Carpe diem: живи моментом

x x x 8.

Whatever I feel for you You only seem to care about you Is there any chance you could see me too? ‘Cos I love you Is there anything I could do Just to get some attention from you? In the waves, I've lost every trace of you Oh, where are you? — Woodkid

Сяо Чжань находит хорошее положение, откинувшись затылком на стену. Мешков слишком много. На кушетке, под кушеткой, по полу, сверху на прежних. В скорой стоит характерный запах травы. Ибо уступил свое место рядом с Исюанем Сынёну, тот сейчас клацает в телефоне, подключая портативную колонку. Мол, с музыкой будет веселее. Легкая нервозность заставляет снова взъерошить свои волосы. Хенг сидит напротив. На одном из мешков. Вытянул ноги поверх другого. Хорошо устроился. Чжань коротко облизывает губы и косится на Ибо. Его голова улеглась на плечо Чжаня. Тот думает, что оно слишком острое, чтобы хорошо устроиться, но Ибо, видимо, не привыкать. Они едут второй час, вой сирены затих: ближе к окраинам они решили не привлекать к себе излишнее внимание. Чжань мысленно возвращается к последнему разговору с Фэн Ци. Отдельные фразы крутятся в голове, смешиваются в жутком коктейле вместе с воспоминаниями, намётками планов о совместной жизни. Как об этом Чжань думал в самом начале, а как стал думать не так уж давно. Любил ли он Фэн Ци? Безусловно. Но никогда так, как она того хотела. Нам бы было проще! Тебе было бы проще! Ни у кого уже не осталось бы сомнений! Это же было бы шикарным прикрытием, как ты не видишь?! Да Хенг с Хань Фэем о таком только мечтать могут! Только такая дура, как я, могла на такое решиться, тут ты прав. Я — дура. Они никогда не говорили об этом. Было глупо считать, что Фэн Ци ничего не подозревала все эти годы. Списывала на брак и извечную загруженность. Но скрыть то, кто ты, от человека, которому правда стараешься доверять почти что на все сто — слишком сложно. Учитывая, как всё же хочется открыться. Хоть кому-то. Чжань так и не смог, но ей и не нужно было вербальное подтверждение, как оказалось. Она все хорошо продумала. Только вот «хороший генетический материал, так похожий на тебя» уезжал в Сеул, и у неё не было времени согласовать эту интрижку с мужем. Она была уверена, что в выигрыше будут все. Может, это Чжань и есть дурак? Рубит с плеча? Нет, это же какое-то безумие. Это несправедливо, нечестно и совершенно ужасно по отношению к ребенку. Не говоря о том, что это мнимое прикрытие вовсе не подарит ему свободу, как думает Фэн Ци. Нет. Всё это лишь сильнее сожмет его шею. А может, и переломит в конце концов. Сяо Чжань трет лицо, затем складывает руки в замок. Ибо что-то мычит, отклеивается от его плеча, смачно прикладывается затылком о стенку кузова, хмурится и прочищает горло, но не открывает глаз. Хенг лениво шепчет: — Не верю, что ты так сильно переживаешь конкретно о траве. Вообще запах расслаблять должен, Чжань-Чжань. По идее. Главное, чтобы ни у кого аллергии не оказалось… Сяо Чжань усмехается. Машина едет по автостраде мягко, но все равно более шумно, чем легковой автомобиль. Сынён включил что-то из k-pop, слава богу, лиричное и без рэпа. Хенг ерзает на своих мешках, Чжань смотрит на носки его ботинок. Непривычно видеть травника в чем-то кроме белого халата и каких-то рубашек под ним, да и где же кроксы на веселые носки в любую погоду и время года? Черные узкие джинсы, элегантные балморалы, какая-то толстовка и темная джинсовка поверх. На поясной сумке, которую он носит через плечо, красным по черному выведено «supreme». Ещё бы. — Вы с Хань Фэем… как долго вы вместе? Хенг вскидывает бровь. Она такая же платиновая, как и все его волосы. Чжань пытается представить травника в домашней обстановке. С какой-нибудь шапочкой поверх выкрашенных волос, кусками фольги на бровях. Сидит себе в кресле или на диване, а может в постели. Листает ленту новостей. Хань Фэй приносит им чай. Идиллия. — В том смысле, который тебя интересует, лет… уже десять? А так. Мы всегда были вместе. — Тебя это… никогда не тяготит? Хенг расплывается в улыбке и подается ближе, словно собираясь поделиться каким-то важным секретом: — А тебя тяготит наличие большого пальца на руке? Или твоей родинки под губой, м-м? — Не думаю, что это корректное сравнение… Хенг пожимает плечами и снова устраивается на мешках поудобнее. Вздохнув, он проговаривает чуть громче и медленнее: — Нет, Чжань-Чжань. Никогда не тяготит. Бесит он меня временами, конечно. Но это нормально. Всегда так было. Мы же не рафинированные людишки или картонные персонажи мыльной оперы. Иногда я даже люблю наши ссоры. Они молчат пару минут. Трек сменяется новым, Сынён переключает с него на что-то ещё, в итоге раздается что-то на английском. Пусть так. Телефон Исюаня звонит. До них доходят только обрывки разговора по громкой связи: «мы заехали на СТО, да. Ты уже исключила нашу бригаду из списка на сегодня и завтра, да? Спасибо. Нет-нет, мы сами оплатим, скорее всего неполадка моя вина. Главное, что все целы и с нами не было пациента. Да? Нет, это был ложный вызов на травму, все в порядке. Да. GPS тоже барахлит, так что… Мин Чжу… М-м. Хорошо. Да. Спасибо большое». Ибо причмокивает во сне. Чжань смотрит на него непозволительно долго, но кто тут осудит. Хенг, сидя жопой на гандже? Травник дотягивается носком ботинка до ноги Чжаня, чтобы легонько пнуть того куда-то в голень. — У тебя появился уникальный шанс стать собой. Не проеби его. Чжань криво улыбается, упирается локтями в колени и подпирает голову. Затем опускает ее, поглаживает себя по затылку. Выпрямляется, словно никак не может найти себе места. А затем тихо шепчет: — Вы… все знают, но официально не знает никто. Вы живете вместе, но это все в той же копилке слухов. Чем публичнее становитесь, тем сложнее, а еще ведь врачи, тут так важна репутация… Ты обнимаешь при встрече всех, это в твоем характере, но не Хань Фэя. Потому что знаешь, это не так расценят, в итоге это даст новый виток слухов. Даже такая мелочь. Дружеские объятия. Это недоступно вне стен вашего дома. А тебе ведь наверняка хотелось, и ему тоже, верно? Всё это… разве это не похоже на ад? Постоянно оглядываться. Думать. Держать лицо при всех слухах. Не отрицать, но и не подтверждать. Не брать за руку. Ездить в разных лифтах клиники, лишь бы не вдвоем. Ещё этот корпус теперь… Не мне пересказывать все эти слухи. Почему вы вообще затеяли это? И я не говорю о той причине, по которой ты в принципе увлекся традиционной медициной. Ты был кардиохирургом, Хенг! Ты мою бабушку оперировал! Хенг смотрит на Чжаня достаточно долго, чтобы это стало неловким, но последний не отводит взгляда. Хенг снова подается вперед, склонив голову набок: — Распространять и поощрять взаимосвязь традиционной и современной медицины — указ председателя Си Цзиньпина, Чжань-Чжань. Мы подаем пример. Не слышал, что традиционная медицина нашей великой народной республики — достояние человечества и играет важную роль в программе «Здоровый Китай», как минимум? И да, я был кардиохирургом и оперировал твою вайпо, Чжань-Чжань. You are welcome. И тебе необязательно вести такой образ жизни, как мы делаем с Хань Фэем. Это наш выбор. Такой уровень риска, который для нас приемлем, и мне всё равно, что я не могу обнять его при взгляде сотен любопытствующих зевак, провоцируя умилительный или осуждающий визг. Всё равно, пока я могу делать это дома и пока Хань Фэй хочет, чтобы его обнимал я. Ад — это быть запертым в себе же по доброй воле. Ад и будущий невроз. Ты слишком много думаешь о других и за других, Сяо Чжань. Но не о себе. И мне стоит напомнить, что не все воспринимают жизнь так, как ты или я. Каждый делает это по-своему. И вон… смотри на Ван Ибо. Ушел из дома, погнался за мечтой, каждый день пашет, как проклятый, учится, и учится, и учится. Ты знаешь, что он собрался экзамен в МЧС сдавать? Видимо, на комиссии решили, что раз он вечно лезет всех спасать раньше бригад, то стоит просто его заманить к ним же. Даже не знаю, как это комментировать. — Что? Хенг разводит руками, в следующий момент скорая начинает тормозить. Приехали. х х х У директора частного крематория вряд ли может быть какая-то срочная ситуация, разве нет? Юй Бину приходится объяснить жене всё с самого начала, пока он собирается. Сонный, взъерошенный, он ловит на себе обеспокоенный взгляд и старается говорить уверенно. Это его старые друзья, услуга мелочная, ничего страшного не происходит. Почему лично он? Потому что старые друзья, она что, прослушала? Почему в час ночи? Ну, днем все так заняты, а для такого дела нужно минимум пару часов и это только на дорогу! Юй Бинь на ходу придумывает что-то про спонсорство, мол, если старым друзьям понравятся его наработки по экологическим захоронениям, он наконец-то сможет продвинуть эту тему на более высоком уровне. Жена почти что верит. Целует в щеку и уголок губ. Успевает впихнуть в руки бумажный пакет с двумя яблоками и рисовыми пирожками. «Ночью всегда хочется есть». И не поспоришь. Юй Бинь отдает этот пакет охраннику в будке при въезде на территорию, предупреждает, что у них будут ночные гости и снимать всё это на камеру не нужно — тут личное. Охранник понятливый, горячо благодарит шефа, отключает камеры и решает спокойно себе смотреть фильм с планшета. Что-то про космос, актерский состав — «пушка», как говорит сейчас молодняк. Юй Бинь вежливо интересуется названием фильма и обещает, что тоже посмотрит, чтобы потом обсудить. Директора любили за эту человечность и приземленность, но никто не отметал его умения держать все в стальной хватке, если приходилось туго. Юй Бинь добирается до своего кабинета, открывает окно, чтобы впустить ночную прохладу и выветрить этот извечный аромат лакрицы и чего-то елового. Черт знает, почему так. То ли потому что однажды ему подарили целый мешок этой лакрицы и он лежал у него в кабинете месяц, то ли из-за того, что у него тут в кадке растет голубая ель. Это уже Хенг дарил. «Это дерево мне тебя напомнило!». Что бы это ни значило. Юй Бинь нервничает, потому как первым приедет Хань Фэй. Детали были размытыми. Надо было что-то сжечь, чтобы не осталось следов, но при этом это не тело — что уже обнадеживает. Но что им так приспичило сжечь в срочном порядке? Теряясь в догадках, Юй Бинь заваривает кофе. Он знает, что Хань Фэй поблагодарит его, но напиток даже не попробует. Сложно вспомнить, с чего началась некая неприязнь нейрохирурга к Юй Биню. Всё это было так давно. Грея пальцы о кружку, Юй Бинь подходит к окну. Белая ауди как раз заезжает на территорию. Юй Бинь переводит взгляд на небольшой лес рядом с основным зданием. Из-за порыва ветра листва начинает перешептываться, словно обсуждая ночных гостей. Рукопожатие. Неловкая улыбка Юй Биня, бесстрастный взгляд Хань Фэя. Юй Бинь старается скрыть нервозность и удивление, когда нейрохирург все же пьет кофе. Теперь они стоят у окна вдвоем. — Так значит… прах смешивается с почвой для растений… — Да. И в итоге вместо обычного кладбища — мы получаем лес. У меня было несколько заказов в последние месяцы… мы скооперировались с фондом онкобольных, им очень нравится такая мысль. Не их родственникам, конечно… но, одна бабулечка так воодушевилась тем, чтобы стать секвойей… Аж на поправку пошла. — Мгм. Юй Бинь решает прикусить язык, даже буквально. Он привык, что темы, на которые он любит говорить и рассуждать, довольно скользкие в их обществе. В Китае очень верны традициям, сложно доказать необходимость в смене восприятия похорон и смерти в целом. Он отпивает кофе и с надеждой смотрит на ворота. Быть наедине с Хань Фэем… то еще испытание для нервной системы. Да за что же он его так невзлюбил? Да, они мало пересекались, Юй Бинь всегда был дружен с Зои и Хенгом больше всего. Поводов для такого отношения он не давал, это сто процентов! Вздохнув, Юй Бинь думает добавить что-то еще, но Хань Фэй говорит раньше: — К вам… недавно должна была поступить… девушка. Хенг говорил, что посоветовал семье твои услуги… Двадцать четыре года. М-м. Юймин. — А. Да. Буквально вчера, да. Процедура через два дня. Да, родственники, вернее муж погибшей… очень понравилась ему идея. Она станет деревом жасмина. На заднем дворике в доме родителей. Очень прогрессивные, бесподобные люди, так держатся, такая ужасная история, там ведь… А-а. О. Это была… твоя пациентка? — Можно увидеть? Не самая странная просьба. Юй Бинь кивает, ставит кружку на стол, жестом предлагая следовать за собой. Сынён оставляет дверцу открытой, чтобы скорая хоть немного проветрилась. Не трава, а какой-то пиздец, честное слово. Возможен эффект плацебо: ситуация становилась для медбрата все смешнее. Они принимаются таскать мешки внутрь. Ибо подхватывает последний и затаскивает в холл к остальным. Чжань смотрит на Хань Фэя с Хенгом, сложив руки на груди. Те не делают ничего такого. Просто Хенг переплел пальцы с чужими, пока объясняет что-то Юй Биню — директору крематория. Тот кивает, косится на мешки, улыбается ребятам, снова смотрит на Хенга и кивает опять. Ибо подходит ближе. — Что с тобой? Чжань отрицательно качает головой, оборачивается: — А Сынён с Исюанем? — Решили ждать в машине. У них «мурашки по телу от таких мест». Но ведь не каждый день партию ганджи в такой печи сжигаешь, надо посмотреть, как по мне. Чжань усмехается. Выдохнув, он потягивается всем телом, трёт у шеи, и в этот момент его желудок урчит. Ван Ибо выразительно цокает языком. — Если уж у нас незаслуженно-заслуженные выходные намечаются, может… поужинаем? С пивом и чем-то вредным. — М-м. В такое время работают только какие-нибудь забегаловки, даже не знаю. — Зато доставка круглосуточная, пиво дома точно есть. Не еда… — Это похоже на начало алкоголизма, Бо-ди. Ибо пожимает плечами, пихнув ногой один из мешков, сует руки в карманы куртки: — Начало? Ну или это сублимация, Чжань-гэ. Просто сублимация. Как там? Снятие внутреннего напряжения с помощью перенаправления энергии на что-то приемлемое, да? Чжань переводит на него взгляд, тот нечитаем. Ибо улыбается в ответ на это и отходит к Хань Фэю с Хенгом. Последний треплет его по голове. Чжань наблюдает за ними и дает себе около минуты, прежде чем присоединиться. Когда Юй Бинь добирается до дома, его телефон вибрирует. На личный счет фонда эко-захоронений Let Your Love Grow поступает нехилая сумма с приличным количеством нулей. Возможно, он совершенно не знает, каков Хань Фэй на самом деле. х х х Пиво было, еда тоже. Только не у них дома. После сожжения травы, рассматривания звезд возле кромки леса, который оказался не таким уж простым лесом, команда разделилась. Исюань и Сынён, бесспорно любя, послали всех в жопу и уехали на скорой, а Хенг пригласил оставшихся на ночной хот-пот к ним домой. Наверняка Хань Фэю идея не так уж понравилась, но это в начале. Сейчас, кажется, всех всё устраивало. Скоро рассвет. Хенг прижимается к своему… как его назвать-то? Чжань прикладывается к бутылке темного ещё раз. Пиво пенистой жижей прокатывается по пищеводу. В голове мутно и пусто. Бойфренд? Недосупруг? Любовь всей жизни Хенга? Эти двое танцуют посреди лофта. Голос из динамиков просит на английском, чтобы кто-то положил руку на плечо, затем обнял, сказал, что тоже его любит. На фразе «put your lips next to my, dear» Ибо плюхается на диван рядом. Тот выпил куда больше, чем надо, это очевидно. — Слишком по-гейски для тебя, Чжань-гэ? Или что это за взгляд? — Нахуй — это вон туда, Бо-ди. Ибо самодовольно улыбается и тоже пьет. Смешал джин и какую-то шипучку. Отврат. Чжань косится на него, обняв себя свободной рукой. — Я так понимаю, ты останешься спать где-то тут на полу, да? — М-м. Ни в коем случае. Знаешь, я когда-то у них жил. Прямо на этом диване. Так вот они трахаются почти что каждый день. Невероятно, скажи? — Это не то, что я хотел бы знать… — Они самые заботливые и лучшие люди. Ты сам знаешь. — Знаю. Почему ты жил у них? Когда это было? Ван Ибо прочищает горло, снова пьет. Тянется к низкому столику, чтобы поставить стакан. — М-м. Меня выгнали из дома на третьем курсе, где-то. Тогда и жил. Считай год, кстати. Вечно пытался найти то общагу, то комнату. Показывал им варианты. Но они зарубили на корню практически все, пока не нашелся Сяо Бай. Ну, как нашелся. Мне его Хенг нашел. «Проверенный, повернутый на танцах, умеет готовить, широких взглядов». Почти что сосватали. Очень смешно было. Но Бай-гэ любит мишек, а я не помышлял ни о каких отношениях, конечно же. — Мишек? Ван Ибо посмеивается и фырчит. Пьяный мозг Сяо Чжаня считывает это как самое милое зрелище на свете. Точно круче всяких видосов с котиками на youku. Нельзя так думать. Правда ведь. Нельзя. Верно? Или уже можно? А какая разница, если он действительно так считает? — М-м. Это когда мужик-гей такой… крупный и волосатый. С пузиком. — Боже, как много лишней информации этой ночью… погоди, где он такого японца нашел? — То, что его бойфренд живет в Токио, не делает его японцем, Чжань-гэ. Смекаешь? — Не хочу знать, всё. Тихо. Чжань отворачивается, чтобы снова посмотреть на хозяев дома, но те куда-то исчезли. Ну как, куда. Сяо Чжань допивает свое пиво и ставит пустую бутылку на столик. Трек сменяется следующим. Это что-то тоже времен классики, прошлой жизни совершенно других людей, где-то там, на другом континенте. Ван Ибо встает, но только чтобы подать ему руку. Чжань смотрит на неё, потом на лицо Ибо. — Мы танцевали в последний раз на твоей свадьбе, гэ, помнишь? — Нет. Ибо вскидывает бровь. Эта категоричность его забавляет, а вовсе не бесит. Чжань отводит взгляд, в разы тише говорит «ладно, да». Ван Ибо перехватывает его руку и тянет, заставляя встать. — Ты вообще не должен был меня приглашать, гэ. — Не должен был. — Но я был плюс один Сюин в любом случае. — Был. — Помнишь сюрприз с танцевальным флешмобом? Это я придумал. Не Алистер. — Всегда подозревал. У Алистера не такая буйная фантазия. Ибо усмехается. Это почему-то происходит у губ Чжаня. Тот не уловил, когда это успело произойти. Это уже они, а не Хань Фэй с Хенгом, нелепо покачиваются посреди комнаты. За панорамными окнами наступает странный предрассветный час, когда весь искусственный свет Шанхая всё еще считывает тысячи киловатт, но и солнце начинает вступать в свои права. — Мы слишком часто встречаем рассветы в последнее время, не находишь? Сяо Чжань кивает. Чем крепче алкоголь, тем более разговорчивым становится Ибо, а Чжань наоборот — умолкает. Так всегда было. Так было… всегда. Слова путаются, мысли — подавно. Чжань решает просто смотреть. У Ибо даже глаза улыбаются. Теплые. Что-то внутри уверено, это — правильно. А что-то другое все пытается трепыхаться. Вырваться. Извиниться. Уйти. Но куда он пойдет? Любая дорога все равно приведет его к этому человеку. Так не кажется, так правда есть. Чжань хрипит еле слышно, отводит взгляд, смотрит снова, повторяет: — Так… а под что мы тогда танцевали? — М-м. Все очень напились. На танцполе остались только мы. Тебе всё было очень смешно. Ты решил, что это будет забавно. И пригласил меня на танец. Это был кавер на эту же песню, представляешь? Перепевка. Женским голосом, таким прокуренным. Потом прибежал Чжочэн. Сказал, что… Фэн Ци не очень хорошо и пора ехать. И ты ушёл. А я напился ещё больше. Потом было плохо мне. Потом все время было плохо. Сяо Чжань молчит. Песня подходит к концу. Он пытается мягко высвободиться из чужих рук, и ему позволяют. — Нам надо немного протрезветь и поспать. Ибо кивает. Он говорит, что поставит чайник. И что даже помнит, где Хенг хранит «реанимационный набор алкоголика». Чжань усмехается и кивает пару раз. Он неуклюже устраивается на барном стуле, подпирает голову рукой, устроившись за стойкой у островка кухни. Вытащив телефон, он пишет Фэн Ци сообщение. «Я все ещё уверен, что развод необходим. Чтобы отпустить и тебя, и меня. Но я хочу принимать участие в воспитании ребенка, потому что ты не чужая для меня и никогда не будешь, как и твой будущий сын или будущая дочь. Надеюсь, это ясно. Прости меня. Я виноват в том, во что превратилась наша жизнь. Я не должен был так с нами поступать. Ты права, я был трусом, но теперь я буду стараться. Такая жизнь по итогу страшнее, верно? Я всегда знал, кто я, только почему-то наивно надеялся, что это можно будет изменить или что это пройдет, как этого все и хотели. И я. Я правда этого хотел. Но нет. Это самообман. Ему нужно положить конец, согласна? Мы будем счастливы, Фэн Ци. Не так, как положено быть счастливыми и принято обществом. А по-настоящему. Это наш шанс, верно? Давай отпразднуем развод после. Сегодня подпишем все бумаги, а потом пойдем в нашу любимую кофейню. Закажем большой кусок морковного торта. И ты расскажешь мне о том корейце, в конце концов. Давай будем собой. Все равно всегда твой — Чжань».