Порочный круг

Абраксас Малфой казался абсолютно счастливым. Он сидел на диване, подобрав под себя одну ногу и закинув руку на спинку, и разглядывал Тома. Весь он — белокожий и светловолосый — сверкал как начищенный галлеон, но никто, кроме Альфарда, этого не замечал. Малфой заливался соловьем, а Реддл слушал и кивал, словно ему действительно был интересен щебет первокурсника — может, так и было, Альфард понятия не имел, о чем именно болтает Малфой. Он просто стоял в стороне, скрестив руки на груди, и разглядывал эту картину. И она ему не нравилась. Альфард мог подойти к ним и сесть рядом, но он знал, что Том просто посмотрит на него и улыбнется, а затем вновь повернется к своему новому приятелю. Что такого особенного было в Малфое? Альфард хотел бы сказать, что ничего эдакого в нем не было, но он знал, что это неправда. Абраксас был единственным ребенком в семье, и никакая тень старших родственников не падала на его привлекательное лицо. Он был весьма способным, активным и заметным — он был всем тем, чем хотел быть Альфард. Но это вовсе не значило, что Том должен был смотреть на него вот так. — Ты скоро дырку в нем прожжешь, — раздался сбоку веселый голос. Альфард повернулся: Бенджамин вышел к нему из коридора. Лестрейндж быстро оценил обстановку, и его ухмылка стала шире. — Ревнуешь? — Пф, — Альфард отвернулся. — Меня просто бесит, что Малфой крутится вокруг нас. — Почему бы и нет? — пожал плечами Бенджамин. — Он чистокровный, у него приличные друзья — нам нужны такие люди, если мы не хотим остаться кучкой затворников. — М. — Ты поссорился с Томом, да? — Лестрейндж оперся о стену рядом с ним и теперь шептал ему на ухо. — Ты ходишь хмурый уже пару дней. — Мы не ссорились. — Но? — Просто все вот так. Том остыл, и все было как прежде — на первый взгляд. Но что-то произошло в тот вечер: словно вода перелилась через край, и ее уже было не затолкать обратно. Реддл провожал Ориона тяжелым, задумчивым взглядом, и Альфард знал: он размышляет. Пытается придумать план, как тот, что он провернул на первом курсе, подставив Маркуса. Прикидывает варианты, оценивает риски… А Орион, в свою очередь, ухмылялся ему свысока — он не боялся его. А Альфард отчего-то оказался прямо между ними. Что он должен был сделать? — Что-то не так с нашим Томом, да? — усмехнулся Бенджамин. — В каком смысле? — То, как он ведет себя с людьми. Он довольно холоден. Альфард пожал плечами: Том был особенным во всем. — Но когда ты находишься в центре его внимания, — продолжал Бенджамин, — все кажется немного другим, да? Совсем не холодным. Он словно доверяет тебе, слушает, интересуется… Но все это пропадает, когда его внимание захватывает кто-то другой. Альфард посмотрел на друга. Бенджамин разглядывал Малфоя немного снисходительно, но в его взгляде не было враждебности — только легкое напряжение. Альфард сглотнул. Странная дрожь прошла по его телу. — О чем ты вообще? — К тому, что ты не должен воспринимать все так близко к сердцу, — пожал плечами Лестрейндж. — То, как ты липнешь к нему, видно невооруженным глазом, и твои блуждания вокруг да около выглядят жалко. Но он не только твой друг. Он мой. — Ревнуешь? — Альфард не хотел, чтобы его голос звучал так грубо. — Не думай, что ты такой особенный, Ал, — Бенджамин покачал головой. — Лучше подумай об общем деле, о расследовании… — Да плевать мне на расследование! — Тогда что ты собираешься делать, а? Стоять тут и тухнуть? — Какое тебе вообще дело? — Ты же мой друг, — Лестрейндж снова улыбнулся. — И Том мой друг. Я хочу, чтобы мы все были вместе, как и предсказано. — И что ты предлагаешь? — Дай ему то, что он хочет. Мне кажется, это единственный способ с ним помириться. Чего Том хотел? Если бы ты знал, о чем я мечтаю, Альфард, ты бы так не говорил. Словно почувствовав его страх, Реддл поднял глаза. Он посмотрел на Альфарда и Бенджамина и улыбнулся кончиками губ. Он выглядел спокойным и уверенным, и Альфард не мог не любоваться этим выражением на его лице. Хотя ему не стоило этого делать. Альфард ушел из гостиной, решив, что эти ревностные стенания ниже его достоинства. Вместо этого он предпочел мрачно кружить по коридорам, недовольно поглядывая по сторонам. Он вышел из подземелий, пошатался по первому этажу, высунулся на улицу… День был солнечный и холодный, идеальный для игр в снежки. Но Альфард не собирался заниматься такими глупыми забавами: пофырчав, он вернулся в замок. Он подозревал, что его шатанья окажутся бесцельными и бесполезными, и ему придется вернуться в подземелья еще более раздосадованным, но, к его радости, он нашел то, что привлекло его внимание. Шагая мимо окон на втором этаже, он вдруг заметил на улице скопление народу. Приглядевшись, он узнал профессора Поттера в окружении старшекурсников. Среди них было несколько парней, среди которых мелькнула кудрявая макушка Ориона, и целая толпа девушек. Альфард оперся о подоконник, разглядывая компанию. Они раз за разом вскидывали палочки, но ничего не происходило: разве что иногда в воздухе появлялось едва заметное мерцание, но Альфард не был уверен, что дело не в отблеске солнца на снегу. Орион среди всех казался самым уверенным: он стоял рядом с Поттером, иногда наклоняясь к нему и что-то тихо говоря. Он улыбался, и Альфард был уверен, что снежинки путаются в его темных волосах. Наверняка добрая половина девушек присутствовали на этом уроке только из-за него и преподавателя: поэтому они и помахивали палочками так вяло, предпочитая пялиться. Их можно было понять. Альфард уставился на брата, пользуясь тем, что тот никак не мог заметить его в окне. Орион привлекал внимание, он был красивым, уверенным и сильным. Кто мог устоять перед его чарами? Даже профессор Поттер, который в прошлом году сторонился его, теперь не пытался отодвинуться и улыбался ему вполне искренне. Орион ничего не боялся. Том ничего не мог ему сделать. Он обвел Маркуса вокруг пальца, потому что тот был весьма недалеким и ничего не видел перед собой из-за собственной ярости. Но Орион был совсем не таким. Как его удержать? Рассказать Вальбурге про его романы? Альфард подозревал, что ей и так все известно, но она, стараясь быть истинной леди, держит маску недоумения. Даже будь это не так, Вальбурга ничего не решала в этом вопросе — их отцы обо всем договорились. А дяде Арктурусу было абсолютно все равно, с кем Орион целуется по темным углам, пока он не приносит в дом бастардов. Альфард задумался. Его кузен не мог быть таким идеальным. Он изменял своей невесте, он терпеть не мог грязнокровок и он был Блэком — их семья хранила много тайн. Хоть что-то должно было быть.

***

— Том такой сообразительный юноша, — восторженно выдохнул Слизнорт. — Я рад, что вы, Гарри, перестали прятать его в своем кабинете. — О да, — буркнул Гарри. — Просто находка. Школа возвращалась в привычное русло. Новости с фронта казались далекими отзвуками, несмотря на трагедию в Лондоне, и профессора прятали тревоги от учеников. Гарри провел несколько бессонных ночей, составляя для Вилкост удовлетворяющие планы и отчеты, и теперь был во всеоружии. Даже с Патронусом студенты делали успехи: пару раз они встречались на улице средь бела дня и тренировались. Гарри давал им советы и наблюдал, и каждую искру он встречал искренней улыбкой. Все было просто прекрасно, за исключением одного — Тома Реддла, как всегда. Гарри из чистого упрямства прекратил пытаться помириться с ним, и это сделало ситуацию только хуже. Том явно рассчитывал на другой исход событий и теперь злился: его взгляд, ранее деланно равнодушный, стал раздраженным. Он пялился Гарри в спину, а на уроках сидел, откинувшись на спинку стула и глядя на него из-под челки. Это было нехорошо, но Гарри не знал, что делать, и поэтому не делал ничего. Если бы Том остался после уроков, как раньше, он бы не препятствовал возвращению всего на круги своя. У него были дела, которые он уже привык откладывать, чтобы у Реддла была причина покрутиться рядом, но сейчас они копились, как мертвый груз. На самом деле это было грустно. Это не было похоже на ссоры с Роном или на прошлогодний конфликт — это было что-то липкое и грязное, как жвачка, которую никак не отодрать. Эта ссора копилась, как снежный ком, хотя по сути ничего из себя не представляла, и это попросту раздражало. Гарри ничего не сделал и не должен был извиняться. Том это начал, ему и стоило прекращать. Но, может, Гарри делал только хуже? Он был старше, в конце концов, и дуться друг на друга из-за случившегося было нелепо. Ему стоило поступить по-взрослому и спросить, что именно так расстроило Тома — Ремус бы так и сделал. Сириус, возможно, предпочел бы дуться, но Люпин явно был более подкован в вопросах преподавания, и Гарри пытался ориентироваться на него. Ремус стал очень близок ему во время уроков с боггартом и Патронусом — возможно, Гарри мог поступить точно так же? В конце концов, Том должен был прийти на урок и столкнуться со своим страхом, и Гарри собирался стать этому свидетелем. И он не мог остаться равнодушным, как в случае со страхами других учеников. То, чего боялся Реддл, было одной из ступеней его становления Волдемортом — это было важно. Гарри мог подставить ему плечо. Это был хороший план. — Я слышала, он с друзьями теперь часто к вам заглядывает, — невинно произнесла Гермиона, накладывая себе в тарелку побольше овощей. — Чем они занимаются? — Ну, знаете, просто болтовня профессора и учеников после уроков. Иногда они помогают мне с домашними заданиями, иногда просто слушают. — Вы, наверное, планируете пригласить их в следующем году? — вмешался Уолбрик. — О да, — Слизнорт расплылся в довольной улыбке. Он бросил на стол Слизерина довольный взгляд, словно там сидели разноцветные жуки, которых он собирался аккуратно достать пинцетом. — У многих из них ярко выражены таланты, что не может не радовать. Хотя у меня есть некоторые сомнения. — Насчет чего? — Альфард и Бенджамин, как мне кажется, недостаточно себя проявляют. Вспоминаю Ориона на втором курсе — уже тогда он сиял, а Альфард скрывается в тени своих друзей. Боюсь, старший брат и успешные товарищи могут подавить его. А Бенджамину не хватает мотивации — его отец был таким же. — Они же просто дети, — Гермиона недовольно нахмурилась. — Кто знает, что будет с ним через пару лет. — Вы абсолютно правы, — кивнул Слизнорт. — Это лишь первые прогнозы. Как и любой учитель, я надеюсь, что каждый из моих учеников станет успешным. Гарри поборол желание поморщиться. Вилкост втянула его в обсуждение предстоящего урока с боггартами, отвлекая от Слизнорта и его алчных планов. Гарри надеялся, что все пройдет отлично. Он направлялся к классу в приподнятом настроении и полный оптимистичных надежд. Второкурсники уже ждали его, рассевшись по местам. Они выглядели взволнованными: боггарты были одними из самых впечатляющих существ, которых проходили в школе, и слухи о них ходили разные. Студенты уже успели вообразить себе невесть что, и теперь смотрели на Гарри, ожидая, что он развеет их страхи и сомнения. — Вижу, вы все в нетерпении, — Гарри присел на свой стол и оглядел класс. Требовательные взгляды прожигали его. Том тоже был заинтересован, в кои-то веки он сидел за партой так же, как и раньше: выпрямившись и жадно внимая каждому слову. Гарри старался не пялиться на него все время, однако все равно то и дело кидал взгляд на его лицо. Он давно привык быть в центре внимания Реддла, но эти злополучные каникулы нарушили порядок вещей, и сейчас это чувство вернулось — неожиданно жгучее. Глаза Тома были очень темными. Гарри повторил все то же самое, что он рассказывал второкурсникам в прошлом году. Он старался донести до ребят мысль, что боггарт не может физически навредить им, но он питается страхом и становится сильнее, насыщаясь. — Чем дольше он воздействует на вас, тем слабее вы становитесь. Оцепенение и растерянность — самые типичные симптомы… Ему было безумно любопытно, и это чувство росло с каждой секундой. Если бы Вилкост узнала, как он на самом деле относится к этому уроку, то не позволила бы ему преподавать. Как профессор, Гарри должен был оставаться беспристрастным, но он не мог перестать думать о боггарте Реддла. И он знал, что Гермиона уже наверняка кусает ногти, ожидая, когда урок закончится и она сможет узнать все в подробностях. Дамблдор говорил, что Волдеморт боялся смерти. Но Том — чего боялся он? — Вы должны превратить вашего боггарта во что-то смешное, — пояснял он. — Это не значит, что вы обязательно начнете смеяться, но если его внешний вид перестанет пугать, то боггарт ослабнет. Стоит подумать заранее, во что вы сможете его превратить. Взметнулось несколько рук. Гарри спросил Альфарда. — А если кто-то не знает, чего боится? — спросил Блэк. — Это нормально, — ответил Гарри. — Мы не всегда боимся чего-то конкретного. Возможно, нас пугает ситуация, и боггарт найдет способ выразить ее. Он может имитировать голос и озвучивать ваши неприятные мысли. Но главное помнить, что он не может причинить вам вреда, даже если его магия заставляет вас сомневаться в этом. Он показал им, как правильно двигать палочкой, колдуя Ридикулус. Затем ученики поднялись, и Гарри отодвинул все парты к стене и приманил сундук. Тот тяжело опустился перед его столом и начал мелко дрожать. — Сейчас я покажу вам, как справиться с боггартом. Затем вы все выйдете в коридор, и я буду звать вас по одному. Гарри боялся, что его собственный боггарт изменился после того приступа. Вечером он снова встречался с ним, но разрушающийся Хогвартс по-прежнему казался ему пугающим. За этой картиной стояло намного большее, и с каждым днем этот страх накапливался. Если это случится, это будет значить, что этот симпатичный мальчик стал чудовищем… Гарри отогнал эти мысли прочь. Он направил палочку на сундук, и тот открылся. Все повторилось вновь. Разрушенные башни, алое зарево, столбы дыма и огня… Ужас, созданный руками Волдеморта. Гарри сглотнул: ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с неприятным тянущим чувством. Он снова сделал шутку с шарами, не придумав ничего нового. Студенты заулыбались, расслабляясь, и Гарри бы порадовался, если бы не заметил на лице Тома задумчивое выражение. Тот разглядывал сундук, теребя пальцами свой галстук, и сложно было сказать, какие мысли крутятся в его голове. — Будем двигаться по алфавиту, — предложил Гарри. — Блэк, начнем с тебя. Альфард испуганно уставился на него. Остальные второкурсники вышли за дверь, а он остался стоять на своем месте, сжимая в руках ремень своей сумки. Он казался довольно уверенным в окружении своих друзей, но стоило им уйти, как бравада спала с его лица. — Это несложно, — улыбнулся ему Гарри. — Не обязательно подходить близко. И я буду рядом. Готов? Альфард сглотнул. Он опустил сумку на пол и приблизился к сундуку, держа палочку в вытянутой руке. — Готов, — сказал он тихо. Гарри засомневался, но все же открыл сундук. Он не знал, чего именно он ждет от боггарта Альфарда: родителей, Ориона, Тома… Но все же он был удивлен, когда перед Альфардом вдруг появилась кровать, накрытая зеленым покрывалом. На подушке лежала лягушка: ее живот был разрезан и раскрыт, и все внутренности вытекли на белоснежную подушку. Альфард глядел на эту лягушку круглыми глазами, не двигаясь, а затем вскинул палочку: — Ридикулус! Подушка зашевелилась, и из-под нее выползла змея. Она показалась Гарри смутно знакомой, но он не успел об этом подумать. Альфард вновь произнес заклинание, на этот раз уверенней. Змея превратилась в пеструю ленту с бантиком. Гарри взмахнул палочкой, и боггарта засосало обратно в сундук. — Ты молодец, Альфард, — похвалил он его, надеясь, что в голосе не звучит неуместного любопытства. Если бы это был кто-то другой, Гарри бы не обратил особого внимания на его боггарта, но это был один из ближайших друзей Тома, который садился рядом с ним и пялился на него, когда тот отворачивался. Все могло быть связано. — Спасибо, сэр, — Блэк казался подавленным. Он грустно смотрел в то место, где только что был боггарт. — Я могу идти? — Конечно. Позови следующего. Альфард, не поднимая глаз, двинулся к двери. Гарри смотрел ему вслед, не зная, что и думать. Альфард боялся выпотрошенных животных? И змей? Мальчик горбился, словно увиденное поразило его, и Гарри следовало делать вид, что он вообще ничего не заметил, даже если на самом деле ему хотелось спросить: «Что все это значит, Альфард?». Гарри невольно присматривался к друзьям Тома. Лестрейндж справился прекрасно: его боггарт превратился в старуху, вопящую что-то про чистокровок. Она была одета в белую ночнушку и чепец, из-под которого торчали клочки седых волос. Длинная костлявая рука была протянута к Бенджамину: тот смотрел на открывшуюся ему картину с отвращением. Но он не растерялся: старуха запуталась в полах своей ночнушки, и Лестрейндж усмехнулся. Он казался довольным и ни капельки не расстроенным. — Великолепно, — похвалил его Гарри. Бенджамин расплылся в улыбке и ускакал. Все шло хорошо. Гарри помогал тем, кто цепенел, но таких было немного. И он не мог не заметить, что Альфард был не единственным из друзей Тома, в страхе которого появился образ змеи. Эдвин тоже их боялся: змеи ползли к нему, словно желая забраться к нему на колени. Нотт махал палочкой так сильно, что Гарри опасался, как бы он не выбил окно случайной вспышкой. Но Эдвин справился. Гарри чувствовал, как с каждой секундой его сердце начинает биться быстрее. После Нотта шла Марта Обрих, а за ней — Том. Девочка волновалась, теребила свой галстук и опасливо поглядывала на Гарри. Ее боггартом оказалась высота: пол перед ней вдруг превратился в пропасть. Внизу за легкой дымкой виднелись холодные скалы. Волшебный ветер подталкивал Марту в спину. Девочка зашаталась. Ее ноги подогнулись, и она опустилась на пол. — Не бойся, — сказал Гарри, стоя позади. — Ты в кабинете, и это все ненастоящее. Если ты шагнешь вперед, то не упадешь. Но ветер толкал ее в спину, заставляя склоняться над пропастью. — Профессор, я… — Подумай о чем-то, что сделало бы эту картину не такой пугающей. Марта вскинула палочку. — Ридикулус! В пропасти вдруг появился огромный дирижабль. Он был довольно далеко, но Гарри увидел, что его оболочка разрисована под очень толстую таксу. У нее даже были уши, которые хлопали на ветру. Марта нервно улыбнулась, и Гарри загнал боггарта обратно в сундук. Пропасть и ветер исчезли, словно их и не было. — Ты молодец, — Гарри улыбнулся ей и протянул руку. Девочка чуть покраснела и поднялась. — Сложно было поверить, что это все ненастоящее. — В этом сила боггарта. Он заставляет человека верить, что страх реален. Марта закивала. Она ушла, а Гарри остался стоять у стола. Его сердце колотилось, когда он смотрел на закрытую дверь: Реддл был следующим. Гарри встрепенулся, когда Том переступил порог. Мальчик плотно закрыл за собой дверь, оставил сумку у дверей и вышел на центр комнаты. Он остановился прямо напротив Гарри, игнорируя сундук с боггартом, и поднял лицо — его губы растягивала хитрая усмешка. Гарри вздрогнул. Галстук Тома был чуть сбит на бок, но Реддл этого не замечал, поглощенный разглядыванием. Он чего-то ждал, и его взгляд был полон жгучего любопытства. Гарри нахмурился. Ему это совсем не нравилось. — Том, — сказал он, недоумевая, почему его горло вдруг стало таким сухим. — Есть догадки по поводу боггарта? — Никаких, — ответил Реддл. Он начал медленно приближаться, двигаясь по дуге. — Может ли оказаться так, что я ничего не боюсь? — Наверное. Но большинство людей все же чего-то боятся. Даже если не осознают этого. Том покосился на сундук. Раньше он интересовался боггартами, и они говорили об этом существе в ту злополучную рождественскую ночь, но теперь он, кажется, не горел желанием проверять себя. Гарри его понимал. Реддл был скрытным и пытался поддерживать свой образ: демонстрировать перед Гарри свой страх было ему не на руку. Зато для Гарри это был отличный способ узнать его получше. — Давай, — он оттолкнулся от стола и встал позади Тома. Тот повернул голову, глядя на него краем глаза. Волосы на его затылке были немного взъерошены. «Покажи мне», — подумал Гарри. Том расправил плечи. Сундук открылся, и пару секунд ничего не происходило — Гарри уже успел подумать, что несчастный боггарт помер от переедания, — но затем в комнате вдруг появился Дамблдор. Он выглядел так же, как настоящий, но его брови были сдвинуты, а в голубых глазах застыл холод. Гарри никогда не видел его таким. — Ты зря доверил мне свою тайну, Том, — сказал Дамблдор. — Теперь ты не сможешь меня обмануть. Я знаю, что ты опасен, и скоро остальные тоже узнают об этом. Было ошибкой приводить тебя в наш мир: тебе здесь не место. Тебе следовало умереть тогда в Лондоне. Никто бы по тебе не скучал… Дамблдор все говорил и говорил, а Том ничего не делал. Он просто смотрел на него с пустым выражением на лице и слушал обидные слова, которые боггарт выливал на него. Гарри должен был вмешаться, но им овладело странное оцепенение: он не мог отвести взгляда от растрепанной макушки. Почему-то он думал, что боггарт Тома превратится во что-то ужасное — что-то, связанное с Волдемортом. Но это… Гарри понимал его. Когда стало ясно, что Том так и планирует стоять перед боггартом, Гарри решил взять дело в свои руки. Он приблизился, отвлекая внимание на себя: Дамблдор повернулся, и в тот же миг в воздухе вновь появился ужасающий пожар. Боггарт напитался чужим страхом: Гарри почти чувствовал жар и запах дыма, и он слышал далекий смутный крик… — Ридикулус! Боггарта засосало обратно в сундук, и крышка захлопнулась с таким грохотом, что Гарри побоялся, как бы она не треснула. Эхо прокатилось по кабинету, а затем воцарилась тишина. Несколько долгих секунд Гарри не двигался, ожидая, что Том скажет что-нибудь, но тот просто стоял. Его глаза были прищурены, словно он размышлял о чем-то невероятно сложном… Гарри вздохнул. Он протянул руки, чтобы коснуться его напряженных плеч, но Реддл вдруг отшатнулся. Он уставился на Гарри с праведным возмущением. — Не надо, — четко произнес он. — Я бы и сам справился с боггартом. Мне просто было интересно изучить это… явление. — Конечно. — Я не боюсь профессора Дамблдора. Все это просто нелепо. Гарри постарался улыбнуться. — Это не значит, что ты боишься Дамблдора, — он старался подобрать слова. Пусть Том и старался сделать вид, что ничего не произошло, но его глаза блестели, а грудь тяжело вздымалась. — То, что он говорил — это твои собственные мысли. Но ты должен понимать, что твои размышления и реальность не совпадают. — Разве? — Том вскинул подбородок. — Но ведь он сказал правду. Я рассказал Дамблдору о том, что говорю на парселтанге, и это было ошибкой. Большой ошибкой. — Зачем ты ему рассказал? — Хотел доказать, что я особенный. — Тебе не нужно это доказывать. Никто не заберет у тебя магию. Том вдруг грустно усмехнулся. Он склонил голову на бок. — Вот, что вы думаете? Что я особенный? — Конечно. — Поэтому вы так боитесь меня? Гарри сглотнул. Он отступил к столу, а в груди что-то неприятно потянуло. Он надеялся, что сближение из-за увиденного страха поможет им перешагнуть неловкое напряжение, но, кажется, это было глупой надеждой. — Что? — Зачем вы это делаете? Зачем вы пытаетесь быть милым со мной? — Я пытаюсь помириться с тобой, — честно признался Гарри. — Ты развел ссору из-за моего кошмара, и я… — Развел ссору? Вы вышвырнули меня из комнаты, — прошипел Том, и Гарри не был уверен, что это был не парселтанг. Он уставился на него, растерянный, и все стало только хуже. Что-то наполнило комнату, словно невидимая черная туча, и Гарри ощутил, как мурашки пробежали по его телу. Реддл шагнул к нему так смело, словно собирался впечатать в этот стол своим телом. Он вовсе не казался расстроенным из-за боггарта, нет, он был зол. — Мне надоело бегать за вами и притворяться, что я не вижу, как вы смотрите на меня. Но я не могу понять, зачем вы делали все это, если я вам так неприятен? — Это неправда. — Да что вы? А зачем вы за палочку цепляетесь? Гарри опустил глаза. Его костяшки побелели от того, как крепко он стиснул волшебную палочку. Он попытался разжать пальцы, но те не слушались. — Со мной все в порядке, профессор, — отчеканил Том. — Вы лучше разберитесь со своими собственными размышлениями, прежде чем впутывать меня. А боггарта я пересдам. Том кивнул ему и просто ушел. Гарри остался стоять на месте, глядя ему вслед.