***
Брэдли громко ахнул, разглядывая мой законченный рисунок. Никаких лишних штрихов и поправок. — Красотища, — воскликнул он в присущей ему форме восхищения. Это было его любимое слово. Лучше всяких похвал. Я расплылась в смущённой улыбке. — Нравится? — Ну и вопрос! — Брэдли с усмешкой щёлкнул меня по лбу. — Не удивлюсь, если чуть позже увижу твоё имя на тех громадных постерах в Нью-Йорке. Мои щёки заалели. Это была моя сокровенная мечта. — Ты мне льстишь. — Ничуть, синеглазая. В этом вопросе только недооцененность. Никаких излишеств. Мы оба резко вскочили с места, когда в аудиторию ворвался наш руководитель, Шон Джефферсон. Его привычно нахмуренное лицо сегодня казалось чересчур довольным. Он с видом гордого отца прошёлся вдоль наших мольбертов. Шон даже воздержался от обычных упрёков, выделяя лишь положительные стороны. Некоторым он лишь кивал, но я надеялась на нечто большее. На слова. У моего рисунка мужчина замер, соединив свои руки за спиной. — Ада? — Да? — я сделала шаг вперёд, внимательно вглядываясь в его морщинистое лицо. — Смотреть нужно не на меня, а на это чудо. «Сотворение Адама», верно? — Верно. Фреска Микеланджело. Как вам? — Неплохо, — последовал короткий ответ, который заставил моё сердце радостно забиться. — Я отправил своему хорошему другу личные рекомендации с твоими рисунками. Надеюсь на скорый ответ. Если их устроит твоё досье, то путь открыт. Летишь покорять столицу. От потрясения я буквально онемела. Брэдли округлил глаза и показал мне большой палец. Сзади послышались восхищённые и завистливые вздохи и восклицания. — Сэр… — шепнула я, продолжая стоять как истукан. Шон повернулся ко мне. Улыбнулся. Похлопал по плечу. — В тебе есть задатки настоящего художника, Ада. Я надеюсь, что когда придёт время, ты не забудешь про старика, который верил в тебя. — Нет, конечно же нет, сэр! — прошептала я, бросаясь к нему на шею, на радостях готовая его даже расцеловать. Шон вежливо, но со смехом отстранился. Мои губы всё кривились в широкой улыбке. Долгая практика и весь упорный вековой труд не прошли даром. Стоило абсолютно каждой капли слёз, пота и стараний. Джули будет рада поехать в Вашингтон. Она с самого детства мечтала о том, чтобы мы переехали в Австралию, но будет счастлива любой перспективе уехать из Вегаса. Этот город напоминал ей обо всём, что было болезненно её хрупкой душе. Как и мне. Каждый раз, когда я глядела на Джули, то осознавала, что сделала правильный выбор. Но от этого совсем не легче. Мне казалось, что у меня крепко связаны руки. Что я заперта в тёмной клетке, а ключ от неё остался в кармане Матиаса. Если бы у меня был шанс… Если бы… Я проигнорировала щемящую боль в груди, подключаясь к общей беседе. Все обсуждали неудавшуюся картину Беллы, нашей шутницы, любящей рисовать пошлые карикатуры, откровенно над ней подтрунивая. Брэдли опускал свои солёные шутки, и я даже смеялась, но каждый стук моего сердца повторял имя гонщика. МАТИАС Трюк со сменой номеров машины мог и не сработать. Мой Бугатти был уже хорошо известен многим копам. Но упрямо стиснув зубы, я отказался расставаться с ним. Солнце палило нещадно. Здесь, за границей Аризоны совершенно не чувствовалась осень. За окном проносились кактусы разных размеров и окраски. Пока что я держал путь в Мексику. Дальше станет чуть яснее. Дин, вдребезги напившийся текилой, весело хихикал на пассажирском сиденье. — Вот сделаю пластическую операцию и… Хотя, моё лицо это то ещё достоинство. Цыпочки то велись, — он икнул и провёл пальцами по своим светлым волосам. — Дин Киттинг никогда не выигрывал, но в лотерее внешности он всё же вытянул нужный номер! Я ухмыльнулся. — Вижу, ты всем доволен. — А то! — блондин душевно засмеялся. — Пройдёт время и вернусь в Вегас. Заберу свою старушку и свалю в Англию. Давно хотел вернуться на родину. И тебе советую, мистер динамитчик. Мои руки сжали руль. Мысли о Греции уже не раз проносились в голове. Роуз была бы рада любой перспективе увидеть меня. Но бежать я не хотел. Америка была местом, которое прославило меня. Сделало свободным. Богатым. Преступником. Я старался не думать о художнице. Нужно время, чтобы забыть её. Она другая, высшая. Не для меня. Будет счастлива в своём мире, где её драгоценной жизни ничего не грозит. Со своей проклятой сестрёнкой. Это было чертовски по-скотски, но какая-то моя часть ненавидела Джули, которая мёртвым грузом осела на хрупкой шее художницы. Я видел это в её глазах, читал это. Она хотела уехать со мной. Хотела. Матиас, эгоистичный сукин ты сын. Я прищурился. И что ей делать со мной? Скитаться по миру? Бояться собственной тени? Я был недостоин Ады, но моя ублюдская душа продолжала желать её с той же силой. Она лишь соблазнительное тело. Таких, как она — целое море. — Врёшь, — криво улыбнулся я внутреннему голосу. — Таких больше нет. Солнце уже садилось за горизонт. Я сжал в руках фальшивый паспорт. Скоро мы будем в Мексике. А затем и в Южной Америке. Если получится, то я улечу в Грецию на следующей же неделе. И к дьяволу всё это. Я глотнул текилы и вытер рукавом рот. Алкоголь сжёг горло, пищевод, даже сердце. А, оно всё никак не успокоится. Жалкий мускул, неужто впервые дал о себе знать за двадцать шесть лет всей моей жизни? Поздно. Не время для сантиментов. Никому не нужных, глупых. Таких бессмысленных. Верни себя, Матиас. Она не исключение. Останься тем самым гиблым фантомом на задворках моей памяти, художница. Отпускаю. Отпускаю тебя. АДА Грег присел на самый край моей кровати. Я отложила в сторону книгу. Хакер глядел на меня так трепетно и жалостливо, что стало даже больно. Его пальцы медленно пробежались по корешку книги. Коснулись золотистой надписи. — «В охоту играют двое»… Ты тоже веришь в чудо, правда? Я пожала плечами, не желая отвечать на этот риторический вопрос. Грег выдохнул. — Мне жаль, что всё так вышло. — Разве? — моя бровь изогнулась в насмешке. Он виновато поджал губы. — На самом деле нет. Это было очевидно. Ваш роман не мог долго длиться. — Какая дотошность. Пришёл играть роль моего старшего брата? — сердито прошипела я. — Лучше уходи. — Брось, Ада. Мы всегда были ближе, чем простые друзья. Между нами есть нечто большее. Из моей груди вырвался саркастичный смешок. — Секс не делает дружбу более ценной. Между нами была лишь похоть. Хакер судорожно сглотнул, его лицо исказилось в презрительной гримасе. — Как будто с гонщиком у тебя было что-то особенное. — Было, — злобно ответила я. — Но это уже не твоё дело. — Я — твоя семья. Меня касается всё, что связано с тобой. Он не сделал то, что сделал для вас я. Не забывай, что я с тобой вместе со дня смерти… Я порывисто вскочила с кровати. Яростно схватила его за воротник красной рубашки. Наклонилась, пожирая его уничижающим взглядом. Из уст сорвался дрожащий от гнева шёпот. — Хватит напоминать мне об этом. Ты был рядом с нами в сложные времена, я знаю. Но ты никогда не сравнишься с Матиасом. Никогда! Последние слова, почти крик, прозвучали как мерзкий плевок, от которого чувство вины только усилилось. Это был мой друг. Мой лучший друг детства, а я была готова разорвать ему глотку от одного лишь упоминания о гонщике. — Что, у него член больше? — горько усмехнулся Грег. Сложно было сдержаться, чтобы не дать ему хлёсткую пощёчину, но я сумела взять себя в руки. — Прекрати. Ведёшь себя как ребёнок. — Да, точно. Он работает языком и пальцами лучше, чем мозгами, да?! — хакер оттолкнул меня. Угрожающе навис надо мной. — Блядь, опомнись! Прежняя Ада не была такой глупой сукой. Твой Матиас — гребаный убийца! Он подложил динамит в туннеле. Его соперник разорвался на части, а ты всё продолжаешь страдать по нему. Ради популярности он готов на всё! Если ему неплохо заплатят, то этот сукин сын и тебя бы убил! Неужели не понимаешь?! Глупая… Грег схватил книгу с кровати и швырнул его в стену. — Вы так любите романтизировать монстров?! Это только в книгах всё охуенно! В жизни всё дерьмово! Нет любви! Ничего! Одна лишь похоть! Он резко схватил меня за горло и вжал в стену. Я сдавленно закашлялась, не на шутку испуганная его злобой. Карие глаза впились в моё лицо. Грег выглядел как безумец, совершивший удачный побег из психиатрической больницы. — Что?! Чувствуешь возбуждение? Я вдолбил тебя в стену, как настоящее животное. Нравится? Вряд ли он с тобой церемонился во время секса. Трахал как зверь, да? Мои глаза заслезились от ужаса. Хакер усиливал хватку, его лицо становилось всё более красным. В душе тревожно забилась паника. Мои ногти вцепились в его запястья, до крови царапая кожу. Воздуха стало катастрофически мало. Я задыхалась, стонала, дёргая ногами. Безуспешно. — Пожалуйста, — прохрипела я, обливаясь слезами. — Не делай этого. Нечеловеческая мука пронзила тело. Лёгкие сжались в неудачной попытке вобрать в себя кислород. Грег растерянно заморгал, словно отгоняя с глаз мутную пелену, и встряхнул головой. Резко разжал свои руки. Я скатилась вниз по стене, с хрипом ощупывая свою шею. Длинное зеркало на двери шкафа отобразило моё опухшее лицо пунцового цвета. Глаза покраснели. Хакер опустился рядом. Сжал мою ладонь. — Прости, Ада. Ты меня разозлила. Я закрыла глаза, затылком опираясь на стену, неспособная даже выговорить слово. В горле запершило. — Все эти годы я был рядом. Каждый день. Я бы всё сделал ради вас. Когда твоя мать умерла, у тебя никого не осталось. Отец вас бросил, долги были огромные. Я знал, что никогда не смогу оставить тебя в беде. Чёрт, все эти годы я пытался сделать хоть что-то. Лишь бы вы с Джули были счастливы. Я строил нашу семью по гребаным кирпичикам. А когда мы переспали, то понял, что хочу ещё большего. Но ты никогда не любила меня, да? Его голос дрогнул. — Тебе было хорошо со мной, но не более. Я радовал тебя только в постели. В жизни ты бы предпочла любого, кроме меня. Я приоткрыла глаза, с болезненной мукой глядя на него. Грег продолжил, встречаясь со мной взглядом. — Даже когда мы расстались, я всегда следил за тобой. Все твои телефоны, ноутбуки, чёртовы гаджеты… Иногда я чувствовал себя одержимым тобой. Ада, блядь, ты была единственной причиной, почему я иногда выходил из виртуального мира. А затем появился этот гребаный гонщик и отобрал у меня всё. Не только тебя, но и Джули. Она была от него без ума. Как и ты. Ему стоило только прийти, как ты забывала всё на свете и вешалась к нему на шею. Почему?! Чем он лучше?! Я слабо улыбнулась. — Хотя бы тем, что не душит меня в порыве злости. Грег дёрнулся так, словно я его ударила. — Мне жаль. — Нет. Вовсе нет, — я осторожно поднялась на ноги. — Тебе не жаль. В прошлый раз ты говорил то же самое. Это снова повторилось. Единственная твоя проблема, Грег, это то, что ты возомнил себя частью нашей семьи. Никакой семьи не было! И не будет. Моя семья распалась после смерти нашей матери. И никто не сможет восполнить эту потерю. Слышишь? Мои пальцы нащупали на кровати телефон. — А теперь проваливай из моего дома, иначе я вызову полицию. — И что же? — он вдруг истерично расхохотался. — Полиция готова землю под моими ногами целовать, Ада. Это я хакнул Даркнет. Вытащил грязное дерьмо Матиаса на поверхность. Теперь он не только в Лас-Вегас, но и в Америку больше не сунется. Вся информация о нём теперь в полицейском участке каждого штата. Я остолбенела. Язык прилип к нёбу. Давление резко подскочило. Бешеная ярость и злоба болезненно давили на виски. — Это ты взломал Даркнет? — хрипло переспросила я. Грег прищурился и гордо выгнул бровь. — Да. Будь в моих руках пистолет, то не задумываясь ни секунды, я бы пустила ему пулю в лоб. А будь в руках нож, но глотку бы ему перерезала. Сожаление сжигало меня изнутри. Я схватилась за голову, погружая пальцы в волосы. Подбородок задрожал от прилива неконтролируемого гнева. — Как ты мог… Как ты мог?! Ты всё у меня отнял! Всё… Ненавижу! Хакер улыбнулся. — Я помог тебе. — Помог?! — я схватила мольберт, стоявший рядом, и что силы швырнула в него. Грег увернулся, но острый край дерева задел его щеку. Капельки крови выступили на полоске царапины. Он прижал руку к лицу. С ужасом посмотрел на окровавленную ладонь. — Чёрт… Ты с ума сошла, Ада! Я ладонью зажала рот, потерянно глядя на пол. Досада разрывала нутро. Досада не за то, что я сделала. А за то, что не убила его. Зверская Ада пугала меня. Я не чувствовала себя сломленной. Только разъярённой. Грег застонал, размазывая кровь по своей щеке. Его рука взлетела в воздух, словно желая меня ударить. Моё сердце подпрыгнуло от страха. Казалось, спустя столько лет вся его гниль всплыла на поверхность. Всё, что он так тщательно от меня скрывал. Я испуганно отшатнулась назад, взглянув на дверь. Моё тело тут же заледенело. Джули стояла на пороге, держа в руках поднос с двумя чашками чая. Её глаза округлились, рот приоткрылся от удивления. И давно она здесь? Мне стало безумно жаль, что она всё это увидела. Я поспешила к ней, выхватывая тяжёлый поднос из её тонких рук. Она перевела стеклянный взгляд на Грега. Её губы дрогнули. — Ты собирался ударить Аду? Хакер издевательски засмеялся. — Конечно же нет, обезьянка. Только не говори, что и ты на меня злишься. Джули невозмутимо моргнула. — Нет. Не злюсь. Грег облегчённо выдохнул и тихо прошагал к нам. Коснулся подбородка Джули кончиками пальцев, забыв про то, что она начала ненавидеть прикосновения. Я уже сорвалась с места, готовая вырвать ему руки, но сестрёнка опередила меня. В её глазах промелькнуло отчаяние, когда она резко замахнулась. Её маленькая ладонь влепила Грегу звонкую пощёчину. Именно по той щеке, которая была вся в крови. В комнате повисла устрашающая тишина. Я изумлённо застыла. Мои глаза округлились. Джули и сама казалась ошарашенной собственным поступком. Она взглянула на свою руку, покрытую каплями крови. В бирюзовых глазах вспыхнуло чувство, которое я не сумела понять. Бледность покрывала её лицо тонким слоем. Пухлые губы искривились в улыбке. В страшной, чертовски жуткой улыбке. Ей это совершенно не шло. Словно маскарадный костюм, это скрывало всю её истинную сущность. Тогда я и поняла, что что-то в ней определённо изменилось. То, что было даже хуже страха. Злость. И предвкушение. Чего-то тёмного, мерзкого. Грег замер, глядя на неё. Он молчал, пытливо разглядывая её резко изменившееся лицо. Руки. Его карие глаза горели болью. Затем он повернулся и быстро вышел из комнаты. Запах его стойкого парфюма ещё долго висел в воздухе. Я наклонилась к Джули, хватая её за худые плечи. — Как ты? Она подняла на меня пугливый взгляд. Но сохраняла молчание пару минут, прежде чем засунуть руку в карман льняных брюк. Вытащила оттуда старинные часы, которые ей подарил Матиас. Я тут же затаила дыхание. — Видишь? — её пальцы коснулись треснувшего стекла. — Стрелки идут. И правда. Стрелки действительно медленно двигались. Часы показывали правильное время. Они вновь работали. Я выдавила гордую улыбку, пряча истинные чувства. Чтобы не обнять её в порыве эмоций, лишь энергично кивнула. — Ты умница. Джули тряхнула светлыми волосами. — Он обещал, что исполнит любое моё желание, если я их починю. Я стойко выпрямилась. — Так как его здесь нет, то проси у меня. Я сделаю всё, что ты захочешь. Она вновь перевела задумчивый взгляд на циферблат часов. Её голос прозвучал не скоро, но резко разорвал тишину. И поставил точку. — Давай уедем отсюда, Ада. Навсегда. МАТИАС С Дином мы расстались ещё в аэропорту. Я пожал ему руку и похлопал по спине, с ухмылкой глядя на его растрёпанный чёрный парик. — Говорят, что греки — хорошие друзья. Чёрт возьми, какая же это ложь, — пробормотал Дин. — Или это ты позоришь целую нацию? Я пожал плечами. — А мне говорили, что британцы умные. Но я же молчу? Он широко улыбнулся. — Мы ещё встретимся. Маловероятно. Мы оба это знали. У каждого из нас свой путь. Если раньше нас объединяли скорость и желание выжить в джунглях Вегаса, так сейчас только мысль о том, как бы не попасть за ржавую решётку. — Слушай, а сколько людей ты вообще убил? — вдруг спросил Дин, прищурившись. Я тихо засмеялся. — Не считал. — В любом случае, я покруче тебя. Завалил несколько копов и взорвал сразу две тачки. — Спорить не стану, — насмешливо ответил я. На том и разошлись. Вязаная шапка на моей голове скрывала копну тёмных волос. Я нацепил солнечные очки, глядя на мигающее табло. Мысли вновь бурным потоком унесли сознание назад. Ощущение пустоты не покидало тело даже в самолёте. Мои пальцы напряжённо отбивали ритм по подлокотнику. Мне никогда не нравились самолёты. Но лежащую между странами пропасть в виде океана не переплыть на машине. Я закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Стюардесса прошагала мимо, звонко стуча каблуками, но вновь вернулась ко мне и наклонилась. Сладкий запах её духов окутал меня, напоминая о другом аромате. — Не желаете чего-то, сэр? Не открывая глаз, я качнул головой. Спустя почти вечность самолёт приземлился на территории Греции. Я сошёл с трапа, вдыхая запах родной земли. Прошло целых одиннадцать лет. На моём правом плече висел кожаный чёрный рюкзак, доверху заполненный деньгами. Этого хватило бы надолго, но у меня были свои планы. А на левом плече висел рюкзак Ады. Внутри гремели баночки с её красками и кистями, но я не мог оставить его в Америке. Даже если бы захотел, не мог. Впервые за долгие годы я поймал такси и плюхнулся на заднее сиденье. Пейзаж Греции проносился перед взором, сливаясь в единые яркие пятна. Я родился и вырос в Афинах. Но не в тех местах, которые красочно изображались на туристических открытках. Моя семья жила на одной из самых убогих грязных греческих улиц, куда не ступали святые ноги американцев. До подросткового возраста я и не знал, что узкие улочки это не предел мира. Что есть и другой мир за чертой той границы, которую провели мои предки. Есть жизнь и послаще. Это только в фильмах люди романтизируют бедность, говоря, что деньги совсем не важны. Чёрт, я был готов надорвать живот от смеха, когда слышал эти слова от прилизанных лицемерных ублюдков, которые родились с золотой ложкой в заднице. В настоящей жизни каждый евро достаётся упорным трудом. Лас-Вегас дал понять это в очередной раз. Теперь, когда я вновь оказался в Афинах, моё лицо скривилось в горькой усмешке. Названный мной адрес заставил водителя бросить на меня беглый взгляд через зеркало. Я наблюдал за тем, как же резко меняются силуэты домов за окном. Здесь, на забытой Богом улице, дома едва стояли, криво опираясь друг на друга. Все они были в плачевном состоянии, начиная от просевшей крыши и заканчивая раздолбанным крыльцом. Дети шумно бегали по улице, пиная мяч. Загорелые, кудрявые, с той самой наивной детской улыбкой. Они думали, что это предел их счастья. Что нет другой жизни. Никто из них не знал истину. Я вышел из такси. Зашагал вдоль кривых домов. Если мне не изменяла моя память, то двадцать пятый дом принадлежал семье Спанидисов. Когда я сбежал из этих трущоб, ручка двери была сломана. Странно. Она всё ещё была сломана и косо висела на ржавых гвоздях. Вдоль окна была протянута верёвка, на которой были развешаны белоснежные простыни. Я осторожно толкнул дверь, чтобы не сорвать её со скрипящих петель. Три комнаты, в которых раньше ютились девять человек. Вот почему меня не искали моя мать и братья. Они были только рады тому, что голодных ртов стало меньше, а мой матрас остался без хозяина. Теперь, когда мои сёстры вышли замуж, два моих брата умерли, а один сидел в тюрьме, здесь жили всего трое человек. Моя мать сидела на полу, раскладывая старые карты. Отец лежал рядом, громко храпя. А Иоаннис, с которым я еженедельно созванивался, полусидел за столом. Мама подняла голову, прищуриваясь. Паутины морщинок усеяли её лоб и уголки глаз. Я был излишне жесток, когда речь шла о ней. Она никогда не любила нас. Мы были лишь пустой ношей. Гребаной обузой. Вот почему меня всегда удивляло выражение лица Ады, когда она вспоминала свою мать. Это случалось каждый раз, когда я накручивал на палец прядь её угольных волос. Меня всегда интересовало, почему же Джули такая белокурая, а Ада совершенно необычная с синими глазами и чёрными волосами. В нашей же семье все мы были словно под копирку. — Достались от мамы, — смущённо отвечала художница. Её глаза вспыхивали такой нежностью, когда она думала о своей матери. Мне была неведома эта священная связь. Проклятие. Даже здесь я думаю о ней. Глаза мамы округлились. Она оглядела меня с головы до ног. Голос был такой хриплый, что гадать о причине даже не пришлось. Стоявшая здесь вонь уже говорила о том, что хозяева давно пристрастились к сигаретам. — Матиас? Неплохо. Женщина помнила моё имя. Я кивнул, направляясь к ней. Услышав моё имя, Иоаннис резко вскинул голову. На его лице засветилась приветливая улыбка. Он вскочил со своего места и подбежал ко мне. Ему было только шестнадцать, но младший брат уже доходил мне до плеч. Я крепко обнял его, хлопая по спине и чувствуя выступающие кости лопаток. Чёрт. Между моим телом и его была значительная разница. Я присылал домой большие суммы каждый месяц, но сейчас думал лишь о том, использовали ли их по назначению. Иоаннис засмеялся, когда я разжал руки и внимательно оглядел его. Он был моей копией. Те же глаза и волосы. Иоаннис живо напомнил мне меня самого, когда я только прилетел в Лас-Вегас, испуганный, но отчаянный. — Брат! — воскликнул он, с восхищением глядя на меня. — Ты приехал! Мама не произносила ни звука, всё так же изучая меня прищуренным взглядом. — Приехал, — ответил я, ухмыльнувшись. Иоаннис вновь улыбнулся. — Надолго? — Не знаю, — честно признался я. И только тогда мама вспомнила о том, что и у неё есть дар речи. Но с места она не поднялась, обратно собирая мятые карты. — Одет с иголочки, — пробубнила она себе под нос. — И зачем только пришёл? Нам лишний рот не нужен. Отец храпел так, словно через мгновение разорвётся на куски. От него воняло спиртным. Было очевидно, что ближайшие часы он пробудет в отключке. Пару минут я молча глядел в холодные глаза своей матери, пытаясь найти в них хоть что-то. Ничего. Сплошная тьма. А на что я рассчитывал? На чудо? Не смеши себя, Матиас. Я схватил Иоанниса за плечо и вывел из дома. Он внезапно сгорбился, вжимая голову в плечи, словно испугавшись меня. Мы остановились под оливковым деревом, в тени сломанных детьми веток. — Что за дерьмо? — спросил я. — Куда вы деваете деньги, которые я отправляю вам каждый месяц? Иоаннис вновь пугливо отстранился. — Это всё отец. Он знает, что ты богатый. — Ты отдавал ему все деньги?! — прорычал было я, но замер, увидев красочные синяки под лямкой тонкой майки брата. Мои пальцы отодвинули ткань, чтобы увидеть ещё один фиолетовый синяк. — Он отбирал, — тут же ответил я на свой вопрос. Раньше отец не имел привычки поднимать руку на своих детей. — И давно? — Два года. Мама тоже начала пить. Уже как пять месяцев. Они с отцом часто напиваются и ночуют на улице. А затем я тащу их обратно домой. Ты не злишься на меня? Чёрт. У этого ребёнка совсем не было детства. Я выдохнул. Чтобы решиться, мне потребовалась лишь доля секунды. — Собирай вещи. — Зачем? — Иоаннис вдруг распрямил плечи. В его глазах вспыхнула почти детская радость. — В Лас-Вегас?! Я улыбнулся. — Мимо. Так что, мне уходить одному? Он тут же замотал головой. — Нет, нет! Я быстро! Не уходи! Сомнений и не было. Иоаннис вышел из дома с тонким потёртым дипломатом в руках. — Не попрощаешься с мамой? — спросил он. Я ещё раз окинул взглядом убогую улицу, его синяки и состояние дома. С теми деньгами, которые я им отправлял, они давно могли переехать в центр Афин. Но неблагополучная бедная семья для них уже окончательный вердикт. А горбатого могила исправит. Я был амбициозным и черствым, так что прилива жалости даже не почувствовал. — Нет. Мы двинулись на главную площадь, чтобы поймать такси. Иоаннис нервно ёрзал на сиденье. — Я увижу Америку?! Америка была для меня запретной зоной. Ближайшее время я бы точно туда не сунулся. А вот другие страны были у меня уже на примете. Но чтобы не разбить его детские мечты, я неопределённо пожал плечами. — Может быть. Такси быстро доставило нас на северную улицу. К Роуз. Моя сестрёнка, которой я звонил почти ежедневно. Если моё сердце и было способно на какую-то любовь, то только к ней. Не только. Есть ещё одна. Я быстро отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. От этой гребаной боли никакого толку. В отличие от моей матери, Роуз сразу же меня узнала. Она сидела на крыльце своего дома, стирая бельё в железной посудине. Руки, покрасневшие и дрожащие, уронили мыло, когда её взгляд упал на меня. Роуз резко сорвалась с места. — Матиас! И рывком бросилась мне на шею. Я прижал её к себе, целуя кудрявые волосы. Она шептала бессвязный бред про то, что меня к ней послали сами небеса. Роуз была исправной католичкой, соблюдающей все законы своего священного мира. — Какими судьбами? — шепнула она, хватаясь за моё лицо. — Не верю своим глазам. Ты не можешь быть здесь, не верю! — Зря. Я ведь здесь. — О Боже! — она вновь крепко обняла меня. Я засмеялся. — Ты не звонил мне больше недели… Если бы ты знал, как я волновалась! Номер мне пришлось разломать и выбросить, чтобы копы не отследили наш маршрут, но я умолчал об этом. — Ты только посмотри… Какой красивый… И очень богато одет! Девяносто процентов людей засмеялись бы, услышав её слова. Она называла обычную кожаную куртку и джинсы богатым нарядом. Как хорошо, что я не в смокинге. Тогда бы точно пришлось её откачать. Роуз обняла Иоанниса и растрепала его волосы. Вновь повернулась ко мне. — Да что же это я… Заходите в дом! Она потянула нас за собой. По крайней мере, здесь были более переносимые условия. Я присел на кухонный стул, когда Роуз ринулась к плите. — Сейчас сварю кофе. Ты голоден?! Я… сейчас схожу и куплю! Я остановил её одним движением руки. — Спасибо, Роуз, но я здесь не для этого. Где твой муж? — Он на работе. Вернётся ночью. — Садись. Она вытерла руки о подол платья и оперлась бедром на кухонный стол, прежде чем осторожно усесться на табуретке. Иоаннис медленно помешивал густую кофейную гущу в турке. — Так ты приехал сюда не для того, чтобы увидеть свою любимую сестрёнку? — пошутила Роуз. Я скривил губы. — Ты действительно в это веришь? Она весело засмеялась. — Ты всё такой же. Кривишься, когда шутишь. И взгляд у тебя совсем не изменился. Я перегнулся через стол и схватил её за пальцы. Она тут же сжала их в ответ, глядя на меня с щенячьей преданностью. — Я пришёл забрать тебя, — решительно сказал я. — Мы… Роуз тут же отдернула назад свою руку. Сердито уставилась на меня. — А, ты снова хочешь забрать меня от моего «мужа-тирана»? Мы уже несколько раз говорили об этом по телефону, Матиас. Я не уеду. И не смей трогать Себастьяна, иначе я тебе глаза выцарапаю. Из этого дома вынесут только мой труп. — Это глупо. Такой шанс… — мечтательно произнёс Иоаннис. — А ты молчи! — тут же прошипела Роуз. — Я останусь здесь. — Чёрт, я даже не закончил предложение, — с досадой пробормотал я. — У тебя есть время подумать. Неужели хочешь прожить всю свою жизнь так? — Хочу, — она опустила взгляд. — Я люблю Себастьяна. А он меня. Это очевидно. И поднимает он на меня руку только тогда, когда под дурью и зол. В остальном мы счастливы. Я тяжело вздохнул. — Блядь, это вообще ненормально, что он тебя бьёт. Такие вещи не должны объясняться никакими доводами. — Матиас, очнись! — воскликнула Роуз и встала со стола. Взглянула в окно. — Все так живут. Это нормально. Я знаю, что ты из той страны, где всё по-другому, но в любом месте мой долг — это слушаться мужа. — И быть девочкой для битья? — злобно рыкнул я. Она вздрогнула. — Его злит лишь то, что я никак не могу забеременеть. Но я чувствую, что… — её огрубевшие руки коснулись слегка округлого живота. — Чувствую, что уже беременна. Ещё рано говорить, но… Я чувствую. Пиздец. Она зачала ребёнка от этого ублюдка. Мы с Иоаннисом встретились взглядами. Его глаза горели буйным огнём. — Ты никогда не уйдёшь от него, — лишь сказал я. Это было утверждение, не вопрос. Роуз упрямо кивнула. Сам того не осознавая, я почувствовал тревожную боль. Тупо глядя в окно, я медленно поднялся с места. Мелькнула глупая мысль. Я увезу её силой. Некоторым людям нравится страдать, мучиться, обманываться. Они твердят о том, что это любовь, но я знал, что это лишь одержимость. Пустая надежда на то, что всё ещё впереди. Почему-то женщины так свято верили в то, что ублюдки вполне исправимы. Я вытащил из рюкзака деньги. Роуз шокированно уставилась на евро, лежащие на столе. — Откуда они у тебя? Ты… Сзади раздался резкий кашель. Иоаннис поперхнулся кофе. — Всё вполне законно, — ухмыльнулся я. — Спрячь деньги в надёжном месте и трать их только на себя. Твой муж не должен о них узнать. Поняла? Мои пальцы схватили её за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. Роуз растерянно захлопала ресницами. — Обещай, что когда образумишься, то свяжешься со мной и обязательно уедешь отсюда. Обещай мне, Роуз. Она вновь взглянула на деньги. Затем крепко обняла меня. Я сжал её плечи, переполненный злобой. Никогда в жизни мне не хотелось ничего так сильно, как оглушить её одним резким ударом и забрать с собой. Но в упрямых чёрных глазах я читал все её больные мысли. Моя упёртая сестрёнка скорее убьёт себя, нежели своего мужа. — Так значит, не все Спанидисы обречены на провал? — улыбнулась она, с трепетом касаясь хрустящих купюр. Я послал ей ухмылку, хотя она чертовски ошибалась. Мне хотелось рассказать ей про то, что я уже крупно облажался. Но своих проблем ей хватит до конца жизни. Иоаннис оставил пустую чашку в сторону, готовый ехать со мной хоть на край света. У самой двери я вновь обнял Роуз, оставив долгий поцелуй на её лбу. Почему-то мне казалось, что это последняя наша встреча. Глупо. Такие мысли возникают только у дураков. Кто же знает, что уже распланировала за нас Вселенная? И кто же сказал, что мы не вольны выбирать дальнейший путь сами? Солнце ярко светило, слепя глаза. Я повернулся к брату. Иоаннис вновь широко улыбнулся. — Куда держим путь? — Подальше отсюда, — тихо ответил я, взглянув на рюкзак художницы. Мягкая кожа словно ласково гладила моё плечо. Мне потребовалось немалое самообладание, чтобы вновь не вспомнить её улыбку. Теперь между нами лежала пропасть не только в виде океана. А целый мир. ВАШИНГТОН ВЕСНА АДА Аромат сирени, цветущей на ограждении художественной мастерской, заполнил всё пространство. Я с наслаждением вдохнула этот запах, прежде чем наклониться, чтобы быстро сорвать цветок. — Так вот кто крадёт всю сирень, — раздался за моей спиной насмешливый голос. От испуга я вздрогнула, едва успев схватиться за шершавую стену и чудом удержаться на каблуках. Неширокая ладонь легла на мою талию. — Осторожнее. Я обернулась через плечо и улыбнулась, увидев Алека. Мой коллега качнул головой. — Очень хорошая улыбка. Готов тебя простить. Его пальцы заправили прядь моих волос за ухо, украдкой коснувшись щеки. Я ещё раз выдавила виноватую улыбку и слегка отстранилась. Алек поправил лацканы своего пиджака, прежде чем наклониться. Одним быстрым движением он сорвал маленький цветок сирени с букетика. Покрутил его между пальцев. — Мне говорили, что сегодня у тебя выходной. — Верно. Но я до сих пор не закончила работу, так что решила… — Вкалывать до седьмого пота даже в субботу, — Алек широко улыбнулся и поднёс нежный цветок к своему носу. — Раз уж я поймал тебя на месте преступления, то надеюсь, что ты не откажешься пообедать со мной? Он галантно протянул мне руку. Я с весёлым смехом приняла его приглашение. Алек, одетый в безукоризненный костюм и с тщательно уложенными волосами, по сравнению со мной смотрелся слишком официозно. Я гуляла в коротком цветочном платье, хотя дул довольно прохладный ветер. Вашингтон в мае это зрелище, достойное быть запечатленным на холсте. Мы с Алеком живо обсуждали это, пока шли пешком до ближайшего кафе. Он был одним из самых интересных собеседников, с которым можно было обсудить всё. Его глаза не отрывались от моего лица. — Как там полотно, которое завезли на прошлой неделе? — Это заказ мистера Чеккинга. И я рада, что именно Джейн работает над этим полотном. Чеккинг жутко несносный. Алек весело засмеялся. — То же самое он сказал и про тебя. Мы сели у самого окна. Запах жареного мяса заглушил аромат терпкого парфюма Алека. Он сидел прямо, как настоящий джентльмен, медленно листая меню. Я всегда чувствовала себя рядом с ним такой неуклюжей. — Ты собираешься в Вегас? — поинтересовался мужчина, когда официант принял заказ. Я затеребила солонку на столе. — Джули умоляет. Она не перестаёт меня уговаривать. Так что я сдалась. Прошло всего семь месяцев с нашего переезда, но она очень скучает по городу. — А ты нет? Я покачала головой. — Нет. Мне следовало бы встретиться с Грегом. Мы созвонились ближе к Рождеству, но прежняя связь была уже безвозвратно утеряна. Он выглядел таким болезненно бледным в скайпе, что я искренне забеспокоилась о нём. Джули относилась к нему всё так же отстранённо, но я попросила её быть к нему как можно мягче. Она до сих пор не могла простить Грегу то, что он поднял на меня руку. Мне всегда казалось, что в тот момент Джули вспомнила тех мужчин, которые избили её, когда… В горле пересохло. Я резко мотнула головой, чтобы отогнать эти мысли. Время не лечило, но мы жили с этим, мирясь с жестокой несправедливостью. — Тебе там не нравилось? — спросил Алек. Мой взгляд вновь сфокусировался на его любопытном лице. — Нравилось. Вегас был эпицентром нелегальных гонок. Так много опасности, настоящего риска. Жизнь там бурлила. Он с лёгкой усмешкой смял в руках салфетку. — Вашингтон ничем ему не уступает. Уступает. Всем. Лас-Вегас был ночным городом, с неоновыми вывесками, шумным ветром и звоном фишек, которые передавались из рук в руки в самых респектабельных казино. Машины там летали со скоростью ветра, а воздух был совсем другим. В Вегасе пахло виски, кровью, пеплом и соблазном. Это был город грехов, в котором все рамки стирались. Обнажались настоящие людские души, полные азарта, алчности и похоти. Но ему этого не понять. Мы неспешно вышли из кафе, направляясь к городскому парку. Идеальный сезон, в котором всё расцветает и вновь возвращается к жизни. Я опустилась на скамейку, с наслаждением вдыхая запах свежескошенной травы. Алек сел рядом. Он был не так высок, но я вдруг почувствовала себя маленькой, когда мужчина наклонился ко мне. Его дыхание, пахнущее кофе и сигарами, овеяло мою щеку. Он провёл пальцами по моей шее, привлекая к себе. По телу пронеслась дрожь, когда я быстро подняла голову. Его зелёные глаза изучали мои губы. — Я хочу тебя поцеловать. — тихо произнёс Алек. Мои щёки вспыхнули от смущения. Тело, совершенно забывшее о бабочках в животе, начало умолять подчиниться. И разум вступил в схватку. Почему бы и нет? Он добр, умён и перспективен. Я размышляла довольно расчётливо, так как все чувства молчали. Его общество было мне приятно. Алек мягко улыбнулся, заметив в моих глазах безвольную борьбу. Его пальцы ласково обвили мою талию и притянули к себе ближе. Он наклонился, всё приближаясь. Нежно и осторожно. Сердце билось так быстро и испуганно, что чуть не сломало мне рёбра. Я шумно сглотнула. Пора забыть, Ада. Это безрассудно. Ты должна жить дальше. Полюбить другого. Но сердце помнило насмешливую ухмылку Матиаса. Его запах. Руки. Жёсткие волосы. Скулы. Тело. Смех. Оно помнило всё. И не хотело забывать. Хотело помнить. Хотело его. Лишь его. Я резко отвернулась. Губы Алека бегло задели мою щеку вместо губ. Он мгновенно выпрямился. — Не хочешь? Хочу. Но не с тобой. Вместо ответа я лишь качнула головой. — Не сейчас, ладно? Алек медленно кивнул и поднялся со скамейки. Между нами повисла неловкая пауза. — Идём. Провожу тебя домой. Мы с Джули снимали эту квартиру уже три месяца, но мне очень нравилось то, что теперь в нашем распоряжении целых четыре комнаты. Одна была специально выделена под маленькую мастерскую для Джули. На тёплом полу всегда валялись металлические детали, гвозди и гаечные ключи. Мне казалось, что это поднимет ей настроение, но она всё ещё пребывала в той же странной задумчивости, пряча от меня свои тёмные мысли. Я не смогла пробить этот панцирь, как бы ни старалась. Джули сидела в гостиной, собирая пазл на десять тысяч элементов. Я бросила сумку на пол и присела рядом. — Не получается? Она подняла голову. Слегка улыбнулась. — Почти. Как работа? — Все пальцы стёрла, — шутливо пробормотала я. Её глаза изучали выражение моего лица. — Тебе нужно больше отдыхать. Ты рисуешь всё время. Я неопределённо качнула головой, крутя между пальцев маленький пазл. Работа помогала мне жить дальше и не думать о прошлом. О снах, которые не давали мне покоя даже по ночам. Визит в Лас-Вегас сделает всё ещё хуже. — Ты уверена, что хочешь в Вегас? — вновь небрежно спросила я, вставляя пазл на место. Джули ответила сразу же. — Да. Мне нужно… кое-что сделать. — Что именно? — я подняла голову. Она отвела взгляд в сторону. — Ничего особенного. Это неважно. Ты говорила, что хочешь встретиться с Брэдли. Уже не хочешь ехать? — Нет! — поспешила я ответить. — Я полечу туда с тобой, это не обсуждается. Только я… Боюсь встретиться с призраками прошлого? Увидеть то, что пытаюсь забыть? — Мы пробудем там всего пару дней и вернёмся, Ада. Пару дней. Почти вечность.***
К моему огорчению, Вегас встретил нас сильным ливнем. Я крепко обнимала Джули за плечи, пока мы ловили такси, но к этому времени мы обе промокли насквозь. Такси быстро довезло нас до парадных дверей отеля «Метрополь». Джули тут же исчезла в ванной, дрожа от холода. В номере было тепло, кровать безукоризненно застелена простынями. Я скинула с себя всю мокрую одежду и нырнула под одеяло. Отсюда открывался потрясающий вид на город. Несмотря на холодный сильный дождь, огни города горели всё так же, радугой переливаясь перед взором. Несмотря ни на что, Лас-Вегас был моим домом. Здесь я чувствовала себя свободной, счастливой. В Вашингтоне подобное чувство не возникало. Я была там спокойна и почти нашла своё место, но именно в Вегасе осталась часть моего сердца. Спустя полчаса Джули вышла из душа. Она легла рядом, вздыхая. Затем сердито шепнула: — Здесь даже вкус воды лучше. Я повернулась к ней и звонко засмеялась. Её брови удивлённо взлетели вверх, но мой заразительный смех передался и ей. Джули хихикнула. — Да, это прозвучало глупо… — Нет, нет, — задыхаясь ответила я. — Никогда в жизни я не была с тобой так согласна. Она толкнула меня в плечо. — Прекрати! Я вновь прыснула. — Вижу, ты сильно тосковала по этому городу. — Мы здесь родились и выросли. Да и мама здесь… — её голос резко оборвался. Мой смех тут же угас. Может быть, Джули действительно хотела навестить маму. Тогда становилось понятно, почему же она так умоляла меня сюда прилететь. Мама была похоронена в городском кладбище, рядом со старым терновником. Я так сильно скучала по ней, но старалась жить дальше. Комната погрузилась в тишину. — Какие у тебя планы? — тихо спросила я. Джули нервно пошевелила ногой. — Да так, схожу в школу. — Хочешь, я пойду с тобой? — Нет! — поспешно воскликнула она. — То есть… я сама. Мы ведь пообедаем с Грегом? — Думаю, что да. — Тогда встретимся в номере к вечеру. У тебя, наверное, много планов? Планов у меня совсем не было. Я лишь собиралась сходить в универ к Шону. Все мои друзья давно разъехались по разным штатам. Мы планировали встретиться летом в Нью-Йорке, чтобы отметить годовщину выпускного. Но сейчас моя душа вновь встрепенулась, думая о нём. Возможна ли случайная встреча в каком-нибудь месте? Увидеть его лишь мельком… Хотя бы со стороны. Даже на экране. — Ты сейчас думаешь о Матиасе? — вдруг спросила Джули. Я вздрогнула. Её вопрос застал меня врасплох. — Что? Она приподнялась и склонилась надо мной. — У тебя всегда такое выражение лица, когда ты думаешь о нём. Моё сердце дрогнуло. Я поспешно отвернулась к стене. — Ерунда. Давай спать. Вскоре Джули заснула. Её спокойное ритмичное дыхание убаюкало и меня в крепкий сон.***
Несмотря на все наши намерения, дождь не прекращал лить и утром. Такой моросящий, что у меня даже заныли кости. После встречи с Шоном, я села в такси и словно против воли, мои губы продиктовали водителю другой адрес. Вместо отеля «Метрополь», я попросила его довезти меня до мотеля «Ночь любви». Где всё и начиналось. Это было буквально самоубийством: вновь туда ехать. Чтобы почувствовать боль или ностальгию? Сложно ответить. Моя упрямая душа раскололась на части, когда я широко распахнула стеклянные двери. Мужчина за ресепшеном отсутствовал, хотя повсюду горел свет. Я помедлила пару минут, но затем поднялась на лифте на нужный этаж. Сколько бы времени ни прошло, моё сознание знало наизусть этот номер. Ноги словно порхали над землёй. Казалось, на моей спине выросли крылья. Мной управляла какая-то дикая жажда, толкающая на отчаянный шаг. Вновь увидеть это место. Почувствовать его призрачное присутствие. «308» Я замерла на мгновение, прежде чем прижаться лбом к двери. К глазам прилили горячие слёзы. Ада, давно пора смириться. Он далеко. И больше никогда сюда не вернётся. Матиас был вольным ветром. Думаешь, что он страдает по тебе так же, как и ты по нему? Гонщик откровенно смеялся над чувствами. Он не был способен на эти самые чувства, хотя и неосознанно дал мне надежду. И эта надежда убивала меня каждый день, потому что я продолжала верить в счастливый финал, которого не будет. И не должно было быть. Мы никогда не будем вместе, но я всегда буду его помнить. И моей неразделённой любви хватит на двоих. Иногда, когда я уже засыпаю, то думаю о том, что же он сейчас делает. Едет ли по пустой дороге, с открытым верхом машины? Жмурится от солнца, а ветер бьёт ему прямо в лицо? Гонщик был одержим своей жаждой свободы и скорости. Только тогда он был счастлив. В те редкие минуты, когда отпускал себя. Это его призвание. Его правила. Его жизнь. И мне никогда не стать частью этого. Я вновь трепетно прильнула к двери, но когда она вдруг резко отворилась, то едва не упала на пол. Мои пальцы успели схватиться за косяк двери. Петли жалобно заскрипели. Неужели в этом мотеле не запирали двери номеров? Я потёрла ноющее плечо, прежде чем быстро скользнуть в комнату. Здесь стояла привычная полутьма, камин не был зажжён. Дождь ритмично барабанил по оконному стеклу. Иногда порыв ветра жалобно стонал из-под деревянных створок, прежде чем вновь успокоиться. Стихия словно разбушевалась, разгневалась на мир. Мой взгляд упал на белые простыни. Сердце болезненно заныло, чуть ли не завывая в голос. Из глаз хлынули слёзы. Это было уже безумием: внезапно я почувствовала его запах. Он окутал меня в сладкий плен, навевая обломки воспоминаний. Рана вновь оголилась и закровоточила. Боль сжала меня в крепкие тиски. Я слепо пошарила рукой по стене в поисках выключателя. Моя грудь резко сжалась, когда моего слуха коснулся знакомый хриплый тембр. Этот голос… Низкий голос. До боли родной. — Не включай. Я резко повернулась налево. В самом углу комнаты, на кожаном кресле, сидел мужчина. Тусклый лунный блеск освещал лишь левую сторону его лица, но не узнать гонщика было невозможно. Его образ прочно въелся в мою память, и каждый раз тревожил сознание. Ворот его белоснежной рубашки был распахнут на груди. Густые волосы были растрепаны. В нём что-то изменилось. Это было видно в сильном взгляде его чёрных, словно ониксы, глаз. И всё же, это был он. МАТИАС Зима в Финляндии выдалась чертовски холодной. Иоаннис, который привык к тёплому климату, ныл весь февраль о том, что скоро откинется. Он умолял меня полететь в Малибу и провести там всю зиму. Несмотря на все мои адские усилия, мой упрямый брат наотрез отказался учиться. Мне пришлось силком потащить его в колледж, схватив за шиворот. Кровь безграмотных Спанидисов настойчиво бурлила в его жилах. Иоаннис не был пристрастен к скорости, он лишь мечтал стать моделью. С его смазливой внешностью это было вполне возможно, но я отказывался содействовать этой цели. Он должен был добиться всего сам. Я не тосковал в Финляндии. Это были самые быстрые месяцы, которые словно летели со скоростью света. Автомастерская, где реставрировали старые тачки семидесятых, стала моим новым убежищем. Я чувствовал себя там в своей тарелке, хотя временами и дико жаждал мчаться под звёздным небом Америки. Сложно было сказать, чего же я больше хотел: увидеть небоскрёбы Вегаса или вновь оказаться в рядах гонщиков. Мне чертовски нравилось здесь, в стране, где меня никто не знал. Где моё имя не вызывало шок и восторг. Это было чертовски странно, но какая-то моя часть, которая изрядно извалялась в кровавой гуще, требовала большего, чем минутное удовольствие. Я пытался объяснить это чувство, но оно было мне неведомо. Проклятие. Она преследовала меня по ночам. Я уверял себя, что давно отпустил её, но это было не так. Далеко не так. Художница жила в недрах моей памяти, прочно там засела, живо напоминая мне о том, что у меня есть сердце. Я не боролся с этим бестолковым чувством. Единственное, чему меня научила мимолётная жизнь гонщика: быть сильным и уметь признавать то, что является очевидным. Нужна была своеобразная смелость, чтобы понять то, что она для меня значит. Я не искал её ни в социальных сетях, ни в других городах. Ада уже сделала свой выбор, и будет и дальше продолжать выбирать свою сестрёнку. Я знал это, потому что и сам бы выбрал Иоанниса, если бы стоял перед таким сложным выбором. Она была достойна лучшей жизни. Светлой, как и её мир. Тёплой. Без риска и страха. Но я был эгоистичным ублюдком, так как от одной лишь мысли о том, что у неё появился кто-то другой, у меня скрипела челюсть. Это не давало мне покоя. Почти причиняло боль. Так что ближе к маю я наконец-то связался с Джули. Это было не так легко, как я думал, но она тут же вышла на обратную связь. И всё-таки уговорила Аду прилететь в Вегас на пару дней. Художница уже работала в Вашингтоне. В художественной мастерской. Я спрашивал о её личной жизни, но Джули упорно не отвечала на этот вопрос. Ранним утренним рейсом я прилетел в Лас-Вегас. Остановился в мотеле, который так напоминал мне об осени прошлого года. И я планировал встретиться с ней завтра, но Ада меня опередила. Чёрт, это было неожиданно. Я медленно повернулся, когда дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла стройная маленькая фигура. Я бы узнал эти чёрные волосы и синие глаза даже из миллионной толпы. Художница замерла, со вздохом оглядывая комнату, но так и не замечая меня. Мне казалось, что через секунду я окончательно потеряю голову. Её образ, такой нереальный и хрупкий, мелькнул передо мной как больной фантом. Я сжал подлокотник кресла, когда прохрипел: — Не включай. Ада тут же повернулась ко мне. Непослушные пряди упали ей на лицо, лёгкий свет позволил мне увидеть её глаза. Блестящие дорожки от слёз сверкали на её гладкой щеке. Даже если бы от этого зависела вся моя жизнь, я бы не выдержал. Вскочив с кресла, я быстро метнулся к ней. А она ко мне. Её маленькое тело ударилось о моё. Тонкий ванильный аромат заставил меня взойти на самую вершину пьедестала. Почувствовать эйфорию. Я обнял её за талию, тесно прижимая к себе. Художница мёртвой хваткой вцепилась в мои плечи. Пульс грохотал как взбунтовавшийся вулкан. Я обхватил её за голову, утыкаясь носом в мягкие волосы. И, блядь, моё сердце дрогнуло. Она была рядом. Не призрак. Не воображение. А живая Ада. Из плоти и крови. Её тело, запах, голос, взгляд. Я должен был быть счастлив, но не мог. Грудь болезненно сжималась. Мне было сложно определить источник этой странной острой боли. Но она всё усиливалась, пока художница плакала в моих объятиях. Раньше я со смехом говорил ей о том, что уже порабощён ею. Но сейчас эти слова обретали свой истинный облик. Она была частью чего-то, что было мне так дорого. Ада подняла голову. Я наклонился к ней и прильнул к мокрым от слёз губам. Дрожь прошлась по позвоночнику, сметая боль на второй план. Она приподнялась на цыпочках, отчаянно пытаясь углубить поцелуй. Я быстро подхватил её под бёдра. Усадил на широкий подоконник, как и в тот раз, в самый первый. Её образ в том белом платье до сих пор не угас в моей памяти. Ада выгибалась в моих руках, крепко обвивая ногами мои бёдра. Я тяжело дышал в её лицо, готовый поглотить её в себя. Готовый сжечь её, принести в жертву. Сила моей необузданной страсти всё набирала обороты. Букет эмоций срывал с меня башню. Я оторвался от её покрасневших губ, покрывая горячими поцелуями её щёки, нос, лоб. Она задыхалась, как котёнок смущённо вжимая голову в плечи при каждом моём порывистом резком движении. Такая чертовски сладкая. Я остановился, напоследок оставив поцелуй на её ключицах. Это было так странно. Я изголодался по ней как настоящий зверь, но сейчас понимал, что мне не нужно даже трогать её, чтобы утолить этот голод. Ада сжала мою ладонь. — Ты здесь… — шепнула она. Чёрт, как же долго я хотел просто увидеть её. Сейчас, когда она ещё и разговаривала, это казалось безжалостным розыгрышем. И на кон было поставлено всё. АДА Мои опухшие искусанные губы пульсировали, колени дико дрожали, как и все пальцы, но я всё смотрела на Матиаса, до сих пор не веря в то, что он настоящий. Он словно понимал меня без слов, читал как открытую книгу. Низкий голос разрезал тишину. — Я же говорил, что не оставлю тебя. Его слова вызвали у меня вспышку. Такую яркую, что стало даже больно. Он наклонился и прижался своим лбом к моему. Его дыхание сливалось воедино с моим. — Оставил, — прохрипела я. — Так долго, что я чуть не умерла от тоски. Так ужасно долго… Матиас улыбнулся уголком губ. Его широкая ладонь обхватила моё лицо. Горячий рот коснулся мочки моего уха. — Не только ты. Я вздрогнула. Слегка отстранилась, с трепетом глядя в глаза, которые тянули меня вниз, на самое дно отчаяния. И я падала, разбивалась, погибала. Потому что мои чувства не только не угасли, а стали лишь глубже. — Матиас… — Художница? Услышав до боли знакомое обращение, я вновь разбилась на осколки. Моя грудная клетка вздымалась так, словно весь кислород в комнате испарился. Я быстро моргала, глядя в его глаза. То в один, то в другой. — Я так скучала по тебе. Хрип. Голос словно сел от нахлынувших чувств. Матиас вновь прильнул к моим губам. Его язык прошёлся вдоль моей нижней губы. — И я скучал, художница. Мне кажется, что я нарушил то обещание. Моя рука сжала его плечо. Я уткнулась лицом в изгиб его шеи, вдыхая запах виски и бензина. Кислая вишня. Сандаловое дерево. — Про верность? — шепнула я, целуя его кадык. Он рывком отстранил меня от себя. — Про ложь. — Ложь? — растерянно переспросила я. Гонщик кивнул. — Я говорил, что не смогу полюбить тебя. Мои глаза вновь заслезились от жестокой боли. Я поспешно мотнула головой, приказывая себе быть сильной. Это ничего. Ожидаемо, верно? Матиас подхватил меня на руки и осторожно уложил на кровать. Его тело нависло над моим. Сильные руки перекрывали единственный путь на спасение. Я оказалась в ловкой ловушке. Прохладные простыни холодили мне затылок. Матиас опёрся на локти, пристально глядя на меня. Чувствовать его дыхание на своих губах было так нелепо, так восхитительно. Мне хотелось утонуть в его глазах. В этой чёрной дыре. Бездушной и беспощадной. — Но я так чертовски давно влюблён в тебя, — хрипло пробормотал он. Я замерла. — Что? Горло пересохло. Моё тело застыло, лишь сердце пыталось вырваться наружу. Иногда мы боимся, когда слышим те слова, о которых мечтали. Потому что не верим. Жизнь ведь не детская сказка. Здесь всё хуже. Сложнее. Запутаннее. Матиас уткнулся носом в мою щеку. Его губы задели уголок моего рта. А затем я услышала таинственный шёпот. — Όλα σε σένα τα βρήκα… Греческий. Гонщик приподнялся и кончики наших носов соприкоснулись. Его глаза даже сейчас горели насмешкой, но взгляд был мягким. Таким… нежным? — Что это значит? — тихо прошептала я. Матиас улыбнулся и быстро поцеловал меня в губы. — На моём родном языке это значит… Он поочерёдно поцеловал мои глаза и я зажмурилась, сдерживая смех. Гонщик вновь улыбнулся и прижал меня к своей груди. Я слышала стук его разбуженного сердца, как кровь шумно бежит по его венам. И моя душа даже разрывалась от той любви, которая неистово горела, сжигая меня изнутри. — Что это значит? — вновь повторила я, крепче обнимаю его за спину, пытаясь слиться с ним в единое целое. Матиас молчал ещё некоторое время, жадно вдыхая запах моих волос, ласково гладя мои плечи. Но когда ответил, это словно заставило мой стеклянный мир вновь ожить. Всё стало целым. Всё стало лучше. Гораздо лучше. И счастье было так близко. — Я всё в тебе нашёл.