Порочный круг

Гарри надеялся сохранить случившееся в секрете. К этому решению он пришел после долгих размышлений, на которые он потратил всю ночь: лежа в темноте, Гарри раз за разом воспроизводил подробности прошедшего разговора. Его захватывало смущение, азарт — и опасение. Существовало много причин, почему он не мог последовать совету Гермионы и просто проводить время с Орионом, не думая о последствиях — и дело было не только в Реддле, который никогда не смирился бы с таким поворотом событий. Гарри мог поставить под удар всю их миссию, если бы кто-то узнал о том, куда зашло его общение со старостой Слизерина… Был еще Сириус, о котором Гарри не мог позабыть. Тот родился в конце пятидесятых. Он ничего не рассказывал о своем отце, и Гарри понятия не имел, чем занимался Орион все эти годы — он даже не знал, когда тот умер, и в доме на Гриммо не было его говорящего портрета. Вероятно, это произошло довольно рано, поэтому Вальбурга единолично управляла особняком: в конце концов, именно о ней постоянно вспоминал Кикимер, а Орион присутствовал лишь как изображение на семейном древе… Возможно, вмешательство Гарри никак не изменило бы судьбу этой семьи, но он все равно вспоминал о Сириусе и гадал, как бы тот отреагировал, узнай он о происходящем. А что вообще происходило? Гарри думал, что пока он не называет вещи своими именами, то они не оказывают на него никакого эффекта: так было намного проще, и ему казалось, что он способен держать ситуацию под контролем. Но в глубине души он все понимал и знал, что Орион понимает тоже — в конце концов, он сам так сказал. Мы оба знаем, что есть кое-что еще. Гарри никогда не нравились парни — это он знал наверняка. Может, он находил некоторых из них довольно симпатичными: Седрика, Драко, Тома Реддла, которого он встретил в Тайной Комнате… Но он никогда не допускал мысли, что это могло выходить за какие-то рамки — и никогда не ощущал на себе подобного внимания. Гарри не знал, как к этому относиться, и смущался своей неловкости и неопытности. Его отношения с Джинни и Чжоу были довольно невинными, и Гарри всегда был тем, кто делал первый шаг. Он потратил всю ночь на эти мучительные размышления, а к утру пришел к выводу, что ему стоит и вовсе обо всем забыть. На завтрак он шел уставшим и сонным, и вид Блэка, сияющего, будто полуденное солнце, едва не заставил его развернуться на месте и сбежать. — И что произошло? — спросила Гермиона, как только он занял свое место. — Ничего, — и это было правдой. — Верю, — Гермиона кивнула. — А почему Блэк с нас глаз не сводит? — Не смотри на него, — шикнул Гарри. — Боже. — Вы помирились? — Мы не ссорились. — Ну да, ну да. Давай, рассказывай, — Гермиона ткнула его в бок. Конечно, Гарри пришлось все ей разболтать. У них было немного времени после завтрака, и они успели пройти четверть своего любимого маршрута. Говорил в основном Гарри, а Гермиона вздыхала и посмеивалась. — По крайней мере, ты понимаешь его мотивы, — сказала она в конце концов. — Почему бы не дать ему шанс? — О чем ты говоришь, Гермиона, — Гарри испуганно заозирался. — Он студент. — Меньше чем через год он перестанет им быть. — Прекрати, — Гарри поглубже затолкал руки в карманы. Он посмотрел на трибуны квиддичного поля и тяжко вздохнул. — Это невозможно. — Почему? Потому что он парень? — И это тоже. Есть очень много причин. Может, я вообще неправильно его понял. — Я тебя умоляю, — Гермиона взяла его под локоть. — Они с Реддлом бегали за тобой наперегонки весь прошлый год — и я уверена, в этом все повторится. — Именно поэтому мне вообще не стоит о таком думать. — Ты знаешь мое мнение, — Гермиона вздохнула. — Нельзя просто окружить Реддла заботой и позволять ему делать все, что он захочет. Разве не таким был Волдеморт? Он должен понимать, что мир не вертится вокруг него. Если ты поговоришь с ним об отношениях… — А что если Орион прав? Если Том действительно… в меня влюблен? Гарри старался не думать об этом лишний раз. Он мог представить, что чувства мальчика, который старался сесть к нему поближе и крепко обнимал его в моменты слабости, могли превратиться во что-то более глубокое. В конце концов, Том жаждал близости с кем-то, и связь с Гарри была тем, чем он дорожил так неистово, что готов был сражаться за нее… Но Гарри мог вспомнить и другого Тома Реддла, того, которого ему еще не пришлось встретить. Высокого, властного и очаровательного — смертельно опасного. — А ты собираешься ответить на его чувства? — прямо спросила Гермиона. — Что? — Гарри уставился на нее, смущенный и растерянный. — Реддл никого к тебе не подпустит, если все так продолжится, — ее пальцы крепче сжали локоть Гарри. — Судя по твоим рассказам, сейчас он полностью доволен сложившейся ситуацией. Но так ведь не будет продолжаться вечно. Лучше подготовить его к этому сейчас. — К чему? — К тому моменту, когда рядом с тобой появится кто-то важнее Реддла, — заметила Гермиона. — Ты ведь не можешь провести с ним всю оставшуюся жизнь. Лучше, чтобы он понял это сейчас — пока он еще ребенок. Хотя, может, мы упустили этот момент. — Тебе легко говорить, — заметил Гарри. — Но я не могу просто взять и сказать ему это. В прошлом году я уже пытался — и к чему это привело? Я не хочу снова ссориться. Том был таким милым сейчас. Он веселился, старательно помогал Гарри с делами… — Он манипулирует тобой с помощью эмоций, — строго заметила Гермиона. — Знаешь, Лаванда тоже грозила Рону истерикой, если он сделает что-то не то. Это древний как мир способ. — Том не такой, как Лаванда, — возмутился Гарри. — Нет, но ты все равно к нему привязан и боишься его расстроить. — Как и он меня, разве нет? Гарри прекрасно понимал, что происходит — но ведь эта ситуация не одного его путала по рукам и ногам? Если Том так хотел удержать его рядом с собой, то он тоже должен был держать себя в рамках: он знал, что Гарри не нравится его расследование дел Слизерина, не нравится позиция чистокровных, не нравится насилие над слабыми… За спинами друг друга они могли говорить о многом, но когда они оказывались вместе, то им обоим приходилось уступать. Гарри был не единственным, кто запутался в этой паутине. Но отношения… Это был совсем другой разговор. Гарри, конечно, хотел заниматься сексом, хотел обнимать кого-то и целовать, но это не значило, что он ставил подобные желания в центр своего существа. Он мог потерпеть. Он готов был отдать свою жизнь, чтобы остановить Волдеморта — он мог заплатить ту же цену за то, чтобы Волдеморт никогда не исказил прекрасного лица Тома. — Ты можешь забыть о нем, ты же знаешь? — спросила Гермиона тихо. Они дошли до берега. Волны Черного озера бились о камни и скользили по песку. Поднимался холодный ветерок. — Может, именно это нам и нужно сделать? — О чем ты? — Мне кажется, у нас ничего не выходит, — призналась Гермиона. — Мы надеялись, что ваша дружба изменит Тома, но разве это произошло? Разве он стал добрее? Он властный и целеустремленный, а он всего лишь третьекурсник. Может, нам вообще не стоило вмешиваться. — Дамблдор верил, что любому можно помочь. Разве не поэтому мы здесь? — Дамблдор верил в любовь. Но ты ведь не любишь Реддла, — Гермиона посмотрела на него своими большими карими глазами. — Ты так часто говоришь о том, как тебя пугает возможность возвращения Волдеморта — может, и он это чувствует? Твой страх? Мое недоверие? Может, мы слишком много думаем о Волдеморте — и тем самым открываем ему дорогу? Гарри тоже размышлял об этом. Ему казалось, что Рон и Гермиона всегда были рядом с ним, но на самом деле именно он сталкивался с Волдемортом лицом к лицу. Они увидели его лишь в битве, в самом конце — для них он действительно был кем-то далеким, похожим на черную бурю, а для Гарри он был голосом в голове. Прикосновением. Он помнил его лицо в мельчайших деталях. Он не мог забыть — и не хотел забывать, потому что это будто бы позволяло злодеяниям Волдеморта стать менее значительными, потеряться в прошлом. Однажды Гарри подумал, что пока он крепко прижимает Тома к себе, Волдеморт не сможет до них добраться — эта вера не покидала его мыслей. — Мы не можем проверить твою теорию, — сказал он. — Но я думаю… Если он влюбился в меня, разве это не значит, что в нем хоть что-то изменилось? Если я научу его вызывать Патронуса? Если мы заберем его из этого проклятого приюта? Даже если он все еще… не в порядке, разве он может вновь стать Волдемортом теперь? Когда он узнал нас? — Я не знаю, Гарри, — вздохнула Гермиона. — Мне кажется, он скорее одержим тобой, нежели влюблен — и поэтому он ревнует тебя к любому, кто окажется рядом. Та же ситуация с Хагридом… — Это был не он, — уверенно сказал Гарри. — Он знает, что мы сразу поссоримся. — Да, — Гермиона прищурилась. — Но все-таки это был слизеринец, не так ли? — Намекаешь, что Том мог кого-то заставить? — Он имеет авторитет среди первых курсов. И он уже действовал чужими руками. Гарри покачал головой. — Я не буду обвинять Тома, пока у нас не будет доказательств. — Это просто рассуждение. — Он окончательно перестал тебе нравиться, да? — Я тоже ему не нравлюсь, — они повернули обратно к замку. — Это становится очевиднее с каждым днем. Я смотрю на него со стороны, а не так, как ты — и он меня пугает. Иногда мне проще сделать вид, что его и Волдеморта вообще не существует. Я устала об этом переживать. Когда мы были в Хогвартсе, иногда я могла забыть о нем — мы учились, проводили вместе время… Я скучаю по Парвати и Лаванде, знаешь? Хотя раньше они меня жутко раздражали. Но сейчас я общаюсь только с тобой и Уолбриком, и мне хочется немного… повеселиться. Жалко, что авроры пытались выведать наши тайны, мы могли бы дружить. Поэтому я думаю, что тебе повезло с Орионом. Он очень красивый, у вас есть общие интересы… И он трезво смотрит на Реддла. Он поможет тебе не поддаваться на его трюки. Тебе стоит дать ему шанс. — О господи, — Гарри уже и забыл, с чего начался этот разговор. — Я даже не говорил, что могу ответить на его чувства. — Думаю, он тоже тебя интригует, — сказала Гермиона с хитринкой в голосе. — Он ведь и в конце прошлого года пытался заговорить с тобой об этом, правда? Он спросит снова. И если мы подготовим почву… Может, ты подумаешь? — Ты так активно пытаешься меня с ним свести… — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — Гермиона улыбнулась. — Мне было бы приятно, если бы я нравилась Ориону. — Ты же девушка. — И что? — Я никогда о таком не думал. А Орион — отец Сириуса. Они так похожи. — Но ты думаешь сейчас, значит, не все так плохо? — она усмехнулась. — Не так уж они и похожи, знаешь. Думаю, Альфард больше напоминает Сириуса. — Может, ты и права. — Я всегда права, Гарри, — Гермиона покрепче сжала его локоть. — Так что ты скажешь Тому? Если вы с Орионом помирились, то Реддл узнает об этом рано или поздно. Будет лучше, если ты честно и открыто с ним поговоришь. Установишь рамки и правила. — Это как игра, — сказал тихо Реддл. — В которой мы оба остаемся при своем. — А правила? — Правил нет. У Тома и Волдеморта была еще одна общая черта: они не видели границ. Гарри знал, что должен самостоятельно справиться с этой ситуацией. Гермиона давала ему советы, но именно ему нужно было говорить с Реддлом, смотреть ему в глаза — и чувствовать боль в шраме, которая, будто резкий рывок поводка, возвращала его к Волдеморту. Гарри смутно представлял, что должен ему сказать: они уже зашли так далеко, что внезапное отторжение было бы подобно ушату холодной воды. Том доверял ему настолько, насколько он был способен, наверное. Гарри не хотел потерять это чувство. Он не был уверен, что его общение с Орионом стоило этого риска. В конце концов, Гарри не знал, как тот на самом деле видит эту ситуацию — Блэк был насмешливым и уверенным в себе, и он разбил немало сердец. Они были чужими друг другу. Между ними не было той связи, что протянулась между Гарри и Томом — и никогда не будет. И все же Гарри думал об Орионе целый день. Было ли их примирение заметно со стороны? Гарри казалось, что они и раньше вели себя довольно дружественно, но теперь взгляд Блэка перестал быть таким холодным. На занятиях у Вилкост Орион сам встал к нему в пару, и он не выглядел так, будто действительно хотел уложить Гарри на лопатки — он был игривым и довольным собой и не испытывал никакой неловкости, хотя Гарри вроде бы отказал ему в симпатии. Разве не должен он быть расстроен? — Чего ты так улыбаешься? — хмуро спросил у него Гарри. — У меня хорошее настроение, — легко ответил Орион. — Я заработал сегодня тридцать баллов для Слизерина. Надеюсь, в этом году мы заберем оба Кубка. — Эй! — вмешался Марк Веблен. — В этом году Кубки уйдут Гриффиндору! — Поддерживаю! — рассмеялась Патриция. — Это наш последний год. Хотелось бы закончить его победой. — Как и нам, — ухмыльнулся Орион. — А мне хотелось бы, чтобы вы отлично показали себя на ЖАБА, — сказала Вилкост. — Вы седьмой курс, а значит в этом учебном году вы — лицо Хогвартса. — Мы справимся, — сказала Патриция. — У нас хороший курс. Гарри посмотрел на Ориона и со вздохом отвернулся. Он чувствовал себя неловко и потерянно, и когда днем Том заглянул к нему, Гарри ничего ему не сказал. Он просто не мог подобрать слов, потому что это казалось ему чем-то поспешным и глупым: он отказал Ориону и тот не переживал по этому поводу, поэтому Тому не о чем было волноваться. Может, все это было большим недоразумением — и как же сильно Гарри не хотелось принимать решение. Он чувствовал себя так же, как на четвертом курсе, когда ему нужно было пригласить кого-нибудь на бал: неловким и неуклюжим. — Вы кажетесь задумчивым, — сказал ему Блэк после занятия. Гарри опасливо покосился на Вилкост и растрепал волосы. — Я не выспался. — Думали о чем-то ночью? — Прекрати, — прошипел Гарри. — Я ничего не говорил, — Орион приосанился. Он оперся о косяк, глядя на то, как Патриция и Люсьен беседуют с Вилкост. — Думаю, мы отлично подготовимся. Я жду «Превосходно» по всем предметам. — Чтобы получить «Превосходно», ты должен выполнить все дополнительные задания, — заметил Гарри, радуясь, что разговор зашел об учебе. — Например, вызвать телесного Патронуса. Или продемонстрировать владение окклюменцией. — И с обоими заклятиями я справлюсь, — ухмыльнулся Орион. Гарри удивленно повернулся к нему. Они стояли в стороне и могли просто уйти. — С обоими? — он прищурился. — Меня учили окклюменции родители. А Патронусу — вы. — И у тебя получилось? Вызвать его? — Да. Я же говорил вам в прошлом году, что делаю успехи. — И кто это? — Угадайте, — Орион чуть наклонился к нему. — На сегодня все, — Вилкост прервала их, подойдя ближе. — Гарри, завтра зайдите ко мне после четвертого урока. Новое постановление от Министерства, с которым вы не успели ознакомиться на собрании. — Хорошо, — кивнул Гарри. Вилкост отправилась в свои комнаты, а остальные — к лестницам. Орион шел рядом, слушая, как Гарри отвечает на вопросы Патриции. Она по-прежнему заявлялась к нему с завидной регулярностью, и Гарри уже почти привык к этому. К тому же Реддлу всегда было интересно заглянуть в ее бумаги, и сколько бы Гарри его ни отгонял, он находил способ сунуть свой нос в чужие дела. Мысль о Томе заставила его оглянуться на Блэка. — Патронус, — напомнил он. — У вас есть догадки? — В прошлом году ты сказал, что это кто-то на четырех ногах, — вспомнил Гарри. Холодок пробежал у него по коже, но он все же спросил: — Это пес? — Не стоило вам говорить, — Орион вздохнул. — Так неинтересно. — Да ты же перед всем седьмым курсом хвалился, что у тебя огромный дирхаунд, тоже мне тайна, — встрял Марк. — А у меня кабан. Тоже очень круто! — Ваше животное не обязательно должно быть опасным, — заметил Гарри. — Сила Патронуса вовсе не в облике. — Но все равно хочется, чтобы он был кем-то интересным, — сказала Патриция. — Я вообще не могу понять, кто является моим Патронусом. Это птица, но ее трудно разглядеть. — У меня даже очертания не получаются, — вздохнул Люсьен. — Ничего страшного, — подбодрил его Гарри. — У тебя еще много времени. На лестнице они все разошлись. Орион не попытался его остановить, чтобы снова поговорить о всяком: он просто улыбнулся ему, попрощался с ребятами и ушел, оставив Гарри сомневаться во всем происходящем. На следующий день они встретились между уроками. Блэк разговаривал с ним об учебе и квиддиче — так же, как и любой другой студент. Гарри даже решил, что эти намеки ему привиделись: может, на него повлияли идеи Гермионы, или он просто чувствовал себя одиноко… В конце концов, у его тела тоже были потребности, и мастурбации было недостаточно для того, чтобы восполнить тягу к теплу. Но забыть об этих размышлениях он не мог. Эта назойливая идея крутилась в его мыслях, цепляясь, будто заноза, и все становилось только хуже, когда на горизонте появлялся Реддл. Гарри не должен был перед ним оправдываться, потому что он был профессором и формально просто общался с другим студентом. Но все же Том был не обычным его учеником. Нельзя было допустить, чтобы он обо всем узнал от третьих лиц — он бы счел это предательством, потому что он тоже считал себя особенным. Если Гарри не собирался относиться к нему так, как к остальным, то и сейчас должен был повести себя как друг. Он решил сделать это в один из тех дней, когда Том заглядывал к нему по вечерам помочь с домашними работами. Эта монотонная деятельность всегда успокаивала его, и Гарри начинал думать, что из Реддла вышел бы не самый плохой учитель — если не учитывать всего остального. Он ждал его после уроков, но в дверь неожиданно постучал другой человек. Том обычно сразу заходил, привыкший, что Гарри его ждал, но на этот раз никто не спешил открывать дверь. Гарри выглянул в коридор: на пороге стояла Миртл Уоррен. — Профессор, — ее голос был очень тихим. — Можно задать вам вопрос? Гарри сглотнул и кивнул, пропуская ее в кабинет. Первокурсница Миртл не сильно отличалась от своего призрачного облика. Она носила два тонких хвостика и большие круглые очки. Рядом с другими учениками она казалась тихой и блеклой. Она исправно делала все домашние задания, иногда поднимала руку, но больше ничем не выделялась. — Да, Миртл, — Гарри подошел к столу. — Чем я могу помочь? — Я хотела кое-что уточнить, — она сжала ремень своей сумки. — Вы сегодня рассказывали про домового… Мне кажется, у меня дома живет один такой. — Почему ты так решила? — У нас тоже часто пропадали вещи, иногда по ночам какие-то странные звуки… Когда мы узнали, что я волшебница, то решили, что это была моя магия. Но теперь я думаю, что это мог быть домовой. — Возможно, — кивнул Гарри. — Они стараются жить поближе к магам. Этот домовой мог узнать о том, что ты волшебница гораздо раньше тебя и поселиться в вашем доме. — Но как мне от него избавиться? — спросила Миртл. — Если я не могу использовать палочку на каникулах? Гарри не успел ответить: раздался быстрый стук, и дверь сразу открылась. На этот раз это оказался Реддл: он зашел в кабинет, покачивая сумку в руке, и удивленно уставился на Миртл. На мгновение воцарилась тишина: Том явно пытался принять более приличный вид, чтобы не казалось, будто он нагло ввалился в кабинет профессора. — Простите, — он покашлял. — Я помешал? Гарри медленно перевел взгляд на Миртл, которая таращилась на Тома. Если бы она только знала, какую судьбу ей мог обеспечить этот красивый мальчик, то не казалась бы такой смущенной и завороженной. Гарри не был уверен, что ему это нравится: он бы предпочел, чтобы Реддл держался от нее подальше, хотя ее трагическая смерть и была случайностью. — Мисс Уоррен спрашивала меня, как избавиться от домового без палочки, — Гарри приподнял уголки губ. — Может, вы ей ответите, мистер Реддл? Том хитро прищурился и задумался. — Думаю, лучше всего будет сделать рунный амулет, — ответил он. — Можно для верности сжечь чертополох. Профессор Бири говорил, что его дым отпугивает мелкую нечисть. Миртл продолжала смотреть на Тома круглыми глазами. — С-спасибо, — ответила она. Несколько секунд она не двигалась, а потом, словно осознав, что она продолжает пялиться на Реддла, резко сорвалась с места. Неловко кивнув Гарри, она скрылась за дверью. Том тихо рассмеялся. — Первый курс, — он бросил сумку на стол. — Как давно это было. — Не так уж давно, — Гарри присел на край стола. Том казался свежим и выспавшимся. Его волосы отрастали, и из-за этого он выглядел взрослее. Не было ничего удивительного в том, что девушки краснели при взгляде на него. Гарри вздохнул. — Как дела? — Неплохо, — Том подошел к нему. Гарри представил, что в следующем году Реддл уже станет выше него — он уже не был мальчиком. В этом возрасте Орион впервые занялся сексом. Эта мысль, будто молния, поразила Гарри, и он резко отвернулся. — Профессор? — Ничего, — Гарри вздохнул. Он обошел свой стол и плюхнулся в кресло. — Подумал о делах. Вилкост на меня свалила кучу заданий четвертого курса. — Она вас совсем не щадит, — Том чуть склонил голову набок. — Я вам помогу. Это и для меня будет полезно: на четвертом курсе ведь уже готовятся к СОВ? — Поэтому они мне и достались. Том повел плечом. Он будто ждал чего-то, и Гарри решил, что это хорошая возможность. Он схватил пергаменты и начал их перебирать, занимая руки. — Я хотел у тебя спросить… — начал он осторожно. — Как там ваша вражда с Орионом? Легкая полуулыбка тут же пропала с губ Тома. — А с ней должно было что-то произойти? — Я говорил с Орионом на занятиях Вилкост, — Гарри решил, что он может представить все в невинном и крайне профессиональном виде. — Он кажется спокойным. — Вот как, — Том все еще стоял около стола и потому смотрел на Гарри сверху вниз. — Я думал, он все еще злится на вас из-за того, что вы встали на мою сторону. — Я же профессор, — сказал Гарри твердо. — Я должен уделять внимание всем студентам. К тому же мы вместе с Вилкост готовим семикурсников к ЖАБА. Том выпрямился и скрестил руки на груди. Так он выглядел еще взрослее. Недовольное выражение исказило черты его лица. Гарри смотрел на него и думал, что с большим удовольствием бы прекратил этот разговор. Он, конечно, понимал, что Том не примет спокойно эти новости и сможет без подозрений обсуждать Блэка, но все равно в глубине души надеялся, что новая политика Тома в отношении ревности — состоящая из насмешек и молчания — распространится и на Ориона. — И что он вам наговорил? — прямо спросил Том. — Наговорил? — Гарри нахмурился. — Думаешь, он пытается настроить меня против тебя? — Он занимался этим весь прошлый год, разве не так? — взгляд его был холодным и настороженным. — Я помню, что случилось после дуэли. Как он схватил вас. — Орион ничего мне про тебя не говорил. — Я вам не верю, — Том вдруг оперся рукой о стол и наклонился вперед, вынуждая Гарри вжаться в спинку его кресла. — Блэк меня ненавидит. Зачем он к вам подошел? Он пишет свою работу с Вилкост, а не с вами. — Том… — Вы обещали, что будете на моей стороне. — Я на твоей стороне, — воскликнул Гарри. Он не думал, что Том сразу начнет на него напирать. — Ты слишком бурно реагируешь на тот факт, что профессор общается со студентами. Орион не единственный, кто обращается ко мне. Ты встретил Миртл… Уоррен. Я должен помогать всем, кто просит помощи. — Вы считаете, что это совершенно неважно, но все же вы решили мне сказать, — заметил Том. — Вы нервничаете. — Потому что ты всегда злишься, когда речь заходит о Блэке. — Он ненавидит меня — с чего бы мне радоваться от упоминания его имени? Гарри сжал руки в кулаки: он не хотел ссориться. — Я думаю, что он способен оставить вашу вражду в прошлом, — намекнул он. Это было не совсем так, потому что Блэк по-прежнему относился к Тому с враждебностью и презрением, но все же у него было слишком много обязанностей, чтобы обращать много внимания на третьекурсника. Они могли просто обходить друг друга стороной. — Он скажет вам что угодно, чтобы заслужить вашу симпатию, — фыркнул Том. — Его мотивы в общении с вами вовсе не ограничиваются учебой. Гарри вздрогнул и отвел взгляд. Правильно ли он услышал? В прошлом году Орион использовал точно такую же тактику, желая заставить его отвернуться от Тома — и теперь Реддл пытался надавить на тот же рычаг. Он просто делал предположение? Или ему было что-то известно? Гарри не был уверен в том, какой ответ ему бы понравился. Том смотрел на него горящими глазами. Его губы были чуть сжаты, словно он боялся сказать что-то лишнее. Грудь тяжело вздымалась. Он казался взволнованным, почти напуганным, и Гарри уже жалел о том, что начал этот разговор. Но Гермиона советовала ему подготовить Реддла к тому, что их безмятежное существование на двоих не будет длиться вечно. Может, с возрастом Том бы немного ослабил свою собственническую хватку, ведь ему пришлось бы покинуть Хогвартс и начать строить свою жизнь, но Гарри не был уверен в том, что в этом случае свободные воды не привели бы его к тому же пути, что выбрал Волдеморт. А если они продолжат быть рядом, если у Тома будет дом… Может, не Орион, но кто-то другой появится рядом. Том был словно дикий зверь, который долгое время спал у него на груди, а теперь резко поднял голову. Его лицо, его напряженное тело — он будто бы готовился к прыжку. — И какие же у него мотивы? — Гарри и сам не знал, зачем он это спросил. Он просто смотрел на Реддла, чувствуя, как медленно нарастает неприятное ощущение в шраме, и эти слова вырвались у него изо рта. В нем будто встрепенулась та крошечная часть, что когда-то могла противостоять Волдеморту, смотреть в его красные глаза и все еще чувствовать желание безбожно нахамить ему. Не было ничего веселого в том, чтобы дразнить Реддла в такой момент, и Гарри хотелось ударить себя по лицу за чувство странного удовлетворения, когда он заметил, как щеки Тома немного покраснели. — Будто бы вы не знаете, какие слухи о нем ходят, — сказал Том. — По-твоему, в отношении студентов я должен опираться на слухи? Реддл прищурился. — И все же вы их знаете, — он снова оперся о стол. Ткань мантии обтянула его плечи. — Знаете, зачем он к вам приходит. И позволяете ему это делать? — Делать что? — Гарри поднялся из-за стола и отошел к окну. Время близилось к вечеру, и яркие краски за стеклом затухали. — Ты не должен воспринимать все так близко к сердцу, Том. Я говорю с тобой, как друг, но я же преподаватель. Я не могу игнорировать студента только потому, что у другого был с ним конфликт. — Несмотря на тот факт, что интерес Блэка выходит за рамки? — Это неважно, — повторил Гарри. Он прижался плечом к стене и посмотрел на Тома краем глаза. Тот смотрел на него тем же диким взглядом, впитывая каждое слово. Если он правда был влюблен в Гарри, если ревность заставляла его переживать каждый раз, когда Орион появлялся поблизости… Гарри не знал, как он должен поступить. Он не хотел разбивать его сердце. Глаза Тома казались ему такими большими. — Неважно? — спросил Реддл. — Как это может быть неважно? — Между профессорами и студентами есть границы, которые не могут быть нарушены, — Гарри надеялся, что этот намек не прозвучал слишком очевидно. — Хотя подобные мотивы могут часто мешать их соблюдению. Том нахмурился. Он медленно начал приближаться: казалось, каждый его шаг был выверен, потому что он боялся спугнуть Гарри резким движением. — Хотите сказать, что вы не ответите на его попытки сблизиться с вами? Гарри вспомнил разговор с Гермионой, ее шутливые подначивания — и собственное смущение, которое каждый раз обжигало его щеки, когда Блэк подходил слишком близко. Хотел ли он этого на самом деле? Или его тело и разум просто истосковались по адреналину, по приближающейся опасности… Гарри не стоило играть с огнем, но он до ужаса любил это чувство, и близость Реддла, следящего за его лицом, лишь усиливало его. — Я буду общаться с ним так же, как и со всеми остальными. — Я спрашивал вас вовсе не об этом. Реддл подобрался к нему совсем близко. — Том… — Для него все это просто забава, — вдруг выдохнул Том тихо и откровенно, будто он сообщал Гарри какую-то важную тайну. Он заглянул ему в глаза. — Его порадует тот факт, что он заполучил новый трофей в свой последний год — и досадил мне. Гарри вздрогнул. Слышать подобные слова от Тома было до ужаса неправильно. Потому что они не должны были обсуждать такие вещи — и потому что он сам думал об этом. — Хватит, — сказал Гарри. — Я сказал тебе про Блэка не для того, чтобы ты волновался и пытался меня переубедить, а потому что ты бы расстроился, если бы я этого не сделал. Но это не твоя проблема. Это никак не влияет на мое отношение к тебе. Он ведь все говорил правильно, не так ли? Гарри чуть повернулся, чтобы смотреть Тому в лицо. Тот хмурился и вовсе не выглядел так, будто готов был согласиться с этой светлой идеей. Напротив, с каждой секундой он казался все более и более недовольным. — Том, — Гарри решил его опередить. — Ты же понимаешь, что всегда будет кто-то еще? Тебе не стоит из-за этого волноваться. Никто не отнимет у тебя то, что уже есть. А Орион не заставит меня относиться к тебе иначе. Мы с тобой друзья. — Мы связаны кровью Слизерина, — вдруг сказал Том. — И это тоже, — ответил Гарри. — Это важно, — Реддл вдруг шагнул к нему, заставив прижаться спиной к стене. Он протянул вперед руку, касаясь плеча Гарри. Его лицо было очень близко, и Гарри почти чувствовал жар, исходящий от его худого тела. — Я доверил вам мои тайны, а вы скрыли от профессоров тот факт, что я угрожал жизни Йорка. Я прислушался к вам, когда вы сказали держаться подальше от тайн Слизеринов. И вы прислушайтесь ко мне. — Том, — Гарри не мог отвести от него взгляда. Ему начинало казаться, что Том растет у него прямо на глазах — тот умел смотреть на других сверху вниз, и хотя он еще не возвышался над Гарри, ощущение все равно было таким же. — Не делайте вид, будто я не понимаю, о чем говорю. — А разве это не так? — разозлился Гарри. — Ты хочешь, чтобы я полагался на твое мнение, но ты просто ненавидишь Блэка из-за случившегося в прошлом году и постоянно забываешь, что я был и остаюсь преподавателем. Ты не можешь указывать мне, что делать. Тень набежала на лицо Тома, а его рука сжалась сильнее. — И почему вы вдруг заговорили об этом? Это он вам сказал? — Ничего он мне не говорил. — Тогда кто? — он смотрел на Гарри так отчаянно, будто готов был немедленно схватиться за палочку. Гнев наполнял черты его лица подобно тому, как ураганный ветер сгоняет тучи. Воздух между ними наполнялся странным напряжением. — У нас все было хорошо. И сегодня вы вдруг решили напомнить мне о рамках? Что-то произошло, и вы не рассказываете мне правду. — Я просто сказал тебе, что разговаривал с Орионом, а ты начал со мной спорить! — Гарри отпихнул его руку. — Хватит, Том! Держи себя в руках. Шрам дернуло резкой болью, и Гарри с трудом удержался от того, чтобы зашипеть. — Я просто не хочу, чтобы он забрал вас у меня, — Том вдруг быстро отвернулся и отступил на шаг. Ярость будто отдалилась вместе с ним, скрывшись за печальным выражением. Реддл уставился куда-то в окно, и Гарри невольно испытал жалость к его уязвимому виду. — Этого не случится, — пообещал он. В конце концов, он собирался оставаться рядом с Томом, чтобы тень Волдеморта не накрыла их обоих. — Почему нет? — Том поджал губы. — Он красивый. У него есть все, чего нет у меня. И вы с ним почти ровесники. Глаза Гарри расширились. — С чего ты взял? — Вы солгали насчет Польши — думаю, свой возраст вы тоже преувеличили, — Том хмуро глянул на него исподлобья. — Это объясняет, почему вы чувствуете себя слишком свободно со школьниками. Скорее всего вы ненамного старше нашего седьмого курса, не так ли? — Не скажу, — Гарри скрестил руки на груди. — Это лишь подтверждает мою догадку. — И это ничего не значит. Особенно в ситуации с Блэком. — Хотите сказать, что он вам не нравится? — Том снова посмотрел на него. — Вилкост убила бы меня, если бы узнала, о чем я с тобой говорю, — Гарри закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул. Гермиона наверняка не это имела в виду, когда побуждала его к разговору с Томом, но поворачивать назад было уже поздно. — Но она не узнает. Мы никому не расскажем о том, что происходит в этом кабинете. — Господи, Том, о чем ты вообще говоришь? — Скажите мне. — Я не буду отвечать на его действия, доволен? — ответил Гарри. Это ведь было правдой? Он не собирался переходить эти границы, пусть даже он думал об этом непозволительно много в последнее время. Но Тому не обязательно было об этом знать. — А ты больше не будешь говорить со мной в таком тоне. Мы закроем эту тему. Понятно? Том кивнул, по-прежнему глядя куда-то в сторону. Он спрятал руки в карманы и немного сгорбился: это была несвойственная ему поза, и оттого он казался особенно уязвимым и открытым. Будто какая-то стена, делающая его таинственным и отчужденным, пала, и Гарри увидел намечающиеся синяки у него под глазами, маленькую ранку на губе, расчесанное место на шее… Иногда ему казалось, что Том старался выглядеть идеальным так сильно, что у него действительно это получалось, но это было просто иллюзией. Он был мальчиком — юношей, таким же, как и все остальные. — Я не оставлю тебя, — прошептал он. Так и должно было быть. — Да, — шепнул Реддл.

***

Альфард нашел Тома на крыше. Он стоял около самого края, опираясь о перила и глядя на Гриффиндорскую башню. Она казалась действительно огромной, и маленькие окна, озаренные желтоватым светом, лишь усиливали это впечатление. Альфард замерз сразу же, как только ступил на крышу: ветер тут был холодным и безжалостным. Том окружил себя Согревающими чарами, и Альфард поспешил подойти к нему поближе, пользуясь этой невинной возможностью. — Том? — позвал он. Реддл моргнул и повернул к нему голову: он будто бы и не заметил его появления. — Ал? — он шмыгнул носом. — Как ты меня нашел? — Спросил у привидений, — Альфард оперся о перила, касаясь локтя Реддла своим. Он посмотрел вниз: землю было толком не разглядеть. — Ты не пришел на ужин. Я не хотел, чтобы Прингл поймал тебя после отбоя. — Ага. — Что-то случилось? Альфард оглядел крышу, но не заметил тут ничего странного, кроме брошенной у входа сумки. Том пожал плечами. Он медленно провел пальцем по поручню, собирая холодную влагу и пристально разглядывая крошечные капли. — Ты не знаешь, у Флимонта Поттера есть сестра? — спросил он вдруг. — Сестра? — удивился Альфард. Он по-прежнему дрожал от холода, борясь с желанием встать еще ближе — а еще лучше обхватить Тома руками, вжимаясь в его крепкое тело. Тот уже и сам замерз: кончик его носа и уши были красными, а губы казались сухими. Но Реддл выглядел так, будто он бы и не заметил подобный порыв; мысли его витали где-то далеко. Альфард честно попытался вспомнить что-то об этом семействе, но на ум ничего не приходило. — Не думаю. Почему ты заинтересовался им? — Думаю о том, как много еще существует Поттеров, — Том чуть нахмурился. — Мне казалось, тебе хватает и одного. Реддл тихо хмыкнул. Они замолчали: им стоило бы вернуться в замок и поспешить к подземельям, но Альфарду не хотелось прерывать этот момент. Он заподозрил неладное, когда Поттер появился на ужине, а Реддл так и не пришел: иногда он пропадал со своим профессором часами, но в этот раз он был где-то в одиночестве. Смутное подозрение толкнуло Альфарда на поиски, и он был рад, что прислушался к своей интуиции. Ему не так часто удавалось увидеть Тома в таком странном, задумчивом состоянии. — Что-то случилось? — спросил он, когда молчание начало затягиваться. — Ничего нового. — Но ты явно чем-то расстроен. Ты можешь мне рассказать. Том нахмурился еще сильнее. Альфард приготовился ждать: он придвинулся чуть ближе, чтобы его плечо давало Тому хоть немного тепла. Тот покосился на его руку, но не отодвинулся. Может, он был не против того, чтобы кто-то оказался рядом с ним сейчас. Он всегда выглядел таким неприступным и холодным, но он вовсе не был таким. Альфард склонил голову набок, глядя на его острый профиль. — Скажи, — вдруг тихо произнес Том, — как ты решился мне признаться? Сердце Альфарда пропустило удар, а все тело будто окоченело. — Решился? — глупо переспросил он. — Я мог плохо отреагировать, и мы бы навсегда рассорились, — Том глянул на него искоса. — Но все же ты рискнул. — Я подумал, что риск того стоит, — Альфард очень смутно помнил тот момент в подземелье. С одной стороны ему казалось, что он может в мельчайших деталях воссоздать перед собой лицо Тома, ощущение его кожи и жар его тела, но с другой в его мыслях будто бы царил туман из спутанных желаний и сомнений. Он просто понимал, что не сможет удержать это в себе. Том мог отвергнуть его, опозорить и прогнать — но он же мог ответить на его чувства. Этот шанс существовал, и он все еще витал где-то в воздухе. Его горячее тело было совсем рядом. Порой он смотрел на Альфарда так, будто думал об этом. — Тебе повезло, — Том снова отвернулся. Альфард уставился на свои ноги. Ему казалось, что он привык к этому тянущему чувству в груди, но оно все равно было болезненным. Безответная любовь. Они оба ее ощущали, не так ли? Поэтому Том казался таким расстроенным? Он никогда не говорил об этом. О своих чувствах к Поттеру. — Том… — Твой брат снова вмешивается в мои дела, — Реддл резко сменил тему. — И что он сделал? — Не знаю. Но они снова начали общаться. — Поттер работает с Вилкост, — заметил Альфард. — Они не могут вообще не пересекаться. — И все же мне казалось, что они в ссоре или вроде того. Видимо, больше нет, — в его голосе отчетливо проступали сожаление и гнев. — Они снова сблизятся, как было и в прошлом году. Твой поганый кузен найдет способ. — Но Поттер на твоей стороне. Он готовит тебя к дуэли. — И он краснеет, стоит упомянуть имя Ориона. Альфард повернулся к нему всем телом. Том смотрел вдаль, и меланхоличное выражение пропало с его лица. Его глаза расширились и наполнились чем-то безумным. Плотно сжатые губы подрагивали. Он был полон ярости, которая на миг исказила его черты. Это должно было пугать, но Альфард восхищался им. Таким, каким он был. — Ты думаешь… — Я думаю, есть много заклинаний, которыми я должен овладеть, — прошептал Том в темноту. — Времени все меньше. Я хочу начать использовать окклюменцию и легилименцию. Ты мне поможешь? Он посмотрел на Альфарда так открыто и доверительно, как никогда раньше. — Конечно, — прошептал Альфард. — Я с тобой. Мгновение они смотрели друг на друга. Альфард хотел сказать что-нибудь еще, чтобы Том точно понял — чтобы он поверил и забыл про Ориона с Поттером… Но он просто молчал, а Реддл отвернулся, снова уставившись на Гриффиндорскую Башню. — Нужно узнать про Гонтов и Комнату как можно скорее, — прошептал Том. — Комната, — Альфард едва не подпрыгнул на месте от внезапного воспоминания. — Я совсем забыл об этом! — О чем? — Я сегодня делал задание для Биннса, то, про осаду замка. Как его… В общем, там упоминалась другая книга, в которой разбирается, как создаются волшебные строения. И я подумал, может, нам надо посмотреть что-то про чары на стенах или вроде того… Я предложил остальным, и мы немного порылись в книгах, хотя Макс был уверен… — Вы что-то нашли? — прервал его Реддл. — Про Тайную Комнату? — Нашли упоминание того, что в Хогвартсе есть спрятанная комната, — Альфард схватил Тома за локоть, чувствуя, как медленно в нем поднимается довольство. Его слова будто разогнали тучи, и Том снова выглядел воодушевленным. — И где она? — На восьмом этаже.