Таймлесс. Pov Гидеон

Мужчина в жёлтом сюртуке убрал свою шпагу. — Следуйте за мной. Наверное, мадам Россини была права. Зря я её не послушал, в лимонных штанах я бы не выглядел странно, здесь все были так одеты. Видимо, память моя не так уж и хороша, если я забыл про это за два с лишним года. А может, просто не обратил внимания в прошлый раз, заинтригованный встречей. Впереди начиналась лестница, я решил пропустить Гвендолин вперёд. Так я хотя бы смогу её поймать, если она споткнется обо все свои юбки. — Ты что, бывал тут? — спросила она с любопытством, переходя на шёпот. — Для них это было вчера, — ответил я. — Для меня прошло уже больше двух лет. — А зачем ты сюда приходил? — Я представился графу и сообщил ему, что первый хронограф был украден. — Представляю его реакцию. Он, наверное, был не в восторге. — Он воспринял это с большим самообладанием. Гораздо спокойнее, чем я ожидал, — сказал я. — Немного оправившись от удара, он чрезвычайно обрадовался, что второй хронограф в рабочем состоянии. И потому у нас есть шанс завершить всю операцию успешно. — А где же сейчас хронограф? — прошептала Гвендолин. — Я имею в виду, в настоящий момент, в этом времени? — Вероятно, где-нибудь в этом здании. Граф никогда не расстаётся с ним надолго. Ему ведь тоже необходимо элапсировать, чтобы предупредить хаотичные прыжки во времени. — Почему бы нам тогда просто не захватить тот хронограф с собой в будущее? — Причин достаточно, — ответил я. Всё-таки она не глупа, только имеет недостаток в образовании, а вопросы задаёт правильные и пытается во всем разобраться, отметил я про себя. — Самые существенные обстоятельства очевидны. Одно из Двенадцати Золотых Правил хранителей в обращении с хронографом предостерегает: континуум никогда не должен прерываться. Если бы мы забрали хронограф с собой в будущее, граф и путешественники во времени, которые жили после него, были бы вынуждены обходиться без него, — терпеливо объяснял я. — Да, но тогда бы никто не мог его стащить. Кажется, ей тяжело пока все понять. Я покачал головой. — Видно, что ты пока ещё не очень хорошо знакома с природой времени. Есть определённая цепь событий, и изменять её очень опасно. В худшем случае, ты можешь тогда вовсе не родиться. — Понимаю, — сказала Гвендолин. Мне показалось, что она соврала. На втором этаже нас встретили ещё два стражника со шпагами, наш провожатый о чем-то пошептался с ними. Оба мужчины следили взглядами за мной и Гвендолин с нескрываемым любопытством. Наверное, были удивлены также, как и предыдущие. Сопровождающий нас мужчина двинулся дальше по коридору. Он постучал в дверь, после чего мы вошли в кабинет. — Господин секретарь, — обратился стражник к мужчине, сидевшему за столом. — Со мной снова вчерашний посетитель, и он опять знает пароль… Секретарь недоверчиво посмотрел мне в глаза. — Как вы можете знать пароль, если мы объявили его всего лишь два часа назад, и с тех пор никто не покидал стен дома? На всех выходах расставлена охрана. А кто это? Женщинам сюда вход воспрещён. Я схватил Гвендолин за руку, не обращая внимания на разряд электричества, мигом пронесшийся по моему телу. Не дав ей заговорить, чтобы она не ляпнула лишнего, я сказал: — Мы должны поговорить с графом. Дело не терпит отлагательств. Мы очень спешим. — Они прибыли снизу, — вставил стражник. — Но графа в доме нет, — с сожалением воскликнул секретарь. Он вскочил из-за стола и манерно заломил руки. — Мы можем отправить посыльного… — Нет, нам надо поговорить с ним лично. У нас нет времени, чтобы гонять посыльных. Где же граф сейчас? — Он нанёс визит лорду Бромптону, сейчас они в новом доме лорда на Вигмор-стрит. Граф проводит чрезвычайно важное совещание. Он распорядился о нём ещё вчера, сразу после вашего ухода. Вот черт, почему хранители в нашем времени не предупреждены об этом? — Нам срочно нужна карета на Вигмор-стрит. Немедленно, — сказал я голосом, не терпящим возражений. — Я похлопочу, — сказал секретарь и кивнул нашему провожатому. — Займись этим лично, Уилбур. — Но… хватит ли нам времени? — спросила Гвендолин с опаской. — Пока мы доедем в карете на Вигмор-стрит? Может, лучше нам прийти в следующий раз? — Нет, — сказал я. Нужно было сегодня раз и навсегда решить вопрос с девушкой. Предвкушая лёгкую победу над хранителями, когда на моей стороне окажется граф, я улыбнулся. Да и поездка в карете, как я надеялся, могла меня отвлечь. Быструю езду я любил во все времена. — У нас ещё два с половиной часа, — сказал я бодрым голосом. — Мы отправляемся на Вигмор-стрит! Как же я ошибался на счёт поездки. Стоило только нам с Гвендолин остаться вдвоём в замкнутом пространстве, как меня начали раздирать противоречия. Я ненавидел себя за то, что не мог противостоять искушению и изредка поглядывал на девушку. Из-за отсутствия опыта таких поездок, её очень сильно трясло и я нечеловеческим усилием воли сдержался, чтобы не предложить свою руку, на которую она могла бы опереться. Я заметил, что девушка не узнаёт родного города, когда смотрит в окно. Мне было это странно, так как я с лёгкостью ориентировался в любую эпоху. — Это Кинг-вей, — сказал я, комментируя вид за окном. — А так и не скажешь, правда? Я молил, чтобы мы быстрее добрались до Вигмор-стрит и наш кучер, кажется, услышал мои молитвы. Но при очередном обгонном маневре Гвендолин не удержалась, и её повалило на меня. Меня бросило в жар, сердце с каждым ударом глухо выдавало: да, да, да; мозг же твердил в ответ: нет! никогда! ни за что! — Он, наверное, считает себя вторым Шумахером, — сказала Гвендолин и юркнула обратно в свой уголок кареты. — Править каретой очень забавно, — решил ответить я как ни в чем не бывало. Как я сейчас завидовал кучеру и хотел оказаться на его месте снаружи кареты, а не внутри. — В открытых повозках, конечно, ещё веселее. Мне больше нравятся фаэтоны, — добавил я, постепенно приходя в норму. Кажется, Гвендолин начинало укачивать. Она что-то сказала, я не расслышал, но не стал переспрашивать, так как мы были уже на месте. Нам открыл лакей. — Нам нужно встретиться с лордом Бромптоном и его гостем, — сказал я. — Лорда нет дома. — Нам известно обратное. Если Вы не отведёт нас к своему господину и его посетителю немедленно, то сегодня же потеряете место в этом доме, — пригрозил я и покрутил перед носом у смущённого лакея своим перстнем с печаткой, надеясь, что это окажет должный эффект. — Живо, поторапливайтесь! — добавил я в нетерпении. — У тебя есть собственный перстень? — спросила девушка, пока мы ожидали в холле. — Конечно, есть, — сказал я. — Ты очень волнуешься? — задал я вопрос Гвендолин. — А что — должна? Я промолчал, но подумал о том, что сам волнуюсь от мысли о предстоящем разговоре. Гвендолин пригладила свои волосы. Видимо, она все-таки нервничала. Ни один локон не выбился из причёски, мадам Россини безукоризненно выполнила свою работу. — Выглядишь прекрасно, — сказал я и улыбнулся ей. Мысленно я влепил себе подзатыльник. — Знаешь что? Нашу кухарку тоже зовут миссис Бромптон, — сказала Гвендолин. — Как тесен мир, — ответил я, благодаря в уме девушку за то, что она перевела тему. Нужно было отвлечься и я увидел лакея, который сбегал к нам по лестнице, фалды его сюртука развевались на ветру. В этот момент он мне напомнил горностая, и, надо отдать ему должное, перестроил ход моих мыслей. — Господа ожидают вас, сэр. Мы последовали за ним на второй этаж. — Он действительно умеет читать мысли? — прошептала Гвендолин. — Лакей? — прошептал я в ответ. — Надеюсь, нет. Я как раз думал о том, что он похож на горностая. — Не лакей, а граф, — уточнила девушка. Я кивнул. Я слышал об этом от мадам д’Юрфэ, но откуда об этом известно Гвендолин? — По крайней мере, так говорят. — Он и твои мысли тоже читал? — Даже если и читал, то я этого не заметил. Лакей открыл перед нами дверь и глубоко поклонился. Гвендолин остановилась в растерянности. — Сначала дамы, — сказал я и мягко подтолкнул её к порогу. Она сделала пару шагов вперёд, потом опять остановилась в полной нерешительности. Я последовал за Гвендолин, лакей ещё раз глубоко поклонился и прикрыл за нами дверь. В комнате был граф и ещё двое мужчин. Первый был таким полным, что еле поднялся со своего стула. Второй выглядел младше, атлетического телосложения, он единственный был без парика. Наверное, Ракоци, сделал я предположение. Я поклонился. Гвендолин продолжала стоять смирно. Проклятье, её даже не успели обучить реверансам. — Не думал, что так скоро увижу вас снова, мой юный друг, — сказал граф Сен-Жермен. Видимо, здесь какая-то ошибка, дядя мне сам говорил, что есть чёткие указания от графа по поводу его встречи с рубином. Я пообещал себе разобраться с этим позже. Граф широко улыбался. — Лорд Бромптон, разрешите представить вам пра-пра-пра-правнука моего пра-пра-правнука. Гидеон де Виллер. — Лорд Бромптон! — лёгкий поклон в сторону полного мужчины, к которому обращался граф. — Я считаю, у моего рода, на первый взгляд по крайней мере, просто прекрасное продолжение, — сказал граф. — Мне явно повезло при выборе дамы сердца. Нашего фамильного носа крючком не видно совершенно. — Ах, дорогой граф! Вы снова пытаетесь поразить моё воображение вашими невероятными историями, — сказал лорд Бромптон. Он плюхнулся обратно на свой стул, который, как мне показалось, готов был развалиться под тяжестью мужчины. — Но я не имею ничего против, — продолжал он. Его маленькие поросячьи глазки светились от удовольствия. — С вами всегда интересно. Что ни минута — новый сюрприз. Граф засмеялся и повернулся к молодому мужчине без парика. — Лорд Бромптон — закоренелый скептик, дорогой мой Миро. Надо будет придумать нечто более удивительное, чтобы убедить его в подлинности нашей истории. Мужчина ответил что-то на неизвестном мне языке. Должно быть, трансильванский. Речь его звучала жёстко и отрывисто. Граф снова засмеялся. Он повернулся ко мне. — Это, любимый внучек, мой дорогой друг и брат по духу Миро Ракоци, в Хрониках Хранителей он больше известен как Чёрный Леопард. — Очень приятно, — сказал я и поклонился. Значит, на счёт Ракоци я не ошибся. «Да он наркоман!» — пронеслось в моей голове, когда я посмотрел на его лицо. Чересчур бледная кожа, лихорадочный взгляд чёрных глаз говорили в пользу моего предположения. Записи Хранителей не обманывали, я когда-то читал об этом и вот убедился собственными глазами. Ладно, граф считает его надёжным человеком, Ракоци несколько раз спасал его от покушения, постараюсь придерживаться того же мнения. Граф продолжил говорить и теперь перешёл на французский. — А ты, милое создание, значит наш Рубин, внучка прекрасного цитрина, Жанны д’Юрфэ, хотя я слышал, что у тебя рыжие волосы. — Она не говорит по-французски, — ответил я графу тоже по-французски, заметив замешательство на лице Гвендолин. Она же говорила, что у них в школьной программе есть французский и немецкий. Шарлотта оказалась права, я вспомнил её слова про подружек, смски на уроках и кино. — И она не та девочка, которую вы ожидали увидеть. — Как это возможно? — граф покачал головой. — Это всё совершенно выходит за все рамки! — возмущался он. — К сожалению, не та девочка прошла подготовку к нашей миссии. — Ошибка? Мне казалось, ошибка полностью исключена. — Это Гвендолин Шеферд, кузина Шарлотты Монтроуз, о которой я рассказывал вам в прошлый раз. — Значит, она тоже внучка лорда Монтроуза, последнего магистра перед твоим дядей. И при этом кузина той девушки, которую готовили вместо неё, — граф рассматривал Гвендолин. — Это просто не укладывается в голове. — Наши учёные говорят, что это возможно, генетические сбои. Произошла путаница с датами рождения. Граф поднял руку, чтобы остановить меня. — Знаю, знаю. По законам науки это представляется возможным. Но у меня, тем не менее, нехорошее предчувствие. — Значит, по-французски не говорите? — спросил он, на этот раз по-немецки, обращаясь к Гвендолин. — Почему она так плохо подготовлена? — не дождавшись ответа в очередной раз, граф спросил у меня. — Она вообще не подготовлена, маркиз.Она не владеет иностранными языками, — на этот раз я ответил по-немецки. — В другом отношении она тоже совершенно не подготовлена. Фехтование, этикет, музыка, верховая езда — все прошло мимо неё. — А мне теперь отдуваться, подумал я. — Шарлотта и Гвендолин родились в один день. Но ошибочно считали, что она родилась на один день позже. — Но как можно было упустить это из виду? — граф снова перешел на английский. — Почему у меня закралось подозрение, что хранители в вашем времени несерьёзно подходят к поставленным задачам? Что ж, его реакция могла быть и хуже. Я был с ним согласен: упущенный хронограф, обучение совершенно не той девушки. — Мне кажется, ответ содержит вот это письмо, — я вытащил запечатанный конверт из внутреннего кармана своего сюртука и передал его графу. Он разломил сургучную печать и развернул письмо, со вздохом начав чтение. Время от времени он поднимал голову и поглядывал на Гвендолин. Она стояла как вкопанная. Неужели испугалась? — Сдаётся мне, твоя мать довольно твердолобая особа, не так ли, дитя моё? — граф закончил читать и сворачивал письмо в трубочку. — Мы можем лишь строить догадки, каковы были её мотивы, — он подошёл немного ближе к Гвендолин. Почему-то мне захотелось встать между ними и защитить девушку. — Гвендолин не осведомлена о мотивах её матери, равно как и не знакома с событиями, которые привели к подобному положению дел, — сказал я. — Она в совершенном неведении. — Странно, очень странно, — сказал граф, медленно обходя вокруг испуганной, как мне показалось, Гвендолин. — Мы действительно ни разу ещё не встречались. Но тебя бы здесь не было, не будь ты рубином.    Магией ворона он наделён, Венчает он Круг и Начало Времён. Он закончил свой обход, встал точно напротив девушки и посмотрел ей прямо в глаза. — Какова твоя магия, девочка? Гвендолин некоторое время испуганно смотрела на графа, а затем тихо ответила: — Я не знаю, сэр. — Что в тебе особенного? Поведай мне! — приказывал ответить граф. — Мне кажется, во мне нет ничего особенного, сэр. Граф прищёлкнул языком. — Возможно, ты и права. Это всего лишь стихотворение. Стихотворение сомнительного происхождения. Он снова развернулся ко мне. — Сын мой. Я в полнейшем удивлении читаю о твоих достижениях. Разыскал Ланселота де Виллера в Бельгии! Вильям де Виллер, Сесилия Вудвилль — обворожительный аквамарин — и близнецы, с которыми я никогда не познакомлюсь — тоже на крючке. И только представьте себе, лорд Бромптон, этот юноша посетил даже мадам Жанну д’Юрфэ, урождённую Понткаре, в Париже, и уговорил её дать немного крови. — Вы говорите о мадам д’Юрфэ, которой мой отец благодарен за дружбу с мадам Помпадур и, в конце концов, за знакомство с вами? — удивлённо спросил лорд. — Другой я не знаю, — сказал граф. — Но эта мадам д’Юрфэ уж десять лет как мертва. — Семь, если быть точным, — сказал граф. — В то время я гостил при дворе маркграфа Карла Александра фон Ансбаха. Ах, я чувствую такую сильнейшую связь с Германией. Интерес тамошней знати к масонству и к алхимии за последнее время сильно возрос. Кстати говоря, умру я тоже в Германии. Об этом мне сообщили несколько лет назад. — Вы отвлекаетесь от сути, — сказал лорд Бромптон. — Как мог этот молодой человек посетить мадам д’Юрфэ в Париже? Семь лет назад он сам был ещё ребёнком. — Вы всё ещё мыслите в неправильном русле, дорогой лорд. Спросите Гидеона, когда он имел честь взять кровь у мадам д’Юрфэ. Лорд вопрошающе посмотрел на меня. — В мае 1759-го, — ответил я на немой вопрос. Лорд пронзительно захохотал. — Но этого не может быть. Вам самому едва исполнилось двадцать лет. Граф тоже засмеялся довольным смехом. — В 1759-м. Она мне никогда об этом не рассказывала, старая притворщица, — все ещё смеясь сказал граф. — В то время вы тоже пребывали в Париже, но у меня был строгий приказ не попадаться вам на пути. — Из-за континуума, я знаю, — граф тяжело вздохнул. — Иногда поперёк пути становятся мои же собственные законы… Но давайте возвратимся к нашей дорогой Жанне. Пришлось ли тебе применить силу? Со мной она была не очень-то любезна. — Она мне об этом сказала, — заметил я. — И о том, как вы выманили у неё хронограф. — Выманил! Да она даже не знала, какое сокровище досталось ей от бабки. Бедный растерзанный аппарат лежал без дела в пыльном ящике на чердаке. Рано или поздно о нём бы все забыли. Я спас его и стал использовать по назначению. Благодаря гениям, которые в будущем станут членами моей ложи, сегодня он снова в рабочем состоянии. Это почти чудо. — У мадам было несколько другое мнение на этот счёт. Она сказала, что вы чуть её не задушили. А всё лишь потому, что она не знала дату рождения и девичью фамилию своей прабабушки. — И то правда. Подобные пробелы в знаниях стоят мне невероятно больших усилий. Пришлось столько времени корпеть над приходскими книгами, вместо того, чтобы посвятить себя более важным делам. Жанна невероятно злопамятная особа. Тем удивительней кажется мне тот факт, что вам удалось склонить её к сотрудничеству. Я улыбнулся от воспоминаний. Это было сложное задание, но я любил как раз такие. — Задание было не из лёгких. Но мой вид, наверное, вызывает доверие. Кроме того, я протанцевал с ней гавот. И терпеливо выслушал её жалобы касательно вас. — Как несправедливо. Это ведь именно я устроил ей всю ту любовную кутерьму с Казановой. И пусть его интересовали только деньги мадам д’Юрфэ, ей всё равно завидовали многие женщины. К тому же, хронографом я поделился с ней по-братски. Если бы не я… Повеселевший граф снова обернулся к Гвендолин в прекрасном расположении духа. — Такая неблагодарная дамочка, эта твоя прабабка. Большим интеллектом, к сожалению, наделена не была. Я думаю, она так и не разобралась, что с ней происходило, бедная старушка. Она смертельно обиделась из-за того, что я определил её всего лишь цитрином в Кругу Двенадцати. «Это почему же вы — изумруд, а я — только глупый цитрин, — сказала она. — Кто же в наши дни нацепит на себя цитрин, это нужно совсем из ума выжить». Он захихикал себе под нос. — Мадам действительно была дурочкой, каких мало. Хотел бы я знать, сколько раз она прыгала в прошлое, когда состарилась. Может, и совсем не прыгала. Особой прыгучестью она никогда не отличалась. Иногда за целый месяц могла не исчезнуть ни разу. Я бы сказал, женская кровь более вялая, чем мужская. Так же и дух — женский намного уступает мужскому в скорости. Ты со мной согласна, девочка? Что-то граф не очень приветлив с Гвендолин, возможно, он просто со всеми женщинами так, стоит только вспомнить жалобы мадам д’Юрфэ, которая высказывала их мне. — А она не очень-то разговорчива, правда? — Она просто испугалась, — высказал я свое наблюдение. В Темпле она не была такой молчуньей. — Женщины пугаться не умеют, — возразил граф. — Под кажущимся испугом или стеснением таится глупость. Может быть, граф прав в какой-то мере. — Сдаётся мне, вы не очень-то высокого мнения о женском поле, — сказал лорд Бромптон. — Вот и неправда! — возразил граф. — Я люблю женщин. Действительно люблю. Я просто не верю в то, что их способ мыслить может помочь человечеству совершить прорыв. Поэтому в моей ложе женщинам делать нечего, — он одарил лорда сияющей улыбкой. — Кстати говоря, лорд Бромптон, для многих мужчин это становится решающим аргументом за вступление в мою ложу. — И несмотря на это женщины от вас без ума! Мой отец не уставал рассказывать мне всё новые и новые истории ваших успехов у слабого пола. Кажется, женщины всегда были у ваших ног как здесь, в Лондоне, так и в Париже. Граф замолчал, вспоминая свои любовные победы. — Завоевать сердце женщины и подчинить его себе — дело нехитрое, мой дорогой лорд. Все они одинаковы. Не будь я занят выполнением высшей миссии, давно бы издал что-то вроде руководства для мужчин с советами, как надо обращаться с женщинами. Вспомнив разговор двухлетней давности, я в этом не сомневался. — Всё это очень занятно, — сказал лорд Бромптон. — Из вас и ваших спутников вышли бы хорошие актёры, сомнений нет. Как говаривал мой отец, умеете вы поражать воображение, дорогой мой граф Сен-Жермен. Вот только доказательств у вас нет. До сих пор вы не предъявили мне ни единого трюка. —  Трюка! — воскликнул граф. — О, мой дорогой лорд, вы раб сомнений. Я бы давно уже потерял всякое терпение в общении с вами, если бы не чувствовал себя в ответе перед вашим отцом, Господь да упокоит его душу. И если бы мой интерес в ваших деньгах и влиянии был не так велик. Лорд натужно рассмеялся. — По крайней мере, вы говорите честно. — В алхимии без протекций не обойтись. Граф резко обернулся к Ракоци. — Нужно будет действительно продемонстрировать лорду парочку наших трюков, Миро. Он принадлежит к числу людей, которые верят только в то, что увидели собственными глазами. Но сначала мне нужно переговорить с моим правнуком с глазу на глаз и передать ему письмо к Гроссмейстеру моей ложи в будущем. Это то, что нужно. Мне жизненно был необходим этот разговор, чтобы отделаться от девушки, своих эмоций к ней, и больше не вспоминать об этом. — Вы вполне можете воспользоваться кабинетом, который находится за соседней дверью, — сказал лорд и указал на дверь за своей спиной. — Буду с нетерпением ждать вашего представления. — Пойдём, сын мой, — граф взял меня под руку. — Есть ещё кое-что, о чём я хотел бы тебя расспросить. И кое-что, о чём тебе необходимо узнать. — У нас ещё полчаса, — заметил я, поглядев на свои карманные часы, которые были прикреплены к жилетке золотой цепочкой. — Затем нам надо вернуться обратно в Темпл. — Этого времени будет достаточно, — сказал граф. — Пишу я быстро, к тому же я умею делать два дела одновременно — говорить и писать. Хорошо бы было, если все три, граф должен меня выслушать. Я усмехнулся. Гвендолин откашлялась. Уже возле самой двери я обернулся и вопросительно поднял бровь. Она молча кивнула в ответ. На её лице отразилась мольба, она всем своим видом просила не оставлять её одну. Я замешкался. Неужели она думает, что я забыл о ней? Ведь об этом я как раз и собираюсь говорить с графом, её присутствие там вовсе не нужно. — Она будет только мешать, — сказал граф. — Подожди меня здесь, — соглашаясь с графом, сказал я мягким тоном, чтобы успокоить Гвендолин. — Лорд и Миро составят ей компанию, — сказал граф. — Вы можете тем временем расспросить её о будущем. Такой шанс бывает раз в жизни. Спросите её об автоматических поездах, которые будут ездить под землёй из Лондона во все концы света. Или о серебряных летательных аппаратах, которые поднимаются в воздух с рёвом тысячи львов и пересекают огромные моря. Я рассмеялся, представив сколько Гвендолин им может наболтать. Она сейчас очень волновалась, а как я понял, именно в такие моменты её было не заткнуть. — Скоро вернусь, — сказал я и прошёл с графом в кабинет.