Грязная скорость

ЗА ДВЕНАДЦАТЬ ДНЕЙ ДО ЭТОГО АДА       Затянувшиеся на дополнительные сорок минут пары закончились только к часу дня. С ноющей головной болью я присела на краешек мраморного фонтана, чтобы отдохнуть. Это был мой последний курс в университете, так что девяносто процентов времени мы были заняты практикой, а не изучением привычных теорий. Мои руки бесконечно дрожали, усталость накрывала гигантской приливной волной. Надо было поскорее отнести законченную картину Матиасу и покончить со всем, что меня с ним связывало. Мало того, что я позволила ему коснуться себя, так ещё и бессознательно получила от этого удовольствие. Вспомнив его широкую горячую ладонь между своих ног, я едва не застонала. Интересно, этот властный образ когда-нибудь покинет мою безумную голову? Ему должен был понравиться рисунок. Как только я его закончила, Джули полночи восторгалась им, с опаской трогая холст: — Да он же как живой! И такой… Красивый! Я столько раз видела его в инстаграме, но вживую никогда. — Вау. Серьёзно? — я хмыкнула. — Конечно! Он же самый известный гонщик на всём восточном побережье! Видела, как Матиас гоняет на своей тачке? Просто жесть! Он быстрее самого ветра. — Никто не может быть быстрее ветра. — Думаешь? Я с улыбкой откинулась на спинку кресла, вглядываясь в черты его лица. И как же избавиться от этого пронзительного взгляда? Чуть ли не в самую душу смотрит. Матиас… — Ему только двадцать шесть, а по нему все девушки с ума сходят, — тяжёло вздохнула Джули. — И ты рисовала его чуть ли не голым! А если бы не простыня?! Вот это да! Я не стала говорить ей о том, что простыня на его бёдрах была дорисована моим воображением. И сидел он передо мной совершенно обнажённый, щеголяя своей эрекцией. — Сколько ты попросила за эту картину? Много? Со смущением я покачала головой. Содрала я с него прилично. Но лучше ей об этом не знать. Я в шутку назвала огромную цену, желая его удивить, но он лишь молча протянул мне деньги. От которых я так и не смогла отказаться. Широко зевнув, я вышла за железные ворота университета и поплелась ловить такси. Последняя наша встреча закончилась не совсем удачно, но он дал мне свой домашний адрес. Туда я и направилась. Отдай этот чёртов рисунок и никогда больше не думай о нём, приказала я самой себе, когда машина остановилась у высокого здания с голубым фасадом. Матиас жил в обычной квартире, имея такие деньги? Любопытство раздирало меня, но я молча поднялась на нужный этаж и постучала в дверь. Никто не открыл. Он не дома? Я слегка отстранилась от двери, прежде чем вновь повторить попытку. Спустя две минуты костяшки моих пальцев уже ныли от боли. Чёрт! Ну же! В отчаянии я дёрнула железный засов, и он тут же поддался. Дверь медленно открылась. Я с улыбкой скользнула внутрь, бережно сжимая холст в руках. Вся квартира была пустой, будто нежилой. Здесь царил жуткий холод, мебель и вовсе отсутствовала. Странно. Помедлив пару минут, я зашла в гостиную, но и она была пуста, не считая огромного дивана с телевизором и мини бара в углу. Спальня и кухня также оказались пустыми. Но петляя по длинному коридору и распахивая двери пустых комнат, мой слух уловил странные звуки. Мурашки пробежались по телу. Приглушённые звуки, словно кто-то мучил человека. Я затаила дыхание и направилась к двери из красного дерева в самом углу коридора. А если там то, что мне не стоит видеть? Нельзя видеть... Пару раз глубоко выдохнув, я с опасением приоткрыла дверь. Мозгу потребовалось больше пяти секунд, чтобы переварить увиденное. Я застыла, точно пришибленная. Матиас склонился над девушкой, лежащей на стеклянном журнальном столике. Он сжимал её за горло, и с силой врезался в неё сзади. Девушка громко стонала, чуть ли не вскрикивая. От боли? Удовольствия? Её пальцы до белизны кожи сжимали края стола, пока Матиас двигался в ней. Его глаза почернели ещё больше, хотя это казалось невозможным. Челюсти были плотно сжаты. Я даже могла порезаться пальцем о его острые скулы, которые очерчивались с каждым резким толчком. Глаза девушки закатились, она издала пронзительный громкий стон и едва не захлебнулась собственной слюной. Это животное соитие казалось ужасающим и диким. Меня тут же замутило. Не желая себя выдать, я тихо закрыла дверь и прошагала обратно в холл на дрожащих ногах. Оставив холст у огромного зеркала, я поскорее вышла из дома, но перед глазами всё стояла эта жуткая картина. МАТИАС       Я отступил назад, выбрасывая презерватив и застегивая брюки. Девушка медленно повернулась, дыша так тяжело, словно у неё одышка. Тушь размазалась по её щекам, ноги дрожали. — Матиас… Она произнесла моё имя так, словно я какое-то грёбаное божество. Мои нервы были на пределе из-за того, что гонки снова отменились из-за копов, которые постоянно вынюхивали места проведения. Прошло только четыре дня с последних гонок, а меня уже терзала жажда по скорости. К тому же, последние дни выдались чертовски напряжёнными. Моя сестрёнка Роуз сделала попытку суицида на днях из-за того, что её избивал муж. Мне хотелось плюнуть на всё и забрать её в Лас-Вегас, но она сказала мне, что из дома в Греции вынесут только её труп. Чёртова сука. Почему она самолично рыла себе могилу? В голове звенел её жалобный голос. "— Ты не поймёшь меня, Матиас. Я его люблю!" И если это любовь источник всех её проблем, то пора бы признать, что она не стоит всех этих испытаний. Я раздражённо потёр виски и вышел в коридор, игнорируя девушку, которая медленно одевалась. Едва я достиг ванной, как почувствовал это. Ванильный аромат. Так сладко могла благоухать только одна девушка. Слишком гордая, чтобы лежать подо мной сегодня. Слишком упрямая, чтобы отдаться мне в номере мотеля. Я с любопытством прошёл в холл, но помещение оказалось совершенно пустым. Холст лежал на паркете. Едва я подошёл и склонился над ним, как тут же замер. Чёрт меня возьми. Это было больше, чем то, на что я рассчитывал. Словно фотография, а не рисунок. Ей удалось запечатлеть на куске холста все черты моего лица и тела. К моему удивлению, бёдра оказались прикрыты белоснежными простынями. Улыбка тронула мои губы. Чертовка. И как давно она была здесь? Я не слышал её шагов и стуков в дверь. Разумеется, художница увидела то, что не должна была видеть и пулей вылетела из дома. Я вышел на балкон и взглянул вниз. С этого этажа люди казались почти муравьями, но фигуру Ады я заметил почти сразу. Она медленно шагала по тротуару, задумавшись о чём-то. Чёрные, словно смола, волосы были растрепаны и спадали на спину. Не медля, я схватил куртку с крючка и выбежал из дома. Спуск по лестнице отнял достаточно времени, и когда я уже был на улице, от художницы и след простыл. Не теряя надежду, я рванулся по каменному тротуару, оббегая дорогу между высотками и выходя за пределы тесных улочек улицы. Я жил в центре города, так что даже в это время людей было довольно много. Минуя толпу и расталкивая прохожих, я наконец-то нашёл взглядом Аду. Она сидела на корточках у цветочного магазина, поглаживая бездомную кошку. Я подошёл к ней вплотную и художница сначала бросила взгляд на мою обувь, а затем подняла голову. Вид Ады, сидящей передо мной чуть ли не на коленях и поднимающей ко мне голову, вновь заставил меня зажечься желанием. Мышцы бёдер заныли, требуя именно её тугое тепло. О, не тепло… Жар. Между её ног было настоящее адское пекло, которое я так дико жаждал завоевать. Покорить её. Ада тут же вскочила на ноги и высоко вздернула подбородок. Такая гордая. Я с ухмылкой коснулся её нежной щеки, но она резко отпрянула, содрогнувшись. — Не трогай меня! Не просьба. Приказ. Мне определённо нравился её дерзкий тон. — Я получил рисунок. Но был разочарован, что ты не осмелилась вручить мне его лично. Её глаза вспыхнули. — Вообще-то я хотела, но ты был занят своими важными делами… — Я всего лишь трахал шлюху, так что важным делом это не назвать. Она сердито сдвинула свои брови, и я залюбовался её синими глазами. Как бы сильно она ни пыталась скрыться за маской, я чувствовал, как она медленно трескается. Раз за разом. Моя компания определённо оказывала на неё давление. Лучше так, чем безразличие. — Ты недоволен картиной? — Более чем. Я не припомню простыню на своих бёдрах. Ада обеспокоенно закусила губу и отвела взгляд в сторону. — Я знаю. Но мне пришлось. — К тому же, ты ещё не взяла с меня оставшиеся деньги за работу. Её щёки заалели. Она покачала головой. — И не собираюсь. Это всё? У меня есть и другие дела. Такая недоступная. Я задумался на пару минут, щупая карманы в поисках ключей от машины. — Ты свободна сейчас? — Для тебя — нет. Я лениво улыбнулся. — Хочу поговорить о картине. Ты уже ужинала? Удели мне немного своего времени, художница. Я прошу. Ада замерла. Я почти видел, с какой бешеной скоростью проносятся мысли в её голове. Она боролась сама с собой. — Может быть, на полчаса? — неуверенно пробормотала художница. Я кивнул и указал вперёд. — Тогда идём. В машине девушка хранила молчание, ногтем ковыряя панель. Мне не нравилось выражение её лица, но я не имел желания оправдываться за свои действия. — Такая хмурая, — усмехнулся я. Взгляд Ады тут же яростно метнулся ко мне. — Не издевайся надо мной. Может быть, для тебя это и норма, но для меня... Я поджал губы, ускоряясь и дергая коробку передач. — Ты никогда не видела, как трахаются люди? Она хмыкнула, уставившись в окно. — Я не ребёнок. — И не девственница? — осторожно поинтересовался я. Её глаза расширились. — Нет. — Тогда понятия не имею, кто этот слюнтяй, который не научил тебя всему. АДА       Его спокойный тон откровенно меня раздражал. Он говорил как столетний мудрец, который успел познать все радости и боли этой жизни. В данном случае, все виды секса. Моим первым спутником был Грег, и он так и остался единственным. Раньше мы часто проводили время вместе. А затем поняли, что нас влечёт друг к другу. Я знала, что в первый раз будет больно, но Грег смёл все мои страхи и сомнения. Он был нежным, и очень трепетно отнёсся к моей невинности. Мы около месяца жили вместе. Тогда я и поняла, что секс останется сексом, если в отношениях нет любви. Грег больше всего на свете любил свой компьютер. Я знала, что если поставлю перед ним ультиматум между собой и техникой, то он непременно выберет второе. Так всё и закончилось. Возможно, это даже нельзя назвать романом. Скорее секс по дружбе. Мне нравилось проводить с ним долгие ночи вместе, но он никогда не вызывал во мне такое желание, какое вызывал Матиас. Все его грязные слова, ласки и поцелуи заставляли меня хотеть запретного, тогда как Грег считал нелепым доставлять мне удовольствие языком. Не имея опыта и жутко смущаясь, я даже и не просила у него большего, кроме обычного секса. Но слова Матиаса следовали за мной по пятам. "Как же хочу погрузить голову между твоих ног". От одного лишь воспоминания меня бросало то в жар, то в холод. Мне не хотелось представлять, как это будет чувствоваться. Или напротив? Машина остановилась у приозерного ресторана. Я бросила взгляд на горящую неоновую вывеску. "Невада" — Ты была здесь раньше? — спросил Матиас, открывая мне дверь. Я спрыгнула на землю и покачала головой. — Никогда. Его губы расплылись в ухмылке. — Тогда тебе понравится. Ресторан был почти плавучим, терраса стояла прямо над водой, которая переливалась светом звёзд, едва мелькающих на небе. Я с детским восторгом глядела на рыб, которые кружили над поверхностью, открывая рот в поисках пищи. В углу ресторана стоял маленький живой оркестр. Девушка в блестящем платье пела медленную песню. Мы сели на террасе. Ресторан был почти полон, многие здесь были парами. Слева от нас сидели девушка и парень, сцепив пальцы в тесный замок. Я невольно улыбнулась. — Что ты хочешь? — Матиас начал листать меню, бросая на меня беглый взгляд. Мне едва удалось оторваться от его глаз и взглянуть на меню. Разнообразие и цена невероятно потрясли меня. Я ошеломленно пялилась на картинку пудинга, который стоил дороже одной моей картины. Разве это возможно? Неужели кокосовая стружка сделана из золота? Заметив моё замешательство, Матиас улыбнулся. — Ничего не нравится? — Слишком много всего… — Тогда я закажу тебе то же самое, что и себе. Я поспешно кивнула, с облегчением отодвигая от себя меню. — Думаю, так будет лучше. Официант принял заказ и мгновенно испарился. Ночь была тёплой, но здесь, за городом, дул прохладный ветер. Я слегка потёрла предплечья, и Матиас одним рывком накрыл мои плечи своей курткой, сам оставшись в одной лишь белоснежной майке. — Ты не… — Я не чувствителен к холоду, — ответил он спокойно, откинувшись на спинку стула и пожирая меня взглядом. Он даже и не скрывал от меня своих мыслей. Желание чёрным пламенем горело в зрачках. Я смутилась и быстро отвернулась к залу. Музыка сменилась на грустную, о неразделённой любви. Пара, сидящая слева, тут же засмеялась. Симпатичная веснушчатая девушка хихикала, принимая протянутую ладонь мужчины. Её лицо покраснело. — Андреас, здесь не танцуют… — Покажем лас-вегасцам, как отрываются у нас в Нью-Джерси, ханжа, — насмешливо ответил мужчина и потащил девушку в центр зала. Я не могла не улыбнуться. Матиас тут же проследил за моим взглядом, после чего встал и протянул мне руку. От удивления я застыла на месте, недоуменно хлопая ресницами. — Ты чего? — Потанцуй со мной, художница. Минуту я глядела на раскрытую ладонь мужчины, словно не зная, что же делать. Мозг резко завис. А затем я сдернула с плеч куртку и вложила дрожащие пальцы в его ладонь. Матиас только этого и ждал, поэтому властно обхватил меня за талию и медленно потащил за собой, поближе к оркестру. Я была в одних лишь балетках, поэтому мой нос уткнулся в его грудь. Недовольный этим, он легко подхватил меня под подмышки, заставив встать на его ноги, наступить на обувь. Я потрясённо ахнула и подняла голову, держась на цыпочках. Собственное тело стало словно невесомым, так как весь мой вес он взял на себя, обнимая меня за талию. Кончики наших носов тут же соприкоснулись. Чёрные зрачки полыхали желанием. Властью. Силой. И чем-то ещё. Я пальцами обхватила его шею, не отрывая от него трепетного взгляда. — Пахнешь как ванильное пирожное, — шепнул Матиас. Тихий смех вырвался из моей груди. Он насмешливо повёл бровью и легко покружил меня по воздуху. И наши тела прижимались друг к другу всё крепче и крепче с каждой секундой. Так, что между нами не поместилась бы и крошечная рисинка. Так, что наши сердца теперь словно бились в унисон. Его сердце грохотало, точно вулкан, бушующий лавой. Моё же сердце билось быстро и трепетно, угрожая выскочить наружу, прорвав кожу. Горло тут же пересохло. Мне хотелось, чтобы эта музыка не останавливалась. Ведь если ей придёт конец, то и танцу, и его близости. Мои губы обдало его тяжёлым дыханием, и Матиас наклонился, оставив лёгкий поцелуй на кончике моего носа. Это казалось совершенно ненормальным. Он должен был пожирать мои губы, жадно овладеть ими. Но прямо сейчас, при мягком свете ламп, Матиас словно показывал, каким же ещё он может быть. Не только голодным зверем, желающим поглотить меня. Затихли последние ноты музыки и руки, обнимающие меня за талию, вместо того, чтобы отпустить меня, сжали кожу сильнее. Я с удивлением взглянула на него, борясь со смущением. — Тебе удаётся порабощать меня и вне спальни, художница. Мои брови взлетели вверх. — О чём ты? Его улыбка стала шире. Он разжал ладони и кивнул в сторону нашего стола. — Заказ принесли. МАТИАС       Я знал, что после того, как рисунок будет закончен, Ада начнёт избегать меня. У меня было всего три дня, чтобы заявить на неё свои права. И каждая попытка заканчивалась крахом. Она была единственной, кто заставлял меня хотеть слишком большего, чем мне положено. Я жаждал владеть каждой её частью, начиная от губ и заканчивая её жарким лоном. Художница была гордой и строптивой. А мне всегда нравилось побеждать в тех испытаниях, которые сначала казались невозможными. Только сначала. Я сидел напротив неё и смотрел, как она ест фисташковое мороженое, радостно глядя на рыб, мелькающих в тёмной воде. Мне бы не хотелось разбивать ей сердце, но единственный способ завоевать её тело лежал через её любовь. Она умела любить. О, более того, она жаждала любви. Я видел это в её синих глазах, пока она танцевала со мной. Ей не хватало этих чувств. Ада нуждалась в этом так, словно больной нуждается в лекарстве. А я нуждался только в её податливом, непокорном теле. Неудовлетворённое желание раздражало меня, но вместе с этим и дразнило. Тем не менее, я знал, что как только получу её, она попросит ответных чувств. Захочет от меня того же, что почувствует она сама. И не получит. — Что-то не так? — Ада лизнула десертную ложку и склонила голову набок. — Ты так смотришь... — Как? Она смутилась. — Словно хочешь съесть меня. — Хочу, — мои губы дрогнули. — Чертовски хочу. Её пальцы слегка дрожали, когда художница отложила ложку в сторону и потянулась к чашке чая. — Ты так любишь дразнить меня? Я лишь ухмыльнулся. Мне бы не хотелось, чтобы она поняла: единственная моя любовь — это скорость.