Тот, кто родился в порфире и никогда ничего не желал, не знает счастья жизни, так же как не умеет ценить ясного неба тот, кто никогда не вверял свою жизнь четырем доскам, носящимся по разъяренному морю.
Александр Дюма, «Граф Монте-Кристо».
Июнь.
Казалось, что чем больше событий происходило вокруг, тем больше всё оставалось на своих местах. Вместо того чтобы использовать свой ежедневник для планирования секса, Гермиона превратила его в ежедневник для планирования поцелуев. Это было кое-чем другим, определённо другим. И, конечно же, это не указывало на то, что полое пространство между её синапсами, потерянными во времени, будет заполнено вновь. Нет, планирование было вызвано необходимостью получения опыта. Поскольку после того, как она поцеловала Драко, прижимаясь к входной двери в их квартиру и ощущая его вес на своём теле, у Гермионы не было отныне возможности жить дальше в этом доме с высоко поднятой головой. Притяжение к нему поглотило её, бросило в открытое пламя. Будто все те самые мины, которые её окружали, в один момент исчезли. Больше не было постоянного ожидания, что её может настигнуть разочарование или она может впасть в замешательство, вместо этого у Гермионы появились чувства привязанности и желания. Этот новый тип мин чрезвычайно затруднял обычное существование. Поэтому будние дни предназначались для работы. Для того чтобы переживать воспоминания за завтраком, привыкать к повседневной жизни и наслаждаться простыми разговорами по вечерам. Но самое главное — будни предназначались для исследований; бесконечных поисков, необходимых для того, чтобы избавиться от неотвратимого страха, засевшего у Гермионы в голове. Воскресенья она посвящала семье и друзьям: встречам с Поттерами или её родителями — ключевыми источниками информации о том, какой была Гермиона. И оставались субботы — дни, когда она позволяла себе некоторые прихоти, например, ходить на свидания со своим мужем, с которым только начинала знакомиться. Так прошли три субботы. Три свидания, которые включали в себя неловкие прикосновения, увлекательные беседы, а всё заканчивалось самыми страстными поцелуями в жизни. Её беспокоило то, как хорошо Драко Малфой умел целоваться. Или, скорее, насколько хорошо он знал, как правильно целовать её. Его опыт был как минимум на шесть лет больше, чем у неё. Но Гермиону не заботил этот недостаток. Так майские дни сменились июньскими. И превратились в короткие моменты, когда Гермиона, всё ещё будучи подверженной ограничениям собственного разума, наконец начала понимать, что такое нормальная жизнь. Это, конечно, не выглядело, как та реальность, которую она себе представляла, но, тем не менее, могло сойти за неё. — Что, чёрт возьми, ты здесь варишь? — спросила Гермиона, зажав нос, стоило ей только войти на кухню. Как обычно, Драко встал раньше неё и уже приготовил чай. А что касаемо того, что было в его котле, — оно источало смердящий запах. — Пустая трата времени, — проворчал он, бросив письмо на стол. — Практиковал навыки, которые мне не понадобятся, — Драко рухнул на кухонный стул, глубоко вздохнул и избавился от содержимого котла. — Практиковал что? — спросила Гермиона, взяв брошенное письмо. — Ох, это из Хогвартса… тебе отказали, — тихо добавила она. — Когда ты отправлял заявку? — Два дня назад. — И они уже отказали тебе? — тон Гермионы был пронизан возмущением. — В прошлом году Минерве МакГонагалл потребовался всего один день, — он начал барабанить пальцами по столу, постепенно набирая темп. — Всего один день? Да этого времени едва было бы достаточно, чтобы рассмотреть… — она замолчала, нахмурившись. — Твою кандидатуру даже не стали рассматривать, ведь так? — Думаю, так и есть, — подтвердил Драко. — Из-за твоего прошлого? Тебя же полностью оправдали. По закону потенциальные работодатели не могут дискриминировать… Гермиона вздрогнула, когда Драко внезапно встал, а на его губах растеклась улыбка. Он обогнул стол и подошёл к ней. Его ладони легли ей на щёки. Гермиона сделала неглубокий вздох, когда под кожей взорвалась мина желания. — Я знаю, что сегодня лишь вторник и у тебя есть другие дела, на которых нужно сконцентрироваться, — начал Драко, и голос стал звучать тихо, когда слова отпечатались у Гермионы на коже. Его правая рука начала скользить вверх-вниз по её шее к затылку, пока пальцы касались вьющихся непослушных кудрей. — Но в прошлый раз, когда мы говорили об этом, у тебя было совершенно другое мнение на этот счёт, и… ну, я скучаю по тому времени, когда ты была на моей стороне, — он ухмыльнулся, и Гермиона поняла, что застенчивость стала подкрадываться к ней. Она открыла рот, чтобы ответить, но снова закрыла, когда подушечка большого пальца Драко скользнула по её нижней губе, и он тут же убрал руку, но этого мгновения было достаточно, чтобы её сила воли начала увядать. Гермиона сглотнула. — Один поцелуй, — сказала она, позволяя себе растаять от его прикосновения и благодаря себя за то, что успела тщательно почистить зубы утром перед тем, как войти на кухню. — Как великодушно, — пробормотал он, продолжая ухмыляться, и следом коснулся её губ. Это был новый тип поцелуя. Она уже знала о страстном и о безумном. Но этот был ленивым; словно он говорил «спасибо»; словно это было простым прикосновением, подхваченным совместным дыханием и закреплённым лёгким покусыванием её нижней губы. Но, как и в другие разы, Гермиона затаила дыхание. Драко прижался лбом к её собственному — совсем ненадолго, — прежде чем отойти от неё. Он улыбнулся, и, стоило им встретиться глазами, их затянуло в водоворот. Драко налетел на неё во второй раз и оставил быстрый поцелуй перед тем, как отступить обратно к столу. — Вот это, — начал Драко, — идеальный способ скрасить ужасное утро, — он откинулся на спинку стула, оценивающим взглядом смотря на неё. — Я сказала один поцелуй, — отчеканила Гермиона, не скрывая своей решимости. Она всё ещё чувствовала себя немного запыхавшейся из-за этой близости, когда села напротив него и принялась пить чай. Его ухмылка стала шире. — Знаешь, я воспринимаю как комплимент, что тебе необходимо проводить ограниченное время со мной, чтобы ты могла сосредоточиться, — он специально выделил последнее слово, выглядя при этом слишком самодовольно. — Мне нравится быть помехой, — Драко отхлебнул чай, и на его лице теперь была маска притворной невинности. Гермиона сузила глаза, отчаянно пытаясь игнорировать растекающуюся по её щекам красноту. — Тебе нравится заставлять меня краснеть? — спросила она. — О боже, ещё как. Её глаза стали ещё уже. — Какую историю ты расскажешь мне сегодня утром? — спросила Гермиона, одновременно вздыхая и пытаясь скрыть улыбку. Он был неисправим, но ей не хотелось этого поощрять. Как бы сильно она ни старалась. Гермиона размазала джем по тосту и попыталась отвести взгляд от Драко. Потому что знала, что если она этого не сделает, то ей грозит проигрыш. — Мы праздновали Рождество с твоими родителями. В две тысячи третьем. Это было нашим первым совместным Рождеством… в качестве пары. Гермиона оживилась. — Ты нравишься моим родителям, — сказала она. Драко засмеялся. — Да, несмотря на безумное и досадное недоразумение. Гермиона откусила тост, приподняла бровь и посмотрела на Драко. Они поменялись ролями. Теперь Драко покраснел. Он сжал губы, задумавшись и явно анализируя, с чего ему стоит начать. — Продолжай. Мне любопытно, — подсказала Гермиона, наслаждаясь его замешательством больше, чем следовало. — Честно говоря, это было унизительно. Твой отец до сих пор постоянно вспоминает об этом. И я почти уверен, что твоя мать подумала, что я серийный убийца, — он закрыл глаза, сдвинул брови к центру и низко простонал. — Конечно, мы не говорили ей о том, что я жил бок о бок с настоящим убийцей. Гермиона уловила, как его пальцы сквозь рубашку прикоснулись к месту, где находилась Тёмная метка. Это было мимолётное движение, но оно окатило её волной осознания прошлого. — Драко, — сказала Гермиона, разрываясь между болезненным любопытством и крохотной долей веселья, — что именно произошло? Он прочистил горло, и его шея немного покраснела. — Я недооценил разрыв между культурами магглов и волшебников. Пауза. Гермиона продолжала ждать. — Очевидно, что для меня это было в новинку. И, ну… ты сама видела, какие странные вещи могут хранить у себя в офисах ведьмы и волшебники. Вновь последовала пауза. Его пальцы опять стали барабанить по столу. — Ты сказала мне, что они работают с зубами, и я считал это странным, но решил, что это лишь очередная маггловская странность, которую мне никогда не понять. Он снова сделал паузу, и Гермиона не выдержала: — В конце концов, тебе придётся перейти к делу, Драко. Он простонал, а потом скривился. — Я полагал, что их работа связана больше с теорией, а не с практикой. Поскольку этому нет альтернативы в волшебном мире. И мне следовало посоветоваться с тобой, но я чрезвычайно гордился своим выбором. Это был довольно редкий и уникальный предмет, — на этот раз пауза была секундной, когда его глаза встретились с её, прежде чем он нашёл, к чему можно было приковать внимание. — Я подарил им красивый демонстрационный образец человеческой челюсти с огромным количеством целых зубов. Гермиона моргнула, наблюдая за тем, как краска стала приливать к щекам Драко. Она разразилась смехом — громким и хриплым — от которого свело мышцы живота, а слёзы хлынули из уголков глаз. — О боже, — выдохнула она, прекратив смеяться. Драко терпеливо сидел напротив, будучи серьёзным и слегка розовым. — Ты подарил человеческую челюсть моим родителям на Рождество? — В тот момент мы не видели в этом ничего смешного, — невозмутимо ответил он. — Не знаю, мне кажется это уморительным вне зависимости от обстоятельств. — Что ж, тогда всё было не так. Твои родители пытались адаптироваться к жизни после войны, а потом ты привела парня-волшебника на рождественский ужин, а я… ну, я только усугубил ситуацию. Хихиканье Гермионы прекратилось, а на губах появилась лёгкая улыбка. — Мило, что ты пытался сделать хоть что-то. Твоё отношение ко всему явно поменялось. Она хотела, чтобы это прозвучало как комплимент — тёплое, искреннее признание его стараний, которые он приложил, чтобы поменяться к лучшему. Но когда Гермиона произнесла это, то уже приготовилась к тому, что Драко может неправильно понять её или обидеться. Вместо этого он усмехнулся и с поразительной беспечностью сказал: — Ну, я был безумно влюблён в магглорождённую волшебницу и хотел, чтобы её родители приняли меня, поэтому, конечно, моё отношение явно поменялось. Гермиона понимала, что он должен был любить её. Иначе зачем бы этот мужчина страдал последние полгода? Но Драко никогда не говорил этого вслух. Не так просто. И не ей. Она предположила, что он пытался не произносить этого и парочки других вещей, которые были у него на уме, чтобы не шокировать её. Гермиона просто не ожидала, что он скажет это так пренебрежительно во вторник за завтраком, пока она поедала свой тост с джемом и запивала его чаем. Драко, должно быть, заметил, как она извлекала из себя осколки разорвавшейся мины. Но он не оставил её один на один с этими разрушениями. Сердце Гермионы подпрыгнуло, когда Драко решил помочь ей. — Это было слишком? — спросил он. — Неожиданно, — отозвалась Гермиона. — Вот и всё. — Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко и ощущала, будто мы не… — пробормотал Драко, — будто мы с тобой не на одной волне. Так что, когда ты будешь готова услышать… это… более прямо, то просто дай мне знать. Гермиона кивнула, не в силах оторвать взгляд от его глаз. Этого быстрого момента зрительного контакта было невероятно мало, и хотелось, чтобы он продолжался подольше. Взгляд был словно точечным мазком на холсте. Но в пейзаже отсутствующих воспоминаний Гермионы это стало одним из самых продолжительных моментов в её жизни, который значил очень многое. — Мне нужно на работу, — сказал Драко, прервав молчание, казавшееся вечностью. — Я вернусь поздно. — Да? Его поведение изменилось всего на пару градусов, но этого было достаточно, чтобы лёгкость, которая была между ними, исчезла. — У меня совещание с юристами… ничего серьёзного, не переживай. — Надеюсь, что так. Я уже однажды проходила через это. — Именно. Однажды, — сдержанно ответил он. — Это по поводу моих счетов в Гринготтсе. Это… длинная история, которая есть в списке. Но сегодня… неподходящий для этого день. — Хорошо. — Хорошо? — казалось, Драко удивился, что Гермиона не стала давить на него. — Я верю в то, что ты мне расскажешь, — сказала она. Он моргнул, а в его глазах мелькнул страх. Гермионе пришлось сделать глоток чая, чтобы скрыть вызванное таким взглядом колебание её самообладания. — О, — наконец произнёс Драко. — Отлично. Она пожала плечами. — Я всегда представляла, что аристократы проводят свой досуг, растрачивая деньги из своих трастовых фондов или чего-то подобного, поэтому веселись. Он рассмеялся, а затем некоторое время просто внимательно смотрел на неё. У него был вид человека, который совершенно не доверял тому, что видели его глаза. Драко покачал головой, тихо произнеся: «Ага» — прежде чем направился к каминной сети. Он взглянул на неё ещё раз, словно намереваясь что-то сказать, но потом передумал. Драко бросил порох и превратился в зелёную вспышку.***
Гермиона едва успела ещё раз укусить тост, как камин вновь вспыхнул. Она ожидала, что это будет Драко. Он покинул дом в таком странном состоянии, поэтому ей бы не показалось странным, что Малфой мог что-то забыть. Но это оказался Теодор Нотт. — Доброе утро, свет моей жизни, — весело поприветствовал он. — И тебе доброе утро, Тео, — осторожно ответила Гермиона. — О, Гермиона. Рад тебя видеть. Я просто поздоровался с Живоглотом. Она закатила глаза. — Прости, что тороплю тебя, Тео, но мне нужно на работу, — начала Гермиона. У неё возникло предчувствие, что мужчина перед ней явно что-то задумал. И это, честно говоря, было вполне ожидаемо, учитывая то, как он вёл себя с ней. Тео обнял Живоглота и потянулся к банке с угощениями на кухне, полностью игнорируя тот факт, что Гермионе нужно было бежать по делам. — Ты даёшь ему угощение каждый раз, когда видишь? — спросила она. — Неудивительно, что ты заслужил его доверие. — Нет ничего плохого в том, чтобы использовать то, что может переманить человека на свою сторону, — ответил он, а затем многозначительно посмотрел на кота, сидящего у него на руках, и пожал плечами. — Или кота. Гермиона взглянула на часы. — Мне нужно уходить через десять минут, Тео. Зачем ты пришёл? — А, да… точно. Я уже связался с твоим боссом и сказал ей, что в Нотт-Мэноре есть старинные напольные часы, пропитанные тёмной магией, которую необходимо нейтрализовать, и для этого нам нужна легендарная Гермиона Грейнджер и только. Гермиона в замешательстве разинула рот. Тео вновь пожал плечами. — Я… подожди, что? — Гермиона пыталась подобрать правильные слова для своего вопроса. — И мой босс просто согласилась? — Ну, ты работала в моём поместье однажды, поэтому я подумал, что будет разумно обратиться к тебе ещё раз. И непохоже, что они поручают тебе интересную работу, а я могу избавить тебя от этого, — вздохнул Тео и дал Живоглоту ещё одно угощение. — Клянусь, если мне придётся ещё хотя бы минуту выслушивать речь Драко о том, как в Министерстве расходуют твой потенциал, я… — Я работала в Нотт-Мэноре? — Да, довольно большой промежуток времени в прошлом году, — сказал Тео, потянувшись за очередным лакомством. Гермиона хлопнула его по руке. — С него достаточно, — приказала она. Тео сердито взглянул на её кота. — Ты знаешь, довольно интересно, что обсуждение работы в Нотт-Мэноре всплыло как раз вовремя? Ты случайно не знаешь, куда были спрятаны некоторые из моих… наиболее незаконных артефактов, а? Он отпустил Живоглота, хотя тот остался у его ног, пока мужчина с опаской смотрел в сторону гостиной. — И почему бы я стала прятать эти артефакты здесь, а не передала бы их прямиком в Министерство? Тео перешагнул через большую стопку книг, обойдя диван и журнальный столик на большом расстоянии. Гермиона оставила надежды съесть свой тост и проследовала за Ноттом в гостиную, видимо, больше не нуждаясь в перемещении в Министерство. — Потому что ты просто замечательная подруга, которая любезно согласилась с тем, что мне будет очень плохо в стенах Азкабана. — Мерлин, Тео, насколько незаконны были эти объекты? — Ох, не настолько незаконны, — начал он, продолжая осмотр комнаты. Тео переступил ещё через один барьер в виде книг и вышел в коридор. Гермиона проследовала за ним, столь же запутавшаяся, сколь очарованная. — Всего несколько незарегистрированных порт-ключей в отвратительные места, экспериментальный маховик времени, с которым я когда-то возился, крошечная коллекция яиц химеры… — Яиц химеры? — Гермиона едва не закричала. Тео резко повернулся, испугавшись громкого звука позади него. — Яйца химеры относятся к классу «А» запрещённых к продаже материалов. Ты что, шутишь, Тео? Тео вздрогнул. Его взгляд метнулся к запертой и защищённой комнате для гостей. Гермиона уловила этот момент. — О, нет, — начала она. — Пожалуйста, скажи мне, что в этой комнате нет яиц химеры. Я надеюсь, они находятся под заклинанием сохранности… Боже, неудивительно, что мы хотели наложить на эту комнату скрывающие чары. — В свою защиту хочу сказать, что в моём поместье ты находила вещи и похуже. Просто именно эти принадлежат мне, а не отцу. Я немного увлёкся подобными предметами после войны, после смуты и всего такого… ох, прошу тебя, перестань смотреть на меня так. Я изменился! — Увлёкся? Порт-ключами, маховиками и яйцами химеры? — Гермиона втянула воздух, пытаясь совладать с ужасом. Она работала в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, и это перекликалось с запрещёнными к продаже материалами класса «А». И, очевидно, она уберегла Теодора Нотта от последствий. Гермиона чуть не рассмеялась от абсурда ситуации и накатившего гнева. — В таком случае, я полагаю, что мы и правда хорошие друзья, — начала размышлять она, когда смогла взять себя в руки. Тео, казалось, был пойман с поличным, и склонил голову набок. — Ладно, я нарушаю законы, только чтобы помочь своим друзьям, — пояснила она. — С исторической точки зрения. Честно говоря, она ожидала, что Тео будет выглядеть более удивлённым. — Как скажешь, Грейнджер, — сказал он. — Сегодня ты работаешь на меня, пошли. — Ты не хочешь попробовать взломать её, чтобы забрать оттуда свои вещи? — она кивнула в сторону двери комнаты для гостей. Тео пожал плечами. — Просто пофантазировал. Мне было любопытно. — Я не верю ни единому слову, — сказала Гермиона. Тео подмигнул ей. — Отлично, ты быстро учишься. А теперь пошли.***
Неудивительно, что в поместье Ноттов не было никаких старинных напольных часов, пропитанных тёмной магией, с которыми Гермионе нужно было работать. Вместо этого были сады, шезлонги, книги и бесконечный запас чая и печенья, если бы ей этого только захотелось. Гермионе стало дурно от того, что ей платили за то, что она прохлаждалась в Нотт-Мэноре. Но Драко ошибался; она была совершенно измотана постоянными проверками отчётов. Если бы исследования, касающиеся проблем с памятью, не отнимали столько сил, то Гермиона стала бы бороться за возвращение к прежним обязанностям. Но сейчас единственное, что ей требовалось, это какая-нибудь простая вещь в жизни. Кроме того, было сложно отрицать, что ей нравилось сидеть под солнцем в окружении ароматных раскрывающихся бутонов цветов рядом с болтающим Тео. Это был прекрасный способ провести утро и день. — Могу я попросить тебя об одолжении? Кое о чём серьёзном? — Тео принял позу и уставился на неё, как раз когда Гермиона дрейфовала на границах сна и бодрствования. Она насторожилась. — Я больше не буду прятать незаконные предметы, — ответила Гермиона. — Ничего подобного. Скорее, эта небольшая просьба может быть связана с жестокостью любви. — Жестокостью любви? — спросила она. — Я думала, что следом прозвучат поздравления. Поскольку уверена, что Драко уже обо всём рассказал тебе. — Ох, ещё бы, — подтвердил Тео. Гермиона заставила себя открыть один глаз, щурясь от солнечных лучей. Она слегка наклонилась, чтобы разглядеть лежащего рядом Тео. Он приподнял бровь и приподнялся на локтях, выглядя при этом слишком расслабленным для вторника. — Мы когда-нибудь можем провести день без скрытых мотивов? — спросила Гермиона, принимая вертикальное положение. — У всего есть собственный мотив, — сказал Тео. — В противном случае, в чём смысл? Но, тем не менее, ты права, и сначала последуют поздравления. Я слышал, вы держитесь за руки. И целуетесь. Глоток воды, который Гермиона набрала в рот, прыснул обратно в стакан из-за удивления. — Вы с Драко слишком близки, — заключила она. Ей придётся поговорить об этом с Малфоем. Но Тео лишь рассмеялся, хлопнув в ладоши. — Я знал, что всё закрутится. Он рассказал только о поцелуях. К сожалению, без подробностей. С другой стороны, ты… Гермионе следовало рассердиться на него. Следовало вылить на него воду. Или, по крайней мере, применить заклинание. Но в глазах Тео было что-то очаровательное, особенно когда лицо светилось от ликования. Гермиона не могла заставить себя разгневаться из-за того, что её перехитрили. Каким бы довольным он ни казался, Тео быстро стал серьёзным. — Просто… пожалуйста, не причиняй ему боль. Вот, это и есть вся суть моей просьбы, — сказал он. — Он наконец становится похож на самого себя. И ты тоже, ко всему прочему. — Я не пытаюсь причинить ему боль, — сказала Гермиона, чувствуя, как её лоб прорезали морщины, когда она нахмурила брови. Из всего, что сказал Тео в тот день, включая обсуждение незаконных предметов, больше всего её волновало, что она может навредить Драко. — Я уверен, что так и есть, — сказал Тео. — Но ты же сделала это ради него? Позволила пригласить на свидание, позволила поцеловать, будто ты снова его жена. Теперь у этого мужчины появилась надежда. Неотвратимое снова оставило ссадину на её коже. Болезненное отсутствие надежды. Она не говорила с Драко об этом тревожном чувстве; она не могла этого вынести. Июньская встреча с врачами была сосредоточена на построении новых теорий и словах, что надежда ещё есть. Но эта мысль висела в ярко освещённой комнате для осмотра мерзким, болезненным и умоляющим о признании ощущением. Гермиона цеплялась за рациональность, не признавая ничего другого. — Я всё время была его женой. Тео закатил глаза и драматично откинулся назад. — Поверь мне, я видел вас двоих в качестве мужа и жены, — он небрежно махнул рукой в сторону Гермионы, использовав такой жест, которым будто хотел сказать, что его слова лежали на поверхности: бери и принимай. Но Тео внезапно остановился. — Это другое. И каким-то образом в момент паузы между ними — непринуждённой и обыденной — Гермиона поняла, на что он намекал. Слова были прямо здесь, и она их приняла. Но она не произнесла их. Они принадлежали только ей. И были предназначены для Драко. Потому что Гермиона понимала, под угрозой того, что могла причинить ему боль, ей этого совершенно не хотелось. Потому что она заботилась о Драко Малфое. Она не просто любила находиться в его компании. Она не просто наслаждалась прикосновениями его губ. Она не просто не хотела причинять ему боль из-за соображений альтруизма. Она заботилась о Драко Малфое. И мысль об этом была такой яркой и чёткой. Это были слова, вызванные эмоциями, медленно вырывающимися из чёрной дыры, поглотившей её память. Это ощущалось… почти… как воспоминание — отпечаток в душе, который не смогла стереть даже потеря памяти. — Кроме того, просто предупреждаю. Пэнси вернулась из Франции. Гермиона почти забыла, где она была, что делала, поскольку потерялась в море боли, которая душила её и рвала лёгкие под рёбрами. — Паркинсон? — только и сумела прохрипеть она. Тео снова выпрямил спину, вопросительно глядя на неё. — Да, Паркинсон, — и его взгляд словно спрашивал, в порядке ли она. — Я так понимаю, мы с Пэнси знакомы? — спросила Гермиона, молча намекая ему, что она одновременно знала её и нет, а сейчас находилась где-то посередине. — Знакомы. И она может взорваться, как ядерная бомба, — добавил Тео. Его бровь поднялась, словно он интересовался, поняла она его или нет. — Эту маггловскую фразу ты тоже узнал от меня? — спросила Гермиона. Она была настолько в этом уверена, насколько могла. Он мягко улыбнулся ей, уйдя от ответа. Его лицо изменилось. Оно стало радостным, поскольку он умел подчинять себе эмоции. Тео рассмеялся. — Грейнджер, я потерял счёт тем маггловским историям, которые ты рассказывала, когда напивалась. Эта Вторая Огромная Война всплывала всегда, когда ты проводила параллели и говорила, что всё имеет свойство повторяться. Ты всегда была очень этим взволнована. — Вторая Мировая Война. Тео, весь мир был вовлечён, и ты не можешь притворяться, будто не знаешь об этом. — Верно, Грейнджер. А ещё ты оседлала дракона в Гринготтс. Она не знала, шутил ли он над ней. Не была уверена, что хотела бы знать. Гермиона покачала головой, опасаясь того, какая же из версий окажется правдой. — И что же, позволь спросить, может повлечь за собой взорвавшаяся Пэнси Паркинсон? — спросила она. — Всем было сказано дать немного места… и прошло уже почти шесть месяцев. А потом она узнала, что я проигнорировал приказ Драко и всё равно связался с тобой, — задумался Тео. Ему не удалось скрыть вспышку беспокойства, промелькнувшую в его глазах. — Честно говоря, я думаю, её больше всего бесит, что Драко не убил меня. Потому что, если бы она узнала, что… ладно. Она знает. Скоро она появится. — Тео, — медленно начала Гермиона, — почему у меня складывается такое впечатление, что ты просишь за что-то прощения? Что ты наделал? Тео вскочил на ноги, протянул руку и взял стакан из рук Гермионы. Он запрокинул голову, потом посмотрел на неё, на Поместье, снова на неё, прежде чем отвернулся, чтобы поставить стакан. Каким-то образом его движения заставили Гермиону встать. — Гипотетически, я кое-что сделал, — начал он, сделав небольшой шаг от Гермионы. — Гипотетически, я сделал это под угрозой проклятия и разрыва дружеских отношений с очень рассерженной Пэнси Паркинсон, — Тео сделал ещё шаг назад. — Что ж, гипотетически, то, что я сделал, было актом дружбы и, следовательно, исходило из самых добрых побуждений, как раз под стать твоему гриффиндорскому сердцу. Гермиона сделала шаг к нему, когда он отступил назад. — А если говорить менее гипотетически, что ты сделал? — спросила она, требовательно глядя на него. Он выпрямился. Прочистил горло, а затем произнёс слова почти слитно на одном выдохе: — Я обновил охранные чары вашего дома, чтобы Пэнси могла прийти. Было очень славно, но мне нужно быть уже в другом месте. Увидимся, Грейнджер. В следующий момент он аппарировал. Аппарировал прочь из собственного дома. Вероятно, потому что знал, что Гермиона может придушить его. Хитрые слизеринцы с чувством самосохранения. Было неприятно думать, насколько он ей всё равно нравился. Хотя в тот момент она серьёзно задумалась над тем, чтобы выследить его и ударить.***
Пэнси Паркинсон сидела за кухонным столом Гермионы. Напротив студентки Слизерина расположился Живоглот в своём кресле, глядя на неё настороженным взглядом. Теория Гермионы насчёт слабости этого кота к слизеринцам разбилась вдребезги. Ни одна пара глаз не посмотрела на Гермиону, когда она аппарировала в квартиру, ожидая чего-то более драматичного со стороны человека, которого называли ядерным. Вздохнув, Пэнси ухмыльнулась коту, прежде чем наконец перевести взгляд на Гермиону. Она приподняла тёмную бровь идеальной формы, сузила глаза и поджала накрашенные губы. Пэнси Паркинсон, учитывая её одежду, осанку и властный вид, могла показаться Гермионе самым сложным человеком, которого она когда-либо видела. Этот вид противоречил её воспоминаниям о некрасивом подростке с лицом мопса. У неё не было никаких предположений, какие отношения были между ними. Ни Гарри, ни Джинни вообще не упоминали ни о ком из друзей Драко. А рассказ об их жизни с Малфоем едва достиг две тысячи четвёртого года. Никто из его друзей не фигурировал до этого времени. И помимо всего прочего, Гермиона не могла вспомнить ни единого случая, когда бы они с Пэнси могли заговорить и их встреча была бы приятной. Гермиона нахмурилась от нахлынувших воспоминаний и хлопнула по карману, проверяя наличие палочки. Пэнси закатила глаза и встала. Она подошла к Гермионе, и её смутило мрачное молчание. Только благодаря гриффиндорской храбрости Гермиона смогла не вздрогнуть от укола дискомфорта, который почувствовала, стоило Пэнси зайти ей за спину, а затем появиться с другой стороны. — Так ты меня совсем не помнишь? — наконец спросила Пэнси, останавливаясь перед Гермионой и скрещивая руки на груди. Палец с прекрасным маникюром постучал по предплечью. — Я помню, — ответила Гермиона. — Но ничего из того, что было после две тысячи первого года. Пэнси сжала губы в тонкую линию, и ярко-красная помада на мгновение исчезла. Она опустила руки. Гермиона никогда не думала, что вид падающих рук может выглядеть угрожающим, но Пэнси выглядела безумной. — Ладно, Грейнджер, вот, как мы поступим, — резко сказала Пэнси. Гермиона поняла, что всё ещё не двинулась с места, куда аппарировала. — Я расскажу то, что тебе нужно знать, а потом ты расскажешь мне, что, чёрт возьми, на тебе надето. Пэнси не стала фамильярничать. — Ладно? — подсказала Гермиона. Пэнси моргнула. — О, я просто думала, ты начнёшь возражать. Очевидно, у тебя же была травма головы. Гермиона принципиально ничего не ответила. Пэнси вздохнула. — Будет неприятно, — объявила она, но остановилась. Ожидание начало наращивать дискомфорт в желудке Гермионы. Либо Пэнси была склонна к драматургии, как Тео, либо ей действительно может не понравиться то, что произойдёт дальше. — Ты моя лучшая подруга. Гермиона могла открыть рот, чтобы что-то сказать в ответ, если бы смогла в тот момент контролировать мышцы. Вместо этого внутренний монолог превратился в смех, бормотание и заикание из-за нелепости услышанного. — И, да, я прекрасно понимаю, что я не твоя лучшая подруга, но я работаю над этим. Дни Уизлетты уже сочтены. Хотя потеря стольких лет работы очень раздражает. На этот раз Гермиона действительно пыталась заговорить, игнорируя то безумие, которое развернулось прямо на её кухне. Но Пэнси подняла руку, и Гермиона увидела большое обручальное кольцо на пальце. Это напомнило ей о том, что она не носила кольцо, даже не знала, где оно и кого можно спросить. — Могли бы мы не ссориться по этому поводу? — спросила Пэнси. — У нас есть дела, которые нужно решить сегодня, и у нас не так много времени, потому что Тео — эгоистичный ублюдок. — Пэнси, — начала Гермиона, наконец вернув способность двигать ногами и пройдя вперёд. Ей нужен был чай. — Если я твоя лучшая подруга, почему Тео пришлось ворваться в мой дом и сменить чары? Похоже, что у самых близких людей уже был доступ. Пэнси издала резкий гортанный смех. — Якобы у меня проблемы с границами. Усмешка на её губах говорила о том, что Пэнси была явно не согласна с этим утверждением. Однако Гермиона, наблюдая за нынешней ситуацией со взломом и проникновением, поняла, что была абсолютно согласна с подобной оценкой. — Так, и что же нам нужно сделать сегодня? — спросила Гермиона, смирившись с теми планами, которые для неё приготовил очередной выпускник Слизерина. Это стало почти тревожной тенденцией в её жизни. И, надо признать, это было почти увлекательно; во всяком случае, интереснее бумажной волокиты. — Я полагаю, Тео забрал меня с работы не только для того, чтобы расслабиться в его садах. — Ну, я бы точно не стала это так называть. Он невероятно ленив, — Пэнси снова скрестила руки, оценивающе оглядывая Гермиону с ног до головы. — Серьёзно, какого чёрта на тебе надето? Мы слишком много работали над твоим образом, чтобы ты вернулась к старым привычкам. — Я помню только это, Пэнси, — огрызнулась Гермиона. Паркинсон не признала этого выпада в её сторону. Она только издала сдавленный смешок и снова посмотрела на Гермиону, которая начала заваривать чай. Ей нужно было чем-то занять руки. Пэнси откашлялась, язык тела выдавал некую неуверенность. Она подошла к Гермионе, собрав всю решимость в кулак. — Можно я… только один раз, обещаю, — начала Пэнси, поморщившись. И прежде чем Гермиона смогла проанализировать, что к чему, Пэнси заключила её в короткие, но крепкие объятья. — Я правда рада, что с тобой всё хорошо. Ладно? Пэнси отпрянула почти так же быстро, как и обняла Гермиону, сделав шаг назад и отвернувшись. Ох. Это было неожиданно. Пэнси снова повернулась к ней, выглядя идеально и собранно. — Нам нужно подобрать тебе что-нибудь, чтобы надеть. Боже, держу пари, что ты снова носишь эти ужасные бюстгальтеры. Необходимо подумать, как будет выглядеть ваш вечер с Драко, потому что, судя по всему, я единственный человек, который может тебя подготовить к этому. — Извини, к чему подготовить? — спросила Гермиона, следуя за резкими скачками логики в цепочке слов Пэнси. Пэнси вздохнула, но взгляд, который та бросила на Гермиону, не источал презрения или осуждения. В нём было нечто мягкое, странно похожее на жалость. — Ты знаешь, какой сегодня день? — спросила она. — Вторник, — отважилась ответить Гермиона. — Я спрашиваю не об этом. Ты знаешь, что значит эта дата? — Это… пятое число? Я не думаю, что знаю, а должна? — Сегодня у Драко день рождения. И последние пару лет он проходил довольно странно, поэтому ты должна быть готова. Гермиона пошатнулась от смущения и отрицания, которые захлестнули её. — Я… этого не может быть. Пэнси, я разговаривала с ним сегодня с утра, и он ничего не сказал о… — Конечно, не сказал. Он, вероятнее всего, пытается притвориться, словно ничего не происходит, потому что идиот. Гермиона ощетинилась, услышав оскорбление. — Ох, как мило, — ухмыльнулась Пэнси, схватив её за руку и потянув в спальню. — Нам нужно, чтобы ты переоделась. — Пэнси, я думала, что пойду на работу в Министерство, и не пыталась кого-то впечатлить, — защищалась Гермиона, не понимая проблему её выбора строгой юбки-карандаш и простой блузки. Пэнси с отвращением фыркнула и толкнула дверь комнаты. — Это только твоя проблема, — сказала она. — Всегда есть тот, на кого нужно произвести впечатление. А поскольку Драко — сложная цель, и он не захочет отмечать свой день рождения, то ты должна выглядеть так хорошо, даже если нам придётся проторчать здесь весь день, — Пэнси резко повернулась к ней. — Вы спите с ним? — Ладно, Пэнси, думаю, нам нужно пересмотреть границы, потому что я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы… — Значит, нет? Полагаю, что работа над наследниками приостановлена, — она пожала плечами. — Я рада, потому что в роли родителя ты станешь менее весёлой. Гермиона открыла рот, когда мысли устроили бунт. — Прощу прощения, — начала она. — Ты что, только что… Пэнси отвернулась от того места в гардеробной, в котором уже начала копаться, и морщинка из-за любопытства прорезала её лоб, когда она посмотрела, как винтики в голове Гермионы стали вращаться. — Ты знаешь о том, что мы пытались… — Гермиона попробовала ещё раз, но её вопрос больше походил на крик. — Завести ребёнка? Обременить мир своими отпрысками? Конечно, я знаю, — сказала Пэнси, сделав паузу. — Это было секретом? — Для меня было. Всего пару месяцев назад. Пэнси пожала плечами. — Ну, я уверена, что Драко было нелегко сообщить тебе об этом, — она вернула своё внимание к гардеробной, словно её мир был только в черно-белых тонах на фоне цветных вещей в шкафах. Гермиона редко была безмолвной или, что ещё хуже, отставала от понимания того, что происходило с ней, но последние несколько минут, что она провела с Пэнси Паркинсон, казалось, начали кружить над её головой. — Кроме того, — продолжила Пэнси, отходя от темы, которая не так давно едва не сбила Гермиону с ног, — когда вы с Драко снова будете посещать пятничные вечеринки? Тео, Блейз и я не устраивали их, несмотря на то, что я очень весёлая. Это стало ещё одной вещью, которая стала парить над макушкой. — Пятничные вечеринки? Пэнси тяжело вздохнула и сунула платье в руки Гермионы. — Чёртов Драко, — пробормотала она. — Каждую пятницу в Нотт-Мэноре мы собираемся вместе. Выпиваем, тусуемся, иногда играем в азартные игры. И как бы больно ни было это признавать, но мы хотим, чтобы наш гриффиндорец вернулся. Нахождение в одной комнате с Тео и Блейзом в течение длительного времени, особенно под воздействием алкоголя, слишком сильно вредит моим нервам. — Я провожу исследования по пятницам. — Ну, перенеси их. — Я не буду, потому что не уверена, что готова… — Где твой ежедневник? Я реорганизую всё сама. Пэнси проскользнула мимо неё, хищно осматривая спальню. Продолжая сжимать платье, которое та ей отдала, Гермиона проследовала за ней. — Пэнси, стой. Она не остановилась. — Пэнси, — повторила Гермиона. — Это чересчур. Ты не могла бы просто… перестань копаться в моих ящиках, Мерлин! Пэнси промолчала. Она отодвинула ящик прикроватной тумбочки и нетерпеливо постучала ногой. Паркинсон скрестила руки, пока Гермиона наблюдала, как её запал начал утихать. — Ладно, — сказала Пэнси. — Я не хотела переходить границы, — похоже, искренность — не тот навык, которым обладала Пэнси Паркинсон. — Блейз отправится по работе в Италию и пробудет там две недели, и, честно говоря, мне пошла на пользу поездка во Францию. Поэтому отложим нашу вечеринку до следующего месяца. Как думаешь, этого времени тебе будет достаточно, чтобы обдумать эту идею? — она задала этот вопрос и одновременно бросила вызов. Гермиона выпрямила спину. — Достаточно. — Хорошо. — Хорошо. — Надень платье, Грейнджер. Гермиона фыркнула, услышав приказ, но всё равно сделала это, проскользнув обратно в гардеробную, чтобы раздеться, и проигнорировала хихиканье Пэнси, вызванное её скромностью. Это было просто чёрное платье с длинными рукавами, с юбкой чуть выше колена, облегающее, но не прилипающее к коже. И снова Гермиона была шокирована тем, что хранилось в гардеробной. К сожалению, платье отлично смотрелось на ней, и, что хуже всего, она явно не отказывалась его носить ранее. Когда Гермиона вышла из гардеробной, Пэнси испытала облегчение. — Намного лучше, — сказала она. — Мне даже не пришлось спорить с тобой. Ты всегда выглядишь так, будто я подсовываю тебе нечто отвратительное, но каждый раз тебе нравится мой выбор. Учитывая тот факт, что Гермиона частично ощущала себя заложницей в собственном доме, у неё не было желания признавать слова Пэнси. — Почему Драко не хочет отмечать свой день рождения? — спросила она, украдкой взглянув на себя в зеркало. — Ну, со времён безумного Рождества в поместье Малфоев это стало непросто. — А когда это было? — спросила Гермиона, пока в её голове кружился образ поместья, покрытого снегом, с рождественскими ёлками и омелами, Люциуса и Нарциссы Малфой, занятых чем-то, что отдалённо могло напоминать нечто праздничное. Это было трудно представить относительно этих волшебников. Пэнси начала рыться в скромной коллекции украшений. — Может, два Рождества назад? — предположила Пэнси. — В две тысячи четвёртом, кажется. Пэнси повела Гермиону обратно к зеркалу, проверяя, как смотрится серебряное ожерелье вместе с платьем. Она оценила отражение, а затем взглянула на золотой вариант. Нахмурившись, Пэнси коснулась крошечного побелевшего шрама, который был на правой брови Гермионы — того самого, который она заметила в первую ночь после возвращения из Больницы. — Есть ли причина тому, что ты не используешь то причудливое зелье Драко? Гермионе стало жарко, неуютно от предвкушения того, что Пэнси подводила её к краю. Она не знала, что ответить. — Не думаю, что Драко приятно вспоминать о событиях того вечера, когда он смотрит на него и когда смотрит на тебя, — продолжила Пэнси, выбрав золотое ожерелье. Её глаза метнулись к левой руке Гермионы, а затем снова куда-то в сторону. Гермиона коснулась пальцем почти невидимого шрама. — Честно говоря, я даже не замечаю его. — Что ж, а он — да, — Пэнси замолчала. Ещё шаг ближе к краю. — И если он видит его, то, вероятно, это причиняет ему боль. Всё ещё касаясь шрама, Гермиона поймала взгляд Пэнси в отражении зеркала. Итак, у неё был шрам. Шрам из-за рождественского ужина в поместье Малфоев? — Всё не могло быть настолько плохо, ведь так? — спросила Гермиона, надеясь смягчить ту резкость, которая исходила от Пэнси. Но Паркинсон лишь фыркнула. — Всё было хуже некуда. Новость о лишении наследства пошатнула то, кем был Драко. Сойдя с помоста, Гермиона переступила через него.***
Гермиона участвовала в войне. Когда ей было двенадцать, она попала в ловушку и вырвалась из неё, чтобы найти Философский камень. Когда ей было четырнадцать, она вытащила Сириуса Блэка из охраняемой башни. Когда ей было шестнадцать, она участвовала в сражении в Отделе Тайн. Когда ей было семнадцать, она проникла в Министерство Магии. А потом в хранилище Лестрейндж в Банке Гринготтс. Она выдержала пытки. Она пробралась в Хогвартс, когда тот находился под контролем Пожирателей Смерти. Гермиона участвовала в чёртовой войне. То есть, Гермиона кое-что знала о стратегиях. Она кое-что знала о том, как вести сражения, о расстановке приоритетов и подавлении сильных инстинктов, чтобы решать свои проблемы, поскольку это был самый быстрый путь из точки «А» в точку «Б», независимо от последующего ущерба. Особенно теперь, когда Гермиона понимала, что было разрушено между ней и Драко. Поэтому, бесцеремонно выгнав Пэнси из квартиры, предварительно пообещав подумать о возвращении на пятничные вечеринки, Гермиона села на зелёный диван в гостиной и готовилась к сражению. И, когда она оглядела свежим взглядом свою квартиру, набитую до отказа всякими вещами, ей пришлось сдержать неловкий смех. В первый раз из-за замешательства от размеров квартиры и кучи предметов в разных углах Гермиона спросила, переезжают ли они или делают ремонт. Похоже, что нет. Они теперь жили в маленькой квартире. Значительно меньше предыдущей. Он сказал, что сделает для неё всё, и был искренен в своих словах. Он говорил это по-разному. И в какой-то степени она ему верила. Но никогда не могла представить, что это могло повлечь за собой лишение наследства. Потому что кем, в конечном итоге, был Драко Малфой без его богатств и семьи? И ещё это утро. Боже. Это утро. Юридическая встреча по поводу счетов в Гринготтс. И она пошутила, что он будет развлекаться с деньгами из своего фонда. Драко сказал, что эта история была в списке. И он расскажет ей. И она поверила ему, по-настоящему поверила. Гермиона сознательно решила довериться ему. Она рассмеялась и тем самым вырвала себя из пучины раздумий. Потому что как бы неожиданно и шокирующе ни было узнать, что Драко лишился наследства, единственное сражение, которое хотела провести Гермиона, касалось его дня рождения. Вокруг неё было столько осколков, но она даже не возражала. Потому что Гермиона заботилась о нём, и память об этом чувстве зиждилась в её сердце, а не на подкорках разума. И поэтому она не хотела, чтобы он ненавидел свой день рождения. Гермиона хотела принести ему немного счастья. Хотела, чтобы у него появилась надежда там, где её собственная уже разбилась. Гермиона откинулась на спинку дивана, а где-то за глазницами пульсировала боль. Её мозг был перегружен и истощён после дня в компании слизеринцев и продумывания стратегии. Она вздрогнула от водоворота, закрутившегося вокруг неё. Драко взял прядь её волос и убрал со лба. Он встал на колени рядом с диваном, склонившись над ней. На его губах была мягкая улыбка — тёплая и сияющая в тусклом свете единственной лампы, которую он включил. Прядь растрёпанных белых волос упала ему на глаза. В какой-то момент солнце уже почти зашло за горизонт. Его день рождения подходил к концу. — Привет, — сказала Гермиона, глядя на него, пока мозг пытался пробудиться. — Привет, — ответил он, и его улыбка начала становиться шире. — Устала? Она приподнялась, схватив его за руку, которой он убирал её прядь. Гермиона слегка потянула Драко на себя, приглашая сесть рядом. Он выглядел невероятно разбитым. — Ты весь день был на собраниях в Гринготтс? Выглядишь измученным. Они сели рядом друг с другом, и его левая рука касалась её правой ладони. Он переплёл их пальцы и, казалось, начал таять от лёгкости этого прикосновения. Она тоже растаяла, испытывая комфорт. — Да. Я… всё прошло не очень хорошо. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, — он посмотрел на неё усталым взглядом. — Могу я объяснить тебе это в другой раз? Всё сложно, а я хочу сделать это правильно. Она сжала его руку. Он расскажет. И Гермиона доверяла ему. — Конечно, — ответила она. — Я уже и так наполовину расстроена из-за тебя, Драко Малфой. Его взгляд метнулся к ней, и она сразу пожалела об этой игре. Страх — очевидный страх — исказил его лицо и едва не раздавил её. Гермиона ещё раз сжала его руку, успокаивая. — У меня есть достоверная информация, что сегодня твой день рождения, — сказала она. Он издал быстрый стон и опустил голову на спинку дивана. — Кто тебе сказал? — спросил Драко. — Пэнси. Благодаря Тео. Драко издал сдавленный смешок. — Пэнси? Чёрт. В какой вселенной Блейз Забини — мой единственный преданный друг? Гермиона крепче ухватилась за его руку. — Она сказала, что я её лучшая подруга. Он усмехнулся. Его раздражение вмиг исчезло. — Вы двое по-разному относитесь к этому понятию. — Это я поняла, — согласилась Гермиона. Её голова всё ещё была как в тумане из-за сегодняшнего дня. Она склонилась к Драко. Он поднял руку, чтобы обвить её плечо и притянуть ближе. На мгновение Гермиона позволила глазам закрыться, удобнее устроившись, когда его голова прижалась к её кудрям. — Я бы не хотел, чтобы ты знала о моём дне рождения, — тихо заговорил он, и его слова затерялись в её волосах. Она почувствовала прикосновение его губ к своей макушке. — Почему? — спросила она так же тихо. — Я понимаю, что ты не хочешь праздновать, но я, по крайней мере, хотела бы… ну, знать о нём? — его свободная рука коснулась её бедра, а кончики пальцев стали поглаживать кожу, когда она говорила. — Я не люблю этот день, — прошептал он в её волосы. — У меня… натянутые отношения, которые… — Драко замолчал. Он сильнее прижался губами к голове Гермионы. — Этот день уже не такой, каким был раньше, — заключил он, уткнувшись глубже в копну волос. Драко не знал, как ей сказать. Она чувствовала это. Пальцы на её бедре напряглись, а следом он стал сжимать и разжимать руку, словно пытался поймать баланс. Гермиона села рядом с ним, сжав его ладонь и пытаясь всмотреться в серые глаза. — Хорошо, — сказала она. — В честь твоего дня рождения, который мы не празднуем, и, поскольку у меня не было времени, чтобы выбрать достойный подарок, я хочу кое-что тебе сказать. — И что же? — спросил он, устало улыбнувшись. Она ощутила, как кудри стали закручиваться, когда Драко вновь прикоснулся к ним. — Хоть у меня нет воспоминаний… пока, — она изо всех сил старалась говорить так, словно была воодушевлена надеждой, — я поняла, что у меня есть некоторое ощущение. Не совсем воспоминание. Но я правда забочусь о тебе. Я доверяю себе, что выбрала тебя по какой-то действительно уважительной причине, — Гермиона остановилась, когда он стал интенсивнее играть с её кудряшками, и это стало посылать крошечные импульсы удовольствия. Она продолжила: — Ты сказал, что избегал обсуждения сложных тем, поскольку думал, что если я сама вспомню, то будет легче. Оглядываясь назад, я думаю, что поступала так же. Я думаю, что просто надеялась, что если бы у меня получилось просто вспомнить, то мне бы не пришлось понимать… потому что это гораздо тяжелее. И теперь, когда слово неотвратимый так крепко засело в её сознании, Гермиона почти утонула в страхе, что более сложный вариант оказался единственным из всех возможных. Но было трудно оставаться под водой, когда Драко смотрел так, словно она была центром его вселенной. — Что ж… с днём рождения? — слабым голосом проблеяла она. Он наклонился к ней, а рука в её волосах переместилась к лицу, и огненная буря коснулась кожи. — К чёрту расписание, — выдохнул он. Гермиона не могла не согласиться с ним. Она поцеловала его, придвинувшись ближе. Откинув сомнения, Гермиона развернулась и оседлала его колени. Простое платье, которое выбрала Пэнси, обладающее длиной чуть выше колена, задралось наверх, и рука Драко проследовала за тканью, сжимая бёдра. Гермиона провела руками по белым волосам, выдохнув ему в рот, когда его руки поднялись выше, пытаясь найти талию. Сминая губы, Гермиона двинулась ему навстречу, отчаянно пытаясь совладать с удовольствием, которое испытывало её тело, прижимающееся к его собственному. Пальцы Драко метнулись выше, касаясь её рёбер. Гермиона задыхалась от жаркого прилива. Она сбавила темп, несмотря на бешеный стук сердца и пульсацию желания, которое растекалось по телу и стремилось всё ниже и ниже с каждым восхитительным стоном, который Гермиона вынуждала Драко издавать. Они быстро приближались к границам расписания, которое установила Гермиона. И хотя в её ежедневнике не было определённой даты для секса, сегодня был не тот день. Не после недосказанных откровений и боли, которую приносили воспоминания об этом дне. Она отстранилась ровно настолько, чтобы вздохнуть и разорвать контакт. Гермиона продолжала сидеть у него на коленях. Она провела пальцами по его лицу, острым скулам и линии раскрасневшихся губ. Её сердце сжалось, когда он подался навстречу этому прикосновению. Тот факт, что Драко было приятно от такого контакта, был абсолютным безумием, влияющим на её сердцебиение и ритм дыхания. Особенно в такие моменты, как этот, когда они оба были ошеломлены произошедшим. — Может, ты захочешь провести ночь в своей спальне сегодня? — спросила она, и эти слова сорвались с губ быстрее, чем Гермиона успела обдумать их. Он закрыл глаза. — Нет. Она отодвинулась чуть дальше — так, чтобы полностью увидеть его лицо. — Что… нет? — Поверь мне, — сказал Драко. — Дело не в том, что я хочу спать на этом диване. И я клянусь, что не давлю сейчас, правда. Но в следующий раз, когда я лягу с тобой в одну постель… — он наклонился, чтобы аккуратно поцеловать Гермиону ещё раз и зажать её лицо между ладоней, прежде чем вновь оторвался, — я не буду просто спать там. Я не хочу, чтобы между нами оставались барьеры. Её щёки вспыхнули от румянца из-за желания и отчаяния. Он снова быстро поцеловал её, будто желал положить конец витающим в её голове мыслям. — У меня были дни рождения и похуже, — сказал Драко. — Спасибо. Гермиона слезла с его колен и уронила голову ему на плечо. Она так и заснула, свернувшись калачиком на загадочном диване, терзаемая барьерами её собственного разума. Гермиона не знала, как совладать с ними или как поделиться своими сомнениями.