Тот, кто заполняет пустоту

Что бы ни говорили жрецы Акатоша, а время — капризное и непредсказуемое, точно малое дитя: то размеренно идёт следом, да так, что и не заметишь, то несётся опрометью, то тянется, точно растопленная на солнце карамель… Ничего не происходило, и мгновения показались Астору неимоверно долгими. Каждое — ранило. Он успел запаниковать, успокоиться и снова запаниковать, ужаснуться, что что-то пошло не так, и запретить себе об этом думать. Оболочка никак больше не реагировала, вспыхивала холодной синевой, но и только. Удары сердца отсчитывали секунды. Иногда казалось, что только для этого оно и было, для отсчёта времени; зачем ещё ненастоящее сердце в плазменном теле? С громким хрустом каменная оболочка треснула. Астор вздрогнул: будто кости ломались… или разбивалась яичная скорлупа. Тёмные кривые трещины поползли от сердцевины тонкими змеями в стороны, и чужие пальцы до боли впились в предплечье — Гвендис вцепилась ему в руку, не дыша. Или он просто не слышал; все звуки отдалились, потускнели, а цвета, наоборот, стали насыщенней и ярче. Затем оболочка распалась и несколькими обломками рухнула на пол в ослепительной вспышке света. Астор зажмурился. Когда открыл глаза, успел только сдавленно ахнуть, а затем прирос к полу, будто его сковало параличом. Он не мог даже вздохнуть. Верандис — это и правда был он — скорчился на коленях. Под бледной кожей чётко проступили позвонки и лопатки, рёбра. Длинные тёмные волосы закрыли его лицо, но Астор узнал фигуру, руки, пальцы, судорожно скрёбшие тёмный камень… Хватка на предплечьи ослабла: Гвендис несмело шагнула вперёд, протянув руку. — Верандис! Эй... На это Верандис резко мотнул головой, что-то забормотал под нос и вскинулся, уставившись дикими глазами сначала на неё, затем на Астора. Холодные пустые глаза с лопнувшими капиллярами… в них не было ни единой мысли, ни тени осознания. Только голод. Даже едва-едва встав, двигался Верандис молниеносно — идеальный хищник. Астор мог бы остановить его… в любой другой ситуации... однако помедлил и стало уже поздно: острые вампирьи зубы впились в единственное открытое место — в горло. Шею обожгло, и мысли будто ударили раскаленным прутом. Не так он хотел бы его коснуться. Верандис вцепился в него с голодным шипением, но казалось, что большая часть крови просто выливалась, стекая по груди и пачкая одежду. Каменно-твёрдая ледяная рука сдавила челюсть, всё больше и больше отворачивая голову в сторону, чтобы открыть шею. — Верандис, прекрати, отпусти его! — Гвендис попыталась оттащить его, но силы ей не хватило даже на то, чтобы сдвинуть его с места. В ответ Верандис зарычал и дёрнулся, от чего челюсть нехорошо хрустнула. По спине пробежал холодок. Астор не боялся ни боли, ни раны, ни крови… а вот если вампир в голодном порыве оторвёт ему голову, получится некрасиво — тот не знал о его “таланте” воскресать. На мольбы Гвендис Верандис не реагировал совсем — осталось только одно. Астор ударил его. Сначала в живот, чуть ниже магнусового сплетения, а после, когда Верандис со стоном отпрянул, по лицу, по оскаленному рту и острым зубам; не в полную силу — и не хотел, да и руки не совсем слушались, — но этого хватило, чтобы он потерял равновесие. Верандис упал на пол и замер, как испуганный дикий зверь, потом растерянно дотронулся до измазанных кровью губ, посмотрел на свои пальцы. Астор потрогал шею. Оказалось, просто небольшая рана, успевшая даже затянуться — крови много, но больше всего досталось плотному воротнику. Нападать Верандис не планировал. Вряд ли насытился — ведь он выпил всего лишь плазму, не настоящую живую кровь, — но, по крайней мере, успокоился и не выглядел враждебным. Астор медленно присел рядом с ним на корточки, вглядываясь в белое лицо, а он поджал длинные ноги и ссутулился. — Ты в порядке? — спросила Гвендис, потирая плечо, и тоже опустилась на пол. Верандис не ответил. Он обхватил колени руками, закрываясь, и тогда Астор огляделся в поисках того, чем он мог бы прикрыться. С одеждой в этом всеми забытом месте явно туго. На глаза попался один из длинных алых стягов; остатки похожих висели по всему замку, но здесь, в подземельях, ткань сохранилась достаточно хорошо, чтобы её можно было хотя бы накинуть на плечи. Астор привстал и косым жестом срезал стяг с крепления, а затем телекинезом подтянул его к себе. Гвендис подобралась ближе, нервно кусая нижнюю губу. Верандис настороженно наблюдал за его действиями, но ткань принял и тут же завернулся в неё, поморщившись от пыли. Он не узнавал Астора. Это читалось в его глазах, красных, как два чистых альмандина: не-узнавание сочились сквозь его расширившиеся зрачки ядом. Что-то пошло не так. Нельзя было верить в такую удачу, нельзя было спешить. Неясно даже, в своём ли уме Верандис, и насколько сильно повредилась его память; если они не смогут это исправить, Астор… попробует ещё. И ещё. Сдаваться он всё равно не умел, а пути назад не было. — Эй, — Астор с трудом преодолел оцепенение и протянул руку с раскрытой ладонью. Верандис уставился на неё без выражения, — ты помнишь что-нибудь? Тебя зовут Верандис Рейвенвотч. А это Гвендис, твоя ученица. Помнишь, мы с тобой спасали Ривенспайр от барона Монтклера? Скала Гибели, Бессветный осколок? — А Адусу помнишь? — помогла Гвендис. — Адуса, твоя правая рука. Феннориан? Ты его очень любил… любишь. Несколько секунд Верандис раздумывал, затем болезненно поморщился и схватился за голову, уткнувшись лицом в колени. Застонал сквозь стиснутые зубы и покачнулся, будто кто-то толкнул его в плечо. Молчал Верандис долго, но после что-то пробормотал себе под нос и вновь поднял голову. Взгляд изменился, словно кто-то заботливо протёр покрывшееся изморозью стекло: глаза потеплели, настороженность сменилась удивлением. — Эжен, я… прости, что напал. Я был не в себе. Астор выдохнул и постарался улыбнуться, хотя показалось, что лицо онемело и застыло маской. Он взял ледяную руку Верандиса в свою. — Ничего страшного, уже зажило. "Эжен"... пустой звук: чужое эхо, отголосок, зазубренный осколок единого целого, который не подходил ни в один пазл. Как жаль, что Верандис помнил только его неправильное, выдуманное имя. На мгновение представилось, как приятно было бы, скажи он сейчас настоящее… но всему своё время. Астор прижался лбом к тыльной стороне широкой ладони и прикрыл глаза. Холодная. Немного дрожащая. Кожа сухая и бархатистая. Верандис в ответ невесомо сжал его пальцы. Он с тревогой осмотрелся по сторонам и распознал на стяге, в который завернулся, эмблему Серой Рати. — Это правда ты? — Гвендис и хотела, и не могла решиться обнять его. — Кажется, да, — рассеянно ответил Верандис. — Извини, я… не надеялся, что увижу тебя снова. Гвендис. Как это произошло? Что вы сделали? — Мы искали информацию о Серой Рати, — тихо отозвалась Гвендис. — И мы знаем, что ты был с ними связан: я был в твоих воспоминаниях. Белое лицо исказилось. Верандис высвободил руку, спрятав её в складках пыльной ткани, и Астор с сожалением признал, что он имеет право злиться: мало кому понравилось бы, что кто-то пошарился в личном, никому до этого не показанном. — Это… плохо, — медленно проговорил Верандис. — Я надеялся, что эта часть моего прошлого похоронена так глубоко, что вспоминать о Серой Рати больше не придётся. Да, я был дружен со многими из них. Я пытался отговорить их, показать другой путь, но Рада… Рада аль-Саран меня не слушал. — Я видел. Верандис вздохнул и отвернулся, натянув пыльную ткань почти до подбородка. — Тогда ты знаешь, как я жалею, что не пытался лучше. Возможно, у меня получилось бы, в конце концов. Но теперь это неважно, — он поморщился. — Зачем вы вообще начали копать эту древность? И как вам удалось разобраться с каменной оболочкой и ритуалами? Как вы нашли этот остров? Астор переглянулся с Гвендис. Она расстёгивала и застёгивала крепление на рукаве, вертела в руках пустой флакончик-подвеску. Нервничала. — Потому что твои бывшие друзья восстали из могил, и мы думали, что, если узнать, как Серую Рать удалось победить в прошлый раз, сможем победить их сейчас, — сказала она прежде, чем Астор придумал, как подать это… мягче. Верандис посерел и посмотрел на него так, будто надеялся, что это плохая шутка, и сейчас он рассмеется. — Гвендис, — Астор покачал головой. Не стоило его так огорошивать, тем более, в таком тоне, тем более, сразу после ритуала. Он даже не пришёл в себя, не совсем. — Как? — Рада аль-Саран пережил бойню в Бангкорае. Где-то затаился. Теперь он решил, что пришло время воскресить армию и экзархов, чем и занят в Скайриме. Верандиса слегка встряхнуло, он с тихим стоном закрыл лицо рукой, и Астор молча, но выразительно посмотрел на Гвендис. Она выглядела виноватой. — Другие экзархи, сколько их? — просидев молча какое-то время, глухо спросил Верандис. — Некоторых Рада вернул, но они уже мертвы. Снова, — Астор пожал плечами. — Остальных я не встречал. Может, он не успел их воскресить, может, они лучше умеют прятаться. Гвендис неловко тёрла запястье. — Извини, пожалуйста. Я просто… — она коротко всхлипнула и быстро вытерла щёки, а после стала на колено и приобняла Верандиса за плечи. Астор почувствовал себя не на своём месте. Он не мог отделаться от ощущения, что это сон. Очень яркий, очень правдоподобный, но… Вермина и не такое способна создать, если очень хочет досадить. Она уже делала с ним это раньше. — Спасибо. Гвендис, Эжен… — глухо сказал Верандис, подняв взгляд. — Никакие слова не смогут выразить мою благодарность за что, что вы вытащили меня… оттуда. Гвендис, повернув голову, посмотрела на Астора и выразительно сделала большие глаза; он понял её без слов. Стоило представиться, как положено… он думал сказать об этом позже, да и в целом, в контексте разговора, вряд ли тема его имени была настолько важна прямо сейчас. — Его зовут Астор, на самом деле, — выдала Гвендис, не дождавшись реакции. Он кашлянул. Верандис замешкался, между его тонких бровей появилась знакомая морщинка, однако затем лицо посветлело, и он кивнул. — Ты говорил, что потерял память. Воспоминания восстановились, да? — Вроде того. Но поговорим об этом позже. Скажи, как ты себя чувствуешь? Выдержишь путешествие порталом? — Да, полагаю, — кивнул Верандис и попробовал встать. Астор тут же подал руку, подтянул вверх и удержал, когда он пошатнулся. — Давай попробуем… Астор. В груди потеплело. Он улыбнулся, посмотрев вверх — Верандис был выше его на голову, если не больше, даже с поникшими плечами. Тёмные края ткани, в которую вампир завернулся, как в имперскую тогу, едва доставали до колен. — Я могу взбодрить тебя, если хочешь. — Побереги ману для портала, мне уже лучше, — отрезал Верандис, поджав губы. — Идём. Нужно выйти на улицу, я… просто идём. Астор обновил магический огонёк, освещавший им путь, и втроём они вышли из ритуального зала. Верандис с тоской осматривал то, что осталось от величия Серого убежища: истлевшие стяги, старая мебель, выбитые окна… порыв холодного ветра скользнул по коже, и Верандис шумно вдохнул, приоткрыв рот, а когда показался светлый проём выхода на один из балконов, взволнованно ускорил шаг. Едва не оступившись на пороге, он попросту выпал на улицу, жадно хватая воздух. Астор знал это чувство: когда он впервые ступил на Нирн, то просто упал на песок и рыдал так долго, что почти выбился из сил. Не мог надышаться, не мог насмотреться: всё, что он знал до того — два домена Хладной Гавани, озёра лазурной плазмы, мёртвые холодные камни, затянутое тяжёлыми облаками небо, — казалось просто уродливой тенью, кривым отражением, гадкой, несовершенной копией мира, открывшегося перед ним. Верандис хорошо держался… по крайней мере, не падал и не бился в истерике. Он прошёлся босиком по снегу, который нанесло на балкон, наклонился и набрал немного в руку, потёр в ладонях. Улыбнулся — нервно, коротко, будто не верил, что всё ещё умеет. Молча запрокинул голову и посмотрел на звёзды, потом вдаль, где тихо шептал океан. Его щёки блестели. — Не могу поверить, — прошептал Верандис, когда на его ладонь опустились небольшие хлопья снега. Гвендис остановилась по левую руку, наблюдая за ним с нечитаемым выражением лица; Астор даже решил, что она испугалась, а может, пыталась не плакать. Видимо, всё это не было сном: даже лучшие творения Вермины не настолько детальные и чёткие, не длятся так долго, не воспринимаются так целостно… он бы заметил. Нет, Верандис, пробующий снег и ночной морозный воздух, был реален, и осознание этого наполняло сердце трепетом. Вместе с тем, где-то за правым глазом появилось неприятное напряжение, ощущение натянутости — один из первых признаков истощения маны, сигнал, что давление в мозгу возросло до опасного предела и, если продолжать колдовать, может даже случиться кровоизлияние... Плазменная оболочка в некоторых аспектах слишком хорошо имитировала смертное тело; даже после стольких лет остались привычные реакции. Взаправду истощение — и смерть — Астору не грозили. Когда Верандис немного успокоился, Астор поискал в поясной сумке, куда сложил записи Тзингалиса, флакон с зельем маны и залпом выпил. Только сейчас заметил, как неприятно тёрлась о кожу ткань, на которой уже почти засохла кровь, но это было мизерное, почти незаметное неудобство. — Как долго меня не было? — спросил Верандис, сложив руки на груди. Он жадно смотрел в темноту, на заснеженный остров и океан. — Сколько я пропустил? — Семь лет и около трёх месяцев. А что пропустил… так сразу и не расскажешь, — Астор криво улыбнулся. О, ему будет что рассказать. — Феннориан писал для тебя отчёты и письма обо всём, что случалось. Я найду их, когда мы вернёмся домой, и... — сообщив это, Гвендис осеклась. Губы Верандиса заметно дрогнули, глаза заблестели. Она обняла его, прижалась к груди, а Верандис одной рукой погладил её по плечу, положил щеку на рыжую макушку. Астор ощутил резкий, как удар хлыста, укол ревности. Это было глупо, но он всё же отвёл взгляд. Астор так и не объяснился с ним тогда, хотя Верандис наверняка догадывался о его чувствах — скрывал он их тогда скверно. Может, в этот раз получится. Даже если нет, Астор будет рад просто побыть рядом, чем-то помочь. — Ты говорил, что можешь открыть портал прямо в замок? — утерев слёзы, Гвендис приняла донельзя деловой вид. — Могу. Я неплохо помню расположение комнат, так что в стену мы не выйдем, — Астор задумался. — Вот только ваших домашних никто не предупредил. — Переживут! — Гвендис закатила глаза. — Если только мы не свалимся кому-нибудь на голову. Тогда, может, и не переживут. Астор хмыкнул, хотя совсем не чувствовал веселья, и взмахнул руками, разминая запястья и пальцы. Он прикрыл глаза, нащупывая направление, и ледяной воздух, окружавший его, потеплел от магического усилия. — Пойдёшь первой, Гвендис. Разбуди кого-нибудь там, ладно? — Что-нибудь придумаю, — она кивнула, затем посмотрела на Верандиса, сияя улыбкой: — Ты готов? Он не ответил. Портал открылся с трудом. Искрящие края так и норовили сойтись вновь. Возможно, Астор слишком устал, или слишком нервничал, или… он выбросил мысли из головы. Гвендис, дождавшись разрешения, шагнула в портал; она заметно волновалась и несколько раз обернулась, пока наконец не решилась. Верандис последовал за ней минуту спустя, прикрыв глаза и глубоко вдохнув, но прежде… тронул Астора за плечо. Пальцы только скользнули по плотной коже верхней куртки, а он едва удержался, чтобы не потянуться следом, и портал неожиданно окатил их обоих белыми искрами. Выпускать Верандиса из поля зрения не хотелось совсем, но Астор нашёл в себе силы на это и на то, чтобы сделать ещё несколько шагов, продержать портал ещё несколько минут, а затем закрыть его, как положено… Всё дрожало: ноги, руки, плечи, даже губы. Заклинание магического света рассеялось. В темноте и не понять, куда именно они попали — ничего не видно. — Мы на втором этаже, — шёпотом пояснила Гвендис. — И все спят. Дженеви прибью. Как на городской площади: хочешь, ходи туда, хочешь, ходи сюда. Верандис, всё хорошо? — Зажгите свечи, пожалуйста. Я... — странным голосом сказал Верандис и запнулся, подбирая слова. — Хочешь увидеть огонь? — закончил за него Астор. — Подожди немного. Отдышись сперва. Верандис помолчал, затем вздохнул и согласился. Этот минутный порыв, судя по всему, привёл его самого в замешательство. — Нужно разбудить слуг, чтобы приготовили кровь. И свечи. И всё остальное. Вот что… ты хочешь в свои покои? — Там многое изменилось? — голос звучал взволнованно. — Мы ничего не трогали. Только иногда убирали, и всё. Мы и твой подвал не открывали… до сегодня, — Гвендис смущённо кашлянула. — Прости, пожалуйста, но мы только для дела! — Я знаю, Гвендис. Я не сержусь, — мягко прозвучало в ответ. Астор зажёг новый магический огонёк. В холодном свете лицо Верандиса выглядело ещё более бледным и вытянутым. Он прищурил глаза. — Разбуди слуг и Дженеви, а мы скоро спустимся… где остальные? — Феннориан с Мелиной в Солитьюде. Адуса занимается разведкой в Пределе, но должна скоро вернуться. С ней ещё одна каджитка, мы недавно её рекрутировали. И ещё у нас есть новые, хм, партнёры, они тоже где-то в Скайриме. Я не уверена, где. Уставшее бледное лицо посветлело. Верандис расправил плечи, положил руки на спинку кресла, сам весь воспрял и улыбнулся. Астор засмотрелся на него, лучившегося гордостью. — Молодцы, — сказал Верандис, продолжая улыбаться. — Обязательно расскажешь мне об этом позже. А сейчас мне нужно… собраться с мыслями. — Конечно! Понимаю, — Гвендис кивнула и заправила волосы за уши. Она всё-таки ушла, несколько раз обернувшись, прежде чем скрыться за дверью, и Астор остался с Верандисом наедине. Дрожавшие руки он спрятал за спиной, бегло осмотрелся… Вряд ли в замке вообще хоть что-то существенно изменилось. Всё та же деревянная мебель, кресла с мягкой обивкой, небольшой стол, несколько бронзовых фигурок на полке над очагом, серия картин с пейзажами Хай Рока, аккуратно расставленные книги. Всё это он уже видел и помнил. Начинать разговор было страшно. У Астора хорошо подвешен язык… обычно он мог не замолкать часами, независимо от темы, собеседника и времени. Это у него даже Хладная Гавань не отняла окончательно. Но тут… слова подобрать не так легко. — Тебя не хватало. Очень, — выдал он, справившись с голосом. — Как ты? — Я не надеялся, что когда-нибудь вернусь. И сейчас... — Верандис невесело покачал головой. — Идём, пожалуйста… Астор. Я хочу хотя бы одеться. Шёл Верандис бесшумно и быстро, хотя осматривал второй этаж и то и дело цеплялся взглядом за что-то. Магический огонёк послушно плыл за ними, освещая всё вокруг холодным белым светом. Астор думал, не зажечь ли шар огня, но это было чревато. В свои первые несколько недель на Нирне он постоянно касался огня: свечи, горящие фонари, костры… в Гавани всё было блеклым, тёмным, синюшным, как кожа мертвеца — даже свет. Огонь там жёг только ледяным холодом. Тепло было ему в новинку. И боль от него — тоже. Впервые увидев жаровню, он сунул руки в угли по запястья и обжёгся, казалось, почти до костей, но так радовался, даже смеялся… те, кто это видел, посчитали его ненормальным. Хотя его и так считали ненормальным. Верандис держался гораздо лучше, но рисковать всё равно не хотелось — огонь для вампира куда более опасен. И ожоги на нём не заживут так быстро. Они почти пришли, Астор понял это по замедлившимся шагам и тому, как Верандис сжал кулаки, собираясь с духом. Ему будет непросто войти в родные стены и обнаружить, что ничего особо не изменилось, но всё равно почувствовать себя чужим… это болезненный удар, тем более, после семи лет — вечности — в Гавани. — Подожду здесь, — сказал Астор. Наверное, Верандису хотелось побыть одному: успокоиться, собраться с мыслями, обдумать всё без необходимости держать лицо. Последнее у него хорошо получалось. Даже слишком. Такая сдержанность часто шла во вред. — Я позову тебя. Не уходи далеко, — Верандис выдохнул и осторожно толкнул дверь. Астор наколдовал ему шарик света напоследок, вновь почувствовав тянущую боль в правом виске, а после прислонился спиной к стене. Стало тихо. Он закрыл глаза и с силой зажмурился — так, что в темноте под веками вспыхнули белые круги. Астор не чувствовал усталости физически, но всё равно не мог пошевелиться. Казалось, до этого он держал на плечах гору; только когда её не стало, он понял, насколько она была тяжёлой. Тишина, полная, почти осязаемая, в которую можно завернуться, как в кокон, и ненадолго отключить мысли, ему нравилась. Вспомнилось вдруг, как она пугала поначалу, лет восемь назад. В Хладной Гавани никогда не было тихо, на грани слышимости всё время присутствовал какой-то звук, похожий на треск или шорох, будто песок сыпался на стекло. Интересно, Верандис тоже это слышал? Он стоял так какое-то время, пока не послышались шаги. Открылась дверь. Астор встретился взглядом с Верандисом: тот переоделся, причесался, нервно поправлял рукава и воротник простой — слишком простой для графа — одежды и выглядел всё ещё ужасно; из-за жажды его кожа была синюшной, под ней легко просматривались венки. Он тихо позвал Астора за собой, после закрыл дверь, и шарик белого света, зависший над их головами, мигнул. — Зажги свечу, прошу. Мне магия сейчас не даётся, — Верандис протянул ему небольшую восковую свечку, которую, видимо, нашёл в комоде, и, помедлив, спросил: — Как твоя рана? Астору стало не по себе от такого виноватого взгляда. Он расслабленно улыбнулся, махнул рукой и пожал плечами. — Забудь, это пустяк. — Я мог убить тебя. Мне ужасно жаль. Когда Астор забирал свечу, то задел его пальцы своими и, заглянув в глаза, снова повторил: — Мне нет. Ничего страшного. На тонком фитиле, повинуясь движению руки, зажёгся оранжевый огонёк. Магический шар, наоборот, погас, и комната погрузилась в темноту. Лицо Верандиса в тёплом свете казалось ещё более резким и худым, но не таким бледным и измученным. В его голодных красных глазах отражалось трепетное пламя. Астор позволил себе небольшую шалость: огонёк вздрогнул, изогнулся и принял форму небольшого цветка с шестью узкими лепестками. Верандис смотрел зачарованно, медленно провёл ладонью над огнём, пробуя тепло. Он наблюдал довольно долго, но затем отстранился, явно озадаченный и немного растерянный, заложил руки за спину, расправил плечи и мягко сказал: — Зажги ещё. Я нашёл несколько свечей, лежат у тебя за спиной. Тут и правда ничего не трогали… — Верандис улыбнулся, прищурившись. Астор обернулся, обнаружив на высоком узком столе, стоявшем у стены, свечи, а рядом и пустой кованый подсвечник. Судя по потемневшим фитилям, сначала Верандис пытался зажечь их сам. Ничего. Магия к нему постепенно вернётся. Огонь осветил спальню как следует. Астор никогда не был здесь, и потому осмотрелся с интересом. Большая, просторная комната, разделённая ширмами, у самого входа — небольшой стол и полки с аккуратно расставленными книгами, чуть дальше несколько деревянных шкафов и сундуков, зеркало в полный рост, пустая умывальная чаша, а в глубине — скрытая полумраком застеленная кровать. Довольно аскетично, как и везде в замке. Чисто, убрано, но чувствовалось, что здесь давно никто не жил: ни уюта, ни тепла. — Так значит, ты восстановил память, Астор? — спросил Верандис. Каждый раз, когда он звал его по имени, на сердце становилось тепло. Астор поставил свечи и мягко улыбнулся. — Думаю, мне нужно представиться, как следует? — он поклонился, как принято в Рихаде. — Астор из торговой семьи Катарли. К твоим услугам. Верандис озадаченно молчал, и в его глазах возник вопрос. Астор догадывался, какой. — Моя семья, видишь ли, несколько поколений живёт и ведёт дела в Рихаде, и наши связи с Хай Роком не так... выражены, хотя у нас есть партнёры в Вейресте. Возможно, поэтому ты не слышал это имя раньше. Но теперь оно будет попадаться на глаза чаще, — Астор хмыкнул. — Рад слышать, что ты нашёл свою семью и… спасибо, что не оставлял мою без присмотра. — Они отлично справились, — склонил голову Астор, а затем убрал упавшие на лицо светлые волосы. — Ответь мне ещё кое-что, — Верандис сказал это очень спокойно, так что сразу стало ясно, что он нервничал. — Что именно ты видел в моих воспоминаниях? Астор пожал плечами. Верандис беспокоился, что он узнал что-то лишнее? Даже если и так, кроме него об этом никто не услышит. — День твоего прибытия в Серое Убежище, полагаю, — он кратко пересказал то, что увидел, постаравшись не озвучивать свои собственные впечатления. — Последнее — как ты прятал свой реликварий. Затем я очнулся, и это всё. Верандиса вроде как удовлетворил его ответ. Он не собирался ничего говорить, а Астор не собирался вытягивать из него слова, хотя его интересовало, что такого он не увидел. С другой стороны... он, пожалуй, не хотел об этом думать. — Гвендис ждёт нас. Идём? Тебе нужно поесть. — Да, об этом, — Верандис вздохнул, а после продолжил: — Внизу уже собрались слуги, а я очень голоден. Если вдруг я снова не справлюсь с собой, я могу рассчитывать на тебя? — Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Идём, — Астор взял подсвечник. Спустились вниз они молча и быстро — Верандис не хотел задерживаться, спешил. Астор едва успевал за ним и на последних ступенях, когда вампир вдруг остановился, чуть не врезался ему в спину. Пламя свечей едва не погасло от резкого движения. Он слышал шум на первом этаже и голоса; по привычке проверил: два вампира и трое смертных. Целых пятеро человек — и каждый застыл в тревожном, но таком упоительно-радостном предвкушении. Свободной рукой Астор тронул Верандиса за плечо, так же, как тот его перед порталом, и напряженные мышцы под пальцами немного расслабились. Вместе они прошли в зал приёмов. Гости теперь тут редко бывали, а зал был совсем небольшим, потому использовался как галерея: красивые статуи, дорогие картины… едва ли не единственное место в замке, которое можно было с натяжкой назвать роскошным. А после они дошли до обеденного, и Астор услышал громкий взволнованный вздох: — Лорд Верандис! Дженеви, от шока позабыв манеры, закрыла рот руками и шагнула вперёд. Слуги — их имена Астор не запомнил — не верили своим глазам, судя по лицам, однако после от радости едва не плакали. Гвендис довольно и счастливо улыбалась, когда сказала: — С возвращением, Верандис. Во время трогательного воссоединения Астор отошёл за дальний план, чтобы не мешать. Верандис прекрасно держал себя в руках, вопреки опасениям, а вот он ничего не мог сделать с собой. Такие моменты будили в нём обычно несвойственную зависть и воспоминания о его собственном возвращении домой. Приём был совсем другим. Об этом не хотелось думать дольше пяти секунд. Гвендис выполнила просьбу с размахом: горели все светильники и свечи, освещая обеденный зал по-праздничному. Прошло не больше получаса, а она успела организовать и поздний ужин… или уже ранний завтрак: на длинном столе из тёмного дерева стоял графин с кровью и кубки, украшенные витиеватым тиснением. Верандис, когда его наконец-то отпустили, выпил его до дна одним махом и, с наслаждением выдохнув, сел во главе стола. Гвендис и Дженеви сели слева от него, Астора он пригласил занять место справа. — Как вы себя чувствуете, лорд Верандис? — спросила Дженеви, склонив голову. Странно, но вампиризм пошёл ей на пользу. Астор помнил её смертной — серьезной девушкой, казавшейся старше истинного возраста. Теперь же она будто помолодела. А может, ему просто показалось в неровном свете. — Просто чудесно, — после нескольких кубков Верандису и правда стало лучше. Он расслабился, повеселел и стал больше похож на мера, а не на хладный белый труп. — Вы не представляете, как я счастлив, что у меня есть возможность снова видеть вас, снова быть дома и сидеть с вами за одним столом. Гвендис задумчиво заметила: — Мне кажется, твой голос изменился. — Правда? Не знаю. Я очень долго не… разговаривал,* — Верандис нахмурился, и Астор поспешил отвлечь его: — Возможно, это последствие воскрешения. У тебя, считай, новое тело. Голосовые связки стали немного короче, или ещё что. Хотя я не заметил, — признался он. — Как вы вернулись? Это же настоящее чудо! — спросила Дженеви, с интересном подавшись вперёд, и Гвендис тут же ответила: — Приготовься, это было невероятно. Астор положил руки на стол. Он сидел прямо, как положено, смотрел на Верандиса, на его руки и его лицо… строгую линию челюсти, тёмную щетину на впалых щеках, высокий лоб, и классический альтмерский нос, загнутый, точно птичий клюв, и тонкие морщинки в уголках больших, ярких глаз, и изящные брови. Верандис был очень красив. Может, даже самый красивый альтмер из всех, кого Астор знал. Он не помнил, чтобы его когда-либо привлекали эльфы: ни альтмеры, ни данмеры, ни, тем более, босмеры. Только люди, и то, определённой наружности. Но Верандис... с ним не в острых ушах было дело. Не хотелось ни о чём думать, однако молча сидеть он не мог. А жаль. Астор с трудом заставил себя сосредоточиться на разговоре. Гвендис объясняла домочадцам, как им удалось вернуть Верандиса, умело опуская неудобные подробности: они отыскали убежище Рады аль-Сарана и там нашли дневник с картой к заброшенному острову. Астор кивнул: именно так всё и было. Никаких тайных визитов в замок между этими двумя событиями, конечно же, не было. — Что до новостей, — Гвендис выпила крови и облизнула красные губы, — то я даже не знаю, с чего начать. Столько всего произошло... — Ривенспайром сейчас правит Эсельд, и довольно неплохо справляется, — сообщил Астор. — Эмерик короновал её сразу после… Скалы Гибели. — Вот как? — Верандис удивлённо качнул головой, затем посмотрел на Дженеви: — Мои поздравления дому Тамрит. Дженеви кивнула и сдержанно поблагодарила его. Королева Эсельд была её старшей сестрой. И ярой последовательницей Аркея. Интересно, они примирились друг с другом? Этот вопрос Астор решил отложить на потом. Гвендис продолжила рассказывать, сообщив сперва хорошие новости. Она знала о ситуации в Ривенспайре куда больше, и Астор ей не мешал. Он, к примеру, понятия не имел, что Обсидиановый шрам наконец-то очистили от орочьих культистов и прочей заразы, и старое месторождение эбонита, когда-то оставленное, стали разрабатывать вновь. Дом Рейвенвотч — вместе с Дореллами, как ни странно — принимал в этом активное участие и, стараниями Адусы, вскоре должен был получить свою часть прибыли. Верандис слушал с большим интересом, но когда узнал, что стало с Крестшейдом, сник и надолго замолчал — здешняя шахта была надёжным источником дохода, проверенным годами. — Тогда откуда деньги? — Всем занималась Адуса. Я подготовлю на завтра документы и бумаги для тебя… но кроме того, нам очень помог Астор, — Гвендис криво улыбнулась, и он посчитал нужным пояснить: — Адуса написала мне, и я придумал, как вам помочь. В Сенчале, видишь ли, очень много имперцев, которые скучают по дому и готовы платить за всё более-менее "человеческое". Даже бретонские духи, масла и благовония. С имперскими сейчас беда, сам понимаешь. "Эссенция Рейвенвотч" вызвала в Сенчале дикий восторг, особенно среди имперцев — в сравнении с более животными каджитскими притираниями она, умело рассчитанная на человеческое обоняние, была более нежной, изысканной и в какой-то мере напоминала им об утраченном доме. По крайней мере, её продавали именно так, и это приносило огромную прибыль. С Адусой они заключили договор пять лет назад. Кто бы мог подумать, что вскоре в Южном Эльсвейре он будет не торговать, а воевать с драконами… чего не сделаешь ради спасения перспективного рынка, верно? Верандис обдумывал что-то, пока Астор рассказывал ему подробности сделки, затем, когда он закончил, сказал: — Мою благодарность не выразить словами, — у него были такие глаза, что горло сдавило. Многие смотрели на Астора с признательностью, но это редко имело большое значение. Сейчас — имело. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить за то, что ты сделал для меня и моего дома. — Не стоит. Снова видеть тебя, живого и в кругу семьи — уже награда. В ответ Верандис улыбнулся обезоруживающе, ему эти слова пришлись по душе. Астор не соврал — одно это многого стоило. Но не прошло и минуты, как вампир вновь посерьёзнел. Между бровей появилась знакомая морщинка. — Теперь о Серой Рати, — выдохнул он, напрягшись всем телом. — Что произошло и… насколько всё плохо? — Лучше, чем могло быть, — честно ответил Астор. — Около полугода назад Феннориан отыскал след Драугркин, расхитителей могил. Они напали на тайное захоронение Серой Рати в Бангкорае, вырезали дозорных, и всё ради того, чтобы забрать древний прах и расфасовать его по урнам. Примерно в то же время группа предельских ведьм начала проводить ритуалы, которые вызывали бури в восточном Ротгаре. Чуть позже эти урны — и ведьмы — всплыли в Солитьюде. Рассказать ему было что — и о мрачных бурях, вызванных магией, ритуалами и алхимическим гением, и о подземной вампирской крепости и лаборатории, и том, что как Солитьюд лишился ярла. О том, что Феннориану и Адусе не посчастливилось испытать "гостеприимство" Серой Рати лично, Астор пока умолчал. Не хотелось бы, чтобы Верандис вместо отдыха думал о том, как его семью пытали его же бывшие друзья. Гвендис, видимо, считала так же: она дополняла рассказ, стараясь избегать некоторых подробностей. Верандис, конечно, заметил это. — Я подготовлю отчёты, — уклончиво ответила на его неозвученный вопрос Гвендис. — Они довольно подробные и введут тебя в курс дела лучше, чем наш… пересказ. — Понятно. Значит, Рада аль-Саран вновь ускользнул, и вы считаете, что его цель — Предел? — суммировал Верандис, отставив пустой кубок. — Адуса занимается разведкой. Пока что всё относительно тихо, видимо, после поражения в Солитьюде и крепости Греймур Рада аль-Саран затаился. Снова. Надеюсь, в этот раз он даст о себе знать раньше, чем через тысячу лет. Верандис его настроения не разделил: — Советую воспринимать его всерьёз. Вы пока не можете представить, насколько Рада аль-Саран опасен. Про себя Астор усмехнулся: он видел кое-что страшнее кровососа, очень хорошо умевшего сбегать от своих неудач. Вряд ли что-то сравнится с Кристальной башней, захваченной Ноктюрнал, или драконом, едва не сожравшим Массер. Хотя стоило отдать ему должное, Рада ставил прекрасные барьеры и вовремя уносил ноги… а ещё строил удивительные ремановские планы, которым не суждено сбыться. Вслух он не сказал этого. Всему своё время. Тем более, после ещё нескольких глотков крови Верандис снова повеселел и улыбнулся краем губ, глядя на Астора. — Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили комнату, — он словно что-то вспомнил и побледнел, отставив свой кубок. — Я же совсем не подумал о тебе! Прости, ты, верно, умираешь от голода. Эллен, прошу, приготовь нашему гостю ужин. Астор благодарно улыбнулся. Такая забота была трогательной… если бы только слуги дома Рейвенвотч умели готовить. Вампиры об этом не знали, а Астор никогда бы не сказал, чтобы не обидеть хозяина дома, однако даже в Мёртвых Землях дремора пекли пироги лучше. Возможно, дело в продуктах — из-за Скалы Гибели в Ривенспайре всё не самого лучшего качества… хотя с исчезновением Бессветного Осколка его разрушительное влияние должно было сойти на нет. К счастью, от голода Астор не страдал, хоть и ценил хорошую, умело и с любовью приготовленную еду. Если ему что-то не нравилось, он просто делал вид, что ест — удобно и никто не в обиде. С Серой Рати обсуждение перешло на земли Ковенанта, и Астор поделился важнейшими новостями: в Орсиниуме сменился правитель, у верховного короля Эмерика родилась дочь… по правде, в Ковенанте в последнее время царил порядок и относительный покой, однако рассказать всё равно нашлось что, а уж то, что творилось в мире, не уложилось бы и в несколько книг: отмена Слияния Планов, падение созвездий в Краглорне, даэдра, драконы… Разговаривали они ещё долго — пока Верандис не начал буквально клевать носом. Он пытался бороться с усталостью, но даже вампиру-лорду нужен отдых после такого вечера. Когда его состояние заметили остальные, Верандис признал, что дела и решения подождут до завтра, а сейчас всем нужно было набраться сил. Астор сомневался, что кто-либо в замке сможет заснуть, все были слишком взбудоражены, однако им — ему, и Гвендис, и Верандису — не помешало бы восстановиться: побыть наедине с собой, обдумать, переварить всё случившееся. По крайней мере, Астор всегда поступал так. А может, он просто привык быть один. Одна из служанок — кажется, её звали Эстель — провела Астора на верхние этажи, в гостевую спальню, и разожгла огонь в камине. Комната была небольшой: удобная кровать, низкий комод и место для сундуков с вещами, которых у него не было; комнату успели подготовить — кроме прочего, ему предусмотрительно предоставили и одежду взамен испачканной кровью, и воду для умывания, и ароматное мыло с травами. Астор хмыкнул: в первый раз, когда он оставался в замке Рейвенвотч, мыло было самым обычным, таким пользовались слуги. Он умылся, обтёрся и переоделся, а после всё та же Эстель принесла ему ужин — подслащённую кашу, не вызывающую никаких тёплых чувств. Когда служанка ушла, Астор обратил содержимое тарелки в пепел и высыпал его в огонь. Он не всегда был таким избирательным: каша, конечно, куда лучше, чем мясо банекина, однако дома Астор успел привыкнуть к роскоши хорошей еды и отвыкать как-то не собирался. Походив немного по комнате, он лёг поверх одеяла, раскинув руки, и уставился в потолок. В ушах из-за тишины неприятно зазвенело, пламя в камине горело ровно, но тени на стенах всё равно танцевали. Они всегда танцевали. В детстве — если он правильно вспомнил — Астор любил наблюдать за ними, вслушиваясь в шёпот и тихое пение… распугивал всех нянек, когда подолгу смотрел в стены и зеркала. Заснуть Астор не пытался: как и еда, сон не был необходимостью. Только появившись на Нирне, он даже не понимал, как это делать, и научился спать — по-настоящему, а не просто притворяясь, чтобы не задавали вопросов, — когда вытаскивал знать Штормхейвена из кошмаров Вермины. До того каждый раз, как закрывал глаза, он вспоминал Гавань или Маннимарко. Любой намёк на усталость тут же исчезал. Это давно прошло, и когда ему действительно хотелось отключиться, Астор принимал зелье сна-без-сновидений. Через какое-то время силы восстановились достаточно, чтобы в четырёх стенах стало скучно — по ощущениям, прошла пара часов, но ощущения бывают обманчивыми. Промаявшись ещё немного, Астор встал и тихо вышел из комнаты. Он отвык от того, что у него есть свободная ночь: последние полгода он занимался тем, чем зачищал ритуальные круги ведьм Ледяного Предела. Потом они всё же сдались — отступили, спрятались и перестали терроризировать Хьялмарк, — и он, убедившись, что Феннориану с Мелиной ничего не угрожало, вернулся домой, в Рихад. Там тоже нашлось, чем заняться… блядские редгарды повсюду создавали проблемы. Захотелось выйти на свежий воздух. Астор неплохо помнил замок и без труда нашёл дорогу к выходу на восточный балкон. Стоило открыть плотные резные двери, в лицо повеяло прохладой; он с наслаждением вдохнул, прикрыл глаза и только затем понял, что не один решил посмотреть на звёзды в эту ночь. Верандиса узнать легко, даже со спины и в темноте — он был выше всех прочих в замке и знакомо складывал за спиной руки. Верандис заметил его сразу: он повернул голову и молча кивнул. — Не хотел тебе мешать, — донельзя банальная фраза, первая, что пришла в голову. — Хорошо, что ты здесь. Астор. Подойди, пожалуйста. Я так и не смог заснуть, и твоя компания мне понадобится. Астор послушно подошёл, положил ладони на каменные перила и посмотрел вниз, в мутную и безжизненную воду небольшого озера: ни рыб, ни водяных лилий. Чахлые деревья скорченными будто в агонии корнями тянулись к озерцу, в котором отражалась Скала Гибели. Если глядеть на такой пейзаж каждое утро, можно удавиться. Верандис вздохнул и запрокинул голову, и Астор задержался взглядом на багровых артериях, видневшихся под белой кожей. Это не осталось незамеченным. Верандис точно догадывался о его чувствах ещё тогда — он слишком внимателен к окружающим, чтобы не увидеть. Семь лет назад Астор думал, что прекрасно их скрывал, но теперь понимал, что светил ими как двемерская лампа: прикосновения, взгляды, тембр голоса, когда они оставались одни… тогда влюблённость его пугала. Он и не знал, как правильно выразиться; боялся быть отвергнутым, но ещё больше — взаимности. А ещё… а ещё в Верандисе, не смотря на все достоинства, Астор чувствовал болезненно знакомый след Хладной Гавани, и это отваживало лучше, чем дэйдрополох — скампов. Нельзя доверять кому-то, кто носит печать Бала — это враг, или приспешник врага, или пешка врага. Нельзя доверять вампиру — это очевидно для всех, кто в своём уме. Нельзя доверять альтмеру — это шло, верно, из подкорки сознания, как у большинства людей… Астор ждал, и ждал, и ждал подвоха — приучился в Гавани и тогда был не в силах что-то в себе изменить. Он жалел, что не был честен: возможно, расскажи он о своей… специфической природе, Верандис придумал бы, как её применить. Да тот же Бессветлый Осколок можно было поглотить — позднее Астор убедился, что поглощение сомнительных айлейдских артефактов не приносит ему вреда. Возможно, семи лет — вечности — агонии Верандису удалось бы избежать, если бы Астор тогда открылся. Но он молчал. И сейчас тоже молчал, пытаясь подобрать слова. Верандис делал то же самое, по лицу читалось, что он искал, как начать разговор. — Прости, что влез в твои воспоминания о Серой Рати, — Астор опустил взгляд. На полу, в камне, были вырезаны бретонские трилистники. — Перестань. Если бы ты не влез, я бы здесь не стоял. Ты не можешь представить, как я благодарен за это. За всё, что ты сделал для меня и для моего дома. Меня другое терзает, — Верандис нахмурился, и уголки его рта печально выгнулись вниз. Тревожно каркнул сидевший на голом дереве ворон. Астор развернулся и ловко сел на каменное заграждение. — Вот только, боюсь, словами это не выразить. Не сейчас. — Тогда позволь мне рассказать кое-что, — Астор сложил руки в замок и выдохнул, чтобы успокоиться. Верандис имел право знать. И лучшего момента, наверное, не будет. — Когда мы… когда мы решали проблему Ривенспайра, я не был с тобой честен. Ты открыл мне свои воспоминания, открылся сам, а я… позволь мне исправить это сейчас. Верандис, ты знаешь, кто такие душелишённые? — Я видел их. Несчастные отголоски смертных душ, которые обречены возрождаться из хаотической креации и вновь погибать, — он склонил голову набок. — Но к чему это? Чего ты мне не сказал? — Я не соврал тебе, что потерял память и не помнил своего имени, но соврал, что не знал причины. Не из злого умысла, поверь! Просто тогда… Да это и сейчас прозвучит дико, — Астор раздражённо качнул ногой. — Я лучше покажу, ты не против? Это будет честно. Дай мне руку, если хочешь. — Ты не должен этого делать. — Хочешь или нет? Верандис, больше не медля, протянул ему руку, и Астор взял её в свои ладони. На мизинце блестел знакомый перстень-печатка с вороном и глазом; он провёл подушечкой большого пальца по тёмному плоскому камню, прикрыл глаза. Астор почти не вспоминал о своих первых… днях? месяцах?.. существования, тем более не делился ими даже с Ханданом, своим двоюродным братом. Он был довольно уродливым тогда… душевно уродливым. Отвратительный каламбур, но какой правдивый. Он был нескладным, жестоким и больным. Такое обычно не показывают, и любому другому Астор даже не стал бы пытаться открыть что-то — не увидели бы, а если бы и увидели, то не так, как надо. Но Верандис сам был искусен в ауромантии и знал, как правильно смотреть и слушать. Если уже решился, то отступать поздно — честность не терпит сомнений. Он выдаст всё, что сможет. У всего в мире были тени: у людей и вещей, у мест и событий, у чувств и воспоминаний. Оформить их, передать другому, не искажая… это требовало определённого мастерства и чистоты мыслей, которыми обладали далеко не все клинки ночи. Астор не мог вспомнить, делал ли он это раньше, до смерти, но знал, что у него получится. Тени вокруг замерли, повинуясь его воле. В центрах ладоней отозвалась горячая, ритмичная пульсация, и Верандис ответил ему. Он был заинтригован и встревожен. Больше заинтригован. Астор вытянул на свет для него одного то, что клубилось зыбкой дымкой на дне памяти и там, где положено быть душе: ...холод, размеренное течение плазмы, полупрозрачные руки облекаются в плоть, обманчивая тишина, в которой есть неуловимый раздражающий звук. смех и рычание дремора — он даже не помнит, кто он и где, но то, что перед ним дремора, ясно, как день, — цепи, острые когти, пустые белые глаза других узников... …звон и лязг, ругань на даэдрике, кровь, тёмная, красная, как тени, что стелятся по углам, неудавшаяся попытка сбежать, а за ней смерть, одна и другая, и третья, снова плазма, задушенный им керл, чужая ярость, много боли. проблемный душелишённый. он прятался в скалах и тенях, пытался вспомнить хоть что-то, но ловил только пустоту в голове и сердце. боль и неволя преследовали его, изменив форму, побег был бессмысленным, борьба была бессмысленной — куда идти и с кем бороться, если это бесцельно. он охотился на банекинов и скампов, научившись пронзать их тенями, и, когда попался патрулю дремора, смог дать отпор, украл их оружие — и снова сбежал, в другой домен… ...он не мог знать, куда попадёт, просто прыгнул в плотный, осязаемый туман, окружавший островок холодного безжизненного камня и падал так долго, что перестал задаваться вопросом, приземлится ли он вообще. потом он попался. в новом домене дремора оказались умнее: поняв, что перед ними один из ненормальных, проблемных, они заперли его в камере с антимагическим барьером и оставили медленно гнить и дичать. снова беспомощен, снова без цели. снова один… ...там он наконец-то вспомнил то, что было до Гавани: каменный алтарь, влажный, ткань липнет к коже, застывший в горле вой, над ним альтмер читает инкантацию, заносит кинжал, он пытается кричать, широко раскрывает глаза, но вместо альтмера на него смотрит Пустота… ...кто-то появляется в его камере, но это не даэдра. дух? чья-то проекция. Пророк — так он представился и позвал его. затем женщина, Лирис, с живой кожей и чистыми глазами, бунт душелишённых, бой, ещё и ещё, трупы дремора, обращающиеся в плазму, узник в темнице, портал, побег — и, наконец-то, Нирн, который он помнил, но не знал… После он показал ещё кое-что: всё, что чувствовал, когда каменная оболочка раскололась, когда Верандис впервые коснулся его, когда назвал по имени… Холодная ладонь выскользнула из его рук, и Астор не стал удерживать. Он попытался унять дрожь и поднял взгляд, но Верандис не смотрел на него. Он вообще никуда не смотрел. На мгновение Астор испугался, по-настоящему испугался. Может, это было слишком? Слишком много, слишком рано, слишком откровенно? Верандис не выглядел удивлённым. Он был потрясён после такого обмена, обдумывал что-то, затем с тревогой посмотрел на Астора и сложил руки на груди, словно не знал, куда их лучше деть. — В Хладной Гавани я слышал о тебе… разное. Я не всему верил, но кое-что звучало убедительно, — признался Верандис. — В тебе было что-что странное, я сразу это понял, когда не смог считать твою ауру. Думал, это — и твоя амнезия — последствия неудачной магической манипуляции. Какого-то эксперимента. — Почти. Может, Маннимарко сделал что-то со мной, когда убил или перед этим. А может, ему просто со мной не повезло. Каковы шансы? — он пожал плечами и, сам того не ожидая, выдал: — Я всё время… вспоминал, как Маннимарко зарезал меня, его лицо, его кинжал в моей груди. Я вспоминал это так часто, что, когда мы наконец-то встретились воочию, от его паскудной рожи уже тошнило. Астор рассмеялся и резко замолчал. Верандис с тревогой покосился на него. — Извини. Я подумал, тебе стоит знать, с кем ты имеешь дело… и что у меня на уме. Ему стало легче после этого — он показал, что хотел. — На Скале Гибели, когда мы прощались, ты кричал: "Оставь хотя бы это". Будто говорил с ним, не со мной. Я всё думал, что это значило. Астор плохо помнил, что говорил тогда. Он упал на колени, хватал Верандиса за руки, орал что-то. Молаг Бал забрал у него всё: имя, память, душу, жизнь — всё, что делало его… настоящим, реальным человеком. Остался только слепок, пустышка… бездушный болванчик с руками, ногами и ртом, который куда-то шёл, что-то делал и иногда говорил. На Нирне все, кого он встречал — все, начиная с бывшего императора и его Соратников, — видели в нём функцию: удобный, эффективный и нужный инструмент, и он хватался за чужую нужду, потому что другого ожидать глупо. Кто он, чтобы было по-другому? Бездомный безымянный безумец, которого очень удобно использовать, затем отложить, а затем использовать ещё раз, когда понадобится. Даже те, кто не знали о его происхождении, не в силах были увидеть в нём человека, потому что он не был целым. Это горькая правда, но лучше так, чем окружать себя иллюзиями чужого корыстного радушия. Верандис отнёсся к нему по-другому, хотя тоже много чего просил. Как к кому-то важному. Как к живому. И Астор полюбил его, как живой, и как живой — умер вместе с ним. Хотя сравнивать сложно: физическая смерть была не так болезненна. Он лучше прочих понимал, что Верандиса ждало в Хладной Гавани. Астор сбежал оттуда, но всё-таки попался снова — Молаг Бал своего не упустил. Но он не смог забрать всё. Никогда не сможет. — Теперь ты знаешь. Я скучал. И искал тебя. Сам, пока ещё мог входить в Хладную Гавань, потом другими… способами. Всеми, которые были доступны. Прости, что не пытался лучше, что лгал тебе. Может, всё сложилось бы по-другому, может, Бессветный осколок удалось бы поглотить мне или ты придумал бы что-то ещё, если бы знал… боги, я так перед тобой виноват! Астор не договорил и закрыл лицо, опустив голову. Сказать это в глаза было тяжелее, чем раз за разом думать. Он вздрогнул, когда его запястье обхватила широкая ладонь. Вопреки всему, что услышал, Верандис не злился; он хотел что-то сказать, но вместо этого — обнял. Сначала Астор обмяк, уронив руки на колени, и просто, не думая, ткнулся лицом в подставленное плечо. Верандис пах мылом, травами, чистой кожей, немного — свежей кровью, а в груди у него медленно, едва слышно билось сердце. Кожа была холодной, и всё же Астора окатило волной тепла: от головы до кончиков пальцев, которыми он дотронулся до расслабленной спины и длинных волос. Астор жадно вдохнул его запах и прижал к себе. Он не помнил, чтобы ему становилось так хорошо с кем-то раньше. Когда Верандис плавно отстранился, он улыбнулся и поднял глаза на созвездие Леди, кокетливо закрывшееся полупрозрачными облаками. Небо на востоке светлело — после всего, что случилось, новый день всё-таки начинался.