Я ненавижу тебя

      Эрвин Смит быстро вошел во вкус и посвятил все свое свободное время деятельности класса. Он был так сильно увлечен этим, что в один момент не заметил, какая огромная пропасть выросла между ним и Леви Аккерманом, который теперь был главным его помощником. Их общение очень быстро перетекло в деловое. Они стали реже проводить время вместе. К сожалению, вовремя это заметил только Леви.       Перед отборочным конкурсом, когда Эрвин остался после уроков подготовить график дежурства по классу на следующий месяц, в дверь кабинета постучались ровно три раза. Смит не услышал стук, он увлеченно потрясывая головой, слушал плейлист который недавно загрузил в свой смартфон и на автомате выполнял свою работу. В дверь постучали снова. Из-за того, что музыка стала тише, Эрвин услышал эти повторные три стука и сняв наушники, поднялся со своего места и подошел к двери.       — Кто там? — спросил он.       После этого дверь приоткрылась. Из-под маленькой щели выглядывал Леви. Эрвин улыбнулся, глядя на него и сказал:       — Проходи, — после чего вернулся на свое место и продолжил делать график дежурств. Аккерман подошел к его парте и оперевшись руками об плоскую поверхность стола, спросил:       — Сильно занят?       Эрвин неуверенно кивнул, затем поднял голову и посмотрел в серо-голубые, как и прежде равнодушные глаза своего помощника.       — Ты что-то хотел? — вопросительно повел бровью Смит.       Леви отвернулся и пробубнил:       — Я соскучился.       Эрвин переменился во взгляде: он стал более нежным. Кивнув парню, блондин ответил:       — Подожди, я вот-вот закончу.       Легкая улыбка запечатлелась на его лице. Леви увидел ее, но никак на нее не отреагировал, хотя внутри него самого бушевал огонь. Сохранять умиротворённое выражение лица для Аккермана всегда было проще всего, даже когда дело касалось любимых и дорогих людей. Лишь пару раз его дяде Кенни удалось запечатлеть растерянность на лице племянника. То было редкостью. Эрвин же часто наблюдал смятение Леви, но никогда не видел страсти на этой бледной и спокойной физиономии. В повседневной жизни брюнет не смел показать больше двух эмоций, однако Смит успел припомнить, как видоизменялось его лицо днями ранее, когда они вдвоем делили постель. Он радовался тому, что сам может быть вспомогательным спусковым крючком для перемены эмоций Аккермана.       Закончив свою работу, он подал Леви листок А4 с ровно начерченной на нем таблицей. Внутри каждой прямоугольной ячейки были написаны имена всех одноклассников по алфавиту ровным и красивым почерком. Аккерман взял этот листок.       — Повесь пожалуйста на стенд, — сказал Эрвин, убирая черную перьевую ручку в пенал.       Леви направился к стенду. Осторожно магнитами он прикрепил лист к стенду и повернувшись к Смиту, спросил:       — Ты закончил ведь?       — Угу, — ответил Эрвин и улыбнувшись добавил:       — Я тоже соскучился, иди сюда.       Леви подошел к нему и бросился в распростёртые объятья Смита. Тот прижал его к себе и поцеловав того в шею, проговорил:       — Я так рад, что могу вот так запросто целовать тебя.       Леви промолчал. Он закрыл глаза и прижался еще сильнее к Эрвину.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил блондин, поглаживая       Аккермана по голове и целуя его в лоб.       — Да, — пробубнил Леви. — Ты сам как? Не устаешь?       — Нет, — ответил Эрвин с улыбкой на лице. — Как я могу устать, когда ты всегда рядом со мной?       — Не говори такие вещи, — прошептал Леви.       — Почему?       — Смущает, — брюнет уткнулся блондину в широкую сильную грудь и издал странный звук на подобии мурлыкания.       — Аха-ха-ха, — рассмеялся Эрвин. — Ты стал котиком?       Леви почувствовал, как его щеки покраснели, но решил не выдавать себя. Сейчас он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, и пусть его отстранили от обязанностей старосты, он все равно был рад своему нынешнему положению. С появлением в его жизни Эрвина, Леви стал на удивление спокойнее, хоть поначалу и терпеть не мог этого заучку.       Они встречались тайно в доме Эрвина, когда его мама уходила по своим делам или возвращалась в столицу к мужу. Смит боялся, что в скором времени родители захотят навсегда осесть в столице. Бросать Леви он не хотел, но никак не мог ему признаться, что его положение в этом городе очень шаткое.       — Твоя мама сегодня дома? — спросил Леви, посмотрев на Эрвина и уткнувшись заостренным подбородком в его грудь.       Смит кивнул, продолжая гладить брюнета по голове.       — Пойдем тогда ко мне, — предложил парень, приобнимая своего партнера за талию. —       Я что-нибудь приготовлю тебе. Чего тебе хочется?       — Сладенького, — немного поразмыслив, ответил Эрвин и поцеловал Леви в лоб.       — Сделаю тебе кекс, — улыбнулся Аккерман. — С изюмом ешь?       — Конечно, — Эрвин не мог оторвать взгляд от этого лица.       Понимая, что сейчас этот человек всецело принадлежит только ему. Обнимать и разговаривать с ним так непредвзято было для Смита большим наслаждением. Ощущать кончиками пальцев неприкрытые одеждой участки кожи пробуждало в Эрвине желание куда больше, чем просто сексуальное. Прижать к себе и никуда не отпускать — вот что истинно желал новоиспеченный староста класса.

…

      Когда они вышли за безлюдную улицу, которая вела прямо к дому Аккерманов Эрвин молча взял Леви за руку. Тот встрепенулся в ответ, но ладонь партнера крепко сжал в своей руке. Аккерман посмотрел на него и казалось из-за солнечных лучей его глаза стали совсем прозрачными.       — Ты очень редко говоришь о своих чувствах и если честно, я все еще боюсь, что не до конца понимаю тебя, — честно высказал то, что хотел уже давно сказать Эрвин.       Он часто смотрел на Леви и пытался найти хоть какую-то толику любви в его равнодушных, даже холодных глазах. Его действия, язык тела и жесты — все подтверждало об его крепкой привязанности к Смиту, но взгляд был, как и прежде спокоен. Леви лишь растерянно пожал плечами и ответил:       — Не знаю, о чем ты… Мои глаза правда выглядят безразличными?       Эрвин кивнул.       Разговор об этом быстро сошел на нет. Эрвин был увлечен обсуждением предстоящего отборочного тура для участия в математическом конкурсе. Леви в своей манере общения тоже был немногословен. Отвечал прямо, коротко и по делу. Так он говорил всегда, когда был спокоен. Эрвин решил, что ему так вести диалог проще, это некая его зона комфорта, которую он никаким образом не хотел рушить. Многословен брюнет был только тогда, когда возникал некий раздражитель извне. Он быстро срывался с цепи и осыпал оскорблениями того, кто мог хоть как-то его задеть. Так недавно под горячую руку по собственной воле попал Найл Док.       Добравшись до дома Аккерманов, Леви как обычно открыл ворота, которые вели на территорию семейства, затем и входную дверь здания, пропустив Эрвина вперед, после чего заходя сам, закрывал дверь на ключ и оставлял его на тумбочке. Таким образом Кенни Аккерман мог бы зайти домой, открыв дверь своим ключом, не выпрашивая племянника впустить его.       Оба парня разулись и прошли в коридор. Эрвин прошел вперед первым. Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение к спине рук Леви. Аккерман нежно обнял его со спины, сложив руки на талии Эрвина. Он положил голову ему на спину и облегченно вздохнул, закрыл глаза. Смит не смел нарушить тишины, повисшей в коридоре. Он положил свои руки на ладони Аккермана и мягко погладил их.       — Ты хотел увидеть мой взгляд, когда он другой, — прошептал Леви. — Прошу тебя, обернись и посмотри на меня.       Смит послушался. Он развернулся и взяв Леви за подбородок поднял его голову и нежно посмотрел тому в глаза. Во взгляде серо-голубых глаз изменилось многое только сейчас. Зрачок был расширен, тонкие редкие ресницы широко распахнуты. Эрвин заметил как краснеют щеки Леви, как хмурятся от смущения его брови.       — Пожалуйста, расслабься, — проговорил Эрвин, поглаживая Леви по голове. — Ты хотел приготовить кекс.       Блондин улыбнулся. Глядя на него губы Леви тоже расплылись в улыбке. Он кивнул и приобняв Эрвина метнулся на кухню.

…

      Эрвин сидел за кухонным столом и молча наблюдал за тем, как юрко и проворно Леви управляется с предметами для готовки. Парень низкого роста заранее повязал фартук на своей талии и заколов челку черными невидимками, которые он достал с верхней полки, оттуда, где стояла посуда и начал месить тесто, временами поглядывая на гостя. Смит был очарован руками своего партнера, его ровной спиной и стройным телом. Однако отнюдь не внешность привлекала Эрвина в Леви, а сам он. Этот человек отличался от прочих умением скрывать свои эмоции, но он разучился сдерживаться, когда был вместе со Смитом. Это блондин приметил уже давно и с радостью в душе вспоминал, как впервые Леви вышел из себя только из-за него.       — Я счастлив, — проговорил Эрвин.       Леви посмотрел на него и лишь кивнул, выдерживая на лице маску безразличия. Это лишь раззадоривало Смита. Он поднялся со стула и подошел к Леви, приобняв того за талию и целуя в шею. Аккерман оставил тесто и вымолвил:       — У меня руки грязные.       Эрвин будто не слышал его. Он развернул парня к себе и взял того за руки. Белые от муки руки он прижал к своему лицу. Щеки стали белыми под цвет теста, и Эрвин рассмеялся, осознавая то, как он комично сейчас выглядит. Леви тяжело дышал, глядя ему в глаза и не знал как перестать смотреть. Будто поглощенный взглядом голубых глаз партнера он не выдерживал и лишь единожды чмокнул того в пухлые губы, отвернулся и продолжил готовить.       Смит улыбался. Он вернулся на месте и видел как телефон, оставленный на столе разрывается от сообщений. Хоть уведомления и были выключены, дисплей то загорался, то снова темнел. Кто-то написал как минимум пять сообщений подряд. Он открыл смартфон и увидел, что сообщения посылает мама. Прочитав мельком, он закрыл их тут же. Тело разрывала тупая и странная боль. Перед глазами даже с выключенным дисплеем телефона стояли слова матери, которые она вложила в короткие сообщения:       «Мы скоро уезжаем»       «Отец настоял»       «Прости меня»       «За месяц надо разобраться с переездом»       «Прости нас»       Подойдя к Леви снова, Эрвин прижался к нему и прошептал:       — Остановись, обними меня.       — Руки грязные, говорю же, — возмутился Аккерман.       — Мне плевать, обними.       Леви развернулся к нему лицом, встал спиной к тумбочке, на которой готовил и, обхватив руками шею Эрвина, прижался к его груди.       — Что случилось? — спросил Леви, вслушиваясь в сердцебиения блондина.       — Уезжаю через месяц.       — Чего?! — Аккерман отпрянул от Эрвина, прижавшись спиной к тумбе и облокотившись на нее локтями. — Что ты сказал?! Куда?! Зачем?       Его глаза были широко открыты, они говорили о явной обеспокоенности. Дрожащие зрачки напугали Смита, но он никак не мог подобрать слова, чтобы успокоить парня.       — Ты мне зачем сейчас это сказал?! — продолжал кричать на него Леви.       Та спокойная атмосфера, которая парой минутами ранее повисла на кухне испарилась, не оставив после себя никакого следа.       — Мама только сейчас мне об этом написала…       Леви опустил голову и проговорил:       — Как нам быть теперь?       — Я приеду к награждению, — ответил Эрвин.       — Чего? — Леви снова посмотрел на него удивленно.       — Я не успею поучаствовать в конкурсе, ты же понимаешь, — сказал Смит спокойно.       Аккерман промолчал и вернулся к готовке.       — Садись на место, — в приказном тоне сказал он.       Эрвин послушно сел на место. Он понимал, почему мать хочет вернуть его домой. Об этом она и писала. Скорее всего до нее дошли слухи о том, что произошло в школе. В желании уберечь своего ребенка, она хочет вернуть его в родной город. Сейчас Смит желал как можно быстрее вернуться домой и поговорить с мамой об этом. Убедить ее остаться здесь не получится, тем более в последнее время им двоим все тяжелее контактировать с отцом, он постоянно на работе. Да и мужчину можно понять. Ему тяжело жить одному, тоскуя по своей семье. Эрвин надеялся придумать хоть что-нибудь. Расставаться с Леви сейчас это непосильная для него задача.       Блондин сверлил взглядом Леви и осознавал, что возможно он никогда больше его не увидит.       Кекс испекся очень быстро. В полной тишине Леви и Эрвин поели, больше не встречаясь взглядами. Потом Аккерман встал со стула и сказал Эрвину быстро:       — Иди домой, потом скажешь мне, чем все кончилось. Смит непонимающе глядел на него.       — Чего смотришь? — процедил Леви. — Я же вижу, ты хочешь поговорить с матерью. Убеди ее остаться… Здесь… Со мной.       Леви убрал посуду и собрался уже помыть ее. Эрвин подошел к нему поближе и, облокотившись локтями об соседнюю тумбу, спросил:       — Ты действительно хочешь, чтобы я остался?       Леви кивнул.       Эрвин погладил его по голове, Аккерман вздрогнул, затем покраснел.       — Прошу тебя, — прошептал Леви. — Не оставляй меня.       — Не оставлю, — ответил Эрвин и поцеловал того в щеку.       На одном поцелуе в щеку остановиться не получилось. Эрвин легким движением руки развязал узелок фартука на талии Леви. Ткань соскользнула на пол, Леви хотел уже расстегнуть пуговицы своей белой рубашки, но Эрвин приблизившись к его уху, прошептал:       — Я сам.       Леви опустил руки вниз, тем самым позволив Эрвину сделать все самостоятельно. Блондин поочередно расстегнул пуговицы его рубашки и нырнул рукой под тонкую белую ткань, коснувшись подушечками пальцев набухших сосков. Аккерман почувствовал как по его телу пробежала легкая, но приятная дрожь. Эрвин наклонился к его уху и укусил за мочку. Из уст Леви вырвался протяжный стон, затем затишье и тяжелое дыхание.       — Даже если я уеду, — шепнул на ухо Эрвин брюнету. — Я буду приезжать, я буду звонить, я всегда буду рядом.       — Да пошел ты со своими обещаниями, — ответил Леви сквозь стоны.       Эрвин был огорчен подобным ответом, но решил не останавливаться, понимая, что возможно уже с маленькой вероятностью увидит своего возлюбленного. Развернув Леви к себе и приподняв его над полом, Смит усадил парня на тумбу, на которой Аккерман готовил тесто для кекса. Леви вцепился в плечи Эрвина и долго смотрел ему в глаза. Хоть и слова его всегда резали больно, глаза говорили совершенно противоположное.       — Я обещаю… — повторился Эрвин. Голос его был мягким и пронзающим.       Леви ощутил тяжесть в груди. Вдруг перед глазами всплыло ожидание будущего, где он снова останется один и будет коротать дни до выпуска, как и раньше, без Эрвина. От этого стало неприятно и больно.       — Не уезжай, — потребовал Леви, но зная, что решение совершенно не зависит от Смита, поник. Лицо его погрустнело, он опустил голову вниз.       — Ну-ну, будет тебе, — заботливо Эрвин приподнял его голову за подбородок, чтобы вновь посмотреть в его глаза. — Я буду писать каждый день. Звонить буду.       — Не хочу! — воскликнул Леви подобно капризному ребенку. — Хочу, чтобы ты остался.       — На выходных буду приезжать, — продолжал стоять на своем Эрвин.       Аккерман напрягся и нехотя кивнул, осознавая, что никакими убеждениями этого приятеля не удержишь в городе. Осталось только смириться.       Леви прижался еще сильнее к груди Эрвина и сказал:       — Пойдем в мою комнату.

…

      Эрвин донес Леви до кровати в его спальне на руках и нежно уложил его на нее. Парень стянул с себя рубашку, которую уже успел расстегнуть Смит на кухне и бросил ее в сторону. Ткань соскользнула с кровати на пол. Эрвин залез на кровать и приблизился к Леви, целуя того в губы. Леви обнял партнера, повалив его на себя. Чувствуя каждой частичкой обнаженного тела одежду Смита, брюнет понимал, что возбуждается. Прижавшись к Смиту плотнее, Леви уперся коленом ему в пах, ощутив заметный набухающий бугорок, он приподнялся и сказал Эрвину прямо:       — Раздевайся.       Блондин расстегнул пуговицу своих брюк, затем ширинку. Он приспустил то, что стесняло его все это время. Леви сделал то же самое.       — Я ненавижу тебя, — произнес Леви, глядя прямо в голубые глаза Эрвина. — Ненавижу настолько, что хочу убить, но в то же время… Я не знаю, как мне теперь быть без тебя.       Смит одарил его искренней улыбкой. Он поцеловал его в губы и уложил на кровать.       — Раздвинь ноги, — попросил блондин, облизывая указательный и средний пальцы.       Леви, прикрывая лицо от смущения, сделал то, что попросил партнер. Закрыв глаза, он попытался занять голову мыслями о том, что все обязательно будет хорошо.       Нижнюю часть неожиданно парализовало сначала от боли, потом это неприятное чувство стихло. Стало намного приятнее, вместе с этим ощущением пришел и покой. Он чувствовал, как длинные пальцы Эрвина нежно и медленно входят внутрь него. Член набухал. Становилось больнее именно в паховой области. Блондин взял пенис Леви в руку и стал аккуратно водить ею вверх и вниз.       Аккерман лежа на спине всхлипывал, пытаясь приглушить стоны. Было стыдно лишь от того, что такие действия вызывали бурную эйфорию в организме. Хотелось большего. Что-то сказать или попросить было стыдно.       Эрвин внимательно наблюдал за Леви в этот момент. Он дотронулся до его ладоней, которыми парень закрывал лицо.       — Я хочу посмотреть на тебя, — произнес томным голосом Эрвин, вынимая свои пальцы из анального отверстия. — Позволь мне взглянуть.       Леви убрал руки. Его лицо было красным. Серо-голубые глаза он отвел в сторону.       — Леви, — окликнул его Эрвин шепотом и приблизился к его лицу. — Посмотри на меня.       Аккерман недовольно посмотрел на Эрвина. Взгляд его резко стал мягче.       Резкая боль, пронзающая все тело, заставила Леви зажмуриться, но теплые руки Эрвина, которые он почувствовал на своем лице привели его в чувства. Смит погрузившись полностью в своего партнера не сводил с него взгляда. Он не переставал повторять:       — Я так сильно тебя люблю, пожалуйста, не ненавидь меня.       Леви молчал, но продолжал смотреть на него. В голове была каша из эмоций, ненужных мыслей и любви, которую он не понимал как выразить. Сказать он ничего не мог, мешала обида и гнев из-за осознания того, что скоро этого человека не будет рядом. Как жить дальше — непонятно.

…

      Эрвин вернулся домой, громко хлопнув входной дверью. Он скинул с себя джинсовку и оставил в коридоре рюкзак. Парень забежал в комнату своей матери и окликнул ее:       — Мама!       Женщина сидела за компьютерным столом. На ушах были большие наушники. Их микрофон был приспущен к ее губам. Она что-то говорила, пока в комнату не вошел Эрвин. Женщина обернулась, сняла наушники. Они оказались на ее шее. Микрофон еле касался ее припудренной щечки.       Мать Эрвина смотрела на неожиданно вошедшего сына во все глаза. Она хлопала короткими ресницами и только спустя пару секунд спросила:       — Ты чего?       — Это правда?! — спросил в ответ Эрвин, у которого из-за стресса начал надрываться голос.       — Эрвин, ты не видишь?! Я работаю! — воскликнула женщина, закрыв микрофон рукой. — Уходи!       Парень опешил, стоя в дверях и переводя взгляд с лица матери, на экран компьютера. Мама общалась с женщиной в возрасте. Она была в слезах и сжимала в руках носовой платок.       — Прости, — ответил блондин и ушел, хлопнув дверью.       Смит чувствовал себя опустошенным. Возник вопрос, как сохранить отношения с Леви, если расстояние разлучит их. Он зашел в свою комнату и закрылся там.

…

      Леви, оставшийся наедине со своими мыслями, когда Эрвин ушел, сначала долго держал все скопившиеся эмоции в себе. Он долго бродил по дому не в силах понять, чем себя успокоить. Мыть полы как это было всегда не хотелось. Парень, остановившись посередине коридора ощущал себя сломленным изнутри. Внутри будто зияла огромная дыра. Их с Эрвином отношения начались с ненависти, неужели ею же и закончится? Глубоко внутри себя Аккерман ненавидел Эрвина просто за то, что очень скоро его не окажется рядом. И казалось лучше бы он ненавидел его за ум и умение налаживать контакты с людьми. Лучше бы вся эта ненависть была спровоцирована завистью, но никак не привязанностью.       Аккерман вернулся в свою комнату и громко хлопнул дверью. Ручка двери дрогнула. Брюнет подбежал к своей кровати и силой сдернул с нее одеяло, отбросил подушку в угол и сорвал простыню с белого матраса. Тяжело выдохнув, он приподнял матрас и скинул его с кровати. Вскоре парень со всей дури перевернул кровать. Он случайно ударился об ее деревянную ножку коленом, но боль не заметил, хотя она была тупой и ужасно ощутимой. Леви лишь чуть поморщился и надменно взглянул на больное место. Это было ничем по сравнению с тем, что творилось внутри. И лучше бы эта моральная боль переросла в физическую, чем осела на сердце.       Парень с разворота резко ударил рукой, сжатой в кулак плоскую поверхность стены. И хоть боль перенеслась на костяшки пальцев, легче не стало. Тяжелой ношей на сердце лег груз вины. Не хотелось ничего. Пропало желание что-либо делать. Возникло спонтанная нужда тут же отказаться от конкурса. Леви понимал, что сейчас, будучи одному, участвовать в олимпиаде смысла нет никакого. Конкуренция отошла на второй план, как и возможность показать себя. Он достал телефон из завала вещей и написал Эрвину сообщение:       «Я не буду участвовать в конкурсе».