Порочный круг

— Это странно, вам не кажется? Голос Дамблдора вывел Гарри из транса. Он оторвал взгляд от бледного лица Маркуса Йорка и посмотрел на профессора. Тот приблизился к кровати; длинная голубая мантия заскользила по полу у него за спиной. Дамблдор растерянно теребил свою бороду, разглядывая мальчика. — Что странно, профессор? — переспросил Гарри. — Я слышал, что некто написал на вас донос крайне непристойного характера, — отозвался Дамблдор. — И есть основания считать, что это мог сделать мистер Йорк. — Этому нет доказательств. — Конечно. Но все равно довольно подозрительно, что на следующий же день он оказался в лазарете из-за отравления. — Профессор, вы хотите сказать, что я?.. — Гарри ужаснулся. Он уставился на Дамблдора, и все в его груди сжалось от боли. Разве мог профессор подумать такое о нем! Но, словно удивившись его искреннему ужасу, Дамблдор тут же взмахнул рукой: — Что вы, мальчик мой! Я ни в чем вас не обвиняю! — Тогда на что вы намекаете? Дамблдор замолчал. Он провел рукой по лбу Маркуса, стирая капли пота. Мадам Банишер говорила, что опасность миновала, но она не могла пробудить его. Маркус боролся, и они могли только ждать, когда зелья устранят последствия отравления. — Директор Диппет сказал, что беспокоился о вашей репутации, — издалека начал Дамблдор. — Если бы подобные записки начали приходить, а информация об этом дошла до совета… Ситуация была бы очень некрасивой. — Да, он предупредил меня, — Гарри поморщился. — Попросил не сближаться со студентами и придерживаться профессиональной этики. — Разумно. Вы сообщили об этом кому-то из студентов? Гарри поймал взгляд его голубых глаз. Дамблдор смотрел внимательно и сочувственно, словно Гарри и сам был чем-то болен. Но его намеки легко прочитывались. — Вы говорите о Томе, — Гарри отвернулся. Больничное крыло было залито солнечным светом, и за белыми занавесями проглядывало голубое небо. Эта безмятежная атмосфера была совершенно неуместна, когда здесь лежал отравленный мальчик. — Вы легко догадались, — Дамблдор сверкнул очками-половинками. — Почему? — Однажды мы уже вели подобный разговор. Вы его подозреваете? — Я вижу перед собой череду происшествий. На первый взгляд все эти события кажутся не связанными между собой, но стоит приглядеться, как тенденция становится совершенно очевидной. — Поделитесь со мной, — вздохнул Гарри. Уже второй раз Дамблдор заводил с ним этот разговор, и Гарри не знал, как ему воспринимать подобные беседы. — Когда я общался с Томом в приюте, он признался, что умеет говорить со змеями, — задумчиво произнес Дамблдор. — Другие профессора считают это лишь всплеском его стихийной магии, а вовсе не врожденной способностью, к тому же Том все отрицает. — Думаете, Маркус был отравлен змеиным ядом? — Надеюсь, что нет. Гарри молчал. Так все и было. Ему не нужно было допрашивать Тома или искать доказательства — он просто знал. Он так хотел верить, что его общение с мальчиком возымело эффект, что тяга Тома к нему сыграла роль морального ориентира, но… Было ли этого достаточно? Видимо, нет. Волдеморт всегда был главным, он притягивал к себе людей и их внимание, и Том был точно таким же. Сколько внимания Гарри должен был дать ему, чтобы мальчик ощутил себя в безопасности? Чтобы он поверил в то, что у него могут быть друзья? Если они вообще у него были. Гарри вдруг стало стыдно и горько: он старался стать другом Тома Реддла, переступив через свое прошлое, но сумел ли он сделать это? Глядя в глаза мальчика, часть его всегда думала о Волдеморте, и эти мысли никогда не уходили прочь. Они отравляли их общение, и если Гарри знал об этом, то и Том тоже… Но все же он защищал его. Стоило поговорить с ним, послушать его — дать ему шанс. — Почему вы подозреваете его? — спросил Гарри тихо. — У вас нет оснований. — Вы правы, — согласился профессор. — Не слишком достойно с моей стороны сомневаться в ученике, не имея доказательств. — Но все же? — Я знал немало талантливых юношей, скрывающих своё истинное «я». Все они были умны, очаровательны и любимы профессорами, хотя сверстники предпочитали держаться от них в стороне — из зависти или из страха, кто знает. Все они были способны на жестокие поступки. Боюсь, Том напоминает мне такого человека. Гарри подумал о Гриндевальде — видел ли Дамблдор сходство? Некую червоточину, скрытую глубоко внутри, некий общий тип? Он не ошибался, проводя эту параллель. А затем Гарри подумал о самом Дамблдоре. Тот сошелся с Геллертом Гриндевальдом, потому что они были похожи, близки умом и духом. Дамблдор все должен был знать о том, как ведет себя человек, скрывающий свои амбициозные, отчасти аморальные планы. — Это не значит, что он виновен — или потерян, — заметил Гарри. — Не значит. — Но? — Но если случившееся дело рук Тома, то уже сейчас он способен контролировать свои эмоции и показывать людям то, что те хотят увидеть. Склонность к манипулированию людьми восходит к ряду довольно опасных отклонений. Дамблдор тоже умел манипулировать. Гарри прекрасно знал это. — Он не умеет иначе, — Гарри разглядывал лицо Маркуса. Он не должен был защищать Тома, но в то же время странная потребность выгородить мальчика пробуждалась в нем. Дурсли рассказывали соседям о том, что Гарри — опасный и взбалмошный ребенок, которого нужно поскорее запрятать в специальную школу. Заступался ли хоть кто-нибудь за него? — Мы не знаем, насколько тяжелой была его жизнь в приюте. Возможно, подобное поведение — лишь вопрос выживания. — Вы много об этом думали? — Дамблдор пристально посмотрел ему в глаза. — О вопросах выживания? Гарри напрягся. В словах профессора он уловил странный намек. Но он не успел ему ответить: дверь открылась, и в больничное крыло заглянула Гермиона. В руках она держала букет маленьких фиолетовых цветов. Заметив профессора рядом с Гарри, девушка замялась, неуверенно переводя взгляд с одного лица на другое. — Я могу подождать… — Ничего страшного, мисс Грейнджер, — Дамблдор улыбнулся ей. — Я уже уходил. Вы принесли нежную лаванду? Хороший выбор. — Хм, да, — Гермиона смутилась. — Я подумала, что это не будет лишним. — Забота никогда не бывает лишней, — Дамблдор прошел мимо нее и обернулся, бросив на Гарри многозначительный взгляд. — Продолжим разговор позже. Хорошего вам дня. Он скрылся за дверью, оставив ребят вдвоем. Гермиона подошла к кровати и поставила цветы в пустующую вазочку. Несколько секунд она молчала, разглядывая мальчика, а потом повернулась к Гарри: — Что сказал Дамблдор? — спросила она. — Пытался поговорить о своих подозрениях. Опять, — Гарри не стал углубляться в детали. Отчего-то после этого разговора он ощущал себя вымотанным. Может, Дамблдор использовал на нем легилименцию? Это всегда отнимало много сил, и это бы объяснило его странные слова. Гарри вздохнул: он очень устал. — У его подозрений есть основания, — сказала Гермиона тихо. — Но мы знаем о Томе то, чего Дамблдор не может знать. Так ведь? — Думаю, он видит в Реддле себя и Гриндевальда и боится, что история повторится. Они снова замолчали. История Тома Реддла на удивление легко склонялась к повторению: в голове Гарри вдруг прозвучал тонкий голос Добби, предупреждающего его об этом. Домовик говорил, что Гарри нельзя возвращаться в Хогвартс — что бы он сказал сейчас? Может, им пора было спуститься в Тайную Комнату? Это было сомнительным планом, ведь они не знали, где прячется василиск, и не были уверены в том, что сумеют победить его второй раз. Но сейчас, глядя на бледное лицо Маркуса, Гарри хотелось это сделать. — Я видела их, — произнесла вдруг Гермиона. — Тома и остальных. — И что они делали? — Шли в библиотеку, полагаю, — Гермиона вздохнула. — Вместе. — Мы знали, что это случится, — горечь наполнила голос Гарри. — Рано или поздно. — Они ненавидели друг друга целый год. И подружились за один день? Гарри не верил, что Том мог простить своих обидчиков так просто. Но раз Гермиона видела их вместе, значит, он принял их компанию. Слова Дамблдора о манипулировании вновь всплыли в его мыслях. Гарри до ужаса вдруг захотелось увидеть Тома, заглянуть в его серые глаза, пытаясь понять, насколько глубоко Волдеморт проник в его душу. Даже если Том совершил все эти ужасные поступки, это не значило, что для него все кончено. — Думаешь, он что-то планирует? Гермиона пожала плечами. — Я не хочу думать о худшем, — она обняла себя руками, сжимая ткань своего свитера. — Мы ведь проводили с ним время, и он казался вполне нормальным. Обвинять его без суда и следствия не очень правильно? Как он может доверять нам, если мы не доверяем ему? — Я надеялся, что он привязался к нам. — К тебе, — поправила его Гермиона. — Это понятно. Ты мужчина, и в тебе он может увидеть подходящую ролевую модель. К тому же мы не знаем, как ваша связь влияет на него. — Думаешь, прогресс все же есть? — Вполне возможно, — Гермиона с жалостью посмотрела на Йорка. Когда тот мирно спал, и его лицо не перекашивала высокомерная гримаса, он казался просто невинным ребенком. — Не думаю, что нападение на Маркуса сразу после истории с запиской — это совпадение. Если это дело рук Тома, то он мог попытаться тебя защитить. А это уже хоть что-то, да? В их последний разговор Том был взволнованным и напуганным, и он приближался к нему так, словно ничто в этом мире не могло его остановить. — Я поговорю с ним, — тихо произнес Гарри. — Ох, Гарри, — Гермиона потянулась и обняла его. Он уткнулся лицом в ее мягкие волосы и глубоко вздохнул. Они не могли сдаться сейчас, им некуда было отступать. — Думаешь, он скажет тебе что-то? Том Реддл, отравивший Маркуса, ничего бы ему не сказал. Но что насчет того Тома, который смеялся, когда он падал с метлы, а Гарри подхватывал его заклинанием у самой земли? Тома, который смотрел на него открыто и с улыбкой, который не желал покидать Хогвартс, который волновался и переживал, цепляясь за локоть Гарри… У этого Тома были шансы. Гарри хотел все закончить. И он отправился его искать. Сделать это было нетрудно: Гермиона видела, как Реддл и остальные направлялись в библиотеку. В первую очередь Гарри заглянул именно туда, и он сразу обнаружил компанию слизеринцев. Они заняли стол около окна и листали какие-то книги: Лестрейндж и Розье спорили о чем-то, тыкая пальцем в пожелтевшие страницы, остальные молчали. Том сидел чуть в стороне, положив локоть на спинку стула: он внимательно слушал, и по его лицу ничего нельзя было понять. Но напряженный взгляд тут же изменился, стоило Тому заметить Гарри. — Мистер Поттер, — голос его прозвучал чуть громче, чем следовало. Слизеринцы тут же замерли. Они уставились на Гарри круглыми глазами. — Привет всем, — Гарри неловко улыбнулся. — Как вы, ребята? Их друг оказался в больничном крыле, а они проводили время с тем, кто, скорее всего, был причастен к его отравлению. Почему? Они не казались расстроенными или напуганным, скорее взбудораженными. Одной из книг на столе была история Хогвартса, и Гарри не представлял, что такого захватывающего могли первокурсники найти в этом толстом фолианте. — Все хорошо, сэр, — отозвался Максимилиан Розье. — Делаем домашнее задание. — Вот как, — Гарри запихал руки в карманы брюк и неловко качнулся с пятки на носок. Он поймал взгляд Альфарда: среди всех тот казался наиболее смущенным. Альфард смотрел на него так, словно хотел что-то сказать и не решался, и Гарри не мог разгадать его молчание. Во время их встреч на поле он большую часть времени отбивался от допросов его кузена Ориона, попутно борясь с приступами паники и тошноты, и он понятия не имел, как интерпретировать жалостливое выражение на лице юного Блэка. — Что-то случилось? — спросил у него Эдвин. — Маркус очнулся? — Нет, пока еще нет, — Гарри посмотрел на Реддла. — Том, я хотел поговорить с тобой. Отчего-то при этих словах Том горделиво приосанился. Он поднялся со стула и, не глядя на остальных, приблизился к Гарри. — Конечно, сэр, — он улыбнулся вполне искренне. Они двинулись к выходу из библиотеки, и с каждым шагом Гарри все сильнее ощущал свою ответственность. Чужие взгляды прожигали его спину — о чем думали эти слизеринцы? О чем думал Том, раз выглядел таким довольным, почти счастливым? Он не казался таковым, когда сидел за столом со своими сокурсниками. Краем глаза Гарри рассматривал мальчика, отмечая, что за год тот действительно изменился. Он быстро рос, но оставался все таким же худым. — О чем ваше домашнее задание? — спросил Гарри как можно более непринужденно. — История Хогвартса, — ответил Том. — Интересно? — Информативно, — он улыбнулся и вдруг сменил тему: — Вы бледны. Гарри растерянно провел рукой по щеке. — Ничего страшного. Они прошли немного по коридору, и Гарри судорожно размышлял, как начать разговор. Не мог же он в лоб спросить Тома, пытался ли тот убить своего соседа по спальне. К тому же Том смотрел на него так открыто и заботливо, что вонзить ему нож в спину этим вопросом было немыслимой грубостью… И все же его нужно было задать. — Так о чем вы хотели поговорить? — спросил Том, когда они отошли на приличное расстояние от библиотеки. В коридоре было пусто и светло. Гарри остановился около одного из окон и взглянул на снежный пейзаж. Он любил это время: зима еще была в своих правах, но вскоре она должна была отступить. Обычно эту картину украшал домик Хагрида с его печной трубой, но сейчас на его месте стоял склад, где лежал инвентарь для занятий Ухода за магическими существами. — О случившемся с Маркусом, — признался Гарри. Том кивнул, словно не ждал ничего иного. Он встал рядом с Гарри, опираясь на подоконник. Возможно, он был слишком близко, но Гарри не стал отодвигаться, позволяя Тому выбирать границы комфорта. Он внимательно разглядывал его лицо, выражение его глаз, изгиб бровей — ничто не выдавало в нем появление монстра. — Профессор Слизнорт уже расспрашивал нас, — ответил Том. — Мы ему все рассказали. — И что же вы ему рассказали? — Вечером Маркус был в порядке, а утром мы не смогли его разбудить. Он слишком легко произносил «мы», чтобы Гарри не обратил на это внимания. — А что происходило вечером? — Гарри чуть прищурился. Он смотрел на Тома сверху вниз, и ему казалось, что тот удерживает себя от порыва встать на носочки. — Альфард сказал, что это Маркус написал тот донос, и ты был расстроен этим фактом. Вы говорили об этом? — Немного, — неохотно признался Том, и недовольные нотки прозвучали в его голосе. — Почему вас так это интересует? — Мальчик не приходит в себя. Это серьезно. — Конечно, — Том отвернулся, и его лицо снова застыло. — Я ничем не могу вам помочь. — Том, — Гарри нашел в себе смелость протянуть руку и коснуться его плеча. Том был напряжен, но старался не выдавать этого. — Я просто хочу понять, что случилось. — Йорк собирался разрушить вашу карьеру, — напомнил ему Том строго. — Он поступил бесчестно, и он сделал это лишь для того, чтобы досадить мне. Почему вы волнуетесь за него? Он бы не волновался о вас. — Он поступил не слишком достойно, ты прав. Но это не значит, что он заслуживает смерти. Мы все совершаем ошибки, — Гарри заглянул ему в глаза. — Иногда признаться в этом намного важнее, чем понести наказание. Том непонимающе смотрел на него. Несколько долгих секунд между ними висела гнетущая тишина, и единственным звуком был завывающий за окном ветер. Наконец, Реддл склонил голову набок, и его взгляд изменился. Он наполнился чем-то цепким и острым, и Гарри немедленно захотелось отстраниться. — Вот как, — он не пытался скрыть свою обиду. — Вы намекаете, что я как-то причастен к случившемуся. Не так ли, сэр? Гарри пристально разглядывал его, и Том смело отвечал на этот взгляд. Его нижняя губа дрожала. С каждой секундой обида и болезненное раздражение все четче проступали в чертах его красивого лица, делая их резкими и кривыми. Гарри склонился ближе, и Том, словно завороженный его движением, тоже подался вперед. Его рука вдруг дернулась и вцепилась в мантию Гарри. — Я невиновен, — проникновенно произнес он. — Поверьте мне. Мог ли кто-то лгать таким искренним, невинным голосом, полным обиды и надежды? Глаза Тома были широко распахнуты, словно он специально приоткрывал перед Гарри свою душу, умоляя его заглянуть внутрь и поверить… Вдруг Гарри ошибся? Вдруг этим разговором он разрушил нечто светлое, что могло вырасти между ним и Томом, показав мальчику, что ему не доверяют даже те, кто обещал о нем позаботиться? Том сталкивался с этим в приюте, он целый год боролся с предрассудками, и Гарри не хотел стать последней каплей. Мог ли он ошибаться? Могло ли все произошедшее быть просто совпадением? В его голове звучал голос Дамблдора, задумчиво уверяющего Гарри в том, что первокурсник — сирота, ребенок, изгой — был способен на подобное. Гарри мотнул головой: он так привык слушать старого профессора… Стал бы Дамблдор из его времени подозревать ребенка так слепо, не имея на руках доказательств? Ведь однажды к нему привели Гарри, который был пойман на месте преступления и который также был змееустом. Гарри запутался. Ему хотелось отступить, но Том крепко держал его. Если бы директор Диппет увидел их сейчас, он бы не преминул сделать Гарри выговор. — Сэр, — Том словно мечтал уткнуться Гарри в грудь лицом. — Скажите что-нибудь. — Я думаю о том, что сказал Дамблдор, — признался Гарри шепотом. — Он беспокоится о том, что совпадение кажется слишком подозрительным. — Он пытается настроить вас против меня, — сказал Том без особого удивления. — Зачем он это делает? Почему я ему не нравлюсь? Могла ли неприязнь Дамблдора сыграть роль в том, каким стал Том в итоге? — Он не пытается настроить меня против тебя, — возразил Гарри устало. — Он пытается во всем разобраться. — Говоря вам, что я отравил Маркуса Йорка. — Предполагая варианты. — И какой вариант предполагаете вы? — Том понизил голос. — Вы тоже думаете, что я отравил его? По-вашему, я способен на подобное? Он был на пятом курсе, когда убил Плаксу Миртл. У Гарри осталось всего четыре года. — Я думаю, что ты способен на импульсивные поступки, — ответил ему Гарри. — Но я хочу верить, что причинение вреда другим людям не входит в число твоих слабостей. Том сглотнул. — У меня нет слабостей, — твердо произнес он. — Ты всего лишь первокурсник, Том, — Гарри усмехнулся, надеясь, что это разбавит напряжение. — Это ничего не значит, — Том горделиво вскинул подбородок. — Как скажешь. Они уставились друг на друга. Гарри пытался подобрать слова, но Том решил все за него. Он вновь подался вперед, словно зная, что его близость вводит Гарри в ступор. — Я этого не делал, — твердо повторил он. — Поверьте мне. — Я… — Гарри не мог отвести взгляда от его серых глаз. — Я тебе верю. Том нежно улыбнулся ему, и в этот миг шрам кольнуло болью. Гарри невольно потянулся ко лбу: в последнее время шрам и вовсе перестал его беспокоить, и новый приступ был неожиданностью. Том непонимающе нахмурился, глядя на искривленное гримасой боли лицо. — Мистер Поттер? — его пальцы отпустили мантию Гарри и мягко коснулись его груди. — Вам плохо? Гарри хотел сказать ему, что все хорошо и Тому не о чем беспокоиться, но в этот миг откуда-то из-под мантии Тома донеслось шипение: Он чует твою ложь... Гарри в ужасе уставился на мальчика. Тот все еще обеспокоенно разглядывал Гарри, делая вид, что он ничего не заметил — лишь на долю секунды его взгляд опустился на грудь. Гарри проследил за ним, и ему показалось, что он заметил странное шевеление около его нагрудного кармана, прямо там, где мантия собиралась в складки. — Сэр? — Все в порядке, — голос Гарри предательски дрожал. — Шрам вдруг… заболел. — Из-за чего? — Реддл уставился на его шрам с любопытством. — Так бывает, — говорить о шраме, который оставила палочка в кармане Тома, не хотелось. Гарри прислушивался, пытаясь вновь услышать шипение. Может, ему просто показалось? — Я… Ты… Том, ты можешь пообещать мне кое-что? — Что? — Реддл вновь напрягся. — Пообещай, что ты не будешь лгать мне, — Гарри вперил взгляд в то место, где ему привиделось движение. — Никогда. Если наша… дружба для тебя что-то значит, пообещай, что не будешь ей рисковать. Хорошо? — Я не понимаю… Он знает… Том вновь опустил глаза. Во внутреннем кармане его мантии пряталась змея. Гарри хотелось протянуть руку и вытащить ее, а затем схватить Тома за плечи и как следует встряхнуть. Зачем он делал это? Лгал так открыто и легко, заставляя свой голос звучать нежно — так, что Гарри невольно поддавался его чарам. Но это было неправильно, это было ошибкой. — Ты сказал, что ты невиновен. Ты клянешься в этом? — спросил Гарри, желая ощутить под ногами этот тонкий лед. И он ощутил. — Вы не верите мне, — Том отпихнул его и сделал шаг назад. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что можешь мне доверять. Ты можешь рассказать мне все, что угодно, и я приму это, обещаю. — Разве? — Том ощерился, словно маленький зверек. — Вы требуете с меня клятв, и это совсем не похоже на доверие. — Я готов поверить твоей клятве, — настоял Гарри. Он играл ва-банк, у него не было сил на словесные манипуляции. Ему нужна была правда здесь и сейчас, пока его мысли не наполнились странным туманом. Он ведь поверил ему. И если Том был виновен и готов был рискнуть их хорошими отношениями ради своей безопасности, значит, эта вера была огромной ошибкой. Значит, для Тома сокрытие его преступлений было важнее, чем боль и разочарование доверившегося ему человека. Он должен был признаться. Должен был. Он знает, что это были мы… Он не верит… — Не поверите. — Проверь. Скажи, что ты невиновен, осознавая, что ложь разрушит нашу дружбу. Это было жестоко. Наверное, впервые с самого начала их общения Гарри смог загнать его в ловушку. Том не ждал от него нападения, и он казался почти беспомощным, потерянным. И он колебался — это уже давало надежду. Его руки сжимались в кулаки, а губы обиженно подрагивали. Гарри ждал, Том молчал и смотрел себе под ноги. — Я невиновен, — шепотом произнес он спустя целую минуту тишины. Внутри Гарри все оборвалось. Он смотрел на темные волосы Тома, и ему казалось, что если он коснется их хоть кончиком пальца, то шрам снова взорвется болью — так же, как когда Волдеморт касался его. Гарри хорошо помнил тот миг, помнил его ледяные руки на своем лице и его глаза — те же глаза, что испуганно смотрели на него сейчас. Гарри сделал шаг назад, и лицо Реддла исказилось. — Я же говорил, — он зло отвернулся. — И стоило унижать меня ради этого? — Я не унижал тебя… — растерянно отозвался Гарри. Ему хотелось немедленно сбежать и спрятаться где-то в темноте, лишь бы только не видеть Реддла. — Вы не верили мне, но все равно заставили умолять вас!.. — Это не так. — Вы… Гарри отвернулся, собираясь уйти. Он не видел смысла продолжать этот разговор: Том бы продолжил отрицать свою вину, и все слова Гарри звучали бы для него как попытки напасть. Он был упрямым и гордым, и терпеть его расстроенный взгляд было невыносимо. — Вы просто уйдете? — бросил Том ему в спину. Никогда еще в его голосе не звучало столько эмоций: наверное, он тоже ощущал этот шатающийся пол под ногами, пока что-то рушилось вокруг них. — Мы обо всем поговорили. Гарри успел сделать несколько шагов, прежде чем до него донеслось тихое: — Вы такой же, как и они. Он не выдержал и обернулся. Том стоял посреди коридора, сжав руки в кулаки, и смотрел вперед. Его губы кривились, а глаза блестели — он готов был заплакать. Он стоял перед Гарри и чувствовал себя жертвой, обиженной и преданной, но это было ложью. Он готов был разрушить то немногое, что появилось между ними, но не открыться, хотя Гарри нужно было лишь это — его доверие, нечто светлое и драгоценное, что указало бы ему правильный путь. Он знал, что Том отравил Маркуса. И Гарри не мог принять это или одобрить, но он мог позволить этому быть, позволить Тому совершить ошибку и раскаяться в ней. Если бы он только признался, попросил помощи, поделился тем, что угнетало его … У него не было права обвинять Гарри в недостатке веры — видит Мерлин, Гарри дал этому мальчику все, что у него было. Ради него он пытался забыть о смерти своих друзей. Он мог попытаться убить его. — Не смей так говорить, — выдохнул Гарри. Том вскинул глаза. — Я думал, что вы мой друг, а вы… Гарри в несколько шагов оказался рядом с ним. Он толкнул Тома к стене, и тот ахнул, ударившись лопатками. Он уставился на Гарри, вмиг растеряв все свое недовольство и гнев, и стал похож на маленького кролика. Гарри был сильнее его. Одной рукой он ухватил запястья Тома, прижимая их к стене у него над головой, а другой рукой зашарил у него по груди. Реддл взвился, растерянный и испуганный, но не сумел вырваться. С его губ сорвался стон, а следом за ним — рычание. — Пустите! Гарри нащупал в его кармане упругий комок. Он без страха запустил туда руку и вытащил змею. Она была гладкой и мягкой; она тут же зашипела на него, распахнув пасть. Клыки, похожие на иглы, сомкнулись в воздухе в миллиметре от кожи Гарри. — Нет! — Том уставился на нее. — Не кусай! — Он хочет убить… — Я не хочу тебя убивать, — парселтанг легко сорвался с губ Гарри. Том замер, перестав вырываться, и уставился на него полными изумления глазами. — Я лишь хотел взглянуть на тебя. Змея свернулась вокруг его пальцев. Ее спину украшал узор из темных треугольников, и пару мгновений Гарри почти восхищенно разглядывал ее. Это была гадюка — видимо, от ее яда и умирал Маркус Йорк. Может, она была особенной? Редкой? — Вы говорите на языке змей, — Том словно забыл обо всем, что только что произошло. — Но как? Вы… — Твоя подруга выдала тебя, — Гарри опустил змею на подоконник. — Если бы не она… Я просто хотел услышать правду, Том, какой бы она ни была. Я бы поверил тебе. Гарри отпустил его. Том молчал, глядя на него. Терпеть эту тишину было невыносимо: Гарри не знал, отчего ему вдруг стало так больно. Словно его сердце, сама его душа вдруг начали разрываться от ужаса, и он никак не мог успокоить эти чувства. Разочарование заполняло его до краев вместе с чувством собственной беспомощности. Он развернулся и поспешил прочь по коридору. Лишь около поворота он обернулся: Том стоял у окна, закрыв лицо руками, и не двигался с места. Он не пытался догнать Гарри или сказать хоть что-то, он просто стоял — одинокий темный силуэт.