Eg gjev deg din odel

      К шепоткам за своей спиной Файдаэн привыкает достаточно быстро. Не дёргается от неожиданности, а яд чужих слов не отравляет душу невыносимой болью.       Тёмные эльфы не принимают его. Смотрят косо, презрительно, но без удивления. Словно так, будто когда-то через нечто подобное они уже проходили. Это удивляет самого Файдаэна; это пробуждает в нём любопытство.       Сомнения, однако, скребутся в его разуме: как задать верный вопрос? А что, если ему всё это лишь кажется? Ведь никто из тёмных эльфов его не принял, и каждый из них видит в нём в первую очередь врага.       Бывшего собрата, что, как и многие, предал их тогда, когда они больше всего нуждались в помощи и защите.       И тем не менее — тёмные эльфы не принимают его, но ведут себя так, словно он не первый на их памяти мужчина, которому надлежит принести в срок. Служанки в доме Раилага бросают на него косые хмурые взгляды, но действуют так, словно уже научены подобным опытом.       Это сбивает с толку. Это распаляет в груди жгучий огонь. Это, в конце концов, вырывается наружу долгожданными вопросами. — Ты что-то хотел? — Раилаг скользит уставшим рассеянным взглядом по застывшей в дверях в его кабинет фигуре.       Файдаэн мнётся в робкой нерешительности, переодетый в спальную рубашку, ниже колен мешковатым куском ткани скрывающую его могучую и круглую фигуру. Он неловко поглаживает живот, и Раилаг цепляется глазами за просматривающуюся округлость, пока сильван всё также стоит в нерешительности. — Время уже позднее, — вождь смягчает голос, поднимая взгляд, глядя прямо в глаза сильвана. — Тебе нужно отдыхать... — Я не могу уснуть, — Файдаэн перебивает, вздыхая, и медленно, вразвалочку входит в кабинет, приближаясь к Раилагу. — Меня терзают вопросы... — Как в твоём стиле, — тот усмехается, лениво вставая из-за стола, выходя к сильвану. — И что же на сей раз не даёт тебе покоя, поэт? — ухмыляется, подходя ближе и заключая любовника в аккуратные объятия, смыкая руки на его пояснице. — Тёмные эльфы, — Файдаэн смешно хмурится, а брови Раилага взлетают вверх, но прежде чем он успевает удивиться, сильван продолжает: — Они презирают меня, но никто из них не удивлён. — А, ты об этом, — Раилаг тянет нехотя, отстраняясь, и Файдаэн провожает его озадаченным взглядом. — Ты прав, — вождь вздыхает, возвращаясь обратно на своё место, — никто не удивлён...       На несколько долгих минут между ними повисает тишина. Файдаэн тяжело опускается на стул с высокой, вычурной резной спинкой и взволновано смотрит на Раилага. Тот выглядит отстранённым и будто бы печальным, прежде чем тягуче и медленно начинает говорить: — Когда-то у меня было два младших брата... — он задумчиво смотрит куда-то вдаль, будто вспоминает. — Один из них, Менан, был вождём нашего народа до меня... после меня... когда я предал всё, что знал... — кривит губы в усмешке и вздыхает, прикрывая глаза. — Он любил одного эльфа, его звали Соршан. Он был моим другом и в определённой мере наставником... — задумчиво замолчав, Раилаг продолжил, кивнув самому себе. — Мой брат любил его, и Маласса, изменчивая тьма, меняющая формы, наделила его своим даром. Менан, как и ты, должен был принести дитя в этот мир. Но ему не повезло, — вождь усмехнулся, и Файдаэн затаил дыхание, неосознанно положив руку на свой живот. — Он погиб? — спросил едва слышно, скрывая волнение, и Раилаг прямо посмотрел на него. — Мой народ не любит порядок, вечные лишения приучили нас к постоянному движению и борьбе, — он покачал головой. — Менан и так правил кланами в мире слишком долго... и это не понравилось другим. — Его убили? — Файдаэн понимающе поджал губы, и рука на его животе замерла. — Не совсем, — уклончиво отозвался Раилаг. — Он успел родить и для всех скончался в родах. Но на самом деле его вынужден был убить Соршан, который единственный мог подарить моему брату лёгкую и безболезненную смерть. — А что случилось с ребёнком? Его он тоже убил? — скривившись в отвращении, Файдаэн спросил дальше, и Раилаг горько улыбнулся в ответ. — Какой же отец сможет добровольно убить своё дитя, выстраданное и благословенное? — с печальной иронией поинтересовался он, и сильван стушевался. — Соршан знал, что недруги уничтожат их с Менаном дочь, поэтому прежде чем они добрались до него, он надёжно спрятал её... Он был убит, обезумевший от горя, мстящий за смерть Менана, за то, что его заставили совершить. Девочка же также была для всего мира мертва, но... — Но? — взволновано повторил Файдаэн, и Раилаг хмыкнул: — Но она была мертва для всего мира как дочь Менана и Соршана, что вовсе не мешает ей быть ему известной Хранительницей Законов клана Заклеймённых Тенью — родного клана Соршана, кстати. — Илайя! — поражённо воскликнул Файдаэн, а аметистовые глаза Раилага вспыхнули и тут же погасли. — Да, поэт, — он согласно кивнул. — Никто не знает об этом, но рассказы о беременном принце пусть и не самая любимая история подземелий, но определённо знаковая. И то, что ты пришёл ко мне обременённый... Никого из здешних не удивляет, а меня наталкивает на мысли, что у нас в семье это семейное.       Раилаг негромко рассмеялся, с беззлобной насмешкой глядя на своего беременного любовника. Файдаэн же, озадаченный услышанным, бездумно поглаживал себя по круглому животу.       Да, любопытство его было удовлетворено, однако... Действительно ли Файдаэн хотел всё это знать и слышать?..