17. (Q)uislingen
9 октября 2020 г. в 11:31
Отчасти это даже иронично. По крайней мере, так кажется Соршану. Его дни сочтены, и вот-вот он отправится следом за Менаном, но прежде чем это случится, он успевает застать весь тот хаос и ужас безумия, что оставил после себя Ваярон.
Суровые Сердца во главе с Силсаем продаются демонам, и орды Шио наступают на земли других кланов Игг-Шайла. Вождь объединённой державы тёмных эльфов мёртв, и они остаются без всего, сами, один на один с врагом.
Нет у них ни общей армии и командования, ни даже элементарной сплочённости. Ваярон, проклятый ублюдок, рассчитывает всё слишком точно.
Во главе армий Шио идёт великий и опасный полководец. Лицо его скрыто рогатым металлическим красным шлемом, а голос искажён волей Ургаша — хотел бы узнать, кто он такой, всё равно ничего не получилось бы. Он подобен Кха-Белеху, но он лишь его подчинённый. Стремительный, устрашающий командир, хладнокровный и жестокий.
Он силён и терпелив, а ещё кажется, будто знает он тёмных эльфов изнутри как облупленных. На два шага предугадывает их действия, и кланы сталкиваются с поистине опасным противником.
И даже не догадываются, что им вовсе не кажется, будто чужак излишне хорошо знает их привычки и нрав. Как жаль, что понимает это только Соршан, чьи дни и без того сочтены.
Это иронично, даже слишком. В том, кто зовёт себя Аграилом, для Соршана слишком явно проступают черты того, кто некогда звался Раилагом. Вероятней всего, так происходит потому, что именно Раилагом некогда Аграил и был. Пропавшим принцем, дивным образом исчезнувшим из памяти всех, кто его знал.
Из памяти всех, кроме Соршана, — гениальный ход, ведь все уже давно считали его безумцем. А потому никто не верил в его воспоминания, зыбкие, неточные, болезненные.
Теперь они расплачивались собственной кровью за невежество и пренебрежение. Сами могли убедиться в правдивости слов и крепости памяти Соршана. Но было уже поздно.
Раилаг... нет, теперь уже Аграил, бывший принц и правитель кланов, обернул свою силу и умения против них же. Воспылал ненавистью к собственному народу и встал на сторону предвечного врага, мстя тем, кого раньше называл братьями.
Не только уничтожая врагов Суровых Сердец, но и увлекая в рабство самого Силсая и тех, кто пошёл за ним.
Расчётливая и пугающая месть, на самом деле. Вполне в духе ассасинов тёмных эльфов, этого у Аграила не отнять. Как и не отнять хладнокровного равнодушия, с которым он наблюдает, как его вчерашние собратья безжалостно вырезают друг друга.
Соршан видит это мельком и издалека. Его время приходит к концу, да и всё равно у него нет ни сил, ни возможностей противостоять демонам и продавшимся им фанатикам. Всё, что у него есть, — непомерная усталость и собственное безумие, с которыми Соршану, увы, больше не совладать.
Единственное, что его печалит — их с Менаном дочь остаётся в этом Аду, воплотившемся в подземельях Игг-Шайла. Быть может, и вправду милосерднее было бы убить её вместе с её несчастным родителем, как только она покинула его чрево?.. Соршан, впрочем, тут же гонит от себя прочь подобные мысли — почему-то, он уверен, что принял правильное решение, и Илайя ещё явит миру своё великое предназначение.
Сам Соршан, к сожалению, этого уже не увидит. Как и не увидит падение и взлёт своего народа стараниями одного и того же существа, сменившего, словно безликий, две личины.
Всего этого Соршан не увидит. Но сейчас, за пять минут до собственной смерти, он смотрит на Аграила и сожалеет о том, что помнит, кем тот является на самом деле.