Что такое чудо? То, чего мы не понимаем. Что всего желаннее? То, что недосягаемо. Итак, видеть непостижимое, добывать недосягаемое — вот чему я посвятил свою жизнь. Я достигаю этого двумя способами: деньгами и волей. Александр Дюма, «Граф Монте-Кристо»
Июль.
Влажность и Гермиона были взаимно исключающими понятиями. И наступивший июль принёс с собой такой уровень влажности, что казалось, этот показатель был специально разработан для того, чтобы свести на нет все попытки Гермионы принять себя из-за состояния своих волос. В юности она подвергалась нелестным комментариям в свою сторону по поводу ореола вокруг головы. И её беспокоило, какими грубыми порой были эти замечания. Но поскольку она была Гермионой Грейнджер, её голова и тело в том виде, в котором они были, не имели никакого значения. Но, конечно же, это всё равно имело свой вес. И не только для тех, кто смеялся над ней. Для неё это тоже было важным. Не в той степени, что для Пэнси, но Гермионе нравилось чувствовать себя желанной и красивой. И когда в маленькой квартире рядом с ней жил объект её желаний, постоянная влажность не позволяла чувствовать себя привлекательной. В большинстве случаев ей удавалось укротить свои кудри и сделать волосы чуть более послушными. Но в этот день всё пошло не по плану. Гермиона испустила вздох разочарования, глядя в зеркало в ванной и наблюдая за тем, как специальное зелье не было в состоянии привести в порядок разлетающиеся пряди. — Всё в порядке… ох, — Драко заглянул в ванную комнату, дверь которой она оставила открытой. Ещё один барьер был сломан. С количеством открытых шлюзов вкупе с июльской влажностью то, что когда-то казалось непроходимой стужей, превратилось в горячий пар. — Не смей смеяться надо мной, Драко Малфой. Он замолчал, хихикнув, в то же время сохраняя нотки веселья в глазах. — Всё не так уж и плохо, — сказал Драко, перешагнув через порог крошечной ванной комнаты. — Ты бы видела себя в Италии. Гермиона вздохнула, пытаясь заправить пряди, вившиеся у виска. Упоминание Италии не осталось незамеченным. Драко стал чаще делиться с ней деталями, небрежно ссылаясь на те периоды их жизни, о которых она не помнила. Шкатулка с секретами, которая раньше была наглухо закрыта, стала приоткрываться и постепенно становиться пустой. Он делился с ней воспоминаниями, например, о рождении Джеймса Поттера в две тысячи четвёртом году. И эта история казалась сказочной. И неимоверно сентиментальной, потому что тогда Гермиона стала крёстной матерью. Было больно от того, что она могла это забыть. И было поразительно, что именно тогда Драко понял, что отныне готов построить семью с ней. Поэтому, что бы ни происходило в Италии с её волосами, нужно было дождаться следующего утра, потому что эта история не могла идти вразрез с тем, что произошло на Рождество в поместье Малфоев. Гермиона научилась ждать момента, чтобы узнавать о своём прошлом. Последний месяц она ждала, надеясь, что тема лишения наследства наконец всплывёт. Не потому что ей хотелось, чтобы Драко заново пережил то, что явно вызывало в нём неприятные чувства, а потому, что незнание и предположения, которые Гермиона выстраивала в своей голове, медленно убивали её. Путь к истории про Рождество две тысячи четвёртого года был долгим. И было столько моментов, когда вопрос, который уже крутился на языке, почти был произнесён вслух. И иногда Гермиона спрашивала себя, понимает ли он, о чём ей хотелось спросить, когда она отчаянно вела борьбу со своим желанием говорить напрямую и сразу переходить к делу. Но чем больше внимания Гермиона обращала на Драко, его заботу и контроль, который он применял, тем больше понимала всю разницу между тем, что она когда-то считала простым уходом от вопросов, и той сокрушительной силой желания дать ей все ответы. Он шагнул ей за спину, и Гермиона почти коснулась спиной его грудных мышц сквозь тонкую ткань одежды. Наблюдая за ней в зеркале, Драко собрал её волосы, скользнув пальцами по шее, и сжал в кулак непослушные пряди. Гермиона сумела совладать с дрожью, которая пробила тело, стоило крошечным импульсам острого ощущения затанцевать под кожей от его прикосновения. Драко наклонился к ней, почти коснувшись губами её уха, а всё его тело вплотную прижалось к её спине. — Позволь мне, — предложил он, горячим дыханием обдав кожу. Гермиона дёрнулась, мышцы спины напряглись, когда их подчинила себе дрожь. Хищная улыбка, которой Драко одарил её в зеркале, заставила Гермиону ухватиться за край тумбы. Но он отстранился, оттянув ей локоны и скрутив небрежный пучок на голове. Гермиона смогла проблеять лишь: — Ничем не лучше того, что я уже с ними сделала. На мгновение ей почти показалось, что он снова может броситься на неё, обнять и покрыть поцелуями шею и челюсть. Фантазия была короткой, но яркой. Вместо этого Драко прислонился к стене позади них и скрестил руки. — Верно. Но мне нравится делать эти вещи с твоей шеей по воскресеньям, поэтому будем считать, что я добился успеха. Гермиона подавила ухмылку, которая продолжала рваться наружу. Она рискнула кинуть быстрый взгляд в зеркало, прежде чем вернуть внимание своим волосам. Гермиона без особого энтузиазма попыталась разгладить завитки у ушей. — Перестань бороться с ними, — сказал Драко. — Ты прекрасно выглядишь. — По-моему, ты предвзят, — ответила Гермиона, заправляя очередную прядь в пучок. Драко оттолкнулся от стены и сократил расстояние между ними. Его рука коснулась её ладони, когда он решил помочь с лезущими в глаза волосами. — Думаю, в этом нет никаких сомнений, — признал он, снова оказавшись совсем близко. Гермиона повернулась к нему лицом, поняв, что между ними не осталось пространства. — Ты хочешь пойти сегодня со мной? — внезапно спросила она. — Я уверена, Гарри и Джинни не будут возражать. И в течение недели мы редко с тобой виделись. — Не знаю, — начал Драко. — Думаю, вчера вечером мы видели друг друга достаточно. — Долгие поцелуи в гостиной, из-за которых мы пропустили ужин, не в счёт. — Может, каждый останется при своём мнении? — Ты так и не ответил, — настояла Гермиона. — Ты хочешь пойти или нет? — по её жилам растеклось смущение, когда она осознала, что стала манипулировать им. — О, — сказал Драко, подняв брови. — Прости, я полагал, что, очевидно, я пойду куда угодно, если ты меня позовёшь. А поскольку Поттеры уже заждались тебя, то как нельзя кстати, что я всегда одет, чтобы произвести впечатление. Он небрежно указал на свои брюки с заказной пуговицей — знаком Драко Малфоя. К сожалению, всё было именно так. Гермионе требовалось больше времени для подготовки ко встрече со своими друзьями, в то время как Драко, казалось, просто обладал способностью выглядеть так, словно был готов, чтобы развлекать или развлекаться. Он подмигнул ей, взяв за руку. — В любом случае, я уже давно не видел Уизлетту, — сказал Драко. — Мне не терпится кого-нибудь оскорбить. — Я вообще не могу понять вас двоих, — пробормотала Гермиона, покачав головой. Она позволила потянуть себя к каминной сети. Драко остановился у камина, неловко сжав в руке летучий порох, и мельком взглянул на их сцепленные руки. — Может, отправимся вместе? — спросил Драко слегка приглушённым голосом. Когда он говорил, то даже не смог поднять глаза. — Да, давай, — поддержала Гермиона, взяв его за предплечье. — Вместе. Это было тем словом, о котором она никогда ранее не задумывалась. Всего одно слово из огромного словаря. Но увидев эффект, который оно произвело на Драко, вызвав улыбку на его лице, это сочетание букв отныне стало её любимым.***
— О, Уизли, — поприветствовал Драко, как только они перешагнули через порог камина на площади Гриммо. Он строгим взглядом оценил гостиную. — Интересно, почему нельзя купить чувство вкуса за деньги и славу, да? Джинни закатила глаза и ответила без промедления: — Малфой, не знала, что ты придёшь. В ином случае мы бы приготовили отдельную позицию в нашем меню специально для твоего утончённого вкуса. Слышала, ты обожаешь картошку из паба. Когда Гарри вошёл в комнату, его внимание переключалось с Гермионы на Драко, а следом приковалось к их сцепленным рукам. Даже за оправой его чёрных очков Гермиона разглядела, как он изогнул бровь, оценивая то, что увидел. Джинни встала между ними и взяла Гермиону за руку. — Мы возьмём закуски, и, когда я и Гарри вернёмся, Гермиона будет в нашем распоряжении. Ты можешь остаться, Малфой, но не надейся забрать её у нас. Она наша. Стоя неподалёку, Гарри поднял руки вверх в жесте, говорящем, что он не хочет иметь ничего общего с этим заявлением. Попав под перекрёстный огонь полусерьёзных взглядов Драко и Джинни, Гермиона высвободилась из хватки и заняла кресло. — Меня это вполне устраивает, — сказал Драко. — Я просто проведу время с мальчиками и позволю вам заниматься своими гриффиндорскими делишками. — Джеймс и Альбус сегодня в Норе, — сказал Гарри. — О, — на мгновение Драко стал выглядеть подавленным. — В таком случае, я боюсь, что буду сражаться за Грейнджер до самой смерти. И, возможно, это вас шокирует, но я готов сражаться грязно. Джинни фыркнула, не удивившись этим словам, и потащила Гарри из комнаты, направившись к кухне, предварительно бросив на Драко предупреждающий взгляд. Тихо рассмеявшись, Гермиона удобнее устроилась в кресле, готовясь провести прекрасный день. Мрачно оглядев пространство, не прекращая ухмыляться и оценивая предметы декора, которые считал настоящим оскорблением, Драко присоединился к Гермионе, сидевшей в кресле, и наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо: — Ты затащила меня сюда под ложным предлогом, — его шёпот звучал на грани раздражения и веселья. Она взглянула на него, когда Драко устроился на краю кресла, скрестив руки и смотря на неё сверху вниз с ухмылкой на губах. — Джеймса и Альбуса здесь нет, — продолжил он. Гермионе не удалось сдержать хихиканье. — Я и не говорила, что они будут. — Это подразумевалось, — заключил Драко, покачав головой. Он соскользнул на сиденье, практически сев на неё. — Подвинься, — настоял Драко. Внезапное прикосновение вызвало трепет под кожей Гермионы. Она пыхтела, пытаясь отодвинуться в сторону. Каким бы большим ни было кресло, оно наверняка было рассчитано на одного человека. Не смутившись, Драко обнял её за талию и прижал к себе, а затем просунул руку ей под колени, и таким образом спина Гермионы оказалась прижата к подлокотнику. Поэтому она теперь была благодарна, что выбрала джинсы, а не платье. Гермиона не доверяла тому, как руки Драко настойчиво стали двигаться вверх. — Знаешь, в комнате есть и другие кресла, — неодобрительно сказала она ему. Гермиона очень быстро поняла, что если она даст ему кусочек, то он тут же съест всю порцию. — Думаю, мне нравится именно это, — сказал он, положив руку ей на колено, а другой всё ещё обвивая талию. — Тогда я уступлю его тебе, — начала она. Гермиона едва пошевелилась, чтобы встать, как его ладонь сжала её талию. Он прижался к шее Гермионы, и от его дыхания у неё по спине побежали мурашки. Будь он проклят. — Нет, не делай этого. Здесь же много места, — сказал Драко. И на мгновение Гермиона почувствовала, как его губы прижались к её шее. Расписание было порвано в клочья. Ей не удалось бы вспомнить, что за день недели был, даже если бы сильно этого захотела. — О, — раздался голос Гарри. Гермиона подняла глаза: он только вошёл в комнату с огромной тарелкой закусок для них. Джинни проследовала за ним. — Значит, мы снова вернулись к этому? — спросил он. Гермиона перевела взгляд на Гарри, который выглядел печально смирившимся, и на Драко, который выглядел слишком самодовольным. Она вскочила с кресла, прежде чем Драко удалось её остановить. — Нет, всё не так. Это просто… — она почувствовала, как покраснела, поскольку не могла объяснить то положение, в котором оказалась. Гарри только покачал головой и протянул тарелку Драко, который с радостью взял её, и мужчины обменялись тем, что иначе как взглядом, назвать нельзя было. Гермиона опустилась на диван напротив Драко и прекрасно отыграла то, что на неё никак не подействовала ухмылка блондина, сидевшего в другом конце комнаты, или улыбка рыжей девушки рядом с ним. Гарри был единственным, кто не выглядел довольным, хотя его взгляд был скорее похож на взор замученного родителя, который в очередной раз наткнулся на своего ребёнка-подростка, занимающегося чем-то интимным. Джинни села рядом с ней на диван, протянув конверт подозрительного бледно-лавандового цвета. — Что это? — спросила Гермиона, взяв пурпурный пергамент и изучив надпись на лицевой стороне. Её глаза метнулись к Драко. — Он адресован нам, — сказала она ему. — Нам прислали точно такой же, — сказала Джинни, беря закуску. Она отказалась вдаваться в подробности, используя еду в качестве прикрытия и просто равнодушно пожав плечами, делая третий укус. Гермиона открыла конверт, её голова была уже тяжёлой от размышлений о лавандовом оттенке и запахе. Неудивительно, что это оказалось приглашением на крестины дочери Рона и Лаванды. Дейзи. Сушёная маргаритка выпала из конверта. Драко посмотрел на неё, наклонив голову в ожидании. Гермиона передала ему конверт и цветок, прежде чем повернуться к Джинни. — Разве Лаванда вообще была верующей? — спросила она, пытаясь вспомнить, слышала ли она когда-нибудь о чистокровных ведьмах и волшебниках, исповедующих религию. Джинни фыркнула. — Я думаю, Лаванда верит во всё, во что только можно верить. — А Рон… — Гермиона многозначительно замолчала. — Любит свою жену, — равнодушно ответил Драко, удивив её тем, что внёс свой вклад в беседу. Он неоднократно давал понять, что Рональд Уизли не являлся его излюбленной темой для обсуждения за столом. Гермиона поморщила нос, пытаясь понять его логику. Драко просто пожал плечами и вздохнул, будто это было очевидным фактом. — Мужчины подвержены любым безумствам или уговорам со стороны женщин, которых они любят. Гарри рассмеялся, сидя в кресле в другом углу комнаты. — Чертовски верно, Малфой. Подушка, стремительно взлетевшая в воздух, угодила точно в цель, попав в лицо Гарри, сбросив с него очки и выбив бутерброд изо рта. — И что это должно значить, Гарри Джеймс Поттер? — спросила Джинни спокойным тоном, будто не использовала секунду назад в качестве оружия предмет декора своей гостиной. Лишь после того, как он вновь надел очки, Гарри ответил своей жене. — Мы пытаемся завести третьего ребёнка, Джин. Мы безумны. — И я даже однажды ходил на католическую мессу с твоими родителями, — добавил Драко, указав на Гермиону. Джинни разинула рот в изумлении. — И ты не сгорел в адском пламени? Разве не это должно было произойти? Драко не выглядел смущённым, да и его лицо не было обгоревшим. Гермиона улыбнулась, ощущая себя непривычно воодушевлённой от мысли, что он сделал что-то настолько обыденное, вроде признания её семейной приверженности к католицизму. Она задалась вопросом, что это был за праздник, поскольку её родители редко ходили в церковь. Мысленно Гермиона добавила этот пункт в список неизвестных ей историй. Тема лишения наследства снова возникла в голове, напомнив ей о том неизвестном, что она хотела узнать. Гермиона чувствовала, как мышцы на лице стали напрягаться, когда она старалась отогнать эти раздумья подальше и пыталась выглядеть обычно. Ей не хотелось портить этот прекрасный день своим любопытством и нетерпением. Настойчивый взгляд Драко привлёк внимание. Он приподнял бровь и посмотрел на конверт в руке, а затем поднял глаза на неё. Его голова наклонилась, словно он задавал ей беззвучный вопрос. Гермиона скользнула взглядом по бледно-лавандовому пергаменту и не смогла не закатить глаза. Джинни и Гарри стали бурно обсуждать третьего ребёнка. Судя по тому, что Гермиона успела понять, это был довольно странный спор: они оба хотели ещё одного. Хотя очевидно, что они действительно стали безумны. Драко поднял конверт, не сводя глаз с Гермионы. Он слегка кивнул, сделал паузу, а затем покачал головой. Затем нечто вроде веселья украсило его улыбку, и он приподнял бровь ещё раз: вопрос был очевиден. Хотят ли они туда пойти? Да, конечно. Она хотела поддержать и поздравить Рона. Он был важной частью её жизни. Даже если общение с ним в последние шесть месяцев ограничилось ужином, о котором никто не говорил, и быстрым визитом к Джинни и Гарри сразу после рождения Дейзи (что не совпало с предсказаниями на чайных листьях). Но в то же время ей не хотелось никуда идти. Рон исчез из её жизни так тихо, едва нанеся маленький урон, что было удивительным. Он не оставил осколков. В её сердце и разуме не было ран. И Гермиона поняла, что ей не нужно было больше или меньше — вне зависимости от того, как им удалось обрести равновесие. Даже если такой исход мог показаться Гермионе грустным и абсолютно невероятным в другое время, в другой жизни. Однако они не будут отказываться от приглашения на крестины ребёнка. Гермиона подумала, что чистокровные традиции Драко не позволили бы им это сделать. Она бросила на него хитрый взгляд, чтобы сказать, что они будут там, несмотря на то, хочется ли им этого или нет. Он только закатил глаза и бросил конверт на стол, недовольный её ответом. — Что ж, похоже, вы двое поладили, — сказал Гарри. Он выглядел не слишком довольным этим фактом. Джинни улыбнулась. — Мы работаем над этим, — призналась Гермиона, наблюдая за Драко. Её слова вызвали у него одну из самых искренних улыбок. Ту, у которой нет резких граней, признаков насмешки и которая вызывает ямочки на щеках и морщинки в уголках его глаз. Это длилось всего мгновение, но Драко понял это и вновь погрузился в омут серьёзности. Он прочистил горло, что указывало на то, что его настиг дискомфорт, вызванный вниманием. Драко встал и объявил, что ему нужно удалиться в уборную, и вышел из комнаты. Гарри воспользовался шансом встать со своего места и сесть с другой стороны Гермионы, зажав её в ловушке между двумя Поттерами: её лучшими друзьями. Образ Пэнси Паркинсон мелькнул перед глазами. Пэнси Паркинсон, у которой были проблемы с границами. Пэнси Паркинсон, которая искренне была рада видеть Гермиону. Гарри и его жена посмотрели на Гермиону. — Разве я не могу? — спросила Джинни своего мужа. — Это не такой уж навязчивый вопрос. — Если ты спросишь, я хочу, чтобы ты знала, что я пытался её вразумить, — ответил Гарри. — Спросите меня… о чём? — Вы двое… ты понимаешь… — Понимаю? Гарри застонал. Джинни сделала довольно вульгарный жест рукой, намекая на секс. На этот раз застонала Гермиона, откинув голову на спинку дивана. — Мерлин, Пэнси Паркинсон задавала мне такой же вопрос. Нет, мы этого не делаем. Это значит, что работа над наследниками, или как вы там это называете, приостановлена, — она потянулась за сэндвичем, запихивая огромный кусок себе в рот в надежде, что ей удастся избежать разговора со своими любопытными друзьями на тему несуществующей сексуальной жизни. — Пэнси Паркинсон? — спросил Гарри, когда Джинни вскрикнула: — Ты пыталась забеременеть? Из-за куска хлеба и других ингредиентов Гермиона не смогла ответить ни на один из вопросов. — Ты не знала? — спросила она Джинни, с трудом проглотив сэндвич, запихнутый в рот в состоянии паники. — Ты вернулась в команду Слизерина, — тихо заключил Гарри, ведя монолог с самим собой. — Я понятия не имела, — сказала Джинни, широко распахнув глаза. Она улыбнулась. — Это потрясающе, — её лицо стало серьёзным. — Ну, я имею в виду… — Очевидно, что сейчас с этим возникли сложности, — ответила Гермиона. — Теодор Нотт тоже? — задумчиво спросил Гарри. — Не веди себя так, — предупредила его Джинни с другого бока от Гермионы. — Я никак себя не веду, — сказал Гарри. — Просто разумная осторожность. Я — аврор, Джин, это моя работа. Я видел кое-что из того, что хранилось в поместье Ноттов, — он переключил внимание на Гермиону. — Там происходили дурные вещи. Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности. Это моя единственная забота. — Я ценю это, Гарри, — сказала она ему, чувствуя разочарование от осознания, что гриффиндорская и слизеринская части её жизни были разделены. — Вам не кажется, или Малфой заблудился? — спросила Джинни, удачно меняя тему разговора. — Он много раз бывал здесь? — спросила Гермиона. — Достаточно, — ответил Гарри. Джинни подтолкнула её. — Найди его. Мы поняли, что он довольно ранимый, поэтому, скорее всего, сейчас Малфой переживает кризис. — В прошлый раз он сломал мне нос, — фыркнул Гарри.***
Кризис был не за горами. По крайней мере, так предположила Гермиона, когда обнаружила, как он рассматривал гобелен семьи Блэков с тоской, которую она не могла понять. Хотел ли он сжечь этот предмет в огне или жаждал присутствовать на нём; не похоже, что сам Драко знал ответ. Гермиона оставалась в дверном проёме, наблюдая, как он смотрел на гобелен, сцепив руки впереди. Мускулы на его лице дрогнули, стоило ему начать скользить взглядом от одного вплетённого лица к другому, останавливаясь на тех, что были почерневшими или выпаленными. — Ты знаешь, не так ли? — спросил он, не глядя на неё. — То, что ты не задаёшь вопросов, делает это очевидным, — это не было обвинением, даже прозвучало слегка весело. Вот и всё. — Я знаю кое о чём, — призналась она, сделав небольшой шаг к нему. — Ты сказал, что расскажешь мне, вот я и ждала. Чуть дрогнувший уголок его губ смог расслабить Гермиону. Если Драко всё ещё мог ухмыляться, то всё не могло быть так ужасно. — Ты не очень хороша в проявлении терпения, — сказал он. — Ну, — она почти фыркнула, — прилагая усилия, люди могут меняться. Он не отреагировал на её слова. Но то, как его челюсти скрипнули, свидетельствовало о том, что Драко расслышал её. Он потянулся, чтобы провести пальцами по собственному имени, вплетённому в гобелен, и рассматривал своё молодое лицо. Это было новым кусочком в семейном древе, которое, условно говоря, было пропитано ненавистью, управляющей такой гордой линией ведьм и волшебников. Он что-то прошипел, и кончики его пальцев опалил огонь, сжигая образ. Гермиона наблюдала, как сотканный портрет Драко почернел и обгорел. Он что-то вновь шепнул, и пламя исчезло вместе с его изображением, и на его месте теперь было лишь чёрное пятно и имя, что соответствовало изображениям других своенравных овец стада Блэков. Драко снова повернулся к ней, серебряная радужка вспыхнула от агонии серьёзности. — Ты был лишён наследства, — наконец сказала Гермиона, не в силах противостоять его взгляду. — Я сам потребовал этого, — слабо кивнув и подступив к ней, сказал Драко. Гермиона поморщилась, когда посмотрела на него. Судя по тому, как это сформулировала Пэнси, Гермиона не ожидала, что у Драко вообще был выбор, не говоря уже о том, что он бы сам мог принять такое решение. — Я не пожалел об этом, — продолжил он. — Ни на секунду. — Твоя встреча в Гринготтс в прошлом месяце? — спросила она, оказавшись к нему на шаг ближе. Он протянул руку, пальцами найдя её предплечье и потянув на себя, частично обнимая. Она прижалась к его груди, пытаясь забрать часть боли, которую, Гермиона была уверена, Драко сейчас испытывал. Она не могла вынести мысли о грузе, который, должно было, тяготил его. — Я возвращаю все деньги из своего фонда. Каждый галлеон, который я когда-либо потратил с тех пор, как получил доступ к нему в семнадцать лет. Я не буду брать и хранить их деньги, — сказал он ей в макушку. — Фактически, это полная противоположность тому, что я растрачивал трастовый фонд. Гермиона не смогла сдержаться и издала тихий смешок ему в грудь — звук, вызванный полной абсурдностью ситуации. Она отпрянула назад настолько, чтобы посмотреть ему в глаза. — Как это произошло? Драко поднял руку и убрал с её лица выбившиеся из пучка кудри, но Гермиона ощутила, как его палец скользнул слишком близко к тому месту, где у неё был шрам над правой бровью. — Мы стали жить вместе после первого Рождества, того дня, когда были у твоих родителей, — он сделал паузу, стоило ему заглянуть ей в глаза, когда Гермиона воскрешала в голове воспоминание — одно из тех, что ей было известно. — Точнее, ты переехала ко мне в квартиру, за которую я платил. И она была намного больше, чем та, где мы живём сейчас. Знаю, ты заметила… — Что у нас много вещей, — добавила она. Гермиона вновь прижалась головой к его груди, пытаясь успокоиться. Кто давил, а кто тянул не имело значения. Просто очередной толчок. — Мои родители узнали об этом и были… недовольны. Особенно отец. Он уже был возмущён тем, что поместье очищалось от тёмной магии, и ты руководила этим процессом, — вздохнул Драко и положил одну руку ей на поясницу. Давление кончиков пальцев обдавало огнём и оставляло крошечные ожоги на коже сквозь кофту. — Это был напряжённый год. Мы пытались провести вместе с ними Рождество и убедить их… я не знаю. В чём-нибудь. В том, чтобы позволить нам быть счастливыми, наверное. Я знал, что это будет катастрофой. Но ты была настроена оптимистично. Несмотря на то, что она не помнила этого, Гермиона знала о результате благодаря Пэнси Паркинсон и не могла не чувствовать себя разочарованной из-за того, что не сумела добиться успеха. — Обычно я люблю быть правым, — прошептал Драко. — Сказать, что это была катастрофа, значит — ничего не сказать. Моему отцу не очень-то понравилась идея приглашать девушку, уничтожающую чары его дома, на рождественский ужин. Моя мать пыталась занять нейтральную позицию, но она всё же потомок чистокровной семьи, где есть традиции, усложняющие жизнь. — Но она спасла Гарри, — сказала Гермиона. — Она сделала это ради тебя. Чтоб ты мог… Драко отстранился. Он руками обхватил её лицо, заставляя смотреть на него. Они были так близки, что могли поцеловаться, если бы были в другом месте и вели другой разговор. — Здесь есть разница, — начал Драко. — Между нежеланием моей смерти и нежеланием принять конец чистокровных линий. Это то, что нельзя исправить. Как только у нас появятся дети, Гермиона, Блэки и Малфои больше никогда не будут чистокровными. Гермиона почти забыла, как дышать, глядя на него снизу вверх и пытаясь осознать серьёзность этого высказывания. О том, что они, стоящие по иронии судьбы в доме Блэков, могут разрушить фундамент верований целых поколений. — Они не могли принять это, даже моя мать, хотя я знал, что она пыталась. Мой отец попытался использовать деньги в качестве угрозы. Я сказал ему, чтобы он оставил себе каждый грёбаный кнат. Я бы никогда этого не допустил. — А это? — спросила Гермиона, коснувшись шрама над бровью. Лицо Драко исказилось от вспышки ужаса. Гермиона поняла, что он не собирался поднимать эту тему. — Я потерял контроль над своей магией, — сказал он подавленным тоном. — Я был так зол на них, из-за всего этого, что разбил все стёкла в столовой. Бокалы, окна, люстры, вазы, — Драко прижал её к груди. Она практически чувствовала, как стыд словно стекал с него. — Но ты была великолепна, — добавил он. — Ты обездвижила всё до того, как я понял, что натворил. Но не раньше… — ещё одна попытка разгладить спутавшиеся пряди, вьющиеся у брови. — Значит, этот шрам не от проклятья? Просто из-за стекла? Я могла бы вылечить его даже без зелья, которое ты изобрёл? — Ты могла бы, и я бы очень хотел, чтобы ты… — он поморщился, втянув воздух сквозь стиснутые зубы. — Ты бы расстроилась, если бы я не рассказал тебе, — начал Драко с раздражением в голосе. — Ты сказала, что не избавишься от него, пока я не избавлюсь тоже, — его левая рука выбралась из хватки. Всё было ясно: Тёмная метка. — Похоже, я смогу заслужить твоё прощение только после того, как сам себя прощу. И это было самым сентиментальным гриффиндорским бредом, который я когда-либо слышал, — сказал Драко, вынудив себя рассмеяться. Дыхание коснулось её волос и напоминало дрожь. — Могу я сказать это? — тихо спросил он. — Всего раз? Сейчас? Она понимала, что он имел в виду. — Знаешь, это довольно сильно давит, — сказала Гермиона, вместо того, чтобы ответить ему, сосредоточившись на перламутровой пуговице его рубашки прямо у своего носа. Даже сквозь хлопчатобумажную ткань его грудь, казалось, источала огонь. — Я имею в виду, быть замужем и счастливой, и… — она прочистила горло, — совсем другое дело — отказываться от своей семьи, денег и фамилии. — Мне даже не требовалось время на раздумья, — его хватка стала сильнее, пальцы напряглись на её пояснице. — Ты можешь сказать это, — прошептала Гермиона. — Думаю, я готова это услышать. В тот момент, когда он услышал её слова, она ощутила, как его грудь, которая была выпячена вперёд, ушла назад, плечи ссутулились. Драко наклонился, положив голову ей на шею, дыханием пощекотав её кожу. — Боже, я люблю тебя, — сказал он. — Больше, чем моё имя и деньги, чем всё это, — его слова срывались с губ так быстро, как бегут пленники. Они будто ожидали, когда наконец будут освобождены. И Гермиона поверила ему. Она чувствовала это. Настолько, что спустя время заметила, как тихие слёзы намочили его рубашку. И каким бы прекрасным чувством ни было бы быть любимой настолько, насколько это делал Драко, отказавшись от всего, казалось, что Гермиона могла потерять сознание от необходимости знать, как они к этому пришли. Жажда воспоминаний образовала в ней огромную дыру, уничтожив береговую линию и позволив залить всё нутро потоком потерь. — Драко, — сказала она, чувствуя, как горячий, липкий страх карабкался по её горлу. — Я должна кое-что тебе сказать. Слово неотвратимый имело привкус желчи, сжигало внутренности, стоило ей попытаться избавиться от него.***
Драко замолчал, и его жар сменился холодом, но не покрылся льдом. Он задал ей только один вопрос: когда у неё состоится следующий визит? У Гермионы не было ни голоса, ни самообладания, чтобы ответить ему. Драко просто потащил её вниз, чтобы выполнить их обязанности. Он был вежлив, незаинтересованно участвовал в беседе, прежде чем они попрощались с Поттерами и вернулись в свою квартиру. После полудня наступил вечер, хотя летнее солнце всё ещё ярко светило, проникая своими лучами в самые тёмные уголки страха и сожаления Гермионы. Она ждала у камина, когда Драко измерял комнату широкими шагами, сжав губы в жёсткую линию и скрестив руки. Он остановился, его ноздри раздувались от глубоких вздохов. — Я сейчас вернусь, — сказал Драко и тут же исчез. Гермиона моргнула, как и прежде оставаясь у камина, не совсем понимая, что происходило вокруг. Она ожидала гнева, разочарования или какой-то сложной комбинации того и другого. Вместо этого Драко источал решительность. Через минуту он аппарировал обратно в квартиру с охапкой книг. Драко положил их на журнальный столик, а Гермиона взглянула на названия, написанные на корешках. Среди них были и магические, и маггловские книги, казалось, все они были посвящены памяти и разуму. Она поняла, что это было для его собственных исследований. Он внезапно посмотрел на неё, и Гермиона подавила желание вздрогнуть. — Мне жаль, — начала она. Драко поднял руку, прервав её. — Нет, не надо. Прошу. Она чуть не сказала что-то ещё, чтобы извиниться, прежде чем поняла, что он не закончил. — Я не сдамся. Мы не сдадимся, — сказал Драко, и его голос был пропитан неприятной серьёзностью. — Я не сдамся, пока ты этого не захочешь. Это твой разум, твои воспоминания, — успокоился он, словно поплыв по течению. Драко выглядел безупречно в собственной решимости. — Я бы хотел, чтобы ты сказала мне раньше, — твёрдо заключил он, и Гермиона заметила, что Драко пытался себя контролировать. — Я хотел сказать, что мы могли лучше работать над нашим общением, но я чувствую, что мы и так делаем всё возможное, учитывая обстоятельства. Гермиона почти рассмеялась, но у неё с губ сорвался лишь всхлип. — Мне жаль, — всё равно извинилась она, повторив то, что уже сказала ранее, потому что не существовало способа выразить свои чувства иначе. — Я обещаю, что постараюсь не терять надежду. Вместо того, чтобы броситься к ней и поддержать её, Драко отступил, сделав несколько огромных шагов по направлению к кухне. Он вернулся спустя мгновение, держа конфеты в руке. Драко протянул их ей. — Вот, — сказал он. — Надежда. Это доказательство того, что она может быть там, где её не должно быть. Паника и горе испарились, уступив место замешательству. — Из-за сладкого, которым ты не делишься со мной? — Моя мама присылала их мне каждый год на день рождения, — уголки его губ дрогнули с намёком на нежность. — Они были лучшей частью экзаменов в конце семестра. Гермиона схватила конфету. Это не было похоже на какую-то волшебную сладость, скорее, на обычный ирис, который, если бы не её родители дантисты, она могла бы есть пачками. Гермиона поднесла сладость к носу: пахло яблоком. — Она перестала слать их мне после того Рождества, после лишения наследства. Мой день рождения в этом году был первым… — он замолчал. Гермиона потянула за обёрточную бумагу, освобождая светло-зелёную ириску. — Она перестала присылать их, — повторила Гермиона, пытаясь понять надежду, которую должна была найти. — Она перестала присылать их мне на мой день рождения, — сказал он, подходя к ней. Драко взял конфету из её пальцев, и упаковка полетела на пол. Гермиона приоткрыла губы, зная его намерение. Он сунул сладость ей в рот, и его пальцы задержались у неё на губах. — Вместо этого они приходят на твой день рождения. Гермиона закрыла глаза. Осознание было слишком большим, чтобы существовала возможность осмыслить его вкупе с визуализацией. Когда она снова открыла их, Драко отступил, освобождая место перед ней. Он сунул руки в карманы и просто смотрел на неё, следом слегка пожав плечами. — Я не сдамся, пока ты мне не скажешь об этом, — сказал Драко. — Кроме того, ты бы не стала проводить кучу исследований, если бы считала, что ущерб непоправим. И я тоже занимался исследованиями, — он указал на книги. — Мы сделаем это вместе. Вместе. Это слово было гораздо лучше, чем неотвратимый. — Моя июльская встреча назначена на пятницу, — сказала она. Он резко и решительно кивнул. — Я буду там.***
Держа руку Драко, Гермиона не стала дёргать кутикулу в комнате для осмотра. Вместо этого она сосредоточилась на лёгких прикосновениях, которыми он успокаивал её, проводя большим пальцем по ладони. — Похоже, что в мозгу нет никаких физических изменений, — сказала целительница Лука, у которой был целый месяц, чтобы отрепетировать эту фразу. Драко крепче сжал руку Гермионы. Краем глаза она заметила, как он кивнул, принимая информацию, и его светлые волосы то появлялись в поле её зрения, то исчезали. — А что насчёт альтернативных теорий? — подсказала Гермиона, сжав его руку в ответ. Драко пообещал, что его присутствие будет лишь поддержкой, но она чувствовала растущее напряжение в его позе и видела, как дёргался кадык. Гермиона знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он сдерживался, хотя взгляд казался максимально хладнокровным. Она ощутила пламя, тлеющее под кожей. Дженкинс прочистил горло. Со времени их последней встречи он постригся, но на этот раз слишком коротко. Теперь его лицо выглядело угловатым и необычно тревожным. Это был далеко не тот внушающий доверие образ, который у него когда-то был. Гермиона гадала, насколько её собственное беспокойство дополняло картину. — Начиная с июня, я исследовал потенциальные ингредиенты для зелий, которые могут целенаправленно воздействовать на травму головы, как у вас. По мере того как Дженкинс продолжал говорить, его голос становился всё тише и тише. Гермиона чуть наклонилась, чтобы лучше видеть лицо Драко. Его ноздри раздувались, а медленное ровное дыхание колебало уверенность целителя. — Почему зелья? — спросил Драко сквозь стиснутые зубы. Гермиона в очередной раз сжала его руку, пытаясь намекнуть ему быть чуть мягче. Дженкинс снова прокашлялся. Его взгляд метнулся к Драко, прежде чем вновь вернуться к Гермионе. Он говорил только с ней; было ли это из профессиональных соображений — оставалось неясным. — Поскольку вы живёте в тесном контакте с мастером зелий, это было логичным предположением, — и его голос вновь стих. Хватка Драко на руке Гермионы стала болезненной. Она чувствовала, как он боролся с тем, чтобы не огрызнуться в ответ. Целительница Лука заговорила, перебив Дженкинса и позволив тому передохнуть от взгляда Драко. Казалось, её гораздо меньше беспокоила медленно утихающая ярость, но она всё же вела беседу только с Гермионой. — Это довольно распространённое явление, когда волшебники готовят необычные и непроверенные зелья у себя дома и могут подвергнуться воздействию… Сустав в руке Гермионы хрустнул из-за хватки Драко. Он тут же убрал ладонь с испуганным видом. Это не было больно, но определённо шокировало её. Судя по выражению его лица, он и понятия не имел, что сжал кисть так сильно. Гермиона посмотрела ему в глаза, где словно разлилась ртуть. Ему нужен был контроль. — Используй окклюменцию… если тебе это необходимо, — тихо сказала она, пытаясь приободрить его лёгкой улыбкой. На какое-то мгновение Драко выглядел потрясённым услышанным, будто это заявление выбило его из равновесия. Но Гермиона не считала это оскорблением или ударом, нацеленным на создание ещё большего количества проблем между ними, связанных с его навыком. Нет, Гермиона просто предложила это в качестве инструмента, который Драко мог бы использовать, чтобы позволить себе сохранять контроль в период нарастающей напряжённости. Честно говоря, этого стоило ожидать. Драко Малфоя можно было бы охарактеризовать как уравновешенного волшебника. Конечно, когда дело не касалось Гермионы. В конце концов, он сломал нос Гарри Поттеру. Драко смотрел на неё ещё мгновение, словно ища в глазах гнев и негодование. Но этого не было. Она была слишком занята тем, что сдерживала мысли о неотвратимой потере памяти, и у неё в голове не было места для осуждения Драко за собственные страхи. Ртуть стала застывать, меняя своё состояние, становясь всё холоднее и холоднее, пока наконец не превратилась в нечто твёрдое. Но осколки, которые таились внутри него, были на месте, просто теперь их держали под контролем. Драко снова потянулся к её руке. Давление. Это давление позволяло ей оставаться на плаву всю оставшуюся встречу. Это стало точкой отсчёта для Гермионы, несмотря на вынужденную уверенность и пустые заявления. Это превратилось в крошечный островок земли, где она могла заключить свою надежду, какой бы ничтожной она ни была. Они могли защитить её. Вместе. В тот момент, когда они покинули комнату для осмотра, Драко прекратил использовать окклюменцию и тяжело вздохнул. Лёд оттаял. — Спасибо, что пошёл со мной сегодня, — сказала она, зная, как это было для него сложно. Гермиона никогда не позволяла ему сталкиваться лицом к лицу с неутешительными прогнозами. — Я мог справиться лучше, — сказал Драко. Гермиона засмеялась. По крайней мере, он признал это, неважно искренне или нет. — Сегодня пятница, — сказала она. — Да. — Не хочешь отправиться в Нотт-Мэнор вечером? — спросила Гермиона. Он приподнял брови. — Ты уверена? — спросил он. — В последний раз, когда мы пытались вернуться к нормальной жизни, я едва не убил Рональда Уизли в ресторане. Гермиона улыбнулась, потому что воспоминание о том вечере казалось ей отныне безболезненным и далёким. Не оставившим даже шрама. — Уверена.***
— Ты серьёзно надела это? — поприветствовала Пэнси, когда Гермиона вышла из камина в поместье Ноттов рука об руку с Драко. — Ты специально делаешь это со мной? — продолжила она, с подозрением сузив глаза. — Я тоже рада видеть тебя, — сказала Гермиона. — Я знаю, что у тебя огромный выбор одежды в гардеробе, — продолжила Пэнси, избегая любого нормального общепринятого образа общения. — Сегодня был долгий день, — произнесла Гермиона. Пэнси закатила глаза и увела Гермиону от Драко, и со стороны они выглядели как заговорщики. Гермиона пыталась определить, что за выражение лица у него было, и никак не могла выбрать между весельем и беспокойством. Веселье взяло верх. — Посмотрите, кто, чёрт возьми, наконец явился, — объявила Пэнси, затаскивая Гермиону в огромную комнату, которую она никак не могла опознать. В настоящее время посреди большого пространства находился круглый стол и стулья. Каменные стены, кафельный пол и пустота вокруг делала комнату мрачной, почти стерильной. Единственным намёком на веселье были разбросанные бутылки от спиртного на полу. Тео вскочил с места и схватил бутылку. — Пора, Грейнджер. Выпей, садись и давай повеселимся, — он сунул ей в руку огневиски. — Мне кто-нибудь даст стакан? — спросила она. Тео переглянулся с Пэнси и глубоко вздохнул. — Гриффиндорцы, — пожаловался он, покачав головой. Тео подвёл её к стулу рядом с Блейзом, который опасно откинулся на спинку и оторвал две ножки от пола, что выглядело так, будто он мог в любое мгновение упасть. Гермиона подозревала, что в этом должна была быть задействована магия. Дым от его сигареты закручивался и поднимался в воздух. Гермиона поняла, что ей ещё придётся поговорить с Блейзом Забини о новой жизни. — В этой комнате нет поверхности, которую можно было бы испортить? — спросила она с кривой ухмылкой, которой научилась у Драко. — Ни ковров, — начал Тео, усаживаясь с другой стороны от Гермионы, — ни гобеленов или дорогой обивки. Здесь нет места для понтов, — он выглядел слишком довольным собой. Пэнси подала стакан Гермионе, и Блейз взял его, чтобы наполнить. — Знаете, сначала вы все были моими друзьями, — сказал Драко слегка обиженным тоном. — Да, и твоё время закончилось, — ответил Блейз, протягивая Гермионе бокал огневиски. — Пей до дна, Грейнджер. Блейз начал раскладывать игральные карты по столу. Пэнси придвинула фишки к Гермионе. Похоже, никто не был заинтересован в том, чтобы объяснить ей правила игры. — Кроме того, я с января ждал, чтобы услышать, чем же закончилась история про ту стену в Германии, — добавил Тео, чокнувшись своим стаканом со стаканом Гермионы. Она посмотрела на карты и фишки перед собой. Люди за столом, казалось, только пассивно интересовались ими. Гермиона отхлебнула немного, стараясь изо всех сил не сморщиться от жгучего ощущения на задней стенке горла. Пэнси простонала: — Нам не нужны уроки истории сегодня, Тео. Я бы хотела повеселиться. Блейз вновь наполнил её стакан, когда Гермиона обратилась к Тео за разъяснениями. — Стена в Германии? — спросила она. — Ты о Берлинской стене? Тео хлопнул в ладоши. — Да, про неё! Драко коротко закатил глаза вместе с Пэнси, прежде чем вновь посмотрел на Гермиону. Спрятав за бокалом свою слабую улыбку, он расслабился, и она это заметила. Драко редко позволял себе такое состояние. Он даже стал выглядеть немного моложе, споря с Пэнси, потягивая свой напиток и украдкой поглядывая на неё беззастенчивым взглядом, полным желания, поэтому Гермионе приходилось отворачиваться. — Итак, Грейнджер, что же с той стеной? — подсказал Тео, потянувшись к ней, попутно скинув ноги Блейза со стола. Драко посмотрел на свои карты и бросил фишку, которая, отскочив от бутылки шампанского, приземлилась в центр стола. — О, — начала Гермиона. — Они разрушили её. — Что? — Пэнси едва не закричала, хлопнув рукой по столу, прежде чем откашлялась и немного успокоилась. Она повернулась и полезла к себе в сумку, висящую на спинке стула. Пэнси вытащила галлеон и бросила его Блейзу, который поймал монету без особых усилий, балансируя на двух ножках стула. Он поднял брови, словно спрашивая: разве это было не очевидно? — Так, и чем же мы обычно занимаемся? — спросила Гермиона, всё ещё не понимая правил карточной игры. — Это все, кто обычно собирается здесь? А Миллисент Булстроуд? Дафна Гринграсс? И… — Гермиона пыталась вспомнить ещё имена тех, с кем училась. Драко рассмеялся. — Миллисент Булстроуд? Мерлин, я даже забыл об её существовании. Гермиона ощетинилась, на неё нахлынули воспоминания о втором курсе. — Знаешь, мы с ней однажды поссорились, и она вцепилась мне в волосы. И я случайно превратилась в её кошку, — сухо сказала она. Тео разлил виски по столу. Пэнси уронила свой бокал, вылив содержимое. Блейз наклонился вперёд, опустившись теперь на четыре ножки стула. Драко приподнял бровь, глядя на неё. — А теперь подробности, — потребовала Пэнси. Тео согласно закивал, и даже Блейз выглядел заинтересованным, склонив голову набок. Пэнси повернулась. — Ты знал об этом? — спросила она Драко обвинительным тоном. — Про оборотное — да. Про волосы — нет. Но я жажду узнать, — сказал он, сузив глаза и взглянув на Гермиону. Её дыхание стало тяжёлым, когда их взгляды встретились. Это был первый момент, который она могла вспомнить, а он нет. Всё вокруг изменилось, словно Гермиона вновь получила доступ к власти. Было нечто будоражащее и опьяняющее сильнее, чем алкоголь, в том, как Драко смотрел на неё, ожидая рассказа. Это была простая мелочь, но она ощущалась как свобода действия, как право собственности над разумом и жизнью. Ей нравилось это. Неужели так могла выглядеть жизнь без пустого пространства у неё в памяти? И после всего рассказанного, они ей не поверили. Или, скорее, не могли прийти к единому мнению по поводу того, какая часть повествования была наиболее правдоподобной. — Ты бы ни за что не стала драться, — настаивал Тео. — Разве ты не помнишь, как она ударила меня? — спросил Драко. — То, чем вы занимаетесь в своей спальне, это ваше дело, — пошутил Тео, непристойно вскинув бровь. Драко бросил фишку в форме галлеона в голову Тео. Несмотря на это, он улыбнулся. Блейз усмехнулся, сидя рядом с Гермионой, и даже Пэнси выглядела так, будто ей это нравилось. Гермиона сделала ещё один глоток, глядя на Паркинсон. Она сделала ставку, будучи лишь наполовину уверенной, что делала всё правильно, потому что никто не соизволил объяснить ей правила. Драко и Тео продолжали ссориться то ли из-за чемпионата мира по квиддичу в две тысячи шестом году, то ли из-за Буркина-Фасо. Громкость в комнате стала нарастать, гогот становился громче с каждым выпитым бокалом, который наполнял Блейз, ведя себя как опытный бармен. Пэнси взяла с середины стола оливку. Блейз вновь откинулся на спинку стула. Забини склонился к ней и произнёс низким голосом: — Приготовься. — К чему? — спросила она, когда Тео и Драко вытащили свои палочки. Они оба поднялись, отошли от стола и стали ходить вокруг. — Ты же знаешь, что это бессмысленно, Тео? — Драко наполовину рассмеялся, наполовину кричал. — Я дуэлянт получше тебя, — добавил он с самодовольной ухмылкой. Тео расхохотался. — Единственный человек, который, как я выяснил, может меня победить, — это Грейнджер. У тебя нет практики, ты лишь целыми днями варишь зелья, да и тебя не было здесь уже несколько месяцев. Гермиона наклонилась к Блейзу. — Этому вас научили в Слизерине? Блейз сделал затяжку, осторожно выдохнув дым. — Ты же не видишь, чтобы я был там? — И правда. Драко бросил запонки на стол, закатывая рукава рубашки. Гермиона не могла не наблюдать за этим с восхищением, поздно осознав, что попала в ловушку. — Закрой рот, Грейнджер. Это неприлично, — приказала Пэнси. Гермиона сомкнула губы. Пэнси жестом указала на небольшую стопку фишек на столе. — Кто-нибудь знает, чья сейчас очередь? — Понятия не имею, — ответил Блейз. Быстрая серия вспышек и звук треска снова приковали внимание Гермионы к Драко и Тео, точнее к тому, что произошло между ними. Тео лежал на полу, покрываясь чем-то вроде невероятно болезненных нарывов, а правая рука Драко кровоточила из-за глубокой раны, тянущейся от большого пальца до запястья. И они оба смеялись. Гермиона уже вскочила на ноги, бормоча заклинания от ожогов Тео, а затем посмотрела на Драко, который ухмылялся и не выглядел обеспокоенным. — Я победил, — с гордостью сказал он ей, когда она подошла к нему, произнося исцеляющие заклинания, которые колебались на языке из-за выпитого алкоголя. Драко перестал истекать кровью, рана почти затянулась. Возможно, ей придётся ещё раз осмотреть его, когда она протрезвеет. Но сейчас Драко смотрел на неё тёмными глазами, наполненными самодовольством. — Пить и проводить дуэли? — спросила она, чуть улыбнувшись. Они были неисправимы, практически все. Драко стал напевать, соглашаясь или одобряя её слова. Он провёл пальцами по её предплечью, вызывая лесной пожар под кожей, прежде чем переплёл их пальцы. — Давай прогуляемся, — шепнул он ей на ухо. — Зачем? — Потому что я хочу побыть с тобой наедине. Это была чертовски хорошая причина.***
— У Тео в доме есть бальный зал? — спросила Гермиона Драко, чувствуя тепло и приятное ощущение, скрытое внутри. Хохот, доносившийся из холла, указывал, что веселье слизеринцев продолжалось и без них. — Конечно, здесь есть бальный зал. Без него вряд ли вообще может существовать особняк, — ответил Драко, обнимая её за талию. — Потанцуй со мной, жена, — выдохнул он ей в волосы. Её сердце, казалось, навсегда остановилось. — В пустом бальном зале без музыки? — спросила Гермиона, но он уже начал вести. Она знала, как двигаться, хотя и не помнила этого. Будто в первый раз держала Джеймса. Словно некоторые вещи въелись ей в мышцы: рефлекс, а не память. Почти всё, что было связано с Драко, стало рефлексом, не считая отсутствия воспоминаний. — Это весело, — просто призналась Гермиона, зная, что алкоголь мог украсть весь её словарный запас. — Твои друзья весёлые. — Я в курсе, — сказал он. Ухмылка скрылась где-то за пределами её поля зрения, потому что она прижималась к его груди и плечу. — Это отличается от того времени, что мы проводим с моими друзьями, — продолжала она и поняла, что могла говорить и дальше. Было так легко. Драко согласился. — Твои друзья принимают меня, потому что любят тебя. Мои друзья принимают тебя, потому что тоже любят тебя, — он рассмеялся, и его грудь завибрировала. — И я уж точно не ожидал этого от своих друзей, которые были одержимы чистокровностью. — Ты изменился, — сказала она в качестве примера. — Ты изменила меня. — И они изменились. — Ты изменила и их. — Похоже, ты слишком сильно мне доверяешь, — настаивала она, с трудом управляя потоком мыслей, не касающихся шагов их танца и жара на талии от прикосновения его рук. — Невозможно слишком сильно тебе доверять, — серьёзно сказал он, несмотря на алкоголь в крови. Гермиона удовлетворённо улыбнулась. Он отстранился достаточно, чтобы поднять руку и закружить её. Гермиона рассмеялась, ощущая витающее в воздухе воспоминание. Когда они вновь прижались друг к другу, Драко наклонился, прижался лбом к её собственному, закрыв глаза. — Драко? — прошептала она, когда спиртное развязало ей язык. — Я думаю, мы сможем пройти через это. Он не открывал глаза, а просто издал звук в качестве согласия, и запах корицы от огненного виски донёсся до неё. — Я тоже так думаю, — сказал Драко после паузы, прижимая её к себе, когда они вновь стали кружить по бальному залу.