Бикфордов шнур

Они очнулись в лесу. Грязные, усыпанные жухлой листвой. Было холодно и сыро, кое-где у стволов деревьев лежал подтаявший, покрывшийся темной коркой снег. Алана очнулась первой и попыталась встать, но тело не слушалось. Горло уже начинало першить и болеть. Она лежала на спине, смотря в просветы между крон деревьев, глаза закрывались, но Алана упрямо держала их открытыми. Температура была низкой — если она уснет, то может больше не проснуться. Она не сразу смогла вспомнить, кто она и как здесь оказалась. Алана помнила краткую, но сильную вспышку страха, до сих пор эхом отдававшегося в ее груди. Что же случилось? Тело рядом пришло в движение. За шевелением последовал выдох. Алана снова попыталась двинуть рукой, но та была ватной, словно она ее отлежала. Пальцы едва двигались. В таком состоянии не то чтобы сбежать, а встать — и то не выйдет. Страха уже не было, только вязкое безразличие. Где-то рядом должно было валяться ее пальто. Алана смутно это осознавала. Из горла вырвался хриплый кашель. Она сделала глубокий вдох. — Ох, черт, — Авель держался за голову. Он приподнялся, морщась и отфыркиваясь. И как она могла не заметить, что он был без наручников… он не должен был быть в камере без наручников. — Итак, доктор Блум, на чем мы остановились? Я запамятовал, — мужчина грузно сел, задумчиво оглядываясь. — Если честно, не думал, что все пройдет настолько хорошо, — он щелкнул пальцами, из его ладоней вырвался пучок белых искр. — Прекрасно. Я даже жив. У тебя никогда не получались нормальные порталы, я думал, нас измельчит на атомы. Алана попыталась приподняться на локтях. В глазах потемнело, и она села, ткнувшись лбом в холодные колени. Из ее горла снова вырвался кашель. Гидеон поднялся на ноги и, окинув деревья взглядом, взмахнул рукой, притягивая искомый предмет к себе магическим знаком. Пальто, зацепившееся за ветку, спустилось к ним, и мужчина, практически галантно его отряхнув, накинул Алане на плечи. Та молчала. — Если мои расчеты меня не обманывают, то мы где-то в заповеднике Грэйт Дисмал Суомп. Далековато, конечно, но разберемся, — в тюремной робе он выглядел нелепо, но его это не беспокоило. Любой в ней выглядел нелепо, но обычно ее носили лишь конченые психопаты, которых нельзя было недооценивать. Авель растер затекшие запястья. На них оставались следы от серебряных браслетов. Они останутся там надолго — Алана видела, с каким усердием и как плотно, с садистским удовольствием застегивают их на запястьях заключенных люди Фредерика. — У нас впереди много времени вместе, чтобы все обсудить. Говоришь, у меня может быть полезная информация? Гм, вполне возможно… возможно… — голос Гидеона постепенно стих в бормотание. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь и делая медленный медитативный вдох. Алана попыталась растереть пальцы. Она благодарила бога за то, что на улице было теплее, чем за пару дней до этого. Зачем она вообще пошла в этот коллектор психопатов? С чего она решила, что Авель Гидеон что-нибудь знает о Мейсоне Вергере? Что вообще ею управляло, когда она сделала этот вывод? Точно. Старые записи. Во время терапии с Авелем она вела блокнот. Мужчина упоминал Мейсона, а в качестве одного из прежних мест трудоустройства был указан особняк, где по выходным он работал в медпункте. Самым необычным во всей этой ситуации был тот факт, что до устройства на ферму Авель не посещал не только психиатров, но даже обычных психологов. Не то чтобы это было показательно, все-таки психические расстройства могли находиться в «спящем» состоянии десятилетия жизни, но Алана испытала что-то вроде интуитивного дискомфорта. Она понимала, что, скорее всего, загадочность вопроса Уилла вселила в нее что-то вроде предвзятого отношения, но нетипичность его поведения, действительно, наводила на определенные мысли. Доктор Гидеон был куратором ее курса в медицинском, и позже читал элективные лекции по анатомии, когда Алана перевелась на психиатрию. По идее, Алана не имела права быть его психиатром, когда ее пригласили, но интерес перевесил профессионализм. В любом случае, когда в свое время его сняли с ее наблюдения, доктор Блум выдохнула с облегчением. — Алана, мы же это обсуждали. Тебе недостаточно своих сил для создания порталов, тебе нужно брать их откуда-то из вне, — Авель осмотрелся, забавно перебирая пальцами в воздухе. — Если бы ты меня послушалась тогда, то ты бы сейчас не чувствовала себя контуженной рыбой. Возможно, так бы чувствовал себя я, но, честно говоря, я был уверен, что ты так ничему и не научилась… ты всегда была очень упрямой. Блум подняла на него взгляд. — Я что-то не так говорю, что ли? Вообще, я всему этому даже рад. Не хочется мне сидеть за решеткой в момент, когда все это закрутится… — Что? — Алана прокашлялась. Голос подсел, но к ней возвращалась способность говорить. — А ты не чувствуешь этого… как бы сказать… — Авель сделал круговое движение указательным пальцем. — Напряжения. Я не хочу быть запертым в клетке и ждать, когда за мной придут. — Какой бред, — женщина попыталась встать, но опустилась обратно. — Черт… — Ты не задумывалась о том, что в последнее время происходит аномально много странных вещей? Мне позволено три раза в неделю выписывать газеты, адвокат постарался, да и… знаешь, со мной иногда даже разговаривают надзиратели. Я там — один из самых адекватных заключенных. Даже не пытаюсь размазать им по лицу свои экскременты или сопли. Как понизились нынче социальные стандарты, да? Алана нахмурилась. — Не важно, — Авель махнул рукой. — В общем, у меня проблема. Была. Ты ее для меня решила, — он подвигал плечами, изображая колебания. Не знай Алана, кто перед ней стоит, то считала бы Гидеона очень милым харизматичным мужчиной. Она его таким и считала. — Не по своей воле, но ты пришла так вовремя — не иначе, судьба. Ко мне нечасто заглядывают, но я решил, что, если уж весь этот процесс запустился, то ты вспомнишь старика и навестишь. — Почему вам опасно находиться в коллекторе? Это… какая-то шутка? Это одно из самых безопасных мест. Авель сделал глубокий вздох, смотря на бывшую ученицу практически с сочувствием. Его речь была привычно задумчиво-медлительной, будто он размышлял над каждым сказанным словом: — Тебе действительно хочется обсуждать безопасность чилтоновского притона со мной в этой глуши после того, как я своими руками заставил тебя переместить нас в соседний штат? — он протянул Блум руку, и та все же взялась за нее, решив, что лучше принять помощь, чем из чистого принципа морозиться на холодной земле. — Ты, дорогая, думаешь, доктора Чилтона сильно беспокоит безопасность его гостей? По всем стандартам вокруг этого чудесного места должно быть пси-поле, блокирующее возможность магического воздействия. И, уж тем более, из него нельзя так просто взять и переместиться. Но мы здесь. И на мне нет этих чудесных браслетов. Все очень удачно совпало, — Авель прищурился. — Знаешь, что это значит? Алана не выдержала и отвела взгляд, помрачнев. — Нет-нет, — мужчина почти кокетливо махнул рукой. Он был комично-жеманным и немного напоминал карикатурного древнегреческого философа, жившего в бочке. — Над браслетами я постарался сам, они сдерживали мою магию, но ни ты, ни я не смогли бы сделать ничего с включенным пси-полем, тем более, я пока что слабоват. Понимаешь, к чему я веду? — Это было бы строгим нарушением. Гидеон пожал плечами: — Как и оставлять безоружную медсестру в одной комнате с тем, кого считаешь Потрошителем. Алана потрясенно втянула носом воздух, но ничего не ответила. — Ты стала жертвой очередного эксперимента. Или провокации. Чилтон не может просто так взять и устранить заключенного, а вот, если бы я напал на тебя… возможно, меня случайно забила бы до смерти охрана. Они там такие злющие. Но это я гадаю, конечно. В любом случае, останься я там, то меня было бы очень просто достать. Ты же читала утреннюю газету? Или сразу сломя голову бросилась ко мне? Промозглый ветер свистел между деревьев. Алана сильнее закуталась в пальто и поежилась. Гидеон с важным видом склонил голову набок, но затем все-таки продолжил: — Еще одна семья жестоко убита в своем же собственном доме. Везде кровища, смерть, ужас. Ну и прочее подобное, подробности меня не интересуют. Знаешь ли ты, что это значит? Скорее всего, нет. Я бы тоже не знал, если бы мне не рассказали, — он опустил взгляд, на пару секунд замолкая, погружаясь в себя. — Нам туда, — Авель уверенно указал в сторону чащи, которая для Аланы со всех сторон выглядела одинаковой. — Итак, дорогая моя, — он взял Блум под руку, — мы имеем дело с ритуальными убийствами, но, судя по «клинической картине», это не очередной фрик, выдумывающий свой церемониал. Этот «кто-то» знает, что он делает. И действует целенаправленно. Со вкусом. — Откуда вы это знаете? — Алана невольно вовлекалась в разговор. Авель всегда говорил так — немного вальяжно, растягивая слова, будто смакуя каждый звук. Он всегда выглядел очень важным. Не таким важным, как Ганнибал, но, как какой-нибудь пожилой и слишком умный профессор, кем он, собственно, и являлся. — Я знаю того, кто этот ритуал… как бы это сказать… открыл заново. Он был представлен очень узкому количеству последователей — человек пять, не больше. Мне не повезло быть их коллегой. Вопрос в том, что пока этот ритуал ни разу не был доведен до логического завершения… но, судя по тому, что я вижу в новостях, эксперименты продолжаются. — Ничего такого не было… — Месяц? Ну да. Но я сейчас не о том, — они медленно, словно прогуливаясь, шли по лесу. — Джорджия Мэдхен — знакомое имя? — Авель увидел в глазах Аланы понимание. — Жестокая девочка. Больная девочка. Банши, кстати. В доме не хватает одного трупа. Если похищенным ребенком окажется банши, то, будь уверена, мы имеем дело с тем самым ритуалом, а я в этом уверен. — В чем… — Алана закашлялась и едва не споткнулась о корень дерева, ноги не слушались. — В чем смысл этого ритуала? — Это ритуал воскрешения. Блум подняла на Авеля шокированный взгляд: — Некромантия?.. — Не совсем, но что-то вроде. Судя по всему, кто-то пытается воскресить Феникса. — Разве для них нужен какой-то особый обряд? — Алана крепче ухватилась за чужую руку. — Эта тема не до конца изучена в научном сообществе из-за… — Нехватки подопытных. Ох уж эти принципы гуманизма, вечно все портят, — мужчина разочарованно цокнул языком. — Ну, обычно обряд не требуется вообще, но все зависит от возраста конкретного представителя. Чем чаще происходили воскрешения, то есть, чем древнее перед нами существо, тем больше энергии требуется для его возвращения. — Кто-то пытается воскресить древнего Феникса? — Алана не понимала. — Зачем? — Как знать, как знать… причины зависят от того, кто именно из посвященных этим занимается. Научное сообщество очень любопытно. — Это Вергер? Авель забавно покривился: — Думаешь, ему выгодно привлекать к себе так много внимания? Тем более, его неудачный эксперимент уже сбежал и попал в руки к ФБР. Но, да, судя по последним новостям, он тоже этим занимается. Правда, насколько я помню, его интересовали не столько фениксы, сколько воскрешение в принципе. Готов поспорить, он готов зайти дальше. У этого есть перспективы. — Зачем ему все это нужно? Он даже не ученый. — У него есть ученые, ему не нужно быть ученым самому. Мейсон крайне… любознательный. Он вызвал мое уважение своими радикальными и нетрадиционными методами. Вернее, их поощрением. — Он… ставит эксперименты над живыми существами? — Все верно, — проворчал Гидеон и монотонно продолжил: — Для ритуала любой формы нужна живая банши. Для ритуала обычного воскрешения, кроме банши, нужно много дополнительной энергии. Много энергии и сосуд. — Сосуд? — Ну… а куда воскрешать-то? Тело-то — всё. Алана выдохнула. Разрозненные факты начали складываться в одну картинку. — Зачем убивать семью? Ведь банши можно просто… украсть. — Вот это я понимаю — начинаешь думать в верном направлении, но все не так просто. Мы с тобой как-то давно обсуждали феномен крика банши. Мощный эмоциональный всплеск — отчаяние. Определенное эмоциональное состояние. Проще всего его вызвать, отняв самое дорогое. Наш убийца работает так грубо, что даже грустно. Он воссоздает перед подопытной театр жестокости, подвергая себя опасности. — Эта… кровавая расправа — не обязательна? — Нет, но в старой книге была описана подобная сцена. Наш убийца воспринял ее слишком буквально, как инструкцию, в то время как она была вариацией. Разбитые зеркала, красные нити, особое перемещение тел… он доводит своих жертв до первобытного ужаса, доводит ритуал до конца, а затем предает их тела огню для его окончательного завершения. В пепел. Навроде того, что происходит с мифическим фениксом. — Ох… — только и смогла ответить Алана. — Этот убийца жесток, но он не садист. Мейсон действовал не так. Ему не было надобности вырезать семьи, он добивался нужной реакции пытками. Его прелесть в том, что он не преследует конкретной цели. Это обычное спонтанное любопытство мальчика, мучающего котенка или сжигающего муравейник, чтобы просто посмотреть, что из этого получится. Женщина мрачно молчала, подрагивая от холода. Лес вокруг них был везде одинаковым и тихим. Она устала. Алана не знала, что в итоге решит с ней сделать Авель, но в душе теплилась надежда на то, что у нее получится выйти из всей этой авантюры живой. Доктор Гидеон не выказывал агрессии и даже охотно делился редкими знаниями. Но зачем? — Вот еще кое-что любопытное — энергия. Фениксу и его душе, кстати, этот компонент не нужен, сосуд тоже — они же физически попадают во временную петлю и воскресают как бы путем перемещения во времени и пространстве… а вот кому-нибудь другому… Это уже интереснее, — он на короткое время замолчал. — Алана, что — а, вернее, кто — может быть самым мощным источником пси-энергии? Помнишь? — Телепаты, — Блум свела брови. Беспокойство усиливалось. — Обладатели Т-гена, верно. Самыми сильными телепатами являются люди, так как именно у них отсутствует сдерживающий Т-ген фактор. Они — чистый хаос, дорогая. Среди других видов тоже бывают сильные телепаты, но они не сравнятся с людьми. Хотя, Вергер пытался найти альтернативу, но, судя по всему, так и не преуспел. — Никогда не переваривала ритуалику, — выдохнула Алана себе под нос. — Значит для воскрешения древнего Феникса нужна банши, а для воскрешения любого другого существа — телепат, банши и сосуд? — Ничего интересного не происходило в последнее время? — вдруг поинтересовался Гидеон. Алана остановилась. Авель отпустил ее руку, с любопытством хищника наблюдая за тем, как ее красивое заляпанное грязью лицо бледнеет. Правда, оба они сейчас были не в лучшем виде. — Эбигейл, — прошептала она. — Ганнибала и Уилла пытались убить в их же домах. Они ей — как семья. Эти покушения связаны между собой? — Алана потерла холодные пальцы и, поежившись, спрятала подмышками. — Они как-то связаны с новым маньяком? — Косвенно. Вергер вряд ли отвечает за убийство Марлоу и других семей. А вот дочь покойного Хоббса, храни господь его душу, вполне могла его заинтересовать. Какое-то время Блум молчала. Они с Гидеоном смотрели друг на друга внимательно, изучающе. Она пыталась отогреть руки и хоть немного согреться самой в то время как Авель был практически неподвижен и не выказывал дискомфорта. — Зачем? — Что значит «зачем»? — Зачем вы мне это рассказываете? — Все крайне рационально, девочка, — Авель запрокинул голову назад, смотря на белеющее между темных крон небо. — Вергер начал ошибаться. Все это время меня берегло мое молчание, но Мейсон уже начал истреблять своих сторонников. Одного из них он, судя по всему, ищет вместе с ФБР. Доктора Сатклиффа он уже нашел… ФБР ведь уже приписало это убийство Джорджии, да? Алана медленно кивнула. Внезапно все начало вставать на свои места. — Вы, Доктор Сатклифф, неизвестный последователь. Кто еще? — Первое правило бойцовского клуба, — задумчиво усмехнулся Авель, но продолжил: — Его сестра могла бы быть отличным свидетелем против него. И, если честно, мне бы хотелось быть подальше во время судебного процесса. Всех его людей пересажать не получится — это практически итальянская мафия, но в Мэриленде, он платит им такие деньги, что они за него костьми лягут, лишь бы семьи не голодали. И лучше бы Мейсона приговорили к смертной казни, но его адвокаты смогли бы от нее отмазать даже Чесапикского Потрошителя. Наш суд — самый гуманный суд в мире, — мужчина сделал глубокий вдох. — А вот пятый последователь, судя по всему, имеет отношение к ФБР, так что я, на вашем месте, был бы крайне бдителен. Но я не знаю, кто это и жив ли он вообще. Его мог бы сдать только Мейсон. — То есть живых свидетелей пока четверо? — И одного из них совершенно не интересуют суды и справедливость, у второго нет связи с внешним миром, третий анонимен. И четвертый — я. — А доктор Чилтон? — Дорогая моя, я не всеведущ, но думаю, Фредерик просто находится под крылышком у Мейсона и что-то для него делает. А так как Вергер явно начинает убирать бывших сторонников, то, скажем так, я следующий, и я не чувствую себя в безопасности в BSHCI. При всем желании, свидетельствовать против него, находясь в клетке, это самоубийство, а я не альтруист и не горю желанием пожертвовать жизнью ради кучки банши. — Один хочет воскресить древнего Феникса, другой хочет воскресить кого-то из чистого любопытства… — И, скорее всего, ваш друг Грэм его рано или поздно заинтересует, если еще не заинтересовал. Алана сжала губы в тонкую линию. — К каким расам принадлежали последователи? — вдруг спросила она. — Гм… ко всем. Скорее всего, это имеет какое-то значение, — загадочно дополнил свой ответ Авель. Женщина вздохнула. Гидеон развел руками: — Наш новый серийник — выродок из лаборатории Мейсона. Он сильный — должен был быть его телохранителем, но, судя по тому, что происходит сейчас, не стал. Алана, ну же, включи мозги. Подумай, что могло встать между ними? Разве кто-то просто так бросит все и начнет претворять в жизнь ритуал для воскрешения? Тебе же так нравится слово «триггер». Около полутора часов спустя они вышли из парка — лес редел, стали появляться протоптанные дорожки. Вдалеке, за заросшим высокой травой полем замаячили постройки. Гнилые заборы, снятые с петель ворота, пустые загоны и мусор. Местность выглядела пустынной, но это было неудивительно — по штатам были раскиданы сотни подобных оставленных либо умершими, либо съехавшими владельцами фермерские хозяйства. Судя по шуму, недалеко от них была дорога, по которой иногда проезжали машины. У Аланы дико болели ноги. Она еле шла, уже практически ничего не замечая. Последние полчаса они провели в молчании, позволившем ей переварить услышанное. Она чувствовала себя настолько вымотанной, что ее перестала волновать собственная судьба. Когда непреклонно шедший вперед Авель остановился у распахнутых двустворчатых дверц в подвал главного фермерского дома, Алана опасливо осмотрелась: — Где мы? — Кентукки Трейл, Чесапик. Конец твоего пути, — Гидеон повернулся к ней. Алана сглотнула, чувствуя, как холодеет в груди. Она перестала дышать. Мышцы напряглись сами собой, но женщина не успела отдернуть руку, когда Авель схватил ее за левое запястье. С ее плеч упало пальто, она практически повисла на чужой руке в попытке вырваться при помощи веса собственного тела, но хватка была стальной и сжималась лишь сильнее. Когда в руке Гидеона блеснуло что-то острое, Алана смогла лишь шумно вдохнуть, попытавшись перехватить другую руку, но предплечье обожгло болью — он полоснул по нему вдоль вен, погрузив скальпель так глубоко, что тот, кажется, вошел в плоть до середины руки. Алана закричала, но из горла раздался только хрип. Пальцы, до этого царапавшие чужую кожу, ослабли и онемели. Она смотрела на это так, словно это происходило не с ней — с кем-то другим. Сидела на коленях на холодной земле, вокруг нее на грязи были следы борьбы — земля и мусор раскиданы. В колено вошел осколок стекла, но это было не важно. Рука перестала слушаться. Авель разжал пальцы, и она безвольно опустилась вниз. Глаза обожгло слезами. Алана попыталась отползти, когда он потянулся за другой ее рукой. — Тише, — единым движением Авель вскрыл ей вены на другой руке и медленно обтер скальпель о ее волосы. Затем, надавливая, провел лезвием по ее бледнеющей щеке, но затем отстранился. — Не плачь, — утерев чужие слезы большим пальцем, пинком в грудную клетку он отправил Алану в подвал. Она проехалась по ступеням спиной, перевернувшись, больно приложилась о грязный бетонный пол виском. В темноте что-то забегало и зашуршало. В глазах плыло. Блум подняла взгляд на квадрат света над головой — на фоне белого холодного неба все еще маячил силуэт доктора Гидеона. Тот держал что-то в руке. Что-то, напоминающее телефон. Ее телефон. Авель, деловито поигрывая пальцами в воздухе, что-то печатал. Закончив, он взмахнул рукой, и дверцы подвала захлопнулись, оставляя Алану одну в темноте.