________
— Уилл, ты уверен? — взгляд Беверли был тревожным и тяжелым. — Потому что, если ты не уверен, то лучше таких шокирующих вещей не говорить. Прайс и Зеллер замерли, синхронно недоверчиво прищурившись. Им тоже было проще поверить в то, что жертв просто похищают и убивают. Думать о том, что мясо девушек пожирает какой-то психопат, было чем-то за гранью. — Вампиры не… — Катц запнулась, смотря на тело на кушетке. — Они не едят человеческое мясо, когда убивают. — Подтверждаю, — Зеллер поднял ладонь, но тут же ее опустил, снова углубляясь в изучение трупа. Выглядел он так, будто что-то там заметил. — Вы изучали медицинские карты других девушек на предмет патологий? — Уилл отвел взгляд в сторону, смотря на белую плитку, на которую падали тени пат анатомов. Четыре тени. Брайан — как кларикан — отбрасывал две. Кроме этой любопытной особенности, внешне клариканы практически ничем не отличались от людей, разве что некоторые из них, как и многие фейри, имели слегка вытянутые заостренные уши или вертикальные зрачки. Ученые предполагали, что вторая тень была тенью от проекции, существующей в параллельной реальности, где события не имели судьбоносных различий с реальностью, в которой обитал сам кларикан. Этим часто объясняли их прозорливость и способность при помощи довольно безобидной магии влиять на исход незначительных событий вроде результата падения подброшенной монетки. Одним из лучших качеств этого вида была выносливость: если большинство существ были способны без вреда для себя бодрствовать не более суток, то клариканы могли обходиться без сна до недели, правда, ели при всем этом за троих и отсыпались потом двое суток. Беверли принюхалась. У оборотней-псов инугами был очень острый нюх, но обращалась Катц редко, к тому же страдала хроническим гайморитом, поэтому пользоваться этим навыком у нее выходило крайне редко. Она нахмурилась, явно что-то почуяв, и теперь внимательно смотрела на руки Брайана, погрузившиеся в живот последней жертвы. Джимми задумчиво качнул головой: — На предмет патологий — нет, но могу сказать, что никаких патологий у них и не было, — он покосился на Зеллера. — Что у тебя там? Хватит пыхтеть, лучше покажи. Брайан наконец выпрямился и осмотрел всех присутствующих: — У нее рак печени. К… тому же ее печень сначала достали, а затем в-… — он запнулся, нахмурив темные брови. — Вшили обратно. Бред какой. Он собрал ее обратно, ребят. Что за человеческое лего? — Вот и ответ, — пробормотал Грэм, снова привлекая к себе внимание. — Она ему не, — он попытался подобрать слово, — не подошла. — То есть ты хочешь сказать, что мы ищем маньяка, вешающего своих жертв на оленьи рога, — Зеллер кратким движением поднял растопыренные испачканные почерневшей кровью пальцы над головой. Выглядел он при этом возмущенным, — а затем — пожирающего? Уилл кивнул. Его словам не доверяли. В сработавшуюся слаженную команду Кроуфорда его забросили, как подкидыша в счастливую семью. Он чувствовал их недоумение кожей, ему не нужно было даже смотреть в их лица, чтобы знать, насколько он для них чужой. — И при всем этом он вампир? — Прайс, кажется, единственный не выказывал никакой скрытой враждебности или недоверия, но он, вероятно, просто по жизни привык ничему особо не удивляться, а при работе в команде Джека лишняя конфликтность и раздражительность только мешала. Джимми лишь многозначительно двигал бровями и иногда загадочно улыбался, периодически тыкая Зеллера локтем в ребра, чтобы обратить на что-то его внимание. В отличие от молодых специалистов Беверли и Брайана, Джимми был человеком лет пятидесяти и даже не являлся полукровкой. Каждую неделю последние пару лет в утро понедельника он в шутку сообщал коллегам о том, что собирается на пенсию, но с привычной должности уходить все равно не стремился, при этом создавая много поводов для шуток на эту тему. — Он похищает девушек одного внешнего типажа… убивает и ест. Скорее всего, у него какая-то личная мания, — Грэм попытался сосредоточиться на образе убийцы в своей голове. — Бросившая его женщина? — Беверли неуютно передернула плечами. — «Лолита»? — Преступление не носит сексуальный характер, — пробормотал Зеллер, опираясь на стол и задумчиво постукивая по нему пальцами. — Ни слюны, ни засосов, ни спермы, ни укусов. — Скорее дочь или что-то в этом духе, — Уилл сложил руки на груди, поймав на себе взгляд Катц. — Как думаешь, она жива? — Беверли чуть склонила голову набок, продолжая внимательно смотреть на него. Подтверждение его догадок явно поубавили ее скептицизма. — Если он не найдет себе новую жертву, то, скорее всего, она будет следующей, — Грэм поморщился, он снова ощутил в себе отголоски чужой скорби. — Ох, — Катц напряженно свела брови. — Нам нужно его остановить, — Уилл прикрыл глаза, потому что ее эмоции стали затягивать в омут и его самого. — Бев, твоя очередь, мы закончили, — Прайс приветливо улыбнулся.________
Уилл проследил взглядом за обнажившейся рукой Ганнибала — тот осторожно стянул кожаные перчатки и отложил их на стол. Его русые с легкой проседью волосы теперь были аккуратно зачесаны назад. Первый «ознакомительный» сеанс проходил тем же вечером в одном из небольших кабинетов, прилегающих к лаборатории. Ничего лишнего — идеально белый стол, закрытые шкафы с инструментами и несколько черных, расставленных по углам стульев, один из которых Грэм по просьбе Лектера поставил в центр комнаты. — Уверяю вас, это не займет много времени, — Ганнибал слегка улыбнулся и повесил свое темно-коричневое драповое пальто на вешалку у двери. Уилл успел отметить, что, несмотря на улыбку, глаза того остались этой улыбкой не тронуты, они смотрели пристально и несколько отстраненно, однако с долей любопытства. Профайлер сглотнул, слишком отчетливо ощущая, как двигается под кожей его кадык. Он неуверенно опустился на стул, нервно водя повлажневшими ладонями по своим коленям. — В моих мозгах не копались с тех пор как их запечатали в младенческом возрасте, — Грэм поджал губы, напряженно сводя брови. — Это будет интересным опытом, не так ли? — психиатр протер руки санитайзером и подошел к Уиллу, внимательно его осматривая. От этого взгляда что-то внутри того неприятно сжалось. К горлу подступило волнение. — Разве что, для вас, доктор, — во рту пересохло, однако он не смог обойтись без сарказма, что вызвало у Лектера очередную полуулыбку. В этот раз в уголках его глаз появились морщинки — он действительно улыбнулся. — Новый опыт всегда интересен, даже если «жертвой» этого опыта являетесь Вы сами, — Ганнибал с невозмутимым видом обошел его по кругу и вернулся обратно. — Итак? Они встретились взглядами. Уилл замер, не моргая, лишь ресницы слегка подрагивали, но его — непривыкшего к визуальному контакту — затянул чужой непроницаемый взгляд. Уиллу стало неловко — он провел по своим губам кончиком языка, затем, словно очнувшись, снова опустил голову, едва заметно покорно кивая. В груди осталось какое-то странное послевкусие. У Лектера были темные, почти звериные глаза хищника. Грэм не мог проникнуть в его голову — эти глаза были похожи на одностороннее стекло в допросной. Возможно, если бы тот стоял достаточно близко, он смог бы увидеть в них свое отражение, но так и не высмотреть даже силуэта того, кто наблюдал за ним с той стороны. — Как Вы собираетесь это сделать? — Я полагал начать с меньшего, но наш нетерпеливый коллега хочет получить быстрый результат, — Ганнибал сделал небольшую выразительную паузу, чтобы уловить в чужом взгляде понимание, затем, удостоверившись, что Уилл его слушает, продолжил: — Поэтому, думаю, мы ускорим процесс. Грэм неохотно кивнул. — Если представить Вашу силу в виде потока энергии, то сейчас она полностью вышла из-под контроля и хлещет во все стороны, постепенно иссушая разум. Я пока не могу судить о том, насколько большой ущерб уже нанесен на данный момент… — Ганнибал коротким, суховатым жестом поджал губы прежде чем заговорить снова. — Как не знаю, есть ли у этого потока предел вообще, потому что обычно в подобных ситуациях пациенты полностью теряют связь с реальностью, их самосознание расщепляется. В итоге, в течение пары недель они переходят к вегетативному состоянию. Но раз уж ускоренная деменция обошла вас стороной, я просто обязан научить вас эту энергию сдерживать и направлять. — Стены рухнули уже больше года назад. На лице Лектера на долю секунды проскользнуло удивление, но он практически сразу принял невозмутимый вид: — Разум людей с Т-геном не просто так запечатывается, на это есть огромное количество причин, никак не касающихся социальной… этики, хотя государство в первую очередь все равно всегда беспокоится о безопасности. — Но ведь Вы и сами человек, — Уилл с сомнением свел брови. — И у вас в геноме так же, как я понимаю, присутствует этот треклятый «Т». — Вы правы, но моя наследственность не располагает к его ярким проявлениям, — Ганнибал подошел ближе, и Грэм перестал дышать. — Мне пришлось его развивать, как и любой полезный навык. Вам же нужно наоборот взять его под контроль. В этом плане мы полярны, — теплые пальцы психиатра осторожно коснулись его лба. — Дышите, Уилл, ничего страшного я с Вами не сделаю. Грэм шумно выдохнул, слегка смутившись. Лектер продолжил: средний палец расположился ровно посередине лба, мизинец и большой палец — ближе к вискам, рядом с глазами; указательный и безымянный так же мягко коснулись кожи. — Я считаю до трех и начинаю. Сосредоточьтесь на том самом дне. Думайте только о нем, чтобы мы не заплутали. Уилл закрыл глаза, лишь нервно дернув плечами. Ганнибал медленно считал: — Раз, — виски слегка сжали, — два, — давление усилилось, — три…________
Уилл закрыл лицо руками, резко садясь на кровати. Дыхание было тяжелым, а сердце загнанно билось о ребра. Это проникновение в разум оказалось не таким болезненным, как он предполагал. Однако оно было каким-то слишком… интимным, слишком откровенным, несмотря на то, что никак не выходило за границы врачебной этики. Ганнибал честно увидел лишь то, что хотел увидеть изначально, но, естественно, все это не могло не сопровождаться погружением в сиюминутные эмоции Уилла. Он знал, как это происходило обычно, он сам влезал в чужие головы. Только вот, когда это сделал с ним Лектер, Грэм испытал что-то вроде… …эйфории? Он закусил губу, отнимая ладони от лица, и осмотрелся. Часы на прикроватной тумбочке сообщили о том, что проснулся он в четыре часа утра. Уилл неловко поерзал на кровати, ощущая напряжение в паху. Привыкшие к теплу под одеялом взмокшие плечи холодил свежий ночной воздух, — кажется, вечером он забыл закрыть окно. Уже второй раз за ночь ему снилось то, как этим днем Ганнибал забирался в его голову. Его подсознание, будто издеваясь, решило заново проиграть это волнующее воспоминание. Он почувствовал стыд. После сеанса, когда все закончилось, Ганнибал что-то отвлеченно рассказывал, собираясь и, естественно, тактично никак не комментируя состояние Грэма, организм которого по каким-то своим причинам нашел процесс выкручивания его мозгов крайне эротичным. Стоило Лектеру начать копаться в его воспоминаниях, глаза Уилла закатились, а тело мелко задрожало. Затем он погрузился в глубокий транс, хотя вернее было бы сказать — его туда буквально втолкнули, так как ощущение погружения оказалось таким же резким, как чувство «падения» во сне. Грэм потер щетину и поморщился от неловких воспоминаний. Кажется, на ассоциативном уровне, не проконтролировав свой разум, он умудрился преподнести Ганнибалу всё свое впечатление о нем буквально на ладони. Если бы ситуация их не подгоняла, за несколько сеансов Уилл бы, вероятно, смог адаптироваться и привыкнуть к таким вмешательствам, но вынужденная спешка стоящего на ушах отдела подгоняла и требовала от них всего и сразу. Мужчина скинул одеяло. Сон сняло как рукой, поэтому он повернулся, ставя ноги на пол. Его все еще била мелкая дрожь, а в паху сводило от возбуждения. О таких побочных эффектах стоило предупреждать до начала терапии. Уиллу, определенно, было бы легче, знай он о том, что именно его ждет. О том, что такое в принципе могло произойти с кем угодно, а не только с ним самим. Собаки тихо посапывали и сонно ворчали на лежанках у камина. Уилл какое-то время расфокусировано наблюдал за ними, затем вышел на кухню и налил себе воды, бедром прислоняясь к кухонной тумбе, отпивая. Было прохладно, эрекция чуть спала, но все еще приносила дискомфорт. Он отставил стакан и, поджав губы, обхватил полувставший член сквозь нижнее белье, мысленно ругаясь. Теперь, когда его голова была не только его индивидуальной сферой влияния, ему было неловко даже о чем-то подобном думать. Это заставляло обеспокоиться на тему будущих сеансов. Уилл стиснул зубы, ощущая напряжение под пальцами, он окинул себя взглядом, но быстро, с раздраженным видом зажмурился, надавливая сильнее. Проступившее на светлой ткани темное влажное пятнышко предэякулята увеличилось. Грэм шумно выдохнул, надеясь, что собак не заинтересует его ночная активность. Какое-то время он медлил, но, решив, что мнения домашних животных в вопросе самоудовлетворения уж точно спрашивать не будет, двинул рукой на пробу и привалился к тумбе уже спиной, чувствуя, как в поясницу упирается столешница. Его и так немногочисленные и уже очень давние свидания пару раз заканчивались ничем из-за неловкости партнерши перед любопытными взглядами его — на тот момент — двух четвероногих. Не то чтобы его очень сильно все это расстраивало, но виляющие хвосты и дружелюбный собачий оскал действительно были не самыми располагающими к интимной атмосфере вещами. Все-таки думать о сексе, пока на тебя направлен фирменный «а мы идем кушать?» взгляд, было практически невозможно. К тому же приоритеты Уилла в таких ситуациях автоматически расставлялись в пользу любимцев. В общем, Грэм был одиночкой с большой буквы и предполагал, что, скорее всего, со своими ментальными дефектами таким в итоге и останется. Сейчас, поглаживая свой член, он прекрасно осознавал, что через некоторое время будет ощущать в свой адрес если не отвращение, то что-то вроде смущения, перемешанного с дискомфортом, будто в этот момент он действительно совершал нечто непристойное и грязное. Свое тело всегда казалось ему чужим. И с этим, скорее всего, правда уже по ряду других причин, согласилось бы большинство его знакомых. Уилл задышал носом, чуть запрокидывая голову назад и высвобождая окончательно вставший член. Он не был уверен на сто процентов, на что именно собрался дрочить, но первое, что пришло в голову — это отчетливое тактильное воспоминание, от которого внизу потянуло еще сильнее. Чужая ладонь на его лице. Теплая. Уверенный жест профессионала, далеко не эротичный. Обычный жест, не говорящий ни о чем кроме факта прикосновения. Ганнибала он практически не знал. Уилл увидел его во второй раз в жизни вчера и уже успел поставить себя перед тем в неловкое положение, хотя, скорее всего, для психиатра такой опыт новым не был, поэтому беспокоиться не стоило. Но сейчас возникало иррациональное желание все-таки побеспокоиться. — Ох, черт, — едва слышно прошептал он, чувствуя, как от резких движений напрягаются мышцы живота и перехватывает дыхание. Грэм уже и не помнил, когда в последний раз получал полноценную разрядку или возбуждался. Перманентная усталость, близкие к наркотическим препараты и нервное напряжение совершенно не располагали к заботе о своем теле и его комфорте и понижали либидо. Он сдавленно застонал, на секунду замедляясь и чуть сильнее сжимая основание члена. Уилл снова прокрутил в памяти тот момент. Он знал, что ощущение будет новым. Тогда ему резко стало очень тепло, а по телу прошлось что-то вроде сильного нервного импульса. Последнее, что он помнил в реальности, — как у него приоткрылся рот. И свой резкий шумный вдох. Затем Уилл видел лишь то, что видел сам Ганнибал, просматривая его воспоминания словно запись на видеокассете. Часто, рвано дыша, он продолжил быстро надрачивать, свободной рукой хватаясь за столешницу, ощущая, как по ногам разливается легкая дрожь и слабость. Грэм предполагал, что никаких прямых манипуляций с его мозгами психиатр не проводил, но все равно после того как очнулся ощутил что-то вроде пробуждения. Будто все последние месяцы он находился в состоянии полной атрофии. Уилл задержал дыхание, концентрируясь на ощущениях, и сильно задрожал, обхватывая головку. Сперма выплеснулась прямо в ладонь. Он едва не всхлипнул, замирая, чувствуя, как колотится в горле сердце и темнеет в глазах, и медленно осел на пол, чистой рукой убирая непослушные взмокшие волосы со лба назад. Нужно было приводить себя в порядок.