nobody promised anything.

            Дети замирают, а на их лицах появляются гримасы ужаса, смешанного с отвращением. Взгляды людей блуждают по распотрошённому телу, и они не могут оторваться от крови, раскроённого черепа, выпавших внутренностей и сломанных конечностей. Труп выглядит так, будто им играли в сокс, после чего сбросили с какой-нибудь скалы, растоптали и оставили под деревом. Да, именно под деревом, потому что — дети этого пока не заметили — кабина их лифта надёжно спрятана в стволе неизвестного никому дерева. Большого и толстого, и ещё, наверное, очень древнего. Однако всё это придёт в головы новоприбывших потом, и когда наступит это «потом» — известно только богам.       Так думает Сон Джу. Не то чтобы он был очень удивлён увиденным, однако демон точно не ожидал, что они заберутся так далеко. Путь сюда специально спрятали в самой дальней части леса. Что же, получается, этому несчастному существу почти удалось сбежать?       Сон Джу смотрит на детей, находясь в некотором ступоре. Те зажимают рты руками, чтобы ни в коем случае не издать ни малейшего звука, и одновременно крупно дрожат, жмутся друг к другу. По их щекам текут слёзы, а кое-кто ещё и хватается за живот в попытке сдержать рвотный позыв. Страшно. Они не знали этого ребёнка. Его лицо полностью залито кровью, однако это явно не взрослый. Осознание того, что с ними может произойти то же самое, что их в самом деле могут убить, сожрать и бросить вот так вот у какого-то дерева, будто бьёт под дых. Их глаза широко раскрыты, зрачки превратились в маленькие точки, и Сон Джу не может, просто не может позволить себе наорать, отругать за несдержанные вскрики и всхлипы. Он удивлён, что это не перерастает в рыдания, но он и не позволил бы им быть такими громкими. Тем не менее, совершенно очевидно: ещё немного — и произойдёт истерика, при чём у всех членов отряда. Поправка: у всех членов отряда, оставшихся в сознании (Гильда больше не входит в их число наряду с Реем).       С каждой секундой демон всё отчётливее понимает, что надо действовать. Он уже хочет взять подмышки одного из младших, чтобы перенести его и поставить на ноги в метре от трупа (заставлять детей самостоятельно переступать тело было бы слишком жестоко и опасно для их психики), однако стоит ему прикоснуться к ребёнку, как тот вскрикивает и начинает биться у него в руках, зажмурив глаза и стараясь дышать ртом. Сон Джу стискивает зубы и ещё раз проклинает то существо, которое сотворило подобное зверство с несчастным человеком: благодаря ему доверие всего отряда к Тёмному Защитнику, как к одному из представителей рода «демонов», легко может пропасть, и не факт, что вернётся. И он не может представить себе ситуацию хуже (хорошо, он говорит себе это каждый раз, когда что-то идёт не по плану, но тем не менее).       Лучник настолько осторожно, насколько это возможно, опускает на землю ребёнка. Тот снова ошалело смотрит на труп, отшатывается и падает прямо на землю, больно ударяясь пятой точкой. Пока он дрожит и борется с диким желанием закричать и пуститься наутёк, Сон Джу протягивает свои руки-полидактели к Дону, дабы и его «переправить», чтобы мальчик помог тому детёнышу. Однако вместо того, чтобы позволить себя перенести, тот отскакивает от демона, как ужаленный — что является вполне логичным действием — хотя Сон Джу молился, чтобы этого не произошло. Помощь приходит оттуда, откуда он её и ждал.       На плечо Дона ложится рука Эммы. От неожиданности он резко поворачивает голову, обращая свой полный подозрений и страхов взгляд на сестру. Когда он видит выражение её лица, он приоткрывает рот, будто пытаясь что-то сказать. Губы движутся и бесшумно, но произносят: «Эмма?» — связки не работают совершенно. На самом деле, у него появляется стойкое ощущение, будто у неё нет лица.       Рыжеволосая стоит, опустив голову вниз, её свободная рука безвольно висит, а колени предательски дрожат. Стоило ей увидеть труп, как в голову полезли воспоминания о той ночи: мёртвая Конни, цветок, торчащий из её груди; уродливые твари, произносящие: «Выглядит так вкусно», — и бесконечное море паники, боли, отчаяния и разочарования.       Из-за всего этого Эмма сама выглядит, как труп. Её кожа почти неестественно сереет, а сердце будто перестаёт биться (она бы хотела умереть на месте, чтобы больше не видеть этого кошмара). И тут уже непонятно, почему, и как, и каким образом помогает. Возможно, Дон берёт себя в руки и чувствует ответственность за старшую, которая и так видит подобный кошмар уже второй раз в жизни. Возможно, Эмма просто источает такую невообразимо жуткую ауру, смотрит на него таким взглядом исподлобья, что он не может не отстраниться от неё, но он это делает — и вот тут Сон Джу всё-таки умудряется схватить парнишку. Он быстро перебрасывает его через труп, а после упорно игнорирует тяжёлые взгляды, которые не замечать просто не получается. С довольно громкими звуками, издаваемыми детьми, он уже смирился, и теперь просто надеется, что поблизости нет никого из ненавистных сородичей. Иначе без жертв точно не обойдётся.       От мрачных мыслей его отвлекает фырканье друга, который пялится на двух девочек на полу. Это Гильда, которая ещё в самом начале потеряла сознание, и Анна, которая положила её голову себе на колени и теперь плачет навзрыд, стараясь хотя бы не смотреть в сторону источника отвратительного запаха. Да, она понимает, что Гильда жива, но само осознание того, насколько, оказывается, жесток этот мир, просто топчет, убивает и снова топчет её нежное сердце. Когда наступает её очередь, девочка не может и шагу сделать, не может даже встать на ноги. Стоит ей поднять заплаканное лицо на их защитника, и слёзы с новой силой текут по щекам. В груди что-то щемит, когда благодарность за заботу стремительно исчезает под толстым слоем подозрений, неописуемого ужаса и понимания того, что Сон Джу может так же. И демон её не винит, но он нутром чует неладное, торопит её, не давая больше времени на скорбь. Самокопаниями девочка, да и все они, будут заниматься позже. Если выживут.       Лучник резким движением поднимает Анну, так, что она всхлипывает от боли, и так же грубо переносит её через труп. После того, как демон расправляется с остальными, он ловко и как можно быстрее запрыгивает на единорогоподобного, поперёк его тела укладывает Рея, а на руки берёт Гильду. Лучший друг не медлит: перепрыгивает через труп, правда, едва не наступая на него задними конечностями, и останавливается около уже тринадцати дрожащих, сбившихся в кучку детей и подростков.       Сон Джу ненавидит играть в психолога. Сон Джу ненавидит себя, когда понимает, что просто тратит время, но он будет злиться на себя ещё больше, если не попробует.       — Вы должны взять себя в руки и задвинуть недоверие ко мне подальше на ближайшие несколько часов, ясно? Это — реальность. Это — то, ради чего вы сбегали с фермы, — рявкает он. Дети вздрагивают, но поднимают на него глаза, что в сложившейся ситуации можно считать серьёзным прогрессом. — Сейчас нам надо как можно быстрее отойти подальше отсюда, пока… — он хочет сказать: «Пока нас не нашли», — но замолкает. Забудьте слова про какой угодно прогресс, Сон Джу берёт их назад и возвращать не планирует, ни в коем случае. Глаза детей, стоящих перед ним, то ли пусты, то ли… Он не знает, он не понимает. Эмоции людей всегда были сложны для него, он никогда в них не разбирался, и всё, что «демон» понимает сейчас — они попали, они очень сильно попали. Они не воспринимают, что им говорят (либо просто не хотят понимать). Кажется, это называется шоком, вот только Сон Джу понятия не имеет, сколько времени им нужно, чтобы оправиться. В любом случае, этого времени у них нет.       — Живо сдвинулись с места и пошли за мной! — рявкает монстр, и единорогоподобный делает несколько шагов. Через три-четыре метра он останавливается, оборачивается и наблюдает такую картину: Эмма с трудом ступает раз, два и бросает взгляд через плечо на своих братьев и сестёр.       Хочется кричать. Хочется биться в истерике, рвать траву, спрятаться, зарыться под землю, чтобы эти огромные деревья вокруг не давили со всех сторон, чтобы не видеть Сон Джу, чтобы задохнуться и больше не испытывать разрывающих сейчас сердце чувств. Повторяется всё то же самое, что произошло в ту ночь, вот только его, Нормана, рядом нет. Одного из самых близких друзей, который тогда успокаивал её, жертвуя собой, сейчас нет. В смысле, вообще нет. Это невыносимо — терять доверие к тем, с кем сближаешься, хотя они ни в чём не виноваты.       Эмма всегда была готова жертвовать собой ради других. Вот и сейчас она вперивается каким-то абсолютно невыразительным взглядом мертвеца в своих родных, сжимает руки в кулаки и заставляет себя двигаться. Всё-таки мозги пока что работают, и, несмотря на всё происходящее, она понимает, что им грозит, если они не уйдут отсюда. Следующим с места сдвигается Дон.       Он смотрит в глаза Эмме, потом — на Гильду в руках демона и стискивает зубы. Как же его достала эта беспомощность — когда ты ничего не можешь сделать, никак не в состоянии помочь, когда даже твои старшие братья и сестра предпочитают скрывать самое страшное, боясь того, что может случиться с тобой, узнай ты все кошмарные подробности. Он правда, правда пытается измениться, старается заслужить доверие, хочет, чтобы на него тоже полагались, но, кажется, у него не получается. По щекам текут слёзы разочарования в себе и ненависти к этому грёбаному миру, но он приказывает ногам двигаться следом за Эммой. Почти сразу за руку его хватает кто-то из малышей, и медленно, но верно весь отряд ступает дальше, за старшими и за их спасителем. Анна замыкает эту цепочку. Она последний раз смотрит на тело, вроде как, мальчика и двигается следом, сдерживая рыдания. В груди будто не остаётся воздуха, короткие ноготки впиваются в ладони, когда девочка сжимает руки.       Только теперь, когда в их сердцах просыпается что-то, подобное желанию отомстить, дети более-менее возвращаются на землю и принимаются загнанно озираться по сторонам. Деревья здесь такие же высокие, как и там, наверху. Их тёмно-зелёные кроны угрожающе нависают над ничтожно маленькими людьми, почти закрывая солнечный свет. «Солнечный свет?» — вздрагивают самые внимательные. Да, именно он. Солнце, голубое небо, частично затянутое облаками, но… Эти облака будто совершенно не двигаются.       Ещё во времена «Благодатного дома» дети любили наблюдать за небом. Каждый раз, когда их уже в первые минуты игры в догонялки ловил Норман, они падали на землю, недовольно пыхтя, и пялились туда, ввысь. И они все точно уверены: облака почти никогда не стоят на месте, ветер редко когда утихает. Однако сейчас облака похожи на вату больше, чем обычно, ветер они и вовсе не чувствуют. Только солнце слепит почти так же сильно, как и всегда. Эмма, которая первая выходит из тени и попадает под эти лучи, опускает голову вниз, чтобы спрятать глаза. В этот же момент девочка видит на кусте справа от неё лоскут одежды, а когда смотрит себе под ноги — замечает, что земля будто пропитана чем-то. Рыжеволосая вздрагивает и моментально отпрыгивает в сторону. Дети взволнованно смотрят на неё, не замечая ничего, что могло бы так напугать их старшую сестру, а та просто мотает головой. Может быть, ей кажется, но её не отпускает чувство, будто всё здесь пропитано кровью. Каждый сантиметр земли, каждая веточка, каждый кубический миллиметр воздуха — везде следы бойни, и она даже не задумывается, почему ей так тяжело. Почему всем им так тяжело принять происходящее, даже если опустить тот момент, что они впервые увидели труп ребёнка.       Эмма неосознанно ускоряет шаг, и никто не замечает, как стремительно они уходят от того места. Каждый погружён в свои мысли, все борятся с леденящим ужасом и мурашками, в который раз покрывающими их кожу. Теперь они просто не могут остановиться, потому что хочется забыться, спрятаться, выкинуть из головы этот образ безжалостно растерзанного тела. Раз уж они не могут сбежать в обещанный мир грёз, так хотя бы… Хотя бы подальше от того человека.       Из всего отряда только Сон Джу действительно и душой, и телом здесь, на земле. Вернее, под ней, что, впрочем, не так важно. Он постоянно вглядывается в заросли вокруг, смотрит и перед собой в поисках врагов, которые могут появиться в любой момент, потому что это место ими просто кишит. Странно, что они до сих пор не нашли их, при том, как громко вели себя дети, но тем лучше. По крайней мере, не надо беспокоиться о тайном проходе. Однако стоит демону подумать, что всё идёт не так уж плохо, и, по закону подлости, случается то, чего он и дети боялись больше всего.       Сироты не замечают, как это происходит. Просто в какой-то момент они обнаруживают себя, окружёнными плотным кольцом монстров, и в этот же момент теряют из виду своего единственного защитника вместе с Гильдой и Реем. Едва успокоившаяся Эмма распахивает глаза и хватается за оружие, висящее сбоку рюкзака, однако один из монстров вырастает прямо перед ней, разрушая любые надежды на спасение. Остальные дети в панике оглядываются, надеясь, что Сон Джу или ещё кто-нибудь им поможет. Тёмный Защитник, сидящий в кустах, видит это и мрачно усмехается. «Как иронично. Только что они были готовы коньки отбросить при виде меня». После этого он разворачивается на девяносто градусов и бросается в эту сторону со всех ног, чтобы убежать как можно дальше.       — Надо срочно доложить лорду Байону.       — Стоять! — гаркает один из демонов, хватая за шкирку Тому. Он не сдержался и попытался податься в сторону, чтобы прорваться через маленькую брешь в кольце и сбежать, но, конечно же, эту попытку пресекли. — Я не знаю, кто вы, но…       — Сюран, отпусти его. Это всего лишь жалкий человек, куда он денется? Правда, малыш? — звучит вкрадчивый голос из-за спины монстра, который моментально отпускает Тому. Мальчик падает на колени и запрокидывает голову, чтобы посмотреть на говорящего. Сюран отходит в сторону, и из-за него показывается другой. Абсолютно, во всех смыслах другой. Этот монстр выглядит так, будто он — элита, будто он был рождён, чтобы управлять, будто он не способен выполнять приказы, а может их лишь отдавать. Длинная чёрная накидка, чёрная шляпа с широкими полями, скрывающая половину лица, чёрные узкие брюки и чёрная туника навыпуск, перехваченная несколькими ремнями. Тома не замечает, как его рот приоткрывается; и слова, и крики застревают в глотке. Демон опускается на корточки прямо перед обомлевшим ребёнком. Он запускает свои длинные, тонкие пальцы в его отросшие чёрные волосы, оттягивает чужую голову назад и щерится. — Вот ты и попался, дружок. Вы все идёте с нами. Золотистый Пруд ждёт нас!