Таймлесс. Pov Гидеон

— Видели бы вы лицо тети Гленды после того, как вы ушли из столовой! Сурашно! — рассмеялся рыжеволосый мальчишка, проходя в комнату впереди всех. — Не обращай внимания, это у нас с братом старый прикол, — сказала Гвен, ласково потрепав его волосы. Мальчик подошел ко мне, по-мужски протянув руку. — Я — Ник. — Гидеон, — пожимая в ответ его детскую ладонь, представился я. — Я вас почему-то представляла другим, — сказала милая старушка. — Мэдэлин Монтроуз. Но зовите меня просто тетя Мэдди, — она одарила меня мягкой улыбкой. — Голлум тебе больше подходит, — тихо шепнул Ник и прыснул в кулак. Прикрывая за собой дверь, вслед за мамой и сестрой Гвен вошла блондинка с веснушками на щеках, которая смерила меня оценивающим взглядом, дававшим понять, что, в отличие от маленькой Кэролайн, она прекрасно понимает, чем мы тут занимались. — Лесли Хэй, лучшая подруга Гвендолин, — гордо представилась она. — Наслышан, — я улыбнулся. Она нахмурилась, но потом, быстро сообразив, откуда я мог заочно знать ее, расслабилась. Уже с первого взгляда можно было понять, что с Лесли не забалуешь, и что она совсем не похожа на всех предыдущих девушек Рафаэля. На расфуфыренных девчонок, по которым совершенно не трудно было догадаться, что у них на уме. Точнее, что ума у них почти нет. Определенно, нынешний выбор брата мне нравился больше. — Давайте устроимся прямо на ковре, — предложила Грейс и первая присела с тортом на руках. — Гленда и Шарлотта отказались. — А Ариста терпеть не может сладкое, в отличие от меня, — хихикнула тетя Мэдди. Все дружно опустились на пол и взяли по кусочку. Несмотря на небольшую площадь комнаты, семерым людям в ней не было тесно, наоборот, создавалось ощущение тепла и уюта. Я сидел справа от Гвен и наслаждался семейной атмосферой, царившей вокруг. Все вели себя непринужденно и расслабленно, с легкостью принимая меня как старого знакомого, с шутками рассказывая как прошел их день, слушая впечатления Гвендолин о доме Пимпельботтомов и о бале. Она остановилась на танцах, не заходя дальше, за что я ей был благодарен. Торт казался каким-то необыкновенно вкусным, ковер чудесно мягким, а лица окружающих, слегка перепачканные шоколадом, удивительно добрыми. Но я знал, что чувствую это благодаря Гвендолин, приятное тепло которой мог ощущать всей левой стороной тела, соприкасаясь с ней локтями и бедрами. Я украдкой поглядывал, стараясь впитать ее движения: как она заправила волосы за ухо, открывая родинку на виске и красивую линию скулы, как она мило улыбалась и заразительно смеялась, отчего на щеке появлялась ямочка. Всё напряжение последних дней рассеялось, и жизнь, даря радость, заиграла новыми красками, зазвучала новыми звуками рядом с ней. Рука Гвен находилась недалеко от моей, и я уже провел по ковру, чтобы накрыть ее ладонь своей, как меня неожиданным вопросом остановила Грейс: — Как поживает Фальк? — она резко вдохнула, будто и для нее самой вырвавшиеся слова тоже были неожиданностью. Я прервал свое движение в паре сантиметров от любимой ладони. — Хорошо. Правда, мы сейчас общаемся гораздо меньше, после того, как я съехал от него. Мне кажется, он устал, — ответил я и заметил, как взгляд Грейс предостерегающе замер на моей руке. Естественно, не одной Лесли было все ясно. И именно поэтому «прибыл» торт. — Ты снова про того молодого человека, с которым встречалась в юности? — спросила тетя Мэдди, и теперь было неловко не только мне. Так вот откуда растут ноги всех предостережений Фалька. — Он уже давно не молод. Как и я, — проговорила Грейс смущенно. — Но тебя все также легко очаровать, да, мама? — улыбнулась Гвен. — А чем вы занимаетесь, кроме того, что путешествуете во времени? — спросила бабушка Гвенни, не давая повиснуть неловкой паузе. — Я учусь на медика. — А наша мама работает в больнице Святого Варфоломея, — сказала Кэролайн. — Ууу, Голлум хочет сменить имя на Грегори, — насмешливо произнес Ник. — Ты про Хауса? — спросила Лесли. — Классный сериал. Обожаю загадки и детективы, даже медицинские. Брат Гвендолин согласно кивнул. — Ну, я смотрел только несколько серий. Но могу сказать, что до такого выдающегося диагноста мне точно далеко. По крайней мере, пока, — сказал я. А сегодня, будь он реальным человеком, Хаус бы вообще убил меня за неверные реанимационные действия. — Поэтому ты будешь Голлумом, — в очередной раз рассмеялся мальчик. Я решил подыграть ему. — Голлум, Голлум! — гортанно произнёс я, выпучивая глаза и потряхивая головой, отчего несколько прядей упало мне на глаза. Раздался дружный смех. — В вас умирает актёр, — подмигнула тётя Мэдди. Я провел рукой по волосам, убирая их со лба, думая о том, что весь свой актёрский талант, если он имелся, пытался выжать из себя в предыдущие дни ради Гвендолин, и поймал на себе её влюблённый взгляд. — Моя прелесть! — прошипел Ник. Я посмотрел на него и увидел кивок в сторону Гвен. Черт, кажется, это было отличительной особенностью младших братьев — посмеиваться над моими чувствами. Но Рафаэль с Ником были правы, поэтому я мог только улыбнуться. — И Хаус, и Голлум одержимы своими больными идеями, — изогнула брови Лесли, сидевшая слева от Гвен, и недовольно посмотрела, сделав, без сомнения, выпад в мою сторону. Ведь пока только Гвендолин знала о моей глупой игре с подменой чувств, а ее подруга до сих пор думает, что я лишь исполняю поручение графа и готов служить Ложе. — Ник! — окликнула Грейс. — Где ты видел этот сериал? Я запрещаю смотреть тебе про наркозависимого человека, который ни во что не ставит свое окружение. — Ну, мам, — закатил глаза мальчик. — Мы с Томом просто глянули одним глазком. Ты сама обсуждала его по телефону со своей подругой… — Давай не будем спорить. Ты пока не дорос до этого. Будешь смотреть мультфильмы с Кэролайн, — строго проговорила женщина. Младшая сестра Гвен оживилась и тут же начала предлагать варианты один за другим, а я почувствовал легкий толчок в спину и обернулся. Лесли отодвинулась слегка назад, схватила меня за рубашку и прошипела: — Гвендолин тоже не мешает посмотреть один мультфильм. «Красавица и чудовище» называется. — Если ты помнишь, чудовище изменилось и готово было пожертвовать собой, чтобы отпустить любимую ради ее счастья, — прошептал я в ответ. Она удивленно посмотрела на меня и задумалась. — У меня тоже было детство, — пожал я плечами, не до конца понимая ход мыслей Лесли. — О чем вы тут? — обернулась Гвендолин к нам. Лесли сощурилась и поджала губы, как бы говоря: «Один-один. Но мы еще посмотрим, кто кого». — Да так, Гвенни. Обсуждаем шедевры Дисней, — нашлась с ответом хитрая блондинка. — Гидеон, вы уж берегите там нашу Гвендолин. А то у меня было несколько таких страшных видений, — обратилась ко мне тетя Мэдди. — Бабуля, может, не надо? — неуверенно спросила Гвен. — Милая, но я ведь беспокоюсь за тебя. Чего только стоит этот лев, толкающий рубиновое сердце в пропасть, после чего оно разлетается на мелкие кровавые осколки. А меч, на который ты натыкаешься, так и вообще является мне в кошмарах уже две ночи подряд, — вздохнула старушка. Я приподнял брови и сглотнул. Похоже, речь шла обо мне, разбивающим сердце Гвен, и об Алестере, а бабуля обладает особым даром. — Я потом тебе все объясню, — прошептала Гвен. — Так, дайте мне срочно кусок торта, — попросила тетя Мэдди, — а то нервы ни к черту. — А Гвен видит привидений, — выдала Кэролайн, после чего все с неуверенностью и испугом посмотрели на меня. — Я знаю, — с улыбкой сказал я и все-таки взял руку Гвендолин в свою, давая понять, в первую очередь ей, что верю и принимаю ее полностью, и услышал облегченный всеобщий выдох. Когда была проглочена последняя крошка, старушка, кряхтя, поднялась с пола. — Сдаётся, мне пора спускаться вниз и поддержать Аристу — мистер Тернер всё-таки проник в дом вместе с маленьким поклонником Шарлотты, так что там наверняка разгорелся уже нешуточный спор о бегониях, — она открыто мне улыбнулась. — А знаете, для де Виллера вы необычайно симпатичный юноша, Гидеон. Я тоже встал. — Большое спасибо, — радостно ответил я и пожал тёте Мэдди руку. — Как приятно было с вами познакомиться! Я услышал Лесли, точнее, разобрал конец фразы, которую она сказала Гвендолин на ухо: –… оказался подонком. Я понял, что так просто переубедить Лесли, которая привыкла стоять на своем, не удастся. Грейс стряхнула с платья крошки и помогла встать Кэролайн и Нику. — Вы двое идёте со мной. Уже поздно и вам пора в постель. — Мама! — снова обиженно протянул Ник. — Сегодня ведь пятница, и мне уже двенадцать лет! — Я тоже хочу остаться ещё немножко, ну пожалуйста, хоть капельку! — Кэролайн доверчиво подняла глаза на меня. — Ты мне нравишься, — сказала она. — Ты, правда, милый и очень симпатичный. Я почувствовал, что покраснел от слов девочки. «Надеюсь, твоя сестра считает также» — пронеслось в голове. Когда бабушка Мэдди ушла, а Грейс вытолкнула за дверь своих младших детей и вышла следом за ними, я закрыл дверь и, улыбаясь, поглядел на Гвен и Лесли. Лесли подняла обе руки и безапелляционно сказала: — Нет, можешь забыть об этом! Я никуда не уйду. Мне нужно кое-что обсудить с Гвендолин. И эта информация совершенно секретна. Наверное, она хотела донести до своей подруги, что со мной не стоит связываться. Ладно, хоть девушка и нравилась Рафаэлю, но это не означало, что я так просто сдамся и не буду упираться как она. — Лес, мне кажется, от Гидеона уже нечего скрывать, — вступилась за меня Гвен. — По-моему, пришло время переварить все наши знания в общем котле. Стало ясно, что я ошибся в первом предположении, но что имела в виду Гвен? Неужели те распечатки из интернета, о которых говорил мистер Уитмен? — Что-то я сомневаюсь, что Google может помочь нам разобраться в ситуации, — насмешливо сказал я. — Извини, Лесли, просто мистер Уитмен как-то размахивал перед нами одной милой папочкой, в которой ты собрала всю… э-э-э… информацию. — Что-о-о? — Лесли возмущённо уставила руки в боки. — А я уж, было, подумала, что ты действительно не такой самоуверенный идиот, каким Гвенни тебя всегда считала! Как прекрасно! Это… — она неуверенно поковырялась в носу. — Как же подло со стороны Бельчонка вот так показывать мою папку направо и налево! Вначале эти интернет-исследования были нашим единственным источником информации, и я так гордилась ими. Я не обратил внимания на колкость в мой адрес со стороны Лесли. Видимо, это был нормальный стиль общения для нее. К тому же, я и сам прекрасно понял за последнее время, насколько она была права. — Но с того времени мы продвинулись достаточно далеко, — сказала Гвен, выступая адвокатом между мной и своей подругой. — Во-первых, Лесли настоящий гений, а во-вторых, я несколько раз встречалась со своим… — Мы, естественно, вовсе не собираемся выдавать наши источники! — перебила Лесли и гневно посмотрела на Гвендолин. — Он всё ещё остаётся одним из них, Гвен. Даже если ты притупила ради него все остальные чувства и поддалась гормональным всплескам. Я широко улыбнулся попытке скрыть от меня прыжки Гвенни к ее деду и лучшей фразе, произнесенной Лесли за вечер, и уселся на ковре, скрестив ноги. — Ладно, тогда начнём с меня, — и, не дожидаясь согласия, я снова начал рассказывать о документах, которые мне передал Пол. Я видел, как выражения веснушчатого лица быстро сменяли друг друга: недоверие, понимание, а затем и испуг. — Могу ли я взглянуть на эти документы? — спросила Лесли, ставшая бледной. — Конечно, — я вытащил из кармана штанов скомканные листки, ещё несколько документов достал из нагрудного кармана на рубашке. Бумаги значительно потрепались за неделю. Лесли уставилась на меня в полном недоумении. — И ты вот так просто носишь их в карманах? Это же невероятно ценные оригиналы документов, а не какие-нибудь там… носовые платочки! — она потянулась к ним. — Да они скоро развалятся на части. Как это характерно — настоящая мужская логика, — она осторожно расправила документы. — А ты уверен, что это не подделка? Я пожал плечами. — Я ведь не графолог и не историк. Но выглядят они точно так же, как и остальные манускрипты, которые хранятся в штабе. — Обработаны по всем правилам, — укоризненно сказала Лесли. — Как и полагается. Но за ее укором я слышал новые интонации. Оборона Лесли была не настолько железобетонной, как показалось вначале. Она всё схватывала на лету и теперь поняла мое поведение. И, вроде бы, начинала доверять. — А как эти бумаги вообще попали к членам Флорентийского Альянса? — спросила Гвен, пока ее подруга вчитывалась в пророчества. Снова пожал плечами, ведь я даже не задумывался над этим. — Могу предположить, что их украли. У меня не было достаточно времени, чтобы перечитать записи хранителей на этот счёт. У меня вообще не было времени, чтобы заняться проверкой этих бумаг. Я ношусь с ними уже несколько дней! Уже выучил их наизусть — но ничего умного из них так и не вынес. Кроме одного вопроса. — И всё-таки ты не решил тут же побежать к Фальку и выложить ему всё, что попало тебе в руки, — сказала Гвендолин. — Честно говоря, именно так я и собирался поступить в какой-то момент. Но потом… — я вздохнул, вспоминая свои рассуждения. Теперь не было времени на то, чтобы рассказывать про подозрения, предателей, уверенность хранителей в своей правоте. — Сейчас я вообще не понимаю, кому я могу доверять. — Не доверяй никому, — прошептала Гвендолин, таинственно закатив глаза. — Так меня научила мама. — Твоя мама, — пробормотал я, — интересно, что именно ей известно. Я понял, что облажался еще и в этом. Я же знал, что Грейс помогла сбежать Люси и Полу, и мог бы догадаться с ней поговорить. Черт, одни промахи. — Значит, когда круг замкнётся и граф получит этот эликсир, Гвендолин должна будет… — Лесли не смогла побороть себя и закончить это предложение. — … умереть, — легко произнесла Гвен, которой, видимо, был незнаком страх за собственную жизнь. — … стать жертвой убийства! — Лесли театрально взяла её за руку. — Ты ведь не просто так сама по себе упадёшь вдруг и умрёшь! — она провела рукой по своим волосам, которые всё равно торчали в разные стороны. Я откашлялся, собираясь сказать про бессмертие, но Лесли меня опередила. — Честно говоря, у меня с самого начала было плохое предчувствие, — сказала она. — От всех этих стихотворений прямо веет каким-то несчастьем. И всё, что касается ворона, рубина, номера двенадцать, выглядит довольно мрачно. Кроме того, эта информация соответствует тому, что узнала я, — она принялась шарить в своём рюкзаке, откуда извлекла «Анну Каренину», а потом посмотрела на Гвенни. — Хотя вообще-то, это выяснили Люси и Пол, твой дедушка, и — Джордано. Я изумленно уставился на классику русской литературы, не понимая, о чем Лесли толкует. — Джордано? — озадаченно повторила Гвендолин, озвучив один из вопросов в моей голове. — Да! Ты что, не читала эти сочинения? — Лесли полистала книгу. — Хранители были вынуждены сделать его членом ложи, чтобы он прекратил кричать о своих открытиях направо и налево. Гвендолин пристыженно покачала головой. — Джордано никогда не воспринимали всерьёз как историка, никто, в том числе и хранители, — теперь уже я встал на защиту Гвен, потому как я-то читал писанину Джордано. — Он публиковал свой самый отборный бред в подозрительных эзотерических журналах, читатели которых называли графа «воспарившим», «изменившимся», но что это значит — непонятно. — Это я могу тебе объяснить! — Лесли покрутила у меня перед носом «Анной Карениной», будто эта книга была уликой на каком-нибудь суде. — Историк Джордано напал на инквизиционные протоколы и письма шестнадцатого века. Согласно источникам, юный граф Сен-Жермен в одном из путешествий во времени надругался над честью живущей в монастыре графской дочери Элизабетты ди Мадроне, и та забеременела. Вот тогда-то… — Лесли вдруг запнулась, — он открылся ей полностью, рассказал о себе всё. Может, потому что был ещё молод и глуп, а может, просто почувствовал себя в безопасности. — И что же именно он рассказал? — поинтересовалась Гвен. Но я уже знал, что Лесли скажет дальше, и по-прежнему не понимал, зачем она это делает. — Очень мило с его стороны было рассказать всё о своём происхождении, настоящем имени, способности путешествовать во времени, а также о том, что он является хранителем бесценных тайн. Тайн, с помощью которых можно добыть философский камень. Я нетерпеливо кивнул, желая услышать выводы, но Лесли невозмутимо продолжила. — Им там, в шестнадцатом веке, эта идея почему-то не особенно понравилась. Они считали графа опасным демоном, а папаша этой Элизабетты, кроме всего прочего, был ужасно зол на графа за то, что он надругался над его дочерью. Поэтому он основал Флорентийский Альянс и посвятил всю свою последующую жизнь поискам графа и ему подобных, так же, как и многие поколения его потомков… — Лесли замолчала. — Почему я вообще заговорила именно об этом? О боже, моя голова так переполнена всякой информацией, что, кажется, вот-вот лопнет. — Так при чём же тут, чёрт возьми, Толстой? — спросил я и с раздражением поглядел на книгу. — Только не злись, но ничего нового я пока что не услышал. Лесли хмуро поглядела в мою сторону. — А я услышала, — поспешила поддержать свою подругу Гвен, хотя я уже рассказывал ей эту историю после суаре, но учитывая ее состояние… — Но ты хотела нам рассказать, каковы настоящие планы графа по поводу философского камня, Лес! — направила она. — Правильно, — Лесли наморщила лоб. — Для этого мне надо будет продвинуться немного дальше, потому что вся история заняла некоторое время, пока потомки графа ди Мадроне и первый путешественник во времени Ланселот де Виллер не… — Ты вполне можешь пропустить некоторые детали, — прервал её я. — Времени, чтобы выслушать всё, у нас, к сожалению, больше нет. Послезавтра мы снова встречаемся с графом, а тем времени, согласно его указаниям, мне нужно раздобыть кровь Люси и Пола. Боюсь, если это мне не удастся, он придумает какой-нибудь новый план… — я вздохнул. Если уж мне удалось этот план продумать во время элапсации во вторник, то графу тем более не составит никакого труда. — Итак? — Но пренебрегать мелочами мы тоже не можем, — Лесли тоже вздохнула и на секунду закрыла лицо руками. — Ну да ладно. Хранители верят, что философский камень способен сослужить человечеству неоценимую службу, потому что он якобы может вылечить любую болезнь, правильно? — Правильно, — в один голос сказали мы с Гвендолин, а меня насторожило «якобы». — Но Люси, Пол и дедушка Гвенни, а также люди из Флорентийского Альянса считали, что это ложь! — Погоди, — я нахмурился. — Дедушка Гвенни? Наш Магистр, который был на посту перед тем, как заступил дядя Фальк? Гвендолин несколько виновато кивнула. Сколько, черт возьми, сколько промахов я совершил за эту неделю?! Гвендолин встречалась с лордом Лукасом не из сентиментальности, а чтобы разобраться в ситуации, пока я наматывал сопли на кулак! — Продолжай, Лесли, — сказал я. — Так что же тебе удалось выяснить? — Люси и Пол считали, что граф хочет добыть философский камень исключительно для себя, — Лесли на секунду замолчала, чтобы удостовериться, что мы внимательно её слушаем. — Потому что философский камень мог сделать его, лишь его одного бессмертным. Я замолчал, пытаясь переварить услышанное. И теперь всё сошлось. Абсолютно всё. — Естественно, графу пришлось выдумать всю эту ерунду о спасении человечества и всё такое, чтобы только убедить людей и те согласились на него работать, — продолжала Лесли. — Вряд ли ему удалось бы создать такую огромную тайную организацию, если бы он выложил начистоту, какие у него планы. Все пророчества, поступки графа, его недоговаривания и жестокость. — И это всё? Вся эта история закручена лишь вокруг того, что старый хрыч страдал от страха смерти? — спросила Гвендолин. Как же была права леди Тилни, что вся информация содержится в документах, и как я был слеп! Не только в отношении Рубина, а вообще в отношении всей миссии. — Это похоже на правду, — пробормотал я. — Проклятье, Лесли, кажется, на верном пути! Всё складывается. — Что складывается? — спросила Гвен. Я подпрыгнул и принялся бегать по комнате из угла в угол. — Не могу поверить, что моя семья слепо шла у него на поводу все эти столетья, — сказал я. — Что я слепо шёл у него на поводу! — я остановился и глубоко вздохнул. — «И заструится аромат во славу Вечности, виват!». Если толковать этот текст буквально, можно увидеть все знаки. «Панацея от недугов, со здоровьем бед, под звездой исполнится завет». Конечно! Чтобы сделать человека бессмертным, эта вещь должна быть панацеей от всех болезней, — я почесал лоб и указал на листы бумаги, разбросанные на ковре. — Да ещё и пророчества, которые граф решил скрыть от хранителей, те проясняют ситуацию ещё больше. «А Камень Всезнания с Вечностью слиться; в одеждах девичьих вновь сила взрастёт и с магией этой Бессмертье найдёт». Всё просто! И как я только сам до этого не додумался? Я просто был так зациклен на том, что Гвендолин должна умереть, и это может случиться по моей вине, что просто не увидел правды! Хотя она вертелась прямо у меня перед носом. — Ну да, — сказала Лесли, не сдержав лёгкой победной улыбки. — Могу предположить, что твои сильные стороны касаются несколько других областей знаний. Правда, Гвендолин? — и примирительным тоном она добавила: — Кроме того, у тебя была уйма других дел. Но вряд ли это можно было назвать достойным оправданием моего тугодумства.  — Но бойтесь двенадцати звёзд хоровод! Отныне судьбы не изменим мы ход, Вмиг юность исчезнет, дуб древний сражён Начнётся закат предвечных времён! — прочитала вслух Гвендолин. — Ладно, допустим, двенадцатая звезда — это я, но всё остальное для меня как было, так и осталось китайской грамотой… — На полях тут есть пометка: «Как только эликсир будет у меня, она должна умереть!» — пробормотала Лесли. — Это-то ты понимаешь, не так ли? — она крепко обняла Гвен. — Ты никогда, никогда больше не должна приближаться к этому убийце, тебе ясно? Нельзя позволить этому чёртовому Кругу крови замкнуться, ни за что! — Лесли немного отстранилась. — Люси и Пол сделали всё, что только могли, они сбежали с хронографом. Но, к сожалению, нашелся второй экземпляр, — она отпустила Гвенни и с укором взглянула на меня. — А кое-кому тут нечего было больше делать, и он старательно наполнял новый хронограф кровью всех путешественников во времени! Пообещай мне сейчас же, что этому графу больше не представится возможность задушить или заколоть Гвендолин… Как будто я сам уже не ругал себя за то, что копал могилу… — «Но если потухнет одна лишь звезда, орёл вечной цели достигнет тогда», — тихо сказал я, начиная размышлять о том, каким все-таки образом звезда может потухнуть. Отступать уже не было никакого смысла, поэтому я радостно произнес: — Только вот умереть она не может! — Ты, наверное, хотел сказать «не имеет права»? — поправила меня Лесли. Я присел на пол рядом с девушками и серьезно посмотрел в глаза Гвендолин, мгновенно утопая в них. — Именно это я хотел тебе открыть, прежде чем мы с тобой… — я откашлялся, пытаясь вернуть мысли в нужное русло. — Ты уже успела рассказать Лесли, что лорд Алестер поранил тебя шпагой? Гвен кивнула, а Лесли сказала: — Она действительно в рубашке родилась, как же ей повезло, что он промахнулся! — Лорд Алестер — один из лучших фехтовальщиков, которых я знаю, — уверенным тоном сказал я. — И он не промахнулся. Рана была по-настоящему опасной для жизни, — я коснулся кончиками пальцев руки Гвендолин, чтобы ощутить её тепло, столь необходимое мне. — Скажу больше, эта рана была смертельной. Лесли шумно вдохнула. — Да мне же просто… — пробормотала Гвен, но не решилась закончить. — Нет! — я покачал головой. — Ничего тебе не померещилось! Я вообще не уверен, что такие вещи могут мерещиться кому бы то ни было. К тому же, я ведь тоже там был! И снова это выбивающее почву из-под ног воспоминание мертвого хрупкого тела на моих руках. Я на секунду прикрыл глаза, беря себя в руки, и продолжил: — Когда мы прыгнули обратно, ты уже не дышала около полуминуты. И когда я с тобой на руках очутился в подвале, у тебя всё ещё не было пульса, в этом я совершенно уверен. А ещё через минуту ты открыла глаза и села, как ни в чём не бывало. — Ты хочешь сказать, что…? — спросила Лесли, округляя глаза и смотря на меня ошарашенно. — Я хочу сказать, что Гвенни бессмертна, — сказал я и, возможно, глупо улыбнулся. — Бессмертна? — глаза Лесли распахнулись ещё шире. — Как… горец? Я кивнул. И почему-то был не удивлен тому, что Рафаэль с Лесли прибегли к одному и тому же фильму, чтобы понять невероятный факт. — Только в отличие от него, даже если отрубить Гвендолин голову, она не умрёт всё равно, — я встал, а в моей голове последняя деталь нашла свое место.  — Гвендолин вообще не может умереть. Разве что она отнимет жизнь сама у себя. И я тихим голосом продекламировал:  — «Внимайте! Звезда от любви сгорит лишь тогда, коль на муку и гибель решится сама». И это означало, что ничего не закончено и, скорее всего, не будет. Потому что я никогда не перестану любить Гвен, и теперь мне предстоит нести ответственность за ее жизнь всегда. — Нет, не может быть, — попыталась отрицать Гвен. — Ты и сама знаешь, что он прав. Ведь так? — спросила Лесли. — Но это просто… Не знаю, это даже смешно. Как я могу быть бессмертной? — неуверенно спросила Гвенни. — Это твоя магия, — я сел рядом с ней и переплёл наши пальцы, отчего по спине пробежали мурашки удовольствия. И Гвендолин, помедлив, кивнула. Лесли, быстро оправившись от первоначального шока, начала без умолку задавать вопросы и делать предположения относительно разных несчастных случаев, сохранности частей тела Гвен и тому подобное. Я не мог дать ни одного внятного ответа, а сам думал о том, что пророчества и ситуация в целом были лучшим доказательством чувств Гвендолин ко мне. Мы были связаны на протяжении многих веков еще до рождения, ни о чем не подозревая. Я был придавлен грузом навалившейся ответственности, но в тоже время безмерно счастлив, нежно сжимая ладонь Гвен. Но очень скоро зашла Грейс и отправила нас с Лесли по домам. — Прошу тебя, Гвендолин, помни о том, что ещё вчера ты была больна, — сказала она. — Мне хочется лишь, чтобы ты как следует выспалась. Когда мы оказались у входной двери, Лесли быстро попрощалась и пошла на автобус, с кем-то разговаривая по телефону, оставляя нас с Гвен наедине. Я обрушился на её губы с поцелуем, притягивая к себе. Голова закружилась от приобретенной свободы, что я, наконец, могу первым начать целовать эту удивительную девушку. Но Гвен не отвечала мне так, как до этого в своей комнате, скорее всего, из-за того, что кто-то из членов семьи мог пройти мимо. — Прости, не мог дольше терпеть, — рвано выдохнул я, прижимаясь лбом к ее лбу, и улыбнулся. — У тебя восхитительно-сладкие губы. — Это все шоколадный торт, — смущенно пробормотала Гвен. — Нет, это твои губы, — сказал я. — Наверное, тебе лучше прямо сейчас выставить меня за порог, иначе я не смогу уйти, а твоя мама, я уверен, придет нас проверять. И она права, тебе действительно нужно отдохнуть, — я отстранился и легко коснулся ее ребер в том месте, где под блузкой была повязка. — Тебе лучше снять ее, кожа заживет быстрее благодаря доступу воздуха. Не забудь обработать и лишний раз не трогай. Гвендолин закатила глаза: — Ты раздаешь указания хуже мамы. — Я сегодня думал, что потерял тебя, — бережно провел по её щеке большим пальцем. — Ты же сам сказал, что я бессмертна, — она улыбнулась. — Но это не мешает мне беспокоиться за тебя, — я хотел еще добавить про то, что ничего не закончилось, но Гвен нежно поцеловала меня. Еле сдержал стон разочарования, когда она слишком быстро, как по мне, высвободилась из моих объятий, после чего мы попрощались. Я вышел на ступеньки перед входной дверью с влюбленной довольной улыбкой на лице. Вдохнул полной грудью и спустился. Я шел по тротуару, и мне хотелось петь на весь Мэйфер от того, насколько меня переполняли эмоции, кричать под окнами признания в любви, но тогда кто-нибудь точно вызвал или полицию, или скорую. Я сделал пару быстрых легких шагов, подпрыгнул и прихлопнул ступнями. Раздались одинокие аплодисменты. — Не думала, что ты так умеешь! — крикнула Лесли с автобусной остановки впереди. — Я в хорошей физической форме, — улыбнулся, подходя ближе. — Какой же ты все-таки самовлюбленный тип, — укоризненно бросила девушка. — Маленькая поправочка. Я просто влюбленный тип. И хочу сказать тебе спасибо за то, что ты так переживаешь за Гвен. Можно я тебя обниму? — спросил я, распираемый изнутри чувствами. — Оставь это для Гвенни, — отмахнулась Лесли и улыбнулась. Мимо проезжало такси и я остановил его. Открыл дверцу и обернулся к остановке: — Лесли? — Что? — недоуменно на меня посмотрела блондинка. — Садись, — попросил я. — Я подожду автобус. — Садись, пожалуйста. В меня слишком долго и упорно вдалбливали хорошие манеры, готовя к путешествиям, чтобы сейчас я мог уехать, оставляя девушку одну на остановке, — объяснил я. Лесли сделала неуверенный шаг и остановилась. — Ну же, Лесли. Если Рафаэль узнает, что я бросил тебя здесь, то сожрет меня с потрохами и не подавится. Он и так обиделся на меня из-за того, что вы перестали общаться, — воспользовался я последним аргументом. Девушка улыбнулась и села в салон. Когда машина тронулась, Лесли сказала: — Ладно, беру свои слова назад. И я рада, что вы помирились с Гвен. Теперь ты можешь пойти с ней на вечеринку завтра. — Что? Какая вечеринка? — Наша одноклассница устраивает завтра вечеринку в честь своего дня рождения. Ты идешь, и это не обсуждается, — скомандовала она. — И, так и быть, чтобы Рафаэль больше не точил на тебя зуб, его тоже захвати, — будто нехотя добавила Лесли, но в темноте салона мне показалось, что она слегка покраснела. — Лесли, мне кажется, сейчас совсем не подходящее время для вечеринок, — попробовал отказаться я. — Не будь занудой, — парировала она. — Гвенни просто необходимо расслабиться. И она пойдет туда с тобой или без тебя, это уже не важно. Я смогу подыскать и других сопровождающих. В голове сразу всплыли руки Мершана, или как там его, тянущиеся к декольте Гвен, ее сегодняшний танец и, вдобавок, Ракоци, прижимающийся всем телом. Я скрипнул зубами. — Уговорила. Только не говори мне больше ничего о других сопровождающих. Мне с головой хватило суаре и бала, — сдался я под напором аргументов Лесли и своей ревности. — Вот и отлично, — она широко улыбнулась и попросила водителя остановиться. Пока я ехал домой, то успел подумать о том, сколько всего нам с Гвендолин еще надо обсудить и рассказать друг другу. Мне стало ужасно любопытно, каким образом лорд Лукас всё узнал и к каким конкретно выводам пришел. Вероятно, с помощью Люси и Пола. Я мог прямо сказать, что всё знаю, однако хотелось, чтобы Гвен сама решилась во всем признаться, без моего давления, как это уже было однажды. Я поморщился от воспоминаний элапсации в темноте, когда довел ее до слез. Да и что она могла подумать, если бы я сказал, что был и в 1956-м, и в 1852-м? Прыгал за ней как какой-то маньяк-преследователь. Нет, она расскажет, только если сама захочет. Рафаэль хохотал на всю квартиру, пока я пересказывал ему события сегодняшнего вечера. — То есть, ты хочешь сказать, что Лесли, которая узнала о путешественниках во времени вместе с Гвендолин в прошлый понедельник, обошла тебя и всю Ложу? Я кивнул и сам начал смеяться нелепости ситуации. — Это я тебе могу объяснить, — скопировал я интонации Лесли и потряс воображаемой книгой в воздухе. — И, черт возьми, даже учитель танцев с маникюром всё понял раньше меня. — Дай сюда телефон, — попросил брат. — Зачем? — удивился я. — Не переживай. Сейчас сделаем тебе прививку от высокомерия, — он схватил телефон. — Скажи, а утром-то ты с кем встретился? — С Полом, — я вздохнул. — Братом Фалька. — И что? — не отрывая взгляда от экрана, спросил Рафаэль. Говорить о том, что я наорал на человека, которого видел третий раз в жизни, не хотелось даже Рафаэлю. — У него есть план. Правда, я не знаю какой, потому что мы должны вместе еще во всем разобраться. — Ясно. Держи, — брат отдал телефон и взялся за свой. — И? — спросил я. В этот момент зазвучала песня Green Day «Nice guys finish last», которую Раф установил на звонок. — Хорошие парни приходят к финишу последними? — Пусть это будет маленьким напоминанием о том, каким ты оказался тупицей и последним пришел к правильным выводам, — ехидно сказал он. Я сбросил звонок. — Эй, классная песня! Ты чего? Рафаэль, недолго думая, включил на своем телефоне и начал подпевать. Я и сам знал слова, поэтому присоединился. И мы уже горланили на пару. Перед припевом Раф показал на меня, и я один спел: Pressure cooker pick my brain And tell me I'm insane. I'm so fucking happy I could cry! (В этой стрессовой ситуации я не в состоянии мыслить, Мной овладело безумие. Я так рад тому, что могу расплакаться!) А дальше подхватил Рафаэль: Every joke can have it's truth and now the joke's on you. I never knew you were such a funny guy! (В каждой шутке есть доля правды, а сейчас шутят над тобой. Я и не догадывался, что ты такой смешной!) Мы почти проорали песню до конца, повскакивав и прыгая по гостиной, как дикари. — Слушай, я правда был как безумный всю неделю, — отдышавшись, сказал я. — Ты и сейчас в таком состоянии, — ухмыльнулся Рафаэль. — Все влюбленные — безумцы! — Дамы и господа! Мудрый Рафаэль Бертелин! — выкрикнул я и шутливо поклонился ему. — Кстати, что это было с дельтой Ганга? Рафаэль смутился. — Увидел эту фразу у Лесли в докладе по географии, когда наблюдал за ней вчера, — он пожал плечами. Я удивленно уставился на него. — Чего? Я влюбился, Гид, и, в отличие от некоторых, сам могу признать это. Мы оба безумны, — он грустно улыбнулся. — Тогда тебя обрадует, что завтра мы идем на вечеринку к твоей однокласснице, — щелкнул я пальцами. — Нет, только не Синди. Или Синтия… — он задумался, вспоминая имя. — Лучше, Раф. Гораздо. Мы идем с двумя очаровательными подругами. И… — я выдержал паузу, — Лесли сама это предложила! Рафаэль набросился на меня с объятьями и крепко сжал. — Не задуши, — просипел я. — Ты — лучший старший брат! — он плюхнулся на диван и расплылся в блаженной улыбке. Я хотел позвонить Гвен перед сном, просто чтобы услышать ее голос, чтобы сказать то, что должен говорить всегда, а не только из-за страха потерять ее. Но в итоге подумал, что Гвендолин действительно лучше выспаться после пережитого, а не болтать со мной. — Моя… — мечтательно произнес я, проваливаясь в долгожданный спокойный сон, в котором обязательно будут любимые сапфировые глаза.