лучше любого закона притяжения. — Такая хмурая... — с неизменной насмешкой пробормотал Матиас. Я проигнорировала его голос, всецело погрузившись в картину. Казалось, прошла целая вечность, но я не отрывала кисть от холста, зачарованная внезапно нахлынувшим вдохновением. Мои руки словно отделились от тела и по собственной воле изображали на холсте то, что я видела перед собой. То, что я чувствовала. Каждый его мускул. Изгиб челюсти. Прядь растрепанных волос. Чёрные, опасно блестящие глаза. Бугры мышц. Никогда в жизни я не чувствовала такого острого чувства невесомости. Прилива волнения. Матиас казался запретным удовольствием. Музейным экспонатом, которого нельзя касаться. С табличкой: "Можно только смотреть". Тело покалывало. Он слегка пошевелил ногой, вызвав во мне новую волну мурашек. Я зажала между зубов тонкую кисть, другой рисуя очертания кресла. Наклонилась вперёд, почти не поспевая за собственной рукой. Когда я вновь подняла на него взгляд, то почувствовала, как резко онемело моё тело. Матиас сидел всё так же, пристально глядя на меня, но мой взгляд замер на его бёдрах. МАТИАС       Ада полностью растворилась в рисовании. Её лицо стало совершенно другим. Синие глаза горели. Каждое движение её руки, тонких пальцев вызывало у меня улыбку. Я сдерживал себя, думая о чём угодно, только не о её белоснежной коже. Но она вдруг подалась вперёд, опираясь локтями на свои колени. Лямка белоснежного платья скатилась вниз и обнажила плечо. Серебряный кулон покоился между её грудей, исчезая в ложбинке. Я почувствовал, как болезненно ноют чресла. Кровь закипала в жилах. Ада вновь подняла голову, но тут же остолбенела, заметив моё возбуждение. Одна непослушная густая прядь вилась у её виска, рядом с крошечной родинкой над бровью. Мне хотелось накрутить эту прядь на палец. Она высоко подняла голову, несмотря на вспыхнувшие щёки. Волна её тёмных волос ниспадала на спину, обнажая изящную шею. И смотрела Ада на меня так, словно я совершенно не достоин её внимания. Такая гордая. Не выдержав, я нетерпеливо поднялся с кресла. Она следила за каждым моим движением, когда я подошёл к ней вплотную. Её дыхание почти коснулось моей эрекции. Я едва не застонал. От неё за метр шёл такой жар, словно у неё лихорадка. Даже дыхание было огненным. Ада резко вскочила с места, слегка отпрянув назад. — Не подходи ко мне! Я надвинулся на неё, купаясь в глазах цвета ледяного океана. Девушка отступала, пока не упёрлась спиной в оконное стекло. Лунный свет осветил её лицо. Никакого страха. Только волнение. Может быть, злость. Мой палец коснулся её щеки, и она вздрогнула. Чёрт, её кожа так пылала… Я окончательно потерял себя. Белоснежное платье с глубоким декольте словно дразнило. Издевалось надо мной. Она сглотнула, хлопая длинными ресницами. — Ты даже не представляешь, как же сильно я тебя хочу... — охрипшим голосом произнёс я, облокотившись на стену по обе стороны неё. Заключая в плен. Она была мне невероятно желанна. Ада прищурилась. — Это твои проблемы. Я пришла сюда не для того, и ты это знаешь. Либо мы сейчас продолжим, либо я ухожу. Решай. Ставила условие. Вызывающая реакция. Другая бы задыхалась от возбуждения. Моё дыхание участилось. Я заправил прядь волос за её ухо и прижался носом к её скуле, вдыхая ванильный аромат. — Продолжим, — ответил я, но не посмел отстраниться. Заскользил рукой по её талии, притягивая к себе ближе. Грудь Ады волнующе вздымалась, глаза гневно горели. — Мерзкий извращенец. Все вы такие. Не думаете ни о чём, кроме секса. — Не всегда. — я просунул колено между её ног. Тонкая ткань её трусиков коснулась моей кожи. Я тяжело задышал, ощутив, что ткань мокрая. — А о чём думаешь ты, художница? Тебя так заводит рисование? Ада напряглась. — Это из-за дождя. Мне едва удалось сдержать смех. Я прижался носом к её горлу. — Тогда завидую каждой капле дождя, которая имела счастье оказаться между твоих красивых ног. Её синие глаза изучали моё лицо. — Понимаю, что ты привык быть в центре внимания и получать то, что хочешь. Но не думай, что этот трюк сработает и со мной, Матиас Спанидис. Она буквально с издевкой выплюнула моё имя, но я ещё больше распалился от этого. Чёрт, как же я её хотел. Опустить на колени, покорить её. Заполнить полностью. Рот, бёдра, тело. Пробить её гордую маску. — Бросаешь мне вызов? — тихо спросил я, коленом проводя по её бёдрам. Если это действительно было так, то она чертовски ошибалась, думая, что я его не приму. Это даже не обсуждалось. Я всегда ходил по лезвию ножа. Каждая гонка могла стать последней, смертельной, но это никогда меня не пугало. Я любил скорость, любил адреналин, любил опасность. Мне нравилось жить так, словно этот день последний. Я злился, когда время уходило зря. Каждая минута была для меня ценна. Прямо сейчас я жаждал стянуть с неё это проклятое белоснежное платье, обхватить за бёдра и глубоко погрузиться в неё. Внезапно Ада поднялась на цыпочки. Сладкое дыхание коснулось моих губ. Я с нуждой взглянул на неё, когда мои губы почти накрыли её губы. Нас разделял лишь один чёртов сантиметр. Тело уже мучительно ныло, моя эрекция впивалась в её плоский живот. Всего одна шёлковая ткань отделяла нас, но её кожа словно сожгла все невидимые преграды. — Нет. — вполголоса шепнула она и оставив лёгкий поцелуй на моём подбородке, выскользнула из моей хватки. Стуча каблуками, села обратно на диван. Я улыбнулся, оперевшись лбом на стену. Выдержать ещё пару часов, глядя на неё, но не имея возможности коснуться белоснежной кожи, будет адской пыткой. Чёрт. Я бросил взгляд на наручные часы и направился к валяющейся на полу кучке одежды. Натянул брюки, глядя в широкое окно. Город жил по-настоящему только в это время суток. Лас-Вегас любил деньги. И только хитрые здесь выживали, едва избегая бурного потока давления. Расслабишься и тебя раздавят. В пыль сотрут. — Ты уходишь? — встревоженно спросила Ада. Я обернулся к ней, застегивая пуговицы рубашки. Член, болезненно твёрдый, натирал ширинку. — Свободна завтра? — Возможно, — она начала быстро собирать все свои вещи обратно в рюкзак. — Ты должен оплатить пятьдесят процентов всей суммы. Я кивнул и потянулся к бумажнику. — Сколько? Ада назвала сумму, и мои брови удивлённо взлетели вверх. Я думал, что она скромно попросит мизерную цену, но к воображаемым цифрам прибавились ещё два нуля. Она вызывающе склонила голову. — Что? Не можешь себе позволить? Слишком дорого? Я усмехнулся. — Стоишь каждого цента, художница. Её глаза сердито вспыхнули. — Не забывай, что ты платишь за рисунок! — прошипела она. Я протянул ей купюры, игнорируя испепеляющий взгляд. Она казалась удивлённой, но деньги всё же взяла. — Завтра. В это же время. Она ловко поймала ключи и быстро кивнула, выходя из номера следом за мной. Дождь только усилился. С силой барабанил по каменному тротуару у парковки. Ада вышла из мотеля, ладонями прикрывая лоб. Я открыл дверь своей машины. — Садись. — Нет. Этого вполне стоило ожидать. — Садись, пока не простыла, художница. — терпеливо пробормотал я. Она обняла себя за плечи, бросая взгляд на пустую дорогу. Затем устало выдохнула и опустилась на пассажирское сиденье. Капли воды падали с её длинных волос, но в этом мокром виде она напоминала беззащитного котёнка. До тех пор, пока не вглядеться в её злобные синие глаза, со смехом добавил я про себя. Но мне это безумно нравилось. Её нрав и взгляд. Ходячий вызов. Я вырулил на главную дорогу, молча глядя на силуэты промелькающих зданий. Белый дождь беспрерывно капал на лобовое стекло. Ада зябко поёжилась. Я быстро включил печку. Она тут же подставила ладони под струю тёплого воздуха. — Это правда? — вдруг раздался её голос. Я бросил на неё беглый взгляд, ускоряясь. — Что именно? — То, что ты сбил одного человека насмерть. Три года назад. Женщину. — её губы сжались в тонкую линию. Обо мне часто ходили разные слухи, но этот был правдой. Гребаной правдой. — Да. Ада повернулась ко мне, хмуря брови. — Тогда почему ты не в тюрьме? — Семья той женщины простила меня на суде. В качестве компенсации они приняли деньги. — Правда? За человеческую жизнь? Для тебя всё так просто? Убил человека и откупился? Я резко ударил по тормозам и уставился на руль, прежде чем медленно повернуться к ней. Эта сторона дороги была совершенно пуста, но Ада оглядывалась по сторонам, словно ища помощи. — Когда побудешь в моей шкуре, тогда и поговорим, художница. Я легко проживу с той правдой, что убил человека. А пока, держи свой язык за зубами. Она замолкла. Всю оставшуюся дорогу я бросал на неё долгие изучающие взгляды, но девушка безмолвно глядела в пассажирское окно, сжимая свой рюкзак в руках. У огромной высотки я остановил машину. — Здесь живёшь? Ада кивнула. — Слушай, Матиас… Вот чёрт. Этот острый язычок может говорить так трепетно? — У меня есть и другие дела помимо этой картины. Если ты будешь держать себя в руках, я смогу закончить рисунок прямо завтра. Я с ухмылкой откинулся на спинку сиденья. — Это не так то и просто, когда ты так сексуально сидишь напротив меня, Ада. Она фыркнула. Концы плаща разошлись в стороны, обнажив длинную голую ногу. — Мне надеть паранджу из-за того, что ты не умеешь себя контролировать? Девушка схватилась за ручку машины, когда я положил руку на её колено. Горячая нежная кожа не на шутку завела меня. Хотелось подняться выше, задрать подол этого чертового платья, погрузить пальцы между её ног. Моя ладонь сильнее сжала её кожу, и она вздрогнула. — Убери руку. Я тяжело сглотнул, закрыв глаза. Проклятие. Она была словно рождественским подарком под ёлкой. Запретным удовольствием. До определённого времени. Только к рождественскому утру разрешается её развернуть. И те долгие минуты эйфории поднимут тебе настроение на весь день. Особенно если знаешь, что в обёртке то, что ты так давно хотел. Я не сомневался, что Ада будет горячей в постели. Сожжёт мою кровать к чёрту и поработит меня. Но вопрос в том, ляжет ли она добровольно в эту кровать. Возможно, поставить её на колени будет не так просто. АДА       Я пыталась оторвать его тёплую ладонь со своего колена, но он вцепился в меня буквально мёртвой хваткой. К моему ужасу, тепло собралось между моих ног от одной лишь его близости. Но будь я проклята, если поддамся ему. Это было самым страшным осознанием: он меня возбудил. Когда Матиас прижал меня к окну и навис надо мной, у меня задрожали колени. Его холодное дыхание, пахнущее виски, чуть не столкнуло меня с истинного пути. Перспектива вновь встретиться с ним в том тёмном номере пугала меня. Я могла и не сдержаться. Меня жутко влекло к нему. Ещё с тех пор, как он вдохнул запах моих волос после вчерашних гонок. — Отпусти меня... — выдохнула я, когда его указательный палец проник под материю платья, гладя кожу бёдер. Мысленно я взмолилась, чтобы он не отпустил меня. Какая-то моя часть умоляла его этого не делать. Матиас медленно убрал руку и выпрямился. — До завтра, художница. Я сглотнула сухой ком в горле и вышла из машины. Дождевая вода тут же проникла за воротник, холодя кожу. Но тело словно пылало. Сгорало и сгорало. Пока от меня не остался лишь пепел. Матиас быстро завёл мотор. Машина уже скрылась за поворотом, но некоторое время я всё же простояла под дождём.