Nio nätters led

      Голоса в его голове шепчут: не надо. Остановись, оглянись, подумай, убеги. Оставь ложь во мраке ночи и не вмешивайся в неё. Не связывайся с ним, оставь его, беги от него — голоса в его голове вопят, предупреждают об опасности, и Соршан знает, что пожалеет о том, что игнорирует их.       Он смотрит на Менана и знает, что должен бежать от него. Но Соршан один из тех, благодаря кому тёмные эльфы смогли сохранить себя и обрести свой дом. Теперь он не может сбежать; теперь он не может спрятаться. Потому что на него смотрят; потому что его ждут.       Менан среди своей семьи остаётся один. Среди прочих он смотрит на Соршана. И только в его глазах — искреннее восхищение и любовь, и Соршан сам не знает, как им удаётся пленить его душу и сердце. Но тем не менее он, словно околдованный, приближается к Менану всё ближе. Пока голоса в его голове конают в агонии.       Не смей.       Но он игнорирует их.       Горячие руки Менана обнимают его мягко, но крепко. Властно прижимают к себе, не желая отпускать, и Соршан поддаётся, обнимая принца в ответ. Он пожалеет о многих вещах, определённо, и о собственной опрометчивости и слабости. Понимает, что сам добровольно загоняет себя в ловушку, туже затягивает на шее удавку, но ничего не делает с этим.       Это похоже на безумие. Но даже не это безумие сводит его с ума. Голоса в голове никуда не деваются. Наоборот они преисполняются ядом и ненавистью. Они подначивают снова и снова бороться за свою жизнь, выгрызать её любой ценой. Они шепчут о том, что Соршан должен собственными руками убить Менана, из-за которого его жизнь может превратиться в ад.       Соршан усмехается горько. Голоса не знают, что без Менана его жизнь тем более превратится в ад. Но они шепчут настойчиво, почти сводят с ума, и иногда старому эльфу хочется им поддаться. Соблазн так велик, а он так слаб…       Голоса шепчут избавиться от ребёнка, который лишь усугубляет ситуацию. Они настойчиво толкают его к краю пропасти. Соршан скрипит зубами, глядя на Менана пристальным немигающим взглядом. Принц, уставший, спит, доверчиво повернувшись к своему любовнику, и Соршан опускает глаза на уже заметную округлость.       Голоса в голове кричат: убей его! — и Соршан делает вид, что поддаётся им. Но вместо того, чтобы ударить Менана в живот, уничтожить дитя в его утробе, Соршан осторожно накрывает округлость рукой. Дитя чувствует прикосновение второго родителя, толкается мягко, бьётся в отцовскую руку, и Соршан не может сдержать печальную улыбку.       Голоса в его голове замолкают в изумлении, поверженные. Они отступают под давлением сил и чувств, которые заглушают их голоса. Соршан продолжает медленно поглаживать тёплую кожу, чувствуя дитя внутри, и голоса затихают, будто навсегда покидая его голову.       Менан же морщится сквозь сон. Ворочается легко, и Соршан чувствует на себе его полусонный-полувесёлый взгляд. Принц молчит, позволяя касаться себя; его любовник тоже не спешит нарушать тишину. Продолжает дотрагиваться до чужого живота, чувствуя, как голоса замолкают.       Горечь всё равно пожирает сердце старого эльфа. Это погибель, погибель каждого из них: Менана, самого Соршана, их ребёнка. Они не смогут сохранить свою семью. Не смогут подарить этому младенцу безопасное и счастливое детство. Они в принципе не смогут стать для него родителями. Но странная надежда заглушает цинизм голосов в голове Соршана. Надежда на то, что их ребёнок всё же окажется удачливей своих родителей. И его отец сделает для этого всё, что в его силах.