Бикфордов шнур

Уилл судорожно простонал сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как голос жалко подрагивает, прерываемый его же хриплыми поверхностными вдохами. Он прогнулся, зажмуриваясь, не в силах больше наблюдать за тем, как его член исчезает в чужом горячем гладком рту. Ослабшими пальцами он вцепился в сероватые в лунном свете русые волосы и слегка потянул их на себя, на что Ганнибал послушно поднял голову, смотря в горящие удивлением и возбуждением глаза Уилла тем самым хитрым изучающим взглядом. Его — такие чертовски гротескно странные — губы были влажными и красными от трения. И теперь они беззастенчиво прижались к губам Грэма, и тот, не раздумывая, впустил чужой настойчивый пахнущий его смазкой язык к себе в рот, ощущая, как головка члена потирается о теперь уже не такую безукоризненно чистую рубашку Лектера. Всё начиналось совсем безобидно, все не должно было прийти к этому. Это должен был быть чертов обычный сеанс. Один из тех, что проходили у них по четвергам. Один из тех чертовых сеансов, которые ему оплачивал чертов Куантико, потому что чертовы услуги Ганнибала были банально не по карману обычному преподавателю. Уилл знал, какие люди могут себе это позволить, и готов был поспорить, что они за один день могли бы спокойно спустить сумму вдвое больше его месячной зарплаты. Кабинет Лектера, его квартира, — вернее, дом — буквально дышали роскошью. Впервые увидев все это три месяца назад Уилл так растерялся, что поклялся себе послать Джека и остальных к чертовой матери и уйти с должности «специального» консультанта. Он не показал своей тревоги Ганнибалу, но шестым чувством понял, что тот знает. Причем не просто знает, а получает от его реакции какое-то свое извращенное удовольствие. Извращенное. Именно это слово пришло Грэму в голову в самый первый раз, когда он кожей ощутил чужое самодовольство. Но природа этого самодовольства так и осталась для него загадкой. Лектер определенно не был человеком, презирающим бедноту. Какое-то время профайлеру было неловко, но он быстро адаптировался к сквозящему в каждом движении гедонизму и перестал смотреть на это как на что-то инородное. Уилл стал спокойно расхаживать по его кабинету, брал в руки и рассматривал какие-то вещи, проглядывал книги. Ганнибалу, казалось, была приятна его компания. Психиатр кидал на него долгие внимательные взгляды, под которыми Уилл сначала чувствовал себя маленьким и слабым, но потом привык и к ним. — Господи… — Грэм вплел пальцы в волосы на чужом затылке, окончательно уничтожая остаточное подобие прически, и сорвался на хриплый стон, когда на него навалились сильнее, крепче вжимая в кушетку. Ту самую, которой Уилл за все это время не коснулся ни разу, намеренно обходя ее по дуге, потому что она напоминала ему стереотипно обязательный атрибут в кабинете любого психолога. Но не Ганнибала. С ним надо было держаться на равных — сидеть, смотря в глаза и проверяя себя на прочность его взглядом. Чувствуя себя распаленным и слишком уязвимым, Уилл запрокинул голову назад, ощутив движение чужого дыхания рядом со своей шеей. Лектер жадно втянул носом воздух у его уха, затем провел губами по изгибу вниз, полуприкрыв глаза и, кажется, тихо усмехнувшись, слыша, как Уилл от одного только этого задыхается и тихо прерывисто стонет, будто с ним происходит что-то, чего он вынести больше не в состоянии. Ганнибал все еще полностью одет, Уилл — не считая расстегнутой ширинки и сбившейся рубашки — тоже. Его член болезненно напряжен и истекает предэякулятом прямо на темную ткань его штанов, но ему, кажется, уже совершенно на это наплевать, хотя в самом начале он, пусть и не сопротивлялся, но реагировал скованно и практически испуганно. Ломать барьеры. Живот Грэма часто вздымается, Ганнибал больше намеренно не касается его члена, лишь слегка задевая покрасневшую головку одеждой, из-за чего Уилл от переизбытка эмоций и ощущений вздрагивает всем телом, но не решается попросить о большем, упиваясь становящимся болезненным напряжением. Всё его тело буквально тянется к Ганнибалу. Запястья Уилла свободны, они скребут по дереву и исступленно цепляются за края кушетки по бокам от него. Он может добиться разрядки сам, но, несмотря на это, все равно ощущает себя скованным по рукам и ногам. Ганнибал разводит его колени чуть сильнее, кажется, просто демонстративно наслаждаясь его реакцией. Уилл, сам того от себя не ожидая, тихо гортанно рычит, испытывая яростное, практически болезненное желание впиться в чужую шею зубами. Или это желание не его?.. К шее снова мягко прижимаются губы. Лектер улыбается. Грэм чувствует это кожей, и у него перехватывает дыхание от непонятного, возбуждающего чувства опасности. — Уилл, — ему кажется, что Ганнибалу нравится произносить это слово. Его имя. Сам он, даже сейчас не смог бы заставить себя назвать Лектера по имени, поэтому не станет и пытаться. — Ты со мной? — шепот у уха вызывает щекотную нервную дрожь в районе позвоночника. Грэм рассредоточено кивает. Его затапливает желание, но он уже не уверен, что оно исходит только от него, что-то чужеродное и пугающее примешивается к терзающей тело истоме. Ему начинает казаться, что теперь Лектер воздействует на него через кожу, а может это Уилл, сам того не ведая, вгрызается своим даром в его мозг. Чужая рука дразняще скользит по члену снизу-вверх, вырывая из груди измученный хриплый стон. К его уху внезапно прижимаются мягкие губы, не давая ему ошарашенно отшатнуться, поэтому он лишь беспомощно загнанно дышит, дергаясь всем телом и ощущая себя на грани. Вдруг пальцы Ганнибала касаются его лица. Не просто касаются — с силой его обхватывают, сдавливая лоб. Уилл знает, что делает Лектер. От пальцев того исходит настоящий проникающий под кожу жар, в тот же момент охватывающий его с ног до головы. Грэм исступленно вцепляется в лацканы чужого пиджака, слыша громкий срывающийся стон и не сразу понимая, что издал его сам. Пах скручивает от перевозбуждения, тело мелко дрожит и бесконтрольно выгибается, колени Уилла сжимают чужие бедра. Он кончает, издавая надломленный вскрик… И просыпается. Непонятный шум вырвал его из сна так резко, что он испуганно заозирался, пытаясь определить источник звука и вообще понять, где находится и что происходит. На небольшом стеклянном столике, издавая дьявольский рык, вибрировал его телефон. Уилл непонимающе уставился на него, еще не до конца проснувшийся и немного злой. Сердце до сих пор трепыхалось где-то в районе горла. — Не хочешь ответить? — голос Ганнибала тут же услужливо воскресил в его памяти события сна. — Я что, уснул?.. — Грэм прочистил горло, напряженно озираясь. Звонок оборвался. На пару секунд наступила тишина. — Я решил тебя не будить, — Лектер подошел к своему рабочему столу, собирая листы бумаги в папку. — На сегодня мы все равно закончили, — в помещении висела полутьма, разбавленная лишь приглушенным светом нескольких небольших настенных светильников. Ярче всего светилась настольная лампа. Уилл непонимающе моргнул и невнятно пробормотал что-то, предполагающее извинения. Он двинулся и тихо раздраженно выдохнул, ощущая что-то вязкое и липкое в районе паха. «О, черт, серьезно?..» — поправив очки, Грэм раздраженно выдохнул и запрокинул голову назад, прикладываясь затылком о спинку кресла. Он не знал, что именно чувствует от осознания того, что кончил от идиотского сна, как чертов спермотоксикозный подросток в раннем пубертате. Благо в темноте лихорадочный румянец на его щеках был не так заметен. Он уже собирался встать, когда Ганнибал достал из кармана свой мобильный. На его лице на секунду промелькнуло позабавленно-озадаченное выражение, обозначенное тусклым свечением экрана. Психиатр быстро что-то набрал. — Джек, — уведомил Лектер, переводя взгляд на удивленно заморгавшего и крайне недовольно выглядящего Грэма, — спрашивает у меня, знаю ли я о твоем местонахождении, — мужчина присел на край стола, опуская телефон, привычно держа вторую руку в кармане брюк. В начале сеанса одет он был в костюм-тройку, но теперь его пиджак аккуратно висел на спинке стула, а рубашка бледнела в полутьме, контрастируя с казавшимся черным жилетом. Уилл, ощущая себя катастрофически неловко, поморщился и взял со стола свой древний кнопочный блэкберри, которым пришлось заменить смартфон после испытания кровью в доме Хоббса. На экране висел один пропущенный от Кроуфорда и несколько сообщений. Грэм взглянул на часы. Был второй час ночи. Тихо выругавшись, он открыл диалог с Джеком: у нас убийство. возможно потрошитель 12:03a.m. я заеду 12:03a.m. где тебя носит?! 12:55a.m. возьми чертову трубку, уилл 1:15a.m. Профайлер заблокировал телефон и молча прижался лбом к прохладному металлическому корпусу.

________

Когда за Уиллом захлопнулась входная дверь, Ганнибал еще какое-то время стоял в коридоре, машинально расправляя манжеты. Несмотря на ощущение полного контроля над ситуацией, он осознавал, что находится в легком замешательстве. Грэм уже не в первый раз вносил в его распланированную жизнь нотки хаоса, и этот случай исключением из правил не был. Еще в начале сеанса профайлер, рассеянно прогуливавшийся у книжных полок, признался в том, что знает о принятом Ганнибалом решении оформить опеку над Эбигейл Хоббс. Уилл озвучил это как факт, но Лектер почувствовал за его словами нечто большее, что-то, что тот, судя по всему, постеснялся вербализовать. В его взгляде тогда промелькнуло нечто вроде уважения и восхищения, но он отвернулся, сделав вид, будто заинтересовался стоящей на полке статуэткой. Ганнибал не сомневался, что Алана сдаст его Уиллу. Он на это рассчитывал, зная, что Грэм по-своему воспримет его кроткое молчание и сделает из него те выводы, к которым Лектеру хотелось его подтолкнуть. Поэтому на слова об Эбигейл лишь усмехнулся, подтверждая их правдивость. Правда, — несмотря на то, что в этом случае Уилл поступил именно так, как хотелось Ганнибалу, — тот все равно ощущал что-то вроде облегчения. Потому что Грэм, несмотря на внешнюю простоту, был намного более непредсказуемым, чем казался на первый взгляд. Лектер ощущал в нем что-то вроде двойного дна. Уилл казался ему фокусником, периодически достающим из шляпы что-то, чего там не могло быть изначально. Это было захватывающе. Намного интереснее, чем то, к чему Ганнибал готовился на первом этапе знакомства. Лектер не привык менять свои планы, но теперь их приходилось перестраивать по ходу дела. Он моргнул, наконец отводя от двери взгляд, когда за спиной послышались робкие шаги. Мужчина обернулся и сдержано улыбнулся. — Он ушел? — Эбигейл спустилась со второго этажа и остановилась где-то на середине лестничного пролета, напряженно смотря в сторону выхода. Ганнибал знал, что девочка до сих пор испытывала смешанные чувства по поводу профайлера и даже его боялась. Лектер убеждал ее в том, что бояться нечего, но понимал, что лжет. — Ушел, — кивок. — Решила не ложиться? — Не спится, — девочка немного расслабилась, но лицо ее все еще было застывшим от тревоги. Банши бессознательно чувствовала исходящую от Уилла угрозу. Ганнибал не мог ее в этом винить, но подверженная иррациональным позывам небольшая часть его рассудка хотела добиться их примирения. Наверное, впервые Лектер не до конца осознавал, какой результат хотел получить в итоге, но понимал, что игра уже ведется, а значит следовало играть. Взялся за шахматную фигуру — делай ход. — Какао? — предложил он, чуть склонив голову вперед. Девочка перевела на него взгляд своих пронзительно-синих глаз и кивнула, улыбнувшись. — Ты в это время обычно не спишь? — уже на кухне, Эбигейл забралась на высокий стул. — Чаще всего, сплю, — Ганнибал поставил перед ней кружку и отвернулся к окну, опираясь о кухонную тумбу руками. Детская непосредственность Хоббс воскрешала в нем давние воспоминания о сестре. К ностальгии примешивалась тупая, давно ставшая призрачной боль, о которой ему одновременно хотелось и забыть, и помнить. Лектер знал, какие вопросы бы задал себе, будь он собственным пациентом, но удерживался от излишней рефлексии. Ганнибал привык к взвешенности своих решений, поэтому даже мысль о том, что что-то может пойти не так, в его голове банально не укладывалась. Он знал насколько изменчива жизнь и был уже не в том возрасте, чтобы этого бояться. — Уилл… — Эбигейл забавно свела брови, и между ними образовалась складочка. Она воспроизвела то же выражение, что и человек, чье имя только что произнесла. В темном окне ее лицо отражалось так же ясно, как отражалось бы в зеркале. — Кто он для тебя? Этот вопрос он уже не раз слышал от Беделии дю Морье. Правда, за ним всегда скрывалось что-то большее, чего Лектер пока не видел, но знал, что еще немного и разглядит. — Друг, — мужчина принялся раскладывать столовые приборы. — Его мучают кошмары и, как следствие, бессонница. Как лечащий врач, я решил, что будить человека с такими проблемами негуманно, — Ганнибал полуобернулся и кинул на девочку краткий покровительственный взгляд. Эбигейл склонила голову к плечу, пристально на него смотря. Она будто бы серьезно взвешивала, насколько такой ответ заслуживал ее доверия. В конце концов банши неуверенно кивнула, беря в руки кружку. — Он выглядел очень растерянным, когда уходил, — схлебнув с какао пенку, продолжила она. Ганнибал задвинул ящик и кивнул, снова поворачиваясь к ней. — Ты убрал его кошмары? — Нет. У него их не было. — Ты подсматривал за его снами? — догадалась девочка и на ее лице проскользнул озорной, практически заговорщицкий восторг, будто с ней только что поделились какой-то страшной тайной. Маленькая манипуляторша старалась выведать у него настолько много, насколько могла. Уже сейчас Ганнибал видел, что из Эбигейл вырастет, если не вторая Фредди Лаунс, то что-то темнее и страшнее. Хотя бы потому что, несмотря на врожденную фальшивость, Фредди руководствовалась исключительно своеобразным благородством и чувством справедливости. Юная банши же была другой. Частичкой анархичного, еще не осознавшего себя до конца Инферно, по сравнению с которым журналистка «Слитых преступлений» казалась держащей в своих руках меч правосудия беспристрастной праведницей. — Всегда хотелось заглянуть в его сны. Я часто об этом думала после… — девочка подняла взгляд на потолок, — всего. Лектер оценивающе кивнул, слегка улыбнувшись уголками губ. Ему и самому было интересно узнать о том, что же снится Уиллу Грэму. Поэтому, получив возможность заглянуть в разум того без ведома его хозяина, Ганнибал этому искушению поддался. Уилл задремал в кресле практически в процессе разговора. Лектер видел, как тяжелели его веки, как в конце концов закрылись глаза, как выровнялось дыхание. Какое-то время Ганнибал молча смотрел на него, взвешивая свои дальнейшие действия. Разбудить Уилла было решением логичным и правильным, но мужчина решил этого не делать. Он приглушил свет и занялся своими делами, размышляя над тем, что узнал в процессе одного из недавних погружений в чужой разум. Ганнибал думал о том, что именно искал Уилл во время своего последнего визита в Миннесоту и о том, что он там в итоге обнаружил. О том, что Грэм не помнил, как именно вернулся оттуда домой, хотя, похоже, скрывал это даже от себя. У Уилла часто получалось напрочь забывать о том, о чем ему помнить не хотелось. Это было естественным механизмом защиты от стресса, перенести который в своем нынешнем уязвимом состоянии тот был попросту неспособен. Ганнибал постепенно учил Грэма осознанному управлению даром, но пока процесс шел очень медленно. Сначала следовало разобраться с его психическим здоровьем. И не только. Ганнибалу стоило разобраться еще и с тем, что именно он по этому поводу испытывает. Сначала Грэм привлек его как психиатра, затем — эстетически, когда он впервые увидел его вживую. До этого у Лектера были на того другие планы, уж точно совершенно не предполагавшие мирный сон в кабинете после изматывающего сеанса терапии. Он думал сделать все быстро, но сам, сначала даже не отдавая себе в этом отчет, тянул с исполнением задуманного. И в итоге быстро понял, что сценарий поменялся сам по себе. И это было одним из первых поражений на его пути. Лектер несколько раз возвращался к Уиллу и невесомо прикладывал пальцы к его шее, урывками просматривая путаные тревожные сновидения. Выглядел профайлер во сне обманчиво беззащитно — голова откинута набок, губы разомкнуты, темные ресницы слегка подрагивают от движения зрачков под веками, — но Ганнибал понимал, что, имея дело с таким источником энергии, одним неверным движением мог повредить рассудок и Грэму, и себе. Он не говорил об этом никому, даже Джеку Кроуфорду, отвлеченному метаниями за призраком Потрошителя и обеспокоенному тяжелым состоянием своей жены. Лектер не боялся. Он уже даже не был уверен в том, что помнит, как ощущается это чувство в теле. Но знал запах страха. И этот запах будил в нем приглушенное чувство яростного восторга. В какой-то момент зловещую атмосферу ночного леса сменил знакомый антураж, в котором Ганнибал с некоторым удивлением узнал свой собственный кабинет. Он невольно подумал о том, что у Уилла, как и у него, в голове было нечто вроде Дворца Памяти, но быстро очистил голову, чтобы случайно не начать транслировать в чужое подсознание что-то свое и не испортить чистоту эксперимента. Содержание последнего сна Грэма — вероятно за счет упрямо лезущих в голову Ганнибала чужих эмоций — взбудоражило его настолько, что на какое-то время ему пришлось прервать контакт, чтобы окончательно не дестабилизировать созданную связь. Лектер с легким недовольством предположил, что невольно все же передал тому часть своих мыслей, но, коротко облизнув губы, снова коснулся чужой шеи… — Ты подменял мои кошмары в больнице, — Эбигейл уютно улыбнулась, прерывая затянувшуюся тишину и отмечая, как чужому взгляду возвращается отнятая какими-то далекими мыслями жизнь. Ей было несколько непривычно видеть Ганнибала задумчиво молчащим. Ему всегда было, что сказать, он постоянно сыпал сентенциями и что-то с ней обсуждал, но сейчас, казалось, ушел в себя и был чем-то озадачен. Вдруг девочке подумалось о том, насколько же плохо она до сих пор его знала. — Ты хотел заняться документами об опеке… позже, разве нет? — так и не получив ответа, продолжила банши, беря с тарелки апельсин и вытягивая из специальной подставки небольшой нож с короткой металлической ручкой. Эбигейл никогда не произносила этого вслух, но между ней и Ганнибалом было что-то вроде негласной договоренности. Они заключили ее после того самого дня, так внезапно изменившего многое в ее жизни. Девочке нравилось думать о Лектере как о своем деловом партнере, это давало ей чувствовать себя значимее. — Ты как-то… — Хоббс на секунду задумчиво потянула завершение фразы, поймав на себе чужой внимательный прищур, — ускорил процесс? — Да, мне пришлось поторопить своего юриста. Дело вышло довольно, — он слегка улыбнулся и, подойдя ближе, едва заметным доверительным жестом склонился к ней, — резонансным. — Что бы это могло значить… — Эбигейл надрезала шкурку апельсина, принимаясь его чистить. Она пыталась не выдавать своего любопытства, но оно было сильнее. — Ситуация привлекла много внимания, и появился один человек, которому захотелось проявить благотворительность, — Ганнибал так странно выделил это слово, что девочка отвлеклась от своего занятия и снова тревожно уставилась на него. Лектер протянул ей тарелку и кивком пригласил Эбигейл в гостиную к горящему камину. Хоббс прошла за ним и забралась с ногами в кресло. Раньше она боялась это делать, но, не встретив никаких нареканий, решила, что Ганнибал не против. Сам он в это время подошел к камину и долгих несколько секунд смотрел на горящее в нем пламя. — Кое-кто заинтересовался тобой и попытался меня опередить, — мужчина отвернулся от огня и наполнил себе бокал, садясь в соседнее кресло, стоящее под углом от того, в котором умостилась забывшая об апельсине банши. — Кто-то… плохой? — на секунду девочке в голову пришла идиллическая картинка возможной будущей семьи, но она покачала головой, понимая, что ни одна здравомыслящая семейная пара не решилась бы забрать к себе подростка с таким скандальным и мутным прошлым. Над ней до сих пор дамокловым мечом висели подозрения в соучастии отцу. Большинство людей были склонны верить в генетическую предрасположенность к убийствам. Эбигейл почувствовала, как что-то вязкое и холодное, как змея, сворачивается у нее в животе, но Ганнибал лишь спокойно улыбнулся, и тревога рассеялась. — Я бы не ограничивался этим определением, — явно позабавленный ее категоричностью, ответил он. — Но можно сказать и так, — Лектер положил ногу на ногу, какое-то время смотря перед собой. — Думаю, Уилл бы расстроился, если бы я уступил в этом вопросе кому-то подобному. Эбигейл сделала тяжелый вздох, раздувая ноздри. Она решила никак не отмечать странность такого аргумента в контексте разговора, касавшегося, по идее, только их двоих, но не Уилла Грэма. — Думаешь, ему есть какое-то дело до меня? Ганнибал неспешно кивнул. Его взгляд все еще был обращен куда-то сквозь огонь. Он отпил немного вина. Девочка на пару секунд низко опустила голову, но, задумавшись, снова принялась сдирать с апельсина шкурку. Лектер ненавязчиво вызывал в ней к этому человеку интерес. Но интрига, связанная с загадочной личностью ее неудавшегося опекуна, оставалась неразрешенной и вызывала в ней стихийное любопытство. Она ждала, зная, что, если будет достаточно терпеливой, но точно узнает ответ на свой немой вопрос. — Тебе знакома фамилия «Вергер»? — Ганнибал отставил бокал на столик. Эбигейл молча подняла на него взгляд.