Порочный круг

— А разве он неправ? — Гермиона погладила его по лбу. Гарри нахмурился. Он лежал на диване, положив голову на колени подруги, и листал учебник ЗОТИ. Сил подниматься и браться за бумажную работу, сваленную на него Вилкост, не было, и Гарри планировал всю оставшуюся жизнь пролежать на этом диване, чувствуя, как Гермиона перебирает его волосы. Он ощущал себя вымотанным — и расстроенным. — У нас все было хорошо, — возразил Гарри. — Я почти не думал о Волдеморте. — Почти — ключевое слово. Мы уже говорили об этом. — Да, — Гарри закрыл глаза. Он знал, что должен сделать — позволить прошлому умереть. Волдеморт был их прошлым. Страшным чудовищем с белой кожей и красными глазами, который охотился за ними, пытал их и являлся Гарри во снах. Гермиона пыталась закрыть дверь перед этим образом, и Гарри понимал ее, соглашался с ее суждениями — и не мог забыть. Волдеморт убил его родителей. Гарри прижал палец к шраму на лбу: тот болел так же, как и в прошлом, и порой Гарри просыпался с утра и не мог вспомнить, где он находится. Ему казалось, что сейчас он откроет глаза и увидит обеспокоенное лицо Рона, услышит о планах Ордена Феникса, увидит Сириуса… Гарри не хотел забывать все то, чем они пожертвовали в этой борьбе. Он не хотел забывать Волдеморта. И того, что он сделал. — Гарри, — Гермиона погладила его по щеке. — Тебе придется отпустить все это. Даже без Тома и Волдеморта — мы должны двигаться дальше. Мы не можем цепляться за прошлое. — А как же Рон? Ремус? Тонкс? — Мы защитим их, — она продолжала обнимать его, словно он был ребенком. — Но мы не будем их оплакивать, Гарри. Потому что они не мертвы. Ты должен понять это. — Я понимаю. — Правда? — она смотрела на него с жалостью. Гарри покачал головой. Ему казалось, его мозг готов расплавиться от этих сумбурных мыслей. Он осознавал, что Гермиона права, что ее настойчивые речи должны помочь ему справиться со всем этим хаосом, но… Закрыв глаза, он мог вспомнить ощущение сильных пальцев в своих волосах, шипящий голос, и боль, боль, боль — как он мог это принять? Разве это не значило простить его? — Ты нужен Тому, — шептала Гермиона. — Поэтому твой шрам так болит. Том пересел на последний ряд и сверкал оттуда своими темными глазами. Он, казалось, прекрасно себя чувствовал в компании друзей и Слизнорта, и каждый раз, когда Гарри пересекался с ним взглядом, ему казалось, что Реддл ждет чего-то. Но чего? Гарри уже пытался переступить через свои страх и сомнения, однако в ответ Том накричал на него — это вообще было недопустимо, и Гарри с ужасом осознавал, что не может выстраивать границы с ним. Ремусу это удавалось, он был другом и наставником, но Том не собирался играть по этим правилам. — И что делать? Бегать за ним по Хогвартсу? — Нет. Нужно дождаться правильного момента. Помнишь, как ты мирился с Роном? Нужен какой-то толчок, причина, почему вы снова заговорите. — И что мне сказать? Он спросит о моих чувствах, я не смогу ему ответить, и он снова разозлится. — А что ты чувствуешь, Гарри? — Гермиона снова принялась гладить его по голове. — Кроме Волдеморта? Тот сон напугал тебя, но если ты вспомнишь о том, что было раньше? Ты сочувствовал Тому. Ты бегал по Лондону, ища его. Подарил ему сову. Вы были друзьями, мне кажется. Гарри вспомнил, как они с Томом стояли в Совятне: тот обнимал его так крепко, что было почти больно. Гарри мог ощутить прикосновение его мягких волос. Том напоминал ему Волдеморта, когда рассказывал о Тайной Комнате. Но он был совсем другим, когда плакал, когда прижимался к плечу Гарри, когда смотрел на него большими серыми глазами… Если бы он остался таким навсегда. Ребенком, нуждающимся в защите, а не юношей, от которого нужно было защищать всех остальных. В этом была вся проблема. Он взрослел. Гермиона была уверена, что он сможет найти правильный момент, но Гарри сильно в этом сомневался. Все казалось проще, когда он лежал на коленях своей лучшей подруги и та шептала ему подбадривающие слова, однако так не могло длиться вечно. Вилкост и ее поручения, Слизнорт и его рассказы о слизеринцах, Дамблдор и его загадочный внимательный взгляд — все это тоже нельзя было отмести. В свободное время мысли Гарри занимали нервные размышления, а по ночам кошмары не давали высыпаться. Ему снился даже не Волдеморт — просто непонятная, расстраивающая муть, из-за которой болела голова. Может, он просто устал. Момент, о котором говорила Гермиона, наступил внезапно. И это мало походило на толчок — это был взрыв, который изменил все в Хогвартсе. Но утром того дня Гарри еще не подозревал о том, что случится вечером. За завтраком он выслушивал рассуждения Вилкост об изменениях в планах: у Гарри было свободное время до урока первого курса, и профессор хотела, чтобы он поприсутствовал на ее занятиях. Она собиралась передать ему третьи курсы, и Гарри смутно осознавал ее план: вероятно, тот год, когда он будет преподавать у семикурсников, станет ее последним годом в Хогвартсе. Он не был готов к этой ответственности, но не перечил. Гарри ничего не ждал от занятий — в конце концов, он довольно часто сидел на последней парте у старшекурсников. Однако в этот раз все было иначе. Еще во время урока Гарри заметил, как Орион поглядывает в его сторону: тот сидел в середине центрального ряда, и он вынужден был поворачиваться, чтобы посмотреть на него. На занятиях по Патронусу им приходилось много работать вместе, и Гарри считал, что они достигли определенного баланса: сходство с Сириусом больше не пугало, а, наоборот, немного притягивало — Гарри нуждался в совете крестного. Сириус бы понял, почему прошлое значит для него так много: он переживал о смерти Лили и Джеймса не меньше. Он тоже не мог их отпустить. Он бы никогда не простил Волдеморта. Гарри не говорил об этом Гермионе. Просто держал где-то внутри, словно секрет. — Профессор, — Орион подошел к нему после урока. — Можно с вами поговорить? Гарри покосился на Вилкост: та даже не смотрела в их сторону и аккуратно складывала вещи в стол. Сейчас был обед, и Гарри планировал быстро перекусить, а остальное время провести над отчетами, чтобы освободить вечер. Они с Гермионой подумывали выбраться в Хогсмид, чтобы сменить обстановку: среди преподавателей гулял слушок, что Бири, Слизнорт и Борко тоже собираются пойти. Диппет не одобрял, но что он мог сделать? — Давай, — Гарри вздохнул. Он наблюдал за тем, как шестикурсники покидают класс. Вилкост кивнула ему, уходя — ей не казалось странным, что Блэк остается с ним наедине. Это было нормально. Орион подождал, пока все выйдут. Гарри, не зная, куда деться, присел на первую парту: так он вроде был готов к разговору, но намекал, что нужно поторопиться. Орион встал рядом с ним: он смотрел на Гарри сверху вниз, но это больше не пускало волну мурашек по спине Гарри. Это было почти привычно. — Так что случилось? — Это по поводу Альфарда. Гарри вздохнул. Орион давно уже не подходил к нему, чтобы обсудить кузена: обычно они говорили о Патронусах или чем-то отвлеченном, подходящем к беседе в компании старшекурсников. Гарри уже и думать забыл про Альфарда и его семейные тяжбы: гораздо сильнее его волновал Том. — Почему ты говоришь об этом со мной? — спросил Гарри прямо. — Почему не с профессором Слизнортом? Он знает слизеринцев гораздо лучше меня. Орион оперся о парту одной рукой. — Вы мне нравитесь, — честно и тихо сказал он. — Вам нет дела до моей семьи. А профессор Слизнорт… Он слишком дружен с моим отцом. — Ты не хочешь, чтобы твой отец знал об этом? — О, он знает, — Орион улыбнулся ему. — Альфард больше не самый младший в нашей семье. У него появился маленький братик. Еще один Блэк, значит. Гарри попытался вспомнить их древо. Вероятно, младший брат Альфарда станет отцом для трех сестер Блэк. Для той, что убьет Сириуса. — Ты рад этому? — Как сказать. Теперь родители Альфарда будут ждать, что он оправдает звание первенца, и начнут их сравнивать. Конкуренция в семье редко приводит к чему-то хорошему. А если Альфард продолжит делать то, чем занимается сейчас, может сложиться довольно некрасивая ситуация. — Думаю, они уже сравнивают его с тобой, — Гарри покачал головой. — Он всего лишь второкурсник. Зачем втягивать его? — В первую очередь он Блэк. — Он просто мальчик. Все в этом возрасте такие. На втором курсе Гарри чуть не погиб в Запретном Лесу и убил василиска в Тайной Комнате. Едва ли Альфард был способен повторить это. Он связался не с лучшей компанией, но он был любознательным, дружил с магглорожденными и казался неплохим парнем. Гарри помнил черное пятно на древе Блэков. — Реддл на меня зуб точит, — сказал вдруг Орион, вырывая Гарри из его размышлений. — А Альфард втрескался в него и делает все, что он скажет. Я не хочу ждать удара в спину от собственного кузена. Я не хочу, чтобы все стало еще хуже. Гарри показалось, что он ослышался. — Чего? — он уставился на него. — Втрескался? Он никогда об этом не думал. Никогда в своей жизни. — Очевидно, что втрескался, — Орион смотрел ему в глаза, и его словно совершенно не смущала эта идея. — Пялится постоянно, ходит за ним хвостиком, угодить старается. Реагирует на всякую ерунду. Смущается и мнется. Мелкий еще, вот и не понимает, что с этим делать, и думает, видимо, что если он перед Реддлом выслужится, тот ему… ответит. Если так продолжится, он рискует совершить большую ошибку. — Какую ошибку? — сипло спросил Гарри. Он все еще пытался осмыслить сказанное. Он знал, что такие отношения бывают, но почему-то не допускал возможности их появления. В этом не было ничего плохого, наверное, но Гарри сильно сомневался, что волшебники вроде Блэков хорошо к такому относились: в конце концов, даже магглы не всегда были лояльны. — Он может рассказать всем об этом. Он может начать чудить, если поймет, что ждет его дома. — Думаешь, Том будет с ним… Что? Встречаться? Гарри с трудом мог представить, чтобы Том целовался с Роуз Макмюррей, не говоря уже об Альфарде Блэке. Зачем он вообще пытался представлять подобное? — Да никогда, — фыркнул Орион. — Он будет играть с ним, чтобы Альфард не сорвался с крючка, а мой глупый братец будет верить ему. Реддлу выгодно рассорить его с семьей. — Играть? Орион рассмеялся. Напряженное выражение сошло с его лица, сменившись лукавой ухмылкой. Он разглядывал Гарри так, словно тот был любопытным экспонатом. — Вы не знаете, как это бывает? Гарри моргнул и отвернулся. Орион смущал его и точно это осознавал: вероятно, так он вел себя со своими девушками, и Гарри точно не хотел ощущать себя так же. — Орион, — он же был преподавателем. Держать эту границу было сложно: в моментах, вроде этого, Гарри совершенно забывал о том, что не должен говорить с Блэком, как с ровесником. Пусть даже он был старше всего лишь на пару лет. Если бы они учились в Хогвартсе, они могли бы стать друзьями, и Орион бы не напоминал ему Сириуса. — Простите. Привычка. — И что ты собираешься делать? — спросил Гарри, глядя в сторону. — Расскажешь Альфарду про брата? — Не знаю. — Ты ведь хочешь с ним помириться? — Я хочу, чтобы все было, как раньше. Он и его маленькие друзья ничего не могут мне сделать, но знать, что они строят козни у меня за спиной, не слишком приятно. Если так продолжится, мне придется поставить братца и его ненаглядного Реддла на место, и тогда мы окончательно рассоримся. — Тогда скажи ему, — посоветовал Гарри. — Так он поймет, что ты хочешь быть честным с ним. Может, если вы с Томом перестанете цепляться друг к другу, Альфард тоже остынет. Орион посмотрел на него загадочно и чуть насмешливо, словно он знал что-то, о чем Гарри даже не догадывался. Он склонил голову, и кудрявая прядь скользнула по его лицу. — Посмотрим, — он мягко улыбнулся. — Я последую вашему совету. Они замолчали, глядя друг на друга. Гарри хотелось сказать что-нибудь — или самому спросить совета. Орион словно бы разбирался в том, что происходит — как бы он отреагировал, если бы Гарри рассказал ему про ссору с Томом? Он бы наверняка что-нибудь придумал. Рассказал бы, как играть. Он не был Сириусом — нельзя было относиться к нему так. Гарри отвернулся. — Пора на обед, — сказал он. — Надо же, нам по пути, — хмыкнул Орион. Они вместе вышли и какое-то время шли в неловкой тишине: Гарри казалось, что они избегают какой-то важной темы, но он не мог ее уловить. Что могло быть более неловким, чем разговор о влюбленности Альфарда в Тома? Но все же Гарри смущался. Орион взял все в свои руки: он начал рассказывать про уроки. — Вчера я практиковал Патронуса, и мне показалось, что у него начала появляться форма, — говорил он, пока они шли к лестницам. — Что-то с четырьмя ногами… Хорошо бы волк. — Форма Патронуса никак не влияет на его силу. Патронус в виде пекинеса будет таким же мощным, как и волк. — Мне не подходит пекинес, — фыркнул Орион. — Думаю, еще одно занятие, и у меня получится. Жалко, что не сегодня. — Сегодня у вас астрономия, — припомнил Гарри. Они спустились на первый этаж: со стороны Большого Зала уже доносился довольный гул. — Пустая трата времени, — Орион пожал плечами. — Я и так прекрасно знаю астрономию. — Да ну? Блэк остановился. Он ухватил Гарри за локоть и указал на свой ремень. Несколько секунд они стояли в тишине: это было странно и неправильно, и Гарри, непонимающе пялящийся вниз, уже собирался прокашляться и вспомнить, что он профессор, когда Орион рассмеялся: — Вот, — он указал на узор. На ремне сбоку были вырезаны три креста. — Альнитак, Альнилам и Минтака. — Пояс Ориона, — Гарри широко улыбнулся. — Потенциальные имена моих детей, — довольно отозвался Орион. — Хотя я все же хочу назвать сына Бетельгейзе. Гарри не удержался и засмеялся — и не смог остановиться. Орион поглядывал на него со странным выражением на лице: он, наверное, должен был выглядеть обиженным, но казался почти заинтригованным. Почти довольным, словно рассмешить Гарри и было его целью. — Вам так сильно не нравится имя Бетельгейзе? — спросил он, когда Гарри успокоился. — Нет, нет, прости, — Гарри вытер лицо. — Просто… неважно. — У вас есть идеи получше? Темные волосы обрамляли лицо Ориона, а карие глаза поблескивали. Хищный прищур, с которым он обычно взирал на мир, исчез. Шум Большого Зала был так близко, но все же в этом коридоре они были вдвоем. — Сириус, — сказал Гарри неожиданно для самого себя. — Это моя любимая звезда. — Сириус, — повторил Орион, и слышать это имя из его уст… Гарри вздрогнул, и все веселье покинуло его. Что он делал? Зачем? Он отвернулся. — Пойдем на обед. Орион нахмурился, но последовал за ним, пристально глядя ему в спину — Гарри чувствовал его внимание, но не собирался ничего объяснять. Гермиона бы не похвалила его за это. Орион не мог заменить ему крестного — он сам нуждался в таком и, может, пытался найти его в Гарри. Но им нельзя было дружить. Они вошли в зал. Орион коснулся его спины. В тот же миг шрам дернуло так сильно, что Гарри на миг перестал видеть. Эта была точечная боль: как выстрел. Гарри прикрыл глаза, чувствуя горячую ладонь между лопаток — и чужую злость, наполняющую его. У этих эмоций был вкус, и он ничем не отличался от того, что заставлял его ощущать Волдеморт. — Профессор, вы в порядке? — Да-да, — Гарри улыбнулся ему. — Мне нужно идти. Приятного аппетита. Орион не казался убежденным, но он не мог остановить его. Гарри направился к столу преподавателей: краем глаза он видел, как Реддл наблюдает за его движением. Его жаждущий взгляд был ярким и пронзительным, требовательным — он не должен был принадлежать маленькому мальчику. И Гарри ему не принадлежал. Он мог делать все, что угодно — Волдеморт его не контролировал. — Это ты хохотал? — спросила его Гермиона, как только он сел за стол. — Что случилось? — Орион сказал, что хочет назвать сына Бетельгейзе, — шепотом ответил Гарри. — А ты что? — А я сказал назвать его Сириусом. Возмущение и ужас, отразившиеся на лице Гермионы, Гарри не заметил. Он упрямо смотрел только в стол, призывая на помощь все свои способности к окклюменции — шрам болел. Это произошло вечером, когда темнота уже опустилась на Хогвартс. Гарри, Гермиона, Бири, Борко и Слизнорт сидели в углу паба. Разговор крутился вокруг учеников, но в кои-то веки не вокруг второкурсников. Слизнорт спорил с Борко о шансах слизеринцев на победу в чемпионате по квиддичу, а Бири втолковывал Гарри и Гермионе, как сложно дисциплинировать ребят. — И это даже не весна, — сокрушался он. — То-то начнется в марте! — Пора любви, — вмешался Слизнорт с улыбкой. Гарри и Гермиона переглянулись. Профессор заметил их смущение. — Полагаю, завести сердечные знакомства в школе не так просто, — он им подмигнул. — Что вы думаете о том, чтобы летом выбраться вместе со мной на одну вечеринку старых друзей? Планирую собрать старых членов клуба где-нибудь в Лондоне. — Мы будем рады поприсутствовать, — искренне ответила Гермиона. Гарри был согласен: им стоило познакомиться с новыми людьми. Не то чтобы он горел желанием влюбиться в кого-нибудь, но им точно стоило отвлечься от студентов. Гарри порядком устал от этой драмы. Он хотел спросить, кого Слизнорт собирается позвать на свою вечеринку, как вдруг до него донесся странный шум. Он походил на нарастающий рев. — Что это? — Гарри вскинул голову. — Вы слышите? Шум становился все громче и громче. Что-то приближалось к ним, и Гарри не мог понять… — Самолет, — Гермиона вдруг резко вскинула голову. — Что происходит? Профессора переглянулись. Они, Уильям и еще двое волшебников, сидящих в углу, выбежали на улицу: на темном небе ничего не было видно, но теперь Гарри распознавал в гуле шум двигателя. Самолет летал где-то над ними, невидимый за покровом ночи. Вдруг раздался взрыв. Снаряд ударился о барьер Хогвартса, и тот вспыхнул, обнаружив свою границу: словно огромный мыльный пузырь окружил волшебный замок. Он выдержал, но по нему прошла волна яркого, ослепительного света. Гарри остолбенел, глядя на эту картину. Все внутри оборвалось, и страшные картины всплыли в его памяти: нападение на Хогвартс, армия Пожирателей смерти и барьер, расползающийся под их натиском… Но тогда не было самолетов, и их страшный шум вырвал его из этого воспоминания. — Магглы не знают, где находится Хогвартс, — испуганно произнес Слизнорт. — Это Гриндевальд. — Гриндевальд? — Гермиона повернулась к нему. — Думаете, он направил их в Хогвартс? — У меня нет другого объяснения, — вмешался Бири. — Нужно поспешить. За мной. Он быстрым шагом направился к «Сластене», а остальные побежали за ним. Гарри догадывался, куда их ведет Бири: владелец пустил их внутрь и, перекинувшись парой тревожных фраз с профессорами, провел их в подсобное помещение. Тайный ход был там же, где помнил Гарри, и представлял собой все тот же темный сырой коридор. Слизнорт и Борко никак не отреагировали: вероятно, они знали о нем. Всей толпой они кинулись по нему в Хогвартс. Сердце Гарри колотилось где-то в горле. Гермиона поймала его ладонь: ее рука была влажной и дрожала. Они не слышали о нападении магглов на Хогвартс и ничего не знали о планах Гриндевальда — мог ли он это сделать? Кого он разыскивал? Или — что? — Мантия в Хогвартсе, — шепнул Гарри Гермионе. — Ведь так? Она у Флимонта? Он не задумывался об этом. Та мантия, которая была ему такой же родной, как и волшебная палочка, сейчас хранилась где-то у Поттеров. Гарри мог найти ее — ту же самую, что потерялась где-то в пожаре. Мог вернуть себе часть своего прошлого. — Гарри, нет, — осадила его подруга. — Мы не можем вмешиваться. — Но Гриндевальд ищет ее. — Не найдет. Мы это знаем. Они бежали так быстро, что вскоре достигли выхода в статуе Одноглазой ведьмы. Не сговариваясь, впятером они отправились в кабинет директора. В Хогвартсе стоял шум, не свойственный позднему вечеру: портреты перекрикивались, топот шагов разносился по коридорам, привидения выли, словно сирены… До Диппета они не добрались — по дороге их встретил Дамблдор. — Гораций, Герберт, — обратился он, и голос его звучал холодно и твердо. — Соберите студентов и приведите их в Большой зал. Гарри, Гермиона, отправляйтесь вниз и помогите мистеру Принглу и мадам Банишер. Аист, вы идите на улицу. Остальные уже там. — Что происходит, Альбус? — спросил Слизнорт. — Мы не знаем, но нужно укрепить барьер, — Дамблдор был серьезен. Гарри и Гермиона переглянулись и послушно бросились к лестницам: паника овладела ими, но твердый приказ Дамблдора помогал подавить ее. Гарри уже и забыл это чувство: воля профессора держала его на плаву так же, как и раньше. Словно профессор обещал, что все будет хорошо. Гарри обернулся: Дамблдор смотрел прямо на него. Это длилось всего секунду — ветерок коснулся затылка Гарри… Гермиона утянула его прочь. Прингл и Банишер занимались изменением Большого зала. Все столы пропали, и вместо них волшебники расстилали на полу темно-синие спальники. Им помогали домовые эльфы, которые мелькали по залу так быстро, что за ними сложно было уследить. — Поттер, Грейнджер, — мадам Банишер строго взглянула на них. — Хорошо, что вы здесь. Она взмахнула палочкой, и перед Гарри с Гермионой появились длинные пергаменты. — Распределите спальники группами по курсам и факультетам, — приказала она. Гарри и Гермиона послушно кивнули и принялись за работу: Гарри не знал, что еще делать, поэтому следовал указаниям. Небо над Большим Залом было таким же безмятежным, как и всегда, но шум самолетов не стихал: он проникал внутрь даже сквозь толстые каменные стены. Вскоре начали прибывать студенты. Они были в мантиях, накинутых поверх пижам, и с волшебными палочками в руках. Растрепанные и взволнованные, они жались друг к другу и оглядывались по сторонам. Кто-то плакал. Старшекурсников решили класть по краям зала, а малышей в середине — чтобы они ощущали себя защищенными. Иногда в зале появлялись другие преподаватели: они выцепляли из толпы кого-то из взрослых ребят. Гарри поймал взгляд Ориона, которого Слизнорт уводил прочь… Испуганная мысль пронзила его, и он тут же бросился искать второкурсников. Ими уже занимался Прингл: мальчики испуганно пялились в потолок. Гарри пробежал взглядом по их лицам, и все внутри него упало — Реддла не было. Он подскочил к ним и ухватил Альфарда за локоть. — Альфард, — Гарри старался звучать спокойно, но голос его звенел от напряжения. — Где Том? Блэк уставился на него огромными испуганными глазами. — Он был с нами, а потом исчез, — ответил вместо него Розье. — Что значит исчез? — Гарри невольно стиснул пальцами руку Альфарда. — Куда он мог пойти? — Я не знаю, — жалобно ответил Блэк. — С ним что-то случилось? — Черт, — Гарри отпустил его. — Ладно. Я его приведу. А вы ложитесь. Альфард смотрел на него, словно ждал чего-то, и Гарри вдруг вспомнил о словах его брата… Но времени говорить с младшим Блэком не было. Гарри оставил их на Прингла и побежал к стороне девочек, ища взглядом Гермиону. Та как раз укладывала первокурсниц с Когтеврана, когда он подлетел к ней. — Реддла нет, — шепнул он. — Что? — Гермиона испуганно посмотрела на него. Ее волосы торчали во все стороны. — Он сбежал? — Его друзья сказали, что он был с ними, а потом пропал. — Нужно найти его, — Гермиона вцепилась в его руку. — Он может запаниковать после того, что случилось в Лондоне. — Я найду его, — Гарри уже кинулся к выходу, но подруга не пустила его. — Он говорил тебе, что чувствует вашу связь, — напомнила она. — Ты тоже можешь использовать ее. Я закончу здесь, а потом тоже его поищу. И нужно сказать профессорам. — Хорошо, — Гарри бросился из зала. Он не чувствовал связь — не умел. Но он чувствовал что-то странное, напоминающее оглушающие эмоции, охватившие его в Лондоне. Это было оно? То, что Реддл передавал ему? Гарри выскочил в коридор и огляделся: куда мог отправиться Том? Чего он хотел? Он бродил по Лондону, потому что не знал, куда идти, а сейчас? Гарри поднял голову. Шум нарастал. В голове Гарри звучал голос боггарта: Тебе следовало умереть тогда в Лондоне. Никто бы по тебе не скучал… Том верил этому? Считал, что он заслуживал смерти под огненными бомбами? Сердце Гарри заболело, а шрам заныл — как напоминание, как зов… Гарри закрыл глаза, опершись о стену. Он всегда отказывался от этих чувств, пытался ставить щиты и закрывать свое сознание. Этого от него требовали Дамблдор и Снейп, но сейчас Гарри нуждался совсем в другом — он должен был позволить связи наполнить его. Впустить ее в себя. Волдеморт уже делал это с ним. Сливался с его сознанием в одно целое. Видел его глазами. Гарри запустил пальцы в волосы. Шрам начал раскаляться: он будто пытался вплавиться в его череп, натягивая что-то тугое, неуютное и враждебное… Гарри никогда не прикасался к этому чувству, и оно ворочалось, словно разбуженная змея. Гарри потянулся к нему, вспоминая, как Снейп и Волдеморт проделывали это с ним… Гарри вдруг увидел яркую вспышку: и в тот же миг новый взрыв потряс Хогвартс. Он был там — на крыше. Гарри кинулся к лестнице. Перепрыгивая через ступеньки, он несся наверх. Ему показалось, что взрыв прозвучал с северной стороны замка, и если Том видел его, значит, он был на крыше Северной башни — от Большого зала туда было идти минут десять, не меньше. Гарри торопился, как мог: портреты кричали ему что-то вслед, но он не обращал на них внимания. Он забыл про предупреждение Гермионы, обо всем — что-то несло его вперед, словно ураган. Он добежал до коридора, откуда вел ход в кабинет Прорицаний, и побежал дальше. Выход на крышу был обычно закрыт, но сейчас тяжелая дверь была приоткрыта, и сквозняк гулял по коридору, качая пламя факелов. Здесь рев самолетов был слышен гораздо сильнее, и к нему примешивался шум крови в ушах и гулкий, словно удары молота, стук сердца. Гарри распахнул дверь: в лицо ему ударил холодный ветер. Теплая мантия осталась где-то внизу, и Гарри всем телом ощутил ночной мороз. Том стоял на самом краю. Ветер раздувал его мантию, и пижама была его единственной одеждой, но Реддл, казалось, не замечал холода: он вцепился в поручни и разглядывал небо. То было освещено: барьер все еще пылал, и несколько лучей, исходящих откуда-то снизу, подпитывали его. Место, куда угодил снаряд, было черным, и сквозь него проглядывало ночное небо — они пробили барьер, и тот медленно стягивался обратно. — Том! — крикнул Гарри. Том повернулся и посмотрел на него. Его взгляд был таким пронзительным, что Гарри невольно замер: к ледяному ветру вдруг примешалось что-то… Магия окружала их, и оттого казалось, будто воздух становится плотным — и это была не только сила, которой профессора и старшекурсники напитывали барьер. Было что-то еще. — Как вы это сделали? — спросил Том, и его голос звучал завороженно и взволновано. Его эмоции, словно вихрь, отразились в Гарри. Это нужно было остановить, прервать: он никогда не тянулся к их связи со своей стороны, и эта попытка сломала плотину, которую он выстраивал внутри себя многие годы — и Гарри не мог это остановить. — Что сделал? — Гарри переступил через странное оцепенение, охватившее его. — Как вы меня нашли? — Том, не сейчас. Мы должны уходить. Он протянул руку, чтобы схватить его за локоть, и Реддл хлестким движением отбросил его ладонь. Он отстранился, прижимаясь поясницей к перилам и глядя Гарри в лицо — открыто и удивленно. Гарри застыл перед ним: странное чувство, наполнявшее его, сменилось злостью. Кому она принадлежала? Ему было почти все равно — самолеты возвращались, и они должны были покинуть эту крышу. Гарри позволил ярости пропитать свое тело. — Вы проникли в мои мысли, — произнес Реддл, и ветер унес его слова. — Я почувствовал это. Я знал, что вы идете за мной. Разве это возможно? — Я просто хотел найти тебя. Я не знаю, как так получилось. — Вы лжете, — сказал Том просто. — Вы постоянно мне лжете. — Прекрати, — Гарри шагнул к нему. — Мы должны уходить. Какого дьявола ты вообще сюда вылез? Что ты пытаешься доказать? — А вы? — Том вскинул подбородок. — Вы говорили мне, что это просто совпадение! А на самом деле… Вы читаете мои мысли? Поэтому вы делали все это, да? Поэтому вы кричали на меня? Вы все узнали? Вы испугались? — Том… — Говорите правду! Шум был так близко. Гарри прикрыл глаза на секунду, чувствуя, как растерянность, паника и гнев накрывают его, подобно огромным волнам: он барахтался в их пучине и не мог выплыть. Эта связь между ним и Волдемортом всегда была более послушной в руках темного волшебника: он влиял на Гарри одним своим существованием, и сложно было сказать, ощущал ли он хоть что-то с другой стороны. И сейчас Том был словно открытый огонь, поглощающий все кругом: Гарри чувствовал это в глубине своего тела, где-то под сердцем… Гарри потянулся вперед и грубо схватил Тома за грудки, притягивая его к себе. Глаза Реддла расширились, и он уже открыл рот, чтобы разразиться тирадой, но Гарри его опередил: — Хочешь услышать правду? — рявкнул он. — Хорошо. Да, Том, ты меня чертовски пугаешь! Ты ведешь себя непредсказуемо и… — Ненормально? — ощерился Том. — Так? — Да, — Гарри тряхнул его. — Именно так. Но я не читаю твои мысли, понятно? Я не знаю, как это произошло — я просто хотел тебя найти. И мне не пришлось бы этого делать, если бы ты не выперся на крышу, когда на школу напали, а остался со своими друзьями. — Я вам не верю. — Не верь, но мы сейчас же уходим. Ты студент, Том, и ты будешь слушаться, — Гарри дернул его к выходу. Реддл уперся, и несколько пуговиц с его рубашки оторвались. Гарри повернулся к нему, и в этот момент барьер вспыхнул, ослепив его. Что-то пронеслось в воздухе, и раздался взрыв: крыша Гриффиндорской башни треснула, словно скорлупа, и черепица перемешанная с камнями полетела во все стороны. Гул, треск и рев наполнили все кругом, и Гарри действовал, словно по инерции: он прижал Тома к себе и выхватил из кармана волшебную палочку. — Протего, — крикнул он, и прозрачный голубоватый щит скрыл их. Гарри вскинул голову, вглядываясь в сияющее небо, но самолет уже снова удалялся. Черное пространство в барьере затягивалось, но дыра в крыше башни продолжала зиять: деревянные опоры загорелись. Гарри с ужасом взирал на эту картину. Он не сразу осознал, что Том обнимает его за пояс, вжимая лицо в его шею — он трясся, словно осиновый лист, и до боли сжимал его бока. Какое-то время они так и стояли, не двигаясь, но никто больше не собирался нападать на них. Самолеты улетали. Сердце Гарри готово было выпрыгнуть из груди. Но шрам больше не болел. — Пойдем, Том, — тихо произнес Гарри, когда стало понятно, что атаки не будет. Он отцепил руки Реддла от себя и крепко сжал его ладонь. — Пойдем. Том послушно последовал за ним. Его рубашка расстегнулась до пупка, волосы торчали во все стороны, а на лице застыло странное, почти пустое выражение. Он опустил голову и переплел свои пальцы с пальцами Гарри, позволяя увести себя с мороза. Только когда за ними закрылась дверь, Гарри смог вздохнуть полной грудью. Он прижался спиной к створке и прикрыл глаза. Этого хотел Гриндевальд? Напугать их? Напугать Дамблдора? Гарри знал, что Хогвартс не будет захвачен или разрушен, но этот налет мог стоить кому-то жизни. И он мог повториться. — Простите, — вдруг подал голос Том. Он все еще держал Гарри за руку. — Я не хотел. — Все в порядке. Ты был напуган. Это был почти твой боггарт. — Ваш боггарт ошибся. Я не боюсь войны или Дамблдора, — упрямо сказал Том. — Но то, что вы сделали… В коридоре было очень темно, и света, проникающего из редких окон, едва хватало, чтобы разглядеть его силуэт. — Никто не слышал о том, чтобы кровь создавала такую связь, — шепотом произнес Том, словно делясь с ним важным секретом. — Я пытался найти хоть какое-то упоминание, но ничего не нашел. Но если это не из-за крови, то что это? Легилименция? — Откуда ты знаешь про легилименцию? — Альфард сказал, что его брат владеет этим искусством. В его семье такое… ценится. Гарри вздохнул. Он ощутил, как ужасающее напряжение покидает его тело, и вместе с ним уходят и все силы. Хотелось просто опуститься на пол, и Гарри всерьез рассматривал эту возможность. Гул самолетов стал почти неслышен — собирались ли они вернуться? Или все закончилось? — Я не знаю, как это объяснить, — признался Гарри. Том стоял к нему так близко, что он мог ощутить тепло его тела — и его дыхание на своем лице. — Это не просто совпадение, ты прав. Но я не знаю, как этим управлять. Я просто очень сильно хотел найти тебя, и оно как-то само получилось. Я не читал твои мысли, я просто увидел то, что видишь ты. Это правда. — Значит, я тоже могу так сделать? Если я захочу узнать, где вы? Я знаю, где ты. Я иду за тобой. — Наверное, — Гарри опустил лицо. Они замолчали. Том тяжело дышал. Гарри казалось, что с каждой секундой Реддл придвигается к нему все ближе: так и происходило. Том прильнул к нему, уткнувшись лицом куда-то в шею и продолжая сжимать его пальцы — он все еще мелко дрожал. — Том, — второй рукой Гарри погладил его по мягким волосам. — Я хочу вам верить, — прошептал Реддл ему на ухо. Он казался смущенным. — Я не хотел с вами ссориться. Я не знаю, что мне делать… В ту ночь, когда вы начали звать меня и говорить на французском, я просто растерялся — я вдруг понял, что почти ничего о вас не знаю. Но я бы хотел этого. Чтобы мы были друзьями. — По-французски? — переспросил Гарри так же тихо. — Что ты имеешь в виду? — Альфард перевел это, как полет смерти, — ответил Том. — Vol de mort. Гарри замер, словно олень, пойманный в свете фар. Он уставился в темноту за плечом Тома, и где-то там, среди теней он увидел высокую фигуру… Реддл прижимался к нему, и Гарри не смел двинуться с места: ему казалось, что холодное дерево, теплое тело и крепкие пальцы были единственным, что удерживало его от падения. Волдеморт склонил голову на бок — так же, как это делал Том. — Я иду за тобой, — сказал он. — Гарри. — Профессор, — Том отстранился от него. — Что с вами? Гарри вцепился в него. Ему казалось, что в тот самый момент, когда Реддл отпустит его, Волдеморт настигнет их. Но он был далеко, он был просто игрой воображения — пока Гарри держал руку Тома в своей.