Грязная скорость

"Καλύτερα χωριστά και ερωτευμένα παρά μαζί και σε μια φιλονικία".

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МАТИАС       Художница лежала на моей груди, посапывая в моё ухо. Мы уснули на заднем сидении машины ближе к рассвету, но я проснулся раньше неё, уже к девяти утра. Яркие солнечные лучи били прямо в глаза. Я щурился, сдувая со своего лица смоляные пряди Ады. Её щёки всё ещё были румяными, следы моих зубов отпечатались на изящном горле. У меня чертовски затекла рука от неудобства позы, но я не хотел разбудить её. Не то, чтобы раньше я всегда спал один. Бывали ночи, когда моя спутница оставалась в моей постели до самого утра и обнимала меня за спину. Но как только я просыпался, всё тут же прекращалось. Девушки хватали свою одежду и оказывались за дверью. Мы оба получали то, что желали, а я никогда не тешил их надеждой, что это может перерасти в нечто большее. Оттого и глупых разочарований никогда не было. Обе стороны оставались удовлетворёнными. Тем не менее, многое изменилось с тех пор, как я впервые овладел художницей. Ещё в то утро, когда я проснулся раньше неё, но вместо того чтобы указать ей на дверь, направился сварить кофе на завтрак. Меня почему-то волновало, было ли ей больно. Волновало, что она жаждет намного большего, чем банального одноразового секса. Волновали её чувства и переживания. Я не был героем. Я бы никогда не изменился ради одной девушки. Мои жизненные принципы были неразрушимы, желание покорить весь восток всепоглощающим. Матиас Спанидис был грязным гонщиком, желающим подмять под себя весь мир. И это было единственное святое для меня правило. Художница вдруг вздрогнула во сне и проснулась. Её глаза сонно прищурились. От неё исходил сладкий ванильный аромат. Собственные рассыпанные пряди щекотали ей нос и она тихо чихнула. Мои брови сошлись на переносице. Я душевно засмеялся. Ада потёрла кончик своего носа указательным пальцем. — Что смешного? — Чихаешь как котёнок, — усмехнулся я. Она расплылась в широкой улыбке и приподнялась с моего плеча. Затёкшие мышцы заныли, когда кровь вновь начала циркулировать по венам. Ада подняла руки и сладко потянулась. Её грудь была накрыта лишь моей кожаной курткой, но и она слетела с тела, пока она устало потирала шею. Белоснежная кожа сияла при свете солнца. Я всё так же валялся на спинке сиденья, пристально глядя на неё. — Почему ты так смотришь на меня? Да, почему? Синие глаза вспыхнули непониманием, рот слегка приоткрылся. Ада недоуменно заморгала. Я не отвечал, только смотрел в её глаза. Пытаясь найти ответ на немой вопрос, прозвучавший в голове. — Хватит пялиться, мне не по себе, — негодующе пробормотала художница, натягивая на себя тёплый свитер. Вязаная ткань теперь закрывала мне доступ на обзор её тела, но это меня совсем не огорчило. Казалось, я любовался не только её обнажённой фигурой. Она была прекрасна. Только сейчас я заметил крошечную родинку, почти точку, над её левой бровью. Как вьются пряди её густых волос. Как в уголках её губ прячется скромная ямочка. Ада весело засмеялась и шутливо ударила меня по колену. — Матиас, хватит! Что с тобой происходит? — Ничего. Со мной ничего не происходит, — тихо ответил я. Она вновь улыбнулась. Но, боже мой, кажется, я влюбляюсь в тебя. Художница широко зевнула и вышла из машины. Я замер на пару минут, ошарашенный этой нелепой мыслью. А затем поспешно покачал головой, отгоняя туманные слова из сознания. Это ещё куда ни шло. Я неторопливо вышел из машины вслед за ней. Она внимательно смотрела на озеро. Тень печали легла на её синие глаза. — Не хочу возвращаться. Я захлопнул дверь тачки и подошёл к ней вплотную. Обхватил за лицо, наклоняясь. Из моей груди вырвалось порывистое требование. — Тогда останься. Ада закрыла глаза и медленно покачала головой. Накрыла мою ладонь своей. — Так надо. Джули… Я сердито стиснул зубы до скрежета дёсен. Она всегда думала о Джули, толком и не переживая за себя. Мне казалось, что какой бы ни был выбор, она всегда будет на стороне своей сестрёнки. Своей семьи. Слишком правильно. Слишком глупо. Мои ладони крепче сжали её щёки. Губы коснулись её губ. — Мне пора, — тихо шепнула художница. Я кивнул и неохотно отстранился. Она поспешно села за руль своей машины. Напоследок бросила на меня взгляд, прежде чем отъехать назад. Я повернулся к озеру. Молча глядел на рябь, беспокойно бегущую по поверхности воды. Вытащил сигарету из бардачка, усаживаясь на капот. Рубашка валялась внутри, но прохлада ветра действовала лучше всякого отрезвляющего. Под сиденьем лежала пачка денег. Выигрыш от гонок. Я взглянул на свои руки. Безукоризненно чистые. Ни единой капли крови. Мне вдруг захотелось швырнуть деньги в воду. Вернуть былое спокойствие. Отогнав безумную мысль, я затянулся сигаретой. В любом случае, это уже произошло. АДА       Ключ тихо повернулся в замочной скважине. Дом был погружён в мрачную звенящую тишину. Я на цыпочках пробралась в комнату Джули. Она оказалась пустой. Моё сердце тут же сжалось. Я забыла про осторожность, уже метаясь по коридору. Гостиная и кухня так же были пусты. Жуткие мысли едва не взорвали мне мозг. Я влетела в свою спальню, уже ни на что не надеясь. Снова. Но как только дверь со скрипом отворилась, я застыла на месте. Джули спала на моей кровати, сжимая в руках большую подушку. Её светлые волосы беспорядочно рассыпались по простыням, лицо было спокойным. Она напоминала невинного ангела. Я облегчённо выдохнула и прислонилась плечом к стене. Понаблюдала за ней пару минут, прежде чем накрыть её маленькое тело тёплым одеялом. Поколебавшись, я наклонилась и осторожно коснулась губами её лба. Она тихо сопела во сне. Так беззаботно. Как и раньше. На мои глаза тут же навернулись горячие слёзы. Теперь, когда я смотрела на свою спящую беззащитную сестрёнку, то понимала, что никогда не смогу избавиться от чувства вины и горечи. И сделаю всё, чтобы она была счастлива. Даже ценой собственной жизни. Любой ценой. Джули была напоминанием о моём величайшем провале. Человеком, который никогда не вытеснит в моём сердце сожаление. Я потерянно направилась в душ. Холодная струя воды вернула меня к жизни, смыла сверкающие следы от слёз. Мой взгляд остановился на собственном отражении. Я коснулась костяшками пальцев ключиц и плеч, которые стали острыми. Надо же. Мне казалось, что душевная буря не сказывается на внешности. Но ничего не было неизгладимо. Прошлое оставляет свои призрачные следы. Завтра всё будет так же, как и прежде. И в то же время, всё будет совершенно иначе. Так и было. Рутина, хоть и не утомительная, вновь вернулась на круги своя. Я металась между домом и универом, работая над дипломом. На пальцах уже появились мозоли, бессонные ночи проходили в неизменной компании холста и кистей. Я беспорядочно зевала, толком не успевая высыпаться. Матиас часто навещал Джули, при этом успевая уделять мне всё своё время. И что-то в нём стремительно менялось. Его взгляд стал другим, а движения более осторожными. Это вызывало у меня путаницу и необъяснимую растерянность. Во время секса он словно сдерживался, а на рассвете я часто просыпалась от его пронзительного взгляда. Это не могло не пугать. Он глядел на меня так, словно хотел принести в жертву. Гонщик не имел привычки смущаться, в постели он вытворял такое, что я становилась всё более раскованной. Его умелые руки и язык часто оказывались между моих ног. Но… Но когда я спрашивала его, почему же он так на меня смотрит, Матиас поспешно отводил взгляд в сторону. Мне казалось, что теперь он всегда ищет меня. Когда я бывала занята, гонщик настойчиво звонил мне, пытаясь узнать, где я сейчас. Иногда он подъезжал к моему универу. Другие студентки возбуждённо шептались при виде него, но Матиас не смотрел на них. Лишь на меня. Чёрные зрачки полыхали пламенем. Это было более, чем странно. Я отчаянно краснела, когда он проводил сухой кистью по моей шее, щекоча и мешая мне дорисовывать картину. Мы всегда заканчивали одинаково, но Матиас оставался со мной до самого утра. Мне не хотелось обманываться ложной надеждой. В конце концов, это причинило бы всем ещё большей боли. Я знала исход. Но продолжала слепо любить его. Я правда была счастлива с ним. Так беззаботно, что было даже страшно. Сердце чувствовало начало конца. Когда-нибудь это должно было случиться. И это случилось. МАТИАС       Дин влетел в гостиную, в панике хватаясь за голову. Его глаза расширились. Рубашка была расстегнута. — Пиздец, Матиас! Пиздец! Я отшвырнул в сторону банку пива и поднялся с дивана. Мой друг был безумным и трусливым, но его взгляд не смог оставить меня равнодушным. — Что не так? — Копы, — лихорадочно шепнул он, бросаясь к окну. — Блядь, говорят, что в том туннеле, где взорвалась тачка Гриффина, был заложен динамит. Небольшой мощности, но этого хватило, чтобы его тело разлетелось на куски. Ты знал, что кто-то его туда подложил? — Знал, — я стиснул зубы. — Это был я. Дин резко повернулся ко мне. Он нервно улыбнулся. — Брось. Шутишь? — Нет. — Пиздец! Чёрт… В любом случае, быстро! Надо валить! — Так копы разбушевались из-за динамита? Он саркастично хмыкнул и погрузил пальцы в свои светлые волосы. — Нет. Для них Гриффин это мелкая вошь. Очередной мексиканец, жаждущий самоутвердиться. Его смерть никого не волнует. — Тогда какого чёрта ты устроил истерику? —спокойно спросил я, натягивая футболку. Дин в панике выдохнул и вновь взглянул в окно. — Говорят, Даркнет был взломан. Полчаса назад. Копы получили доступ ко всему, чего только хотели. Они знают твой адрес. Надо как можно живее сматываться отсюда. Скоро здесь будет полиция. Тебе нужно залечь на дно на некоторое время. — Копы никогда не догонят меня, — ответил я, хватая куртку с крючка. — Поехали. Несмотря на всю свою уверенность, я успел встревожиться не на шутку. Полиция Вегаса давно охотилась за мной, всякий раз пытаясь разнюхать место проведения гонок, хотя я всегда был на шаг впереди. Но времена менялись. И мне могли поставить мат. На моей репутации было слишком много грязи. Компромата хватило бы на пожизненное заключение. Мы с Дином быстро вышли из дома и начали спускаться вниз по лестнице, когда я столкнулся в холле с Адой. Она радостно улыбнулась, увидев меня. В её руках был потёртый рюкзак. — Матиас! Я злобно сжал челюсти, хватая её за запястье. — Что ты здесь делаешь? Её улыбка мгновенно погасла. Она с опаской посмотрела на Дина, затем снова на меня. — Что-то случилось? — Неважно, — ответил я, быстро таща её за собой. Ада не должна была засветиться в этом дерьме. Слишком много риска. Мы поспешно вышли из здания. Художница следовала за мной, почти запыхаясь на каждом шагу. — Садись в свою машину и поезжай домой, — приказал я. Она непонимающе нахмурилась. — Я приехала на такси. Хотела остаться у тебя на ночь. — Проклятие. Тогда лови такси и вали домой. Тебе здесь не место. Ада тут же замерла. Её пальцы заледенели. — Что случилось? — Сукины дети, они уже здесь! — почти завопил Дин. Я бросил взгляд на стремительно приближающие мигающие сирены, и с проклятиями толкнул Аду на пассажирское сиденье. Она изумлённо вытаращилась на меня, но не сделала попытку вырваться. Умница. Времени на борьбу у нас не было. Дин забрался на заднее сиденье, когда я уселся за руль, уже заводя мотор. — Что если они догонят нас?! — прохрипел он. Машина резко сорвалась с места. Я взглянул на художницу, испуганно застывшую на сиденье. Нельзя. Если нас поймают, то Ада будет втянула в это грязное дело. Я жил в эпицентре всего этого, но ей нельзя было рисковать. Одно лишь нахождение в моей машине делало её такой же преступницей, претендующей на арест. И если это случится, то даже я не смогу спасти её. — Дин, — прорычал я. Он тут же наклонился ко мне, подставляя своё ухо. Сирена пронзительно визжала. — Пистолет при тебе? Его губы дрогнули. — Всегда. — Стреляй, если появится риск стать пойманными. Дин встретился со мной взглядом в зеркале. Затем коротко кивнул. — Только в колёса, — приказал я. — Никаких жертв. АДА       Я сидела как вкопанная, пока мы летели по дороге. Ночные огни слепили мне глаза. Сглотнув сухой ком в горле, я слегка повернулась к Матиасу. — Что происходит? Объясните, прошу. Страх узлом скрутился в животе. — Мы оторвёмся от погони, и я высажу тебя на Фримонт стрит. Беги домой и жди от меня вестей, — глухо пробормотал гонщик. — Матиас! Он издал рычание. — Копы. Они узнали. — Что именно узнали? — Всё. Матиас разъяренно нахмурился, не желая рассказывать мне подробности. Дин извивался на заднем сиденье, всё оборачиваясь назад. — Блядь, и зачем ты замочил того мексиканца? Всё дерьмо всплыло на поверхность. Холодный пот покрыл мою спину. Волосы на затылке словно встали дыбом. Я шумно сглотнула, с ужасом глядя на Матиаса. Его лицо помрачнело. — Заткнись. — Она не знала? – пробормотал Дин. — Славно. Я ощутила пустоту в желудке. Внутри что-то оборвалось. — Матиас? — Не время для душевных разговоров, художница. Слезай. Бугатти со взвизгом остановился у маленького супермаркета рядом с ночным клубом. — Быстрее. Но я сидела всё так же, слишком шокированная услышанным. Слишком потрясённая. – Ты убил его? — шепнула я. Матиас качнул головой. — Я же сказал, что… — Блядь! Гони! Проблесковые маячки, горящие красными и синими огнями ослепили меня вспышкой на мучительную секунду, когда полицейская машина внезапно вырулила из-за угла клуба. Я зажмурилась от яркого света, быстро оборачиваясь к гонщику, сидящему за рулём. Он механически повернул ключ зажигания и тачка тут же ответно взревела, молниеносно срываясь с места. Матиас резко крутанул руль и я поспешно схватилась за лобовое стекло, чтобы не удариться в него головой. По инерции тело качнулось вправо. — Застегнись, — прорычал гонщик, бросив на меня мимолетный взгляд. Я оторопело выполнила приказ, едва успев закрепить ремень безопасности, когда машина со скрежетом повернулась на 90 градусов. Адреналин тут же закипел в крови, начиная бурлить неистовым потоком. Стало сложно дышать. Или всё же легче? — Жми на газ! — пронзительно заорал Дин с заднего сиденья. — Скорее, блядь, скорее! Мы и без того уже ехали почти на максимальной скорости. Казалось, ещё ускориться, и летальный исход точно обеспечен. Жутко затошнило. Я с надеждой в глазах взглянула на Матиаса. Он смотрел только на дорогу, взгляд был спокойным, даже невозмутимым, но желваки играли на его лице, выдавая истинные эмоции. Костяшки длинных пальцев напряжённо сжимали руль. Надо было отдать должное его уверенности, когда мы выехали на переполненное шоссе, ловко лавируя между машинами. — Должны оторваться! — нервно бормотал Дин, всё оборачиваясь назад и наводя панику. К погоне присоединились ещё две машины с мигалками. Словно вся полиция Лас-Вегаса была поставлена на уши. — Чёрт, чёрт, чёрт! Дерьмо! Ещё два! — Заткнись. Вопишь как свинья, — осадил его Матиас, обгоняя огромный грузовик. Мы прибавили скорость. Сбоку вдруг мелькнула полицейская машина и что силы врезалась в наш багажник. Раздался тошнотворный хруст металла. Я громко и испуганно ахнула, когда посыпались мелкие осколки стекла. Дин высунулся из окна и начал палить по колёсам машины, но попал в лобовое стекло. Я обернулась через плечо и сдавленно застонала. Кровь залила пассажирское сиденье патрульной тачки. Но не это было самым ужасным. Следующая за ней машина врезалась в эту, и за секунду прогремел громкий взрыв от их столкновения. Облако яркого воспламенения на миг осветило ночную мглу. Всего на мгновение создалось впечатление, что уже рассвет. Дин лихо присвистнул, обратно падая на сиденье и пряча пистолет за ремнём. — Вот чёрт… — Нет! — яростно вскричала я, быстро срываясь с места. — Нет! Что ты наделал?! Ублюдок! Как ты мог?! Матиас правой рукой крепко сжал моё плечо, усаживая обратно. Я тут же посмотрела на него и наши взгляды пересеклись. Слов не понадобилось. Чёрные зрачки вмиг заставили меня успокоиться. Он вопросительно выгнул бровь, пальцем коснувшись моих ключиц. Я судорожно закивала, глотая внезапно нахлынувшие слёзы. Сцена взрыва всё стояла перед взором. — Порядок, — прошептала я, нервно облизывая губы. — Я в порядке. Только тогда Матиас повернулся к дороге, всё увеличивая скорость и игнорируя громкую сирену скорой помощи. Ночь обещала быть длинной. Но ничего не было в порядке. Потеряно, потеряно. Навсегда. Мы мчались по шоссе как бешеный ураган. Позади оставался кровавый след из трупов. Всё было кончено. Я беспомощно глядела в окно, пока огни города молниеносно летали перед взором. Назад пути не было. Сердце дрогнуло от неприятного предчувствия. Ярко высветилась неоновая вывеска. "Добро пожаловать в Лас-Вегас!" — Стой! — громко вскричала я, расстёгивая ремень, поняв, что мы уже покидаем город. Матиас резко вдавил ногу в тормоз. Я чуть не вылетела через лобовое стекло, ударившись носом о приборную панель. Почувствовала, как струя горячей крови вырвалась из ноздрей. Боль пронзила лицо. Я застонала. — Чёрт! — прошипел гонщик, склоняясь ко мне. Но я зажала нос ладонью и быстро вышла из машины. Холодная земля под ногами казалась нереальной. Я чувствовала себя привидением, не способной даже дышать. — Художница! Матиас выскочил из своей тачки вслед за мной и поспешно подбежал ко мне. Его глаза горели беспокойством. — Блядь, прости. Его пальцы схватили меня за шею, но я опрянула назад, лихорадочно быстро мотая головой. Глаза слезились. — Дальше без меня, Матиас. — Что? Он глядел на меня почти с ужасом, пока я вытирала горячую кровь с губ и подбородка. До гонщика наконец-то дошло, что я намерена сделать. — Нет. — Нет? — хрипло прошептала я. Матиас порывисто качнул головой. — Нет. Я не оставлю тебя. Улыбка коснулась моих губ, хотя сердце вдруг болезненно заныло. Я облизнула внезапно пересохшие губы и коснулась ладонью его груди через холодную кожаную ткань куртки. Сердце Матиаса билось так быстро и громко, что я вздрогнула. — Ты знаешь, что я не могу. — Из-за Джули?! Обещаю, я заберу её чуть позже. Это лишь вопрос времени. — Не думаю, — я слабо улыбнулась. — Ты больше сюда не вернёшься. Лас-Вегас для тебя теперь запретная зона. Как и Америка. Тебе лучше уехать подальше. Как можно скорее. Его лицо исказилось. Столько горечи в жёстких чертах мне ещё не доводилось видеть. — То, что ты здесь родилась, не значит, что ты должна здесь умереть, художница. Я позабочусь о вас. Не уходи, чёрт возьми. Не уходи. Казалось, последние слова заставили его непроницаемую маску треснуть. Чёрные глаза Матиаса смотрели на меня с трепетной мольбой. Его взгляд заставил меня задрожать. — Не могу так рисковать, — шепнула я и горячо поцеловала его в раскрытую ладонь. — Она и без того настрадалась. Не хочу, чтобы Джули была частью твоего преступного мира. Она не должна быть беглецом. Её ждёт будущее получше. Из его груди вырвался горький сухой смех. — А что насчёт тебя? — Меня? — Да. Чего хочешь ты? Матиас властно обхватил рукой меня за затылок, притягивая к себе ближе. Его тяжёлое дыхание коснулось моего лба. — Скажи, что ты хочешь уехать со мной. Скажи это, дьявол тебя побери. Только одно слово, — злобно прорычал он. Я крепко зажмурилась, раздираемая на части противоречивыми чувствами. Но не смогла произнести и звука. Губы словно отказывались шевелиться, а лимит слов был исчерпан. Матиас усилил хватку на моём затылке. В его охрипшем голосе звучала ярость, боль, отчаяние. — Проклятие, не молчи. Говори. Горячие слёзы поползли по моим щекам. Глаза защипало. Я судорожно хватала ртом воздух. Он схватил меня за плечи и затряс как игрушечную куклу. — Художница. Скажи это. — Не хочу, — тихо шепнула я, лязгая зубами. Мой подбородок дрогнул. Тело словно погрузили под ледяную воду. Так холодно и больно... Матиас вдруг задрожал, глядя в мои глаза. — Врёшь. Чёрт возьми, врёшь. Словно предательский выстрел в спину. Я покачала головой, вытирая слёзы. — Нет. Его лицо исказилось в мучительной гримасе. — Ты любишь меня. Казалось, что горло опухло до неимоверных размеров. — Люблю. — Тогда к чёрту всё. Рискнём, художница. Я сберегу тебя. Обещаю. Ты будешь в безопасности. — Но Джули я люблю больше, — прохрипела я. Матиас дёрнулся всем телом. Его пальцы дрожали, когда он схватил меня за лицо. — Я не оставлю тебя, — злобно процедил он сквозь зубы. — Оставишь. Я резко оттолкнула его руку. Дин высунулся из окна. — Скорее! Поехали отсюда! — К чёрту, — рыкнул гонщик. — Я не оставлю тебя. Я покачала головой и сделала шаг назад. Ещё один. Сердце бешено колотилось в груди. Ночной ветер растрепал мои волосы. Вкус крови на языке заставил меня почувствовать тошноту. — Скоро полиция будет здесь. Уезжай! — Художница, не смей. Матиас застыл, глядя на меня. Вены на его лбу лихорадочно пульсировали. — Не смей, — прохрипел он. Боль, ясно написанная на его лице, сожгла моё нутро до пепла. Я вновь качнула головой, поспешно отдаляясь от него. Почти убегая. Одна лишь мысль о том, что это конец всего, разрывала меня на части. Разрывала и разрывала. Глаза нестерпимо жгло, но я знала, что Матиас не остановит меня. Пути назад нет. Отныне, он был для меня потерян. МАТИАС       Я всегда думал, что когда настанет момент прощаться, то именно я разобью художнице сердце. Откуда я мог знать, что это она разобьёт моё? Я не глядел в зеркало заднего вида. Не глядел в боковое зеркало. Только на дорогу. Рядом Дин быстро говорил о том, что через восемь километров нужно повернуть направо. Мы покидали Лас-Вегас надолго. Может, навсегда. Слишком много дерьма. Слишком много грязи. Я предугадывал подобный поворот событий. Когда-нибудь наши игры с копами всплыли бы на поверхность. Мы рисковали каждый раз, но мне было плевать. Ничего, что было бы терять. Ничего, ради чего стоит жить. Мои руки сжали руль, когда я уже миновал границу города. А вскоре и штата. Огни города оставались далеко далеко. Скоро поднимется солнце. Лас-Вегас был позади. Дин со стоном закрыл лицо ладонями, смирившись с тем, что всё кончено. Разве? Теперь есть только ты. Отныне ты и будешь той, ради кого мне стоит вовремя притормозить. Больше я не захочу так рисковать и играть со смертью. Я не брошусь в омут с головой. Не стану. Потому что меня у меня есть ты, художница. Скорость никогда не теряла для меня своего значения, как сейчас. Никогда в жизни я так не ненавидел скорость. Я не умею говорить красивые вещи, не умею быть нежным. Толком и не умею любить. Я маленький греческий мальчик, который жаждал гонять на ржавом велосипеде по склонам узких грязных улиц. Мальчик, который был способен лишь на ничтожные вещи и наслаждался малым. Так и не изменился. Моя жизнь всегда ограничивалась. Я знал, что живу только ради тех лучших минут, пока на полной скорости гоняю по дороге Лас-Вегаса и ветер бьёт мне прямо в лицо. Кто же знал, что ты заставишь меня подчиниться этому бесполезному мускулу, бьющемуся в моей груди? Разве оно способно на что-то ещё, кроме как нелепо стучать? Сделка с дьяволом всё же была настоящей. Вместе с телом, я захотел и твою непорочную душу. Художница, чёрт возьми. Всё ведь только начиналось. Для меня это было проклятое начало. А сейчас всё закончилось. Ноябрь забрал у меня всё. Не забывай меня, Ада. Не забывай, дьявол тебя возьми.