Порочный круг

На пасхальные каникулы многие ребята отправились домой. Часть — гораздо больше, чем на Рождество — осталась в замке: это был теплый и радостный период, когда всем хотелось побыть со своими друзьями. Студенты целыми днями шатались по лужайкам и берегу озера, летали на метлах, бегали по коридорам… Замок был полон шума и смеха, и каждое утро Гарри встречал с улыбкой. В такую пору ему казалось, что все беды отступили прочь. Но май спустил его с небес на землю. В Ежедневном Пророке появилась статья с громким заголовком: «Новый премьер-министр магглов — Уинстон Черчилль! Нет компромиссам с Гитлером!». На обложке была фотография министра магии Леонарда Спенсер-Муна, пожимающего руку Черчиллю, и какое-то время Гарри с легким шоком рассматривал ее. У них с Гермионой был один Пророк на двоих, и теперь они прижимались плечами, читая статью. Профессора тоже обсуждали новости, и их голоса были взволнованными: медленно маггловская война приближалась к ним, и Гарри прекрасно знал, что вскоре она накроет Англию. — Ты помнишь даты? — шепотом спросил он у Гермионы. Та закусила губу. — Не совсем, — она провела пальцем по сгибу газеты. — Но я помню, что Блиц начнется в начале сентября. Пятого? Или шестого? — А что Шотландия? Гермиона покачала головой. — Нас не должно накрыть. Они будут бомбить промышленные центры. Все это было неприятным напоминанием, что их безмятежная жизнь в любой момент могла быть разрушена. Гарри представил атмосферу, которая будет царить в замке, когда немецкие войска доберутся до их родной земли: многие были полукровками или даже магглорожденными, и их семей эта война касалась напрямую. Кто-то мог воевать. Гарри вдруг поймал взгляд Тома. У того в руках был Ежедневный Пророк: подружившись со слизеринцами, он получил доступ к этой газете. Видимо, Реддл тоже волновался, и его можно было понять: они уже говорили о войне, и тогда он беспокоился о возможных бомбардировках, не зная, насколько верными были его опасения… Гарри сказал ему, что придумает, как сгладить его ситуацию с возвращением в приют, и этим пора было заняться. Он утащил Гермиону с завтрака, уйдя подальше от любопытных ушей. Погода была слишком хорошей, чтобы этим не воспользоваться, и ребята отправились к озеру: они выбрали не самый популярный маршрут, удаленный от лавочек и деревьев, под которыми так любили собираться шумные компании. Гермиона полностью разделяла его опасения. — Если бы он мог остаться тут, — вздохнула она, когда они ступили на дорожку. Та петляла между валунов, заходила в Запретный лес, а потом выходила на каменный берег. Воздух тут был свежим и пах цветами и листвой. Гарри с наслаждением вдыхал его полной грудью. — Может, его отношение к магглам было бы лояльнее, если бы он не видел войны. Да и приют уже достаточно повлиял на него. — Думаю, мы сможем уговорить директора вернуть Тома и других маггловских ребят пораньше, если бомбардировки начнутся летом, — сказал Гарри. — Том ведь даже не сможет с нами связаться, если вдруг что-то случится. — Эта система развита не слишком хорошо, — Гермиона пожевала губу. — У меня была одна мысль… Безумная идея, наверное, не уверена, что стоит ей делиться… Она принялась наматывать прядь волос на палец. — Неужели есть что-то безумней того, что уже произошло? — Гарри удивленно наблюдал за ее нервозностью. Гермиона вздохнула. Она остановилась около извилистого дуба и провела рукой по его старой коре. Сверху раздался треск: Гарри успел заметить светлое тело лукотруса, скрывающегося за свежей листвой. — Я подумала… мы могли бы его усыновить, — наконец, призналась Гермиона. Ее щеки заалели. Ее волосы были распущены, и ветер свободно играл с пушистыми прядями. — Я имею в виду… Никто не доверит нам ребенка сейчас. Но мы можем пожениться, получить работу в Хогвартсе — это уже полноценная и надежная семья, у которой есть средства и возможности воспитывать кого-то. Том уже взрослый, конечно, но если он будет знать, что у него есть дом и люди, связанные с ним не только обещаниями, но и по закону, это может помочь ему обрести уверенность в нас. Вот. Гарри смотрел на нее круглыми глазами. Подобная идея не приходила ему в голову, но… Это же было хорошим вариантом? Тому не придется думать, где жить после приюта, если у него будет дом. Если Гарри станет профессором, он сможет взять его практикантом: ведь Том хотел быть учителем ЗОТИ, и, может, этот путь отвернул бы его от намеченного пути… — Что ты думаешь? — Гермиона явно волновалась. — Я думаю, это отличный план, — Гарри обхватил ее за плечи. — Гермиона, отличный! Как думаешь, когда нам дадут должности? — С этим сложнее, — она широко ему улыбнулась. В его руках она казалась хрупкой, и Гарри нестерпимо хотелось обнять ее. — Стипендия практикантов уж точно не выглядит сколько-нибудь внушительной. Профессор Вилкост уже немолода, и она должна вскоре уйти на пенсию, но Уолбрик — не знаю, смогу ли когда-нибудь заменить его на посту. — Должны ли мы сказать Тому?.. — Нет! — Гермиона напряглась. — Ни в коем случае. Мы ему скажем, когда у нас будет уверенность, что нам позволят это сделать. Нельзя давать ему ложную надежду. — Но мы должны дать ему хоть что-то. Раз уж мы не можем оставить его в Хогвартсе сейчас, — они двинулись дальше по дорожке. Идея неожиданно пришла Гарри в голову. — Может, подарить ему сову? — Сову? — Чтобы он мог связаться с нами, если его что-то напугает или жизнь в приюте станет невыносимой. Мы могли бы, — Гарри и сам заволновался, — навестить его? Это бы оказало хороший эффект? — Думаю, да. Давай так и поступим. Их оптимистические планы немного сгладили впечатление о начале дня. За обедом и ужином профессора только и говорили, что о политике, и Гарри было неловко влезать. Он, конечно, знал о Черчилле и Чемберлене, Гитлере и Муссолини, но многие другие имена, принадлежащие магглам и волшебникам, были ему неизвестны. Он не разбирался в истории Второй мировой войны и чувствовал себя маленьким ребенком, прислушивающимся к беспокойству взрослых. Гермиона чуть активнее участвовала в их разговоре, но старалась не привлекать внимание: они притворялись выходцами из Польши, в конце концов, и должны были знать хоть что-то о политической обстановке в тех краях. Гарри благодарил всех богов за то, что ему ни разу не задали неудобного вопроса: видит Мерлин, он не смог бы сказать ничего путного. Дождавшись выходных, они с Гермионой выбрались в Косой переулок. Они запланировали себе большое путешествие: они были так заняты сначала документами, потом Хогвартсом, затем Томом, что совершенно не уделяли внимание миру вокруг. Гермиона предложила совершить небольшую экскурсию: в конце концов, они могли увидеть Лондон середины двадцатого века, и это само по себе было волшебной возможностью. Они сняли комнату с двумя кроватями в Дырявом котле. Паб, как ни странно, совершенно не изменился: он был таким обшарпанным и старым, как и в их времена, и барменом там уже был Том. Он был намного моложе и ловко орудовал тряпкой за прилавком. Перво-наперво Гарри с Гермионой отправились на прогулку. В Хогвартсе все носили мантии, и в целом мало что отличалось от моды их времени, но в городе это стало резко бросаться в глаза. Одежда была другой — гораздо больше мужчин носили костюмы, котелки и трости, женщины предпочитали платья или длинные юбки, и лишь несколько раз Гарри замечал девушек в брюках… По улицам проезжали автомобили, которые дядя Вернон посчитал бы рухлядью или раритетом, и где-то сбоку вполне могла ехать повозка с лошадью. Рекламные плакаты не бросались на Гарри со всех сторон, и все вокруг было неуловимо другим — светлее, спокойнее, тише… Даже звуки отличались, и он не мог четко объяснить это различие. Лондон, который видел он, жил куда быстрее и суматошнее, чем тот, что представал перед ним сейчас. Это было похоже на сон. — Гарри, а ведь сейчас правит Георг VI! — ахнула Гермиона, когда они прогуливались вдоль набережной. У них впереди была череда мостов и ключевых достопримечательностей. Большинство из них не должны были измениться, но увидеть их все равно было любопытно. — Мы сможем увидеть, как королева восходит на престол. Они многое могли увидеть. Перед ними разворачивалась история, масштабная и меняющая весь мир. Люди, что окружали их, понятия не имели, что каждый день и каждый шаг приближает их к новым невероятным открытиям. А Гарри и Гермиона знали это — во всем мире они были единственными, кто понимал, к чему все идет. От подобных мыслей мурашки бежали по спине, и Гарри знал, что Гермиона целиком и полностью разделяет его чувства. Ее глаза горели, когда она смотрела по сторонам, и, пожалуй, в этот миг она была счастлива. Ближе к вечеру они вернулись в Косой переулок. В отличие от Лондона, тот, как и большая часть волшебного мира, почти не менялся. Он был все таким же ярким и шумным, и ассортимент товаров мало чем отличался от того, что можно было увидеть здесь спустя пятьдесят лет. Первым делом ребятам пришлось посетить банк. Гоблины подозрительно посматривали на Гарри, расспрашивали его о его связях с Поттерами, но Гарри все отрицал. У него, как и у Гермионы, были открыты вклады, куда Хогвартс начислял их стипендию, и Гарри не претендовал на большее. Получив деньги, он потянул подругу прочь: подозрительные взгляды гоблинов сильно его раздражали. Их путь лежал в лавку, где продавали сов и других животных. Проходя мимо клеток, Гарри раздумывал, какая сова бы понравилась Тому. Выбор был огромным: совы разных окрасов и видов ухали и недовольно поглядывали на ребят круглыми глазами. Они все были красивыми, но Гарри хотел, чтобы сова была особенной. Полярных сов он сразу вычеркнул из списка — он потерял Буклю давным-давно, но он все еще хранил в своем сердце теплые воспоминания о ней. — Не хочу дарить ему черную сову, — призналась Гермиона. — Это как-то… очевидно, что ли? Лучше светлую. Как насчет вон той? Она указала на сову, сидящую чуть в стороне ото всех. Она не шумела, но поглядывала на ребят с любопытством. Ее глаза были полностью черные, а серо-бурый окрас перемешивался с белыми полосами. — Пестрая неясыть, — подсказал продавец — щуплый мужчина со светлыми кудрявыми волосами. — Средний размер, охотится в сумерках. Из США. Это самец, очень спокойный и послушный. Вы подбираете для себя? — Нет, — ответил Гарри. — Для мальчика. — Понятно, — продавец улыбнулся. — Если вы не планируете нагружать его коробками, то это отличный выбор для ребенка. — Мне он нравится, — Гарри присматривался к сове, а та — к нему. Продавец достал клетку и открыл: птица с некоторым сомнением встала на его подставленную руку. Ее движения были горделивыми, но про спокойствие продавец не соврал. Птица позволяла себя гладить, и в черных глазах Гарри видел свое отражение. — Мы берем его, — сказал он, совершенно очарованный этим темным взглядом. Птица ухнула, словно говоря: «Ну еще бы!». — Том, — крикнул Гарри. Реддл остановился и обернулся. Альфард и Максимилиан тоже остановились, прервав свою беседу. Они летели куда-то по коридору, и Гарри лишь чудом их заметил. Он думал, что Том обрадуется его появлению, но тот нахмурился и сжался. — Мистер Поттер, — Том глубже спрятал руки в карманы. — Добрый день. — Я хотел с тобой поговорить, — Гарри растерялся. Он посмотрел на Блэка и Розье, и те, к его удивлению, опасливо поглядывали на него. Реддл повернулся к ним и кивнул, и мальчики сразу поняли его знак: они натянуто улыбнулись и поспешили прочь, постоянно оглядываясь через плечо. Гарри это совсем не понравилось. В его груди вдруг появилось странное чувство, похожее на обиду, но оно было совершенно неуместным сейчас. — Все хорошо? — спросил он. — Да, — ответил Том. Он моргнул и встряхнул головой. — Правда, все хорошо. Мы торопились в библиотеку, поэтому… Гарри стиснул руки в кулаки. Что-то точно было не так, и он не понимал, почему Том его сторонится. Он позвал его, чтобы подарить ему сову — прекрасную и послушную сову с пушистыми перьями и завораживающими глазами. — Если ты торопишься, то можешь идти, — Гарри не хотел быть резким, но не смог сдержаться. Он скрестил руки на груди. Том тут же вскинул глаза, и насупленное выражение пропало с его лица. Он смотрел на Гарри несколько секунд, а затем шмыгнул носом. — Я не хотел быть грубым. — И я не хотел, — тут же раскаялся Гарри. — Извини. Почему ты расстроен? — Я вовсе не расстроен, мистер Поттер, — Том покачал головой. — Просто вы неожиданно исчезли, и ходили слухи… — Слухи? — Гарри нахмурился. — Будто вы с мисс Грейнджер поженились и вернулись в Польшу, — хмыкнул Реддл. — Думаю, это неправда? — Конечно, нет, — Гарри опешил. Неужели кто-то заметил их в лесу? Они были слишком беспечны, и даже не позаботились о чарах, поддавшись моменту. — Я волновался за вас, — признался Том. — То, что пишут в газетах… Вам нельзя возвращаться в Польшу, мистер Поттер. Вы же не собираетесь в армию? — Не тревожься, Том. Я никуда не уеду. Реддл немного расслабился. Он подошел ближе, заглядывая Гарри в глаза. — А что вы хотели мне сказать? — Точнее, показать, — Гарри улыбнулся, надеясь, что это сгладит неловкость. — Пойдем со мной. Реддл окончательно оттаял. Он преисполнился любопытства и тут же последовал за Гарри. Всю дорогу до совятни он рассказывал о находках, которые они с друзьями сделали в библиотеке. Они пока не продвинулись дальше Средних веков, и это немного успокаивало. В Совятне Гарри начал немного волноваться. Вдруг неясыть не понравится Тому? Вдруг он будет плохо с ней обращаться? Гарри привязался к этой сове за тот крошечный срок, что она была в его руках, он желал ей всего самого лучшего. — Вы хотели показать мне сов? — спросил Том, немного брезгливо поглядывая на испачканный пол. — Не всех, — Гарри подставил руку и свистнул. Пестрая неясыть спустилась откуда-то сверху и вцепилась когтями в его предплечье. Огромные черные глаза равнодушно взирали на нарушителей спокойствия. — Вот. Это пестрая неясыть. — Она очень красивая, — Том завороженно приблизился. Он осторожно коснулся пальцами перьев на ее спине. Птица встрепенулась, но позволила себя погладить. — Особенно глаза. Как ее зовут? — Это мальчик. У него пока нет имени, — сказал Гарри. Он взял Тома за локоть, помогая ему поставить руку в правильное положение. Сова, взглянув на них высокомерно, осторожно перебралась к Реддлу. Тот дрогнул, но тут же улыбнулся. Гарри было приятно видеть это. — Почему? — Я купил его только вчера, — сказал Гарри и вдруг смутился. — Вообще-то я купил его для тебя. Поэтому не стал сам называть. — Для меня? — глаза Тома сделались такими же круглыми, как у совы. — Вы дарите мне сову? — Я помню о нашем разговоре, — Гарри поглядел в окно. Отсюда было видно только лес. — Раз ты не можешь остаться на лето, я подумал, что возможность писать письма тебя немного приободрит. Я напишу указание от имени школы, чтобы тебе позволили оставить сову, и если вдруг что-то случится или ты испугаешься, ты можешь прислать весточку. Сейчас опасное время, и кто знает, как будет развиваться война. Том смотрел на него, и с каждой секундой все больше нежности появлялось на его лице. Он опустил руку, словно резко ослабнув, и неясыть упорхнула. Том шагнул вперед: он прижался лицом к плечу Гарри и застыл. Отчего-то в этот миг он вовсе не показался Гарри крошечным и хрупким, как было в тот раз, когда Том обнимал его около камина: он едва ли мог измениться за такое время, но сейчас его движения не были полны лихорадочной тревоги, он был твердым, как скала. Его дыхание касалось груди Гарри прямо около сердца. — Я не хочу уезжать из Хогвартса, — хрипло сказал Том через пару минут тишины. — Каникулы пройдут быстро. Ты и глазом моргнуть не успеешь. — Я понимаю, — Том отстранился. — Но от этого не легче. Он смотрел на Гарри снизу вверх. Пока что он еще был ребенком, и Гарри мог ощущать себя его защитником, его надеждой — его шансом на жизнь с целой и здоровой душой. Но скоро голос Тома должен был начать ломаться, и тогда же мальчик резко начнет расти. Сколько еще он пробудет ребенком? Гарри хотел бы, чтобы он остался таким навсегда. Том пристально вглядывался в его лицо. Его щеки покрывал румянец, а глаза блестели. Он был очень красивым мальчиком, и этого никто не мог отрицать: теперь, когда он перестал быть парией, к нему все начали относиться по-другому. Рано или поздно за ним будет бегать весь Хогвартс. Гарри усмехнулся своим мыслям: он ничего не знал об опыте Реддла на любовном фронте. Волдеморт никого не любил, но это не значило, что в юности он не мог позволять себе милые слабости. Наверное, это было даже хорошо — побудить его к любви, к симпатии, к тому, чтобы быть обычным парнем, поглядывающим вслед девчонкам… — Почему вы улыбаетесь? — Том придвинулся к нему. Он коснулся рукой его локтя. — Просто так, — Гарри снова погладил его по плечу. — Тебе нравится сова? — Очень. — Как ты ее назовешь? Том задумался. Он не отодвигался, и проникающий в башню ветер шевелил его волосы. Гарри позволял ему быть близко и не сбрасывал его руку с локтя. На самом деле, думая о предстоящих каникулах, он и сам ощущал некоторое смятение. Он привык видеть Реддла, привык бороться или удивляться, и он боялся, что время вдали разрушит то, что ему удалось построить. — Я не знаю, — признался Том. — У меня были только змеи, а имена для них придумывать несложно. Как бы вы назвали его? — Гермес? — предложил Гарри. — Покровитель послов? Том усмехнулся так, что Гарри тут же подумал, будто сморозил какую-то глупость. — Тогда пусть будет Гермес, — голос его звучал так мягко и покровительственно, словно он позволял Гарри какую-то вольность. — Но он не только покровитель послов. — Да? — удивился Гарри. — А я и не знал. Том рассмеялся чисто и звонко.