Порочный круг

Восьмой этаж представлял собой длинный, изогнутый коридор. Около лестницы находился кабинет Флитвика, дальше расположились несколько запасных классов и хранилище для совиных клеток, а затем до самого конца тянулись пустые и холодные комнаты. Они мало чем отличались друг от друга: некоторые были связаны переходами, другие выглядели как вытянутые залы, но в большинстве своем это были однообразные помещения с грязными стеклами и пыльными полами. Видимо, сюда заглядывали так редко, что эльфы не убирались в этой части, и чем дольше Альфард бродил туда-сюда по коридору, тем сильнее он сомневался, что Тайная Комната окажется спрятана среди подобного уныния. — Ладно, — сказал Максимилиан. — Мы же все понимаем, что Тайная Комната не может быть просто… пустой комнатой. Она должна быть заколдованной и спрятанной. — Если только Слизерин не придерживался стратегии: хочешь что-то спрятать — прячь на виду, — фыркнул Бенджамин. Он открыл еще одну дверь и без всякого энтузиазма оглядел очередной пустой класс. — Представьте, если это она? — Нет, — твердо сказал Том, заглядывая следом. — Тайная Комната была его творением и служит домом для василиска. Это должно быть огромное помещение. — Тогда, очевидно, все эти классы не подходят, — Лестрейндж захлопнул дверь. — И почему восьмой этаж? Не логичнее было бы прятать комнату Слизерина в подземелье? — Возможно, сам Слизерин жил в башне? — предположил Альфард. — А потом его учеников согнали в подземелье в наказание? Раз уж все ополчились против него? — Разумно, — вздохнул Максимилиан. — Но это не приближает нас к Комнате. — Ал, дай книгу, — Том требовательно протянул руку, и Альфард с готовностью потянулся к сумке. Он вытащил пухлый томик «От камня до башни» и сразу открыл на нужной странице. Интересующий их кусок находился в той части, где автор описывал сложный процесс наложения чар на стены внутри и снаружи. Если вы планируете изменять пространство отдельных помещений, то подготовиться к этому нужно еще на этапе первичного укрепления внешней стены. Сокрытие или расширение помещения стоит рассматривать как отдельный этап строительства, который необходимо согласовать с предыдущими, чтобы избежать конфликта между накладываемыми чарами. Одним из самых удачных случаев манипулирования пространством можно считать хижину Мерлина: увеличение объема прямо пропорционально силе поддерживающих чар, которые укрепляют стены по периметру. Другими успешными примерами внедрения измененного пространства можно считать скрытую комнату на восьмом этаже Хогвартса, которая сочетает в себе стабильный контроль периметра и гибкое реагирование на внешние стимулы, Отдел Тайн, в котором… — Неужели он не мог написать поподробнее, — проворчал Эдвин. — И откуда он вообще узнал об этой комнате? Этот… Ульфрик Короткомыш? Сомневаюсь, что он тоже был Слизерином. — Может, он и не знал, — пробормотал Том. — Он не говорит, что это Тайная Комната. Он лишь знает, что на этом этаже есть такое помещение. — Думаешь, он в него не заходил? — предположил Альфард. — А просто изучал снаружи? — Возможно. — Но это значит, что ее можно найти, просто изучая стены, — воодушевился Бенджамин. — Что еще он пишет? — Про эту комнату ничего, — вздохнул Альфард. — Но тут написано, что для создания какого-либо измененного пространства необходимо наличие первоначальной постройки. Поэтому даже если Слизерин превратил свою Комнату в огромный зал, ему нужна была хотя бы каморка, которую он должен был заколдовать. Значит… — Комната где-то здесь, — Том посмотрел на коридор. — Где-то в стене. Все разом начали переглядываться. Мурашки пробежали по спине Альфарда, когда он подумал, что Тайная Комната может находиться буквально в паре метров от них. Что было ее оригинальной формой? Какой-то класс? Или каморка? Это мог быть чулан, в который едва вмещался бы один человек, и в таком случае замуровать его было бы не сложно — да и толщина стен позволила бы. — А ты уверен, что не можешь позвать василиска? — предложил Максимилиан. — Я попробую снова, — Том подошел к одной стене и приложил руку к камню. — Но я не думаю, что это сработает. Если Слизерин хотел, чтобы его наследники могли найти вход в Комнату, он должен был оставить какое-то указание. Не мог же он ожидать, что мы будем обходить весь замок. — Он жил тысячу лет назад, — вздохнул Эдвин. — Этот знак мог давно потеряться. Реддл медленно двинулся по коридору, шипя себе под нос. Свистящие звуки, вырывающиеся у него изо рта, казались Альфарду пугающими и чарующими одновременно — и почти возбуждающими. Том, говорящий на парселтанге, заставлял все в его животе сжиматься от чувства принадлежности к чему-то великому и загадочному, и Альфард все бы отдал, чтобы Реддл прошептал ему что-то на ухо. Он кое-как поправил мантию и отвернулся, чувствуя, как горят щеки. — Если бы я был Слизерином, где бы я ее спрятал? — задумчиво произнес Бенджамин, глядя в спину удаляющегося Тома. — Это ведь не должен быть какой-то случайный класс. Я бы выбрал особенное место. — Этот этаж вовсе не кажется мне особенным, — заметил Максимилиан. — Самый заурядный этаж из всех. Может, нам стоит расспросить Флитвика? — Да, профессор Флитвик, а у вас по соседству случайно не живет огромная змея? — фыркнул Эдвин. — Откуда ему-то знать? — Я просто предложил, — огрызнулся Максимилиан. — Он же старый. — Если бы профессора знали, они нашли бы способ ее разрушить и убить василиска. Хмурый Том вернулся к ним. — Я ничего не слышу, — сказал он и вновь открыл книгу. — Это бессмысленно. Нужно зайти с другой стороны. — Непохоже, чтобы этот Короткомыш знал, как ее открыть, — заметил Бенджамин. Он подошел к Тому и закинул руку ему на плечо, заглядывая в фолиант. Альфард прищурился, но вынужден был оставаться в стороне, чтобы не показаться ревнивцем. В конце концов, Реддл не обратил на Бенджамина никакого внимания: его взгляд бегал по строчкам, пытаясь уловить хоть какой-нибудь намек. — Он знал, как ее найти, — Том листнул в начало главы. — Он пишет о чарах, которые накладываются на стены замка. Значит, именно в них все дело. Может, есть какое-то заклинание, чтобы отыскать скрытое пространство? Или чтобы проверить скопление магии… То, что он пишет о хижине Мерлина — расширение пространства приводит к укреплению стен. — Вот только мы не разбираемся в строительной магии, — вздохнул Максимилиан. — И нам не хватит сил повредить стену, чтобы посмотреть, какая часть самая крепкая. — И что тогда делать? — спросил Нотт. У них не было решения. Том злился на собственную беспомощность, но упорно слонялся туда-сюда, разглядывая каждый камень. Они поговорили с портретами, висящими в начале коридора: те оказались на удивление бесполезными, а один шумный рыцарь успел вызвать ребят на смертельную дуэль. В дальней части коридора картин и вовсе не было, и стены украшали гобелены разной степени паршивости: от стягов, изображающих великие сражения, до танцующих балет троллей, колотящих дубинками несчастного Варнаву Вздрюченного… Альфарду казалось, что они заглянули в каждый угол, но ничего не нашли. Ни знака, ни подсказки — у них была только запись в книге и все. — Мы найдем что-нибудь еще про восьмой этаж, — решил Том. — Мы всегда искали упоминание Тайной комнаты и не думали, что кто-то мог знать о ней и считать чем-то другим. Возможно, отгадка все это время была рядом с нами. Несколько следующих дней они просиживали в библиотеке, создавая у окружающих впечатление самых прилежных учеников на свете. Они перебирали все, где могла упоминаться скрытая комната: История Хогвартса, Архитектура замков, Примечательные места Англии и Шотландии, воспоминания выпускников… Пару раз их настигало ликование, когда в тексте внезапно мелькала интересная деталь. Один автор говорил, что все тайны Хогвартса раскрыть невозможно и никто не знает, откуда взялась комната на восьмом этаже. Другой почему-то считал, что на восьмом этаже есть штук десять спрятанных помещений. Но никто не мог внятно объяснить, где именно находится Комната. Неожиданное продвижение случилось, когда Бенджамин случайно откопал фолиант под названием «Темная история Хогвартса». Это был исторический труд, где автор исследовал причины несчастных случаев в школе. — Представьте, в шестнадцатом веке в Запретном лесу разом пропала почти сотня учеников! — Лестрейндж с интересом пролистывал пожелтевшие страницы. — Говорят, их крики все еще слышатся по ночам… Брр, жуть! А вот тут… Ого, гигантский кальмар утопил лодку с первокурсниками! — Да ладно, — Альфард придвинулся к нему. — Гигантский кальмар же дружелюбный. Я слышал, он наоборот может помочь тебе, если ты тонешь. — Написано, что в этом году Черное Озеро было отравлено, поэтому все морские обитатели заболели русалочьей лихорадкой. В Хогвартсе целый год работали люди из Министерства. О, а когда Кракатау проснулся в 1883, привидения Хогвартса посходили с ума. А мне очень нравится эта книга! — Если василиск не выбирался из Комнаты, то он вряд ли кого-то убил, — вздохнул Максимилиан. Они посидели еще немного, а затем Бенджамин снова воскликнул: — Вот! — он хлопнул книгу о стол. — Смотрите, снова восьмой этаж. В течение года там пропали трое учеников. — Пропали? — удивился Том. — Это значит, что они вошли в Комнату? — Может, туда может любой войти? — предположил Альфард. — Но только наследник Слизерина может выйти обратно. А остальные остаются василиску на обед. — И никто не может сказать, где она находится, — разозлился Том. В этот раз они ушли из библиотеки ни с чем. Реддл не собирался сдаваться, но он не мог все свое свободное время уделять книгам. Он занимался с Поттером и помогал ему с домашними заданиями, и это отнимало у него несколько часов в день. Альфарда это безумно злило: иногда ему казалось, будто профессор специально удерживает Тома рядом с собой, давая ему все больше и больше новых заданий — ему наверняка было приятно, что Том ходит за ним по пятам. Любому было бы. Зато они могли уделить расследованию все выходные. — Поступим по-другому, — решил Том, когда после завтрака они снова отправились на восьмой этаж. Поттер и Грейнджер проводили их взглядами, и Альфард поборол желание показать им язык. — Если мы не можем определить нужное место волшебным образом, используем маггловский. — Это какой же? — поинтересовался Бенджамин. — Если мы отталкиваемся от идеи, что для создания скрытой комнаты необходимо было иметь начальное помещение, значит, оно должно было учитываться при строительстве этажа, — сказал Том. — Если это была комната хотя бы средних размеров, то на этаже мы найдем место с подозрительно большим расстоянием между соседними комнатами, так ведь? — Наверное, — согласился Альфард. — Если только начальным помещением была не кладовка. А еще стены в Хогвартсе должны быть очень толстыми в тех местах, где проходят главные трубы. — Будем верить в нашу удачу, — Том прищурился и оглядел коридор. — Сначала измерим все шагами. Эдвин, ты будешь все записывать. Это было почти весело — шагать по коридору туда-сюда. Каждый должен был составить собственный план, чтобы затем они смогли сравнить данные. Эдвин вытащил огромный пергамент и принялся записывать их измерения. Но удача была не на их стороне. Найти точное место было очень сложно: как минимум три больших отрезка представляли собой сплошную стену, а маленькую кладовку можно было впихнуть куда угодно. Альфарду начало казаться, что даже молчаливые гобелены посмеиваются над ними: танцующие тролли упорно тыкали в его сторону дубинками, и Альфарду становилось неловко. — Мы так ничего не найдем, — убито сказал Бенджамин. — Мы столько дней тут провели, что я могу уже с закрытыми глазами обойти каждый класс. — Но мы подобрались так близко, — произнес Альфард расстроенно. До этого они вообще не знали, где им искать Комнату. Этаж был намного меньше целого замка. — Мы ее найдем, — Том скрестил руки на груди. — Нам просто нужна еще одна подсказка. Но он все равно был расстроен — он ненавидел оказываться в тупике. Альфард чувствовал некоторую ответственность за эту ситуацию: это он нашел упоминание о скрытой комнате, и возможность преподнести Тому то, чего тот так страстно желал, кружила ему голову. В его фантазиях он сам находил вход в Тайную Комнату, и дальше благодарный Том… Иногда Альфард представлял, как обнимет его за талию, Реддл в ответ крепко обхватит его плечи, и они сольются в поцелуе — обязательно страстном и полном невысказанных чувств. Иногда ему было достаточно просто взгляда — такого теплого и глубокого, что все вокруг сразу понимали, насколько особенной была связь между ними… Разве Том не доверял ему больше прочих? Разве с кем-то еще он говорил о своем любимом профессоре? Именно Альфард был хранителем его секретов. Ему нужно было лишь найти в себе силы разбить последнюю стену между ними. Например, найти для него Тайную Комнату. Эта идея глубоко проникла в его разум. Остальные тоже этого хотели, но для них это оставалось приключением. Они не воспринимали все так серьезно. В следующие выходные им пришлось разделиться: Слизнорт, наконец, объявил о вечеринке Клуба Слизней, на которую Том и Максимилиан обязаны были прийти. По слухам Слизнорт пригласил туда много своих знакомых, которым собирался представить своих лучших учеников. Это был шанс завести новые знакомства, показать себя и, возможно, найти покровителя, и многие старшекурсники мечтали оказаться на подобном вечере. Альфарду, Бенджамину и Эдвину оставалось только наблюдать, как Том и Максимилиан облачаются в парадные мантии. Одежда Тома не была особенно дорогой: это была обычная черная мантия, отличающаяся от школьной только фасоном. Она была немного приталенной, а высокий ворот туго обхватывал горло. Альфард наблюдал за Томом со своей кровати: он лежал на боку и скользил взглядом по его фигуре. За лето Реддл немного раздался в плечах, и он вовсе не казался тонким или слабым — хотя в своих фантазиях Альфард почему-то всегда оказывался выше. В конце концов, он должен был еще вырасти: он был похож на Ориона внешне, а тот был очень высоким. Впрочем, Тому нравился Поттер: тот был довольно крепким и спортивным, но в то же время — невысоким и худым. Роуз тоже была худенькой. Может, Том предпочитал окружать партнера собой, чтобы даже в отношениях чувствовать некоторое превосходство — в конце концов, разве не этого он добивался во всем остальном? Альфард был бы доволен и таким раскладом. — Повеселитесь там, — помахал им Бенджамин. — И не сцепитесь с Орионом. — Он мой капитан, — вздохнул Максимилиан. — Поэтому здесь я пас. — Я буду сама любезность, — оскалился Том. Они ушли, оставив остальных в спальне. Бенджамин и Эдвин принялись обсуждать, что они могли бы сделать, чтобы впечатлить Слизнорта и поскорее оказаться в Клубе. Нотт рассчитывал, что его успехов в учебе будет достаточно, а вот у Бенджамина не было особых планов. Это роднило его с Альфардом, который не представлял, как выделиться на фоне умных Тома и Эдвина и талантливого Максимилиана. Учеба по-прежнему шла так себе, а вне класса он занимался только делами их компании и иногда общался с Кэти. Та поделилась с ним историей о том, что кто-то разрушил постройки Хагрида и тому пришлось все начинать сначала. Сам великан об этом говорить не хотел, да и Альфард особо не расспрашивал: он пересекался с ним только тогда, когда гулял вместе с Кэти, и их сложно было назвать даже приятелями. В некотором смысле Альфард предпочитал держаться от него подальше, чтобы это все не вылилось в некрасивый конфликт с участием Реддла — тот по-прежнему ничего не делал с тем фактом, что Поттер уделял Рубеусу много внимания, но общение Альфарда с полукровкой он бы точно не оценил. Хотя иногда Альфард поглядывал в сторону первокурсников и гадал, презирают ли они Хагрида так же сильно, как в начале года. Впрочем, это было не его дело. У него была своя жизнь. Он свесился с постели и потянулся за сумкой. Кое-какие книги они забрали с собой, чтобы почитать перед сном. Альфард уже устал от заумных историй, поэтому потянулся к сборнику стихов — это были работы, посвященные Хогвартсу, и он надеялся найти какое-нибудь упоминание. Закинув ноги на изголовье, он принялся читать, краем уха слушая болтовню Бенджамина с Эдвином. Стихи были красивыми, но Альфард никогда не считал себя ценителем: его быстро начало клонить в сон. Его взгляд бегал по строчкам, описывающим красоту башен, темные глубины подземелий, потолок Большого Зала… Альфард читал до самого отбоя, то и дело проваливаясь в дремоту: Том и Максимилиан все не возвращались, а он хотел во что бы то ни стало дождаться их. Эдвин и Бенджамин тоже не собирались спать, но в какой-то момент Нотт начал посапывать, и Альфард решил, что они оба сдались. Он упрямо читал, пытаясь развлечь себя. Несколько раз у него промелькнула крамольная мысль задернуть полог и помочь себе взбодриться другим образом, но вдруг Том бы появился прямо в середине процесса? Альфард засомневался, и когда он уже решил, что сможет сделать все быстро, его взгляд вдруг зацепился за небольшой стишок: Коль хочешь ты ее найти, Три раза мимо ты пройди. И в тот же миг увидишь ты Двери знакомые черты. Она скрывает в глубине Сокровища времен минувших, Все тайны, что могли в уме Явиться душам тех заблудших, Что жаждут знаний и открытий, И тех, кто им укажет путь, К той комнате, что всех событий И всех вещей вмещает суть. Он прищурился и резко перевернулся на живот. Несколько мгновений он смотрел на строчки, чувствуя, будто что-то крошечное цепляет его взгляд. Стихотворение было озаглавлено очень просто — «Дверь». Но в нем ведь говорилось о комнате, не так ли? Комнате, что всех событий и всех вещей вмещает суть. Сердце Альфарда вдруг начало колотиться сильнее. А вдруг это было оно? Много ли в Хогвартсе было мест, попасть в которые можно было только после какого-то загадочного ритуала? Альфард сильно в этом сомневался. Он несколько раз перечитал стих. Пройти мимо три раза — что ж, это понятно, но где именно он должен был пройти? Если речь шла о восьмом этаже, то ему по-прежнему нужно было конкретное место. Может, тут все-таки была подсказка? Дверь являлась тем, кто жаждал знаний и открытий: вдруг речь шла о потомках Слизерина, которые хотели обрести свое наследие? Значило ли это, чтобы перед самим Альфардом она не откроется — или откроется лишь для того, чтобы навеки замуровать его внутри, как и тех, кто пропал на восьмом этаже? Он должен был попробовать. Они выбрали три самых подозрительных места — он мог проверить каждое из них. Вдруг это был его шанс? Но прежде чем Альфард успел вылезти из кровати и броситься на ночное приключение, дверь в спальню открылась. Подсвечивая себе дорогу Люмосом, в комнату зашли Том и Максимилиан. Они сразу заметили его. — Ал? — удивился Розье. — Ждешь нас? — Ага, — Альфард крепко сжал книгу в руке. Он поджал под себя ногу, наблюдая за тем, как Том быстро расстегивает пуговицы на мантии. Он мог сказать что-нибудь про свое маленькое открытие, но почему-то был не в силах открыть рот. В конце концов, он же хотел принести Тому разгадку — это был его шанс. Он сам мог найти Тайную Комнату. Медленно он затолкал книгу под подушку и выпрямился. — Как вечер? — Там была Матильда! — воскликнул Максимилиан и тут же зажал рот рукой, поглядев на спящих Бенджамина и Эдвина. — Мне кажется, она стала лучше ко мне относиться, потому что я попал в Клуб. Думаю, мои шансы растут. — Ну да, конечно. — Я разговаривал с ней минут десять! — А тебе как? — Альфард посмотрел на Тома. Тот уже скинул мантию и теперь бился с рубашкой: он, очевидно, был уставшим, и его движения казались замедленными. Может, он что-то выпил на этом вечере? Слизнорт бы не позволил студентам пить алкоголь, но Реддл вполне мог обойти эти правила. Альфард бы с радостью посмотрел на пьяного Тома. — О-о, — потянул Розье шепотом. — У Тома появился новый поклонник. — Что? — Альфард сразу напрягся. — Кто? — Я познакомился с одним из давних выпускников. Он занимается историей, — лениво ответил Том. Он посмотрел на Альфарда, и его губы растянулись в хитрой улыбке. — Возможно, он знает о Гонтах.

***

— Он снова выглядит расстроенным, — заметила Гермиона. Гарри поглядел на стол Гриффиндора. Хагрид по-прежнему сидел в одиночестве: он сильно сутулился, склоняясь над своей тарелкой. Когда кто-то за столом смеялся, он чуть поворачивал голову, но вскоре вновь отворачивался. Ближе всего к нему сидел Флимонт Поттер и его друзья: они казались настроенными довольно дружелюбно, но Хагрид не спешил к ним приближаться. Он казался грустным и одиноким. — Думаю, его снова обижают, — Гарри поджал губы. Он наклонился вперед и повернулся к Дамблдору: тот был погружен в чтение газеты. Ничего хорошего там не писали: бои продолжались, и немецкие войска двигались на восток. — Профессор, — позвал его Гарри. Дамблдор повернулся к нему. — Вы не знаете, что произошло у Хагрида? — Полагаю, ему по-прежнему не удается влиться в коллектив, — отозвался Дамблдор. — Я беседовал с ним несколько раз за кружечкой чая, но мальчик отказывается рассказывать подробности. Думаю, у него конфликт с другими первокурсниками. — Знаю, на что вы намекаете, — проворчал Слизнорт. — И не отрицаю, что мои студенты могут проявлять нетерпимость. Но я тоже не могу наказывать их, не имея доказательств — или даже имен. Мне кажется, мальчик и со своим собственным факультетом не может найти общий язык. — Мы знали, что так будет, — горько произнесла Вилкост. — Мы с Гарри стараемся поддерживать его, — сказала Гермиона. — Профессор Кеттлберн, а вы что думаете? Тот вздрогнул и вскинул голову. — А? — он, казалось, был глубоко погружен в свои мысли. Он всегда сидел с краю, редко приходил вовремя и еще реже участвовал в общих беседах. Его взгляд забегал по лицам. — Насчет мальчика? Хороший он, ответственный, работящий. С другими моими общается иногда. Думаю, втянется со временем — да и остальные попривыкнут. — Может, вы и правы, — вздохнула Вилкост. — Первый курс всегда тяжелый. — Хорошо, что прошлый был поспокойней, — заметил Уолбрик. — В отличие от позапрошлого, — невесело заметил Бири. Гарри закусил губу. Он хотел как-то помочь Хагриду, но тот считал, что и сам может справиться — или не хотел доставлять неудобства. Вдруг его все еще доставали слизеринцы? Или Флимонт не замечал, как его обижают гриффиндорцы? В конце концов, у него были соседи по комнате, и было непохоже, чтобы они стремились с ним подружиться. Стоило ли расспросить Тома? Если тот не знал, то мог узнать — что-то будто подталкивало Гарри к этому шагу. В конце концов, Реддл наверняка многое знал о Хагриде, и не было смысла и дальше избегать эту тему: раз уж Гарри смог поговорить с ним об Орионе и — Мерлин помоги — чувствах студента к преподавателю, то и вскользь упомянуть Хагрида было нетрудно. К тому же с их непростого разговора прошло уже больше недели. Гарри решил, что он отлично со всем справился: они не поссорились, Том откровенно признался в своих страхах — и Гарри мог не волноваться, что его общение с Орионом вызовет новый взрыв. Он продолжал с ним пересекаться, и ему начинало казаться, что это происходило все чаще. Блэк по-прежнему не возвращался к той самой теме, и Гарри был этому рад — наверное. Может, его немного расстраивал тот факт, что только его так сильно взволновала та ситуация: не то чтобы ему пришлось переосмыслить все свои прошлые любовные приключения, но все же он много об этом думал. Допускал варианты, представлял возможности — и взвешивал риски. Мысли о Сириусе не давали ему покоя, но воспоминания о Реддле, о тени на его лице и пристальном взгляде не позволяли Гарри уснуть. Это было очевидно, не так ли? Но Гарри не мог ответить на его чувства. Он лишь надеялся, что эта влюбленность пройдет со временем, однако стоило ему вспомнить, насколько одержимым был Волдеморт… Разделял ли Том это безумие? Он, несомненно, сильно привязался к Гарри, и его собственническая натура то и дело проявляла себя. Но это могло быть нездоровой чертой его характера, а вовсе не приговором. И это не значило, что он не мог проникнуться симпатией к кому-то другому — кому-то, кто отвечал бы ему взаимностью и подпитывал его влюбленность физически. К Роуз, например. Или Альфарду Блэку. Но Гарри не хотел разбивать его сердце — и не хотел давать ему лишних надежд, которые закономерно могли возникнуть из-за их близкого общения. Но как он должен был поступить? Гермиона посоветовала ему почаще спрашивать Тома о Роуз: в конце концов, была причина, почему он с ней встречался, и, наверное, он находил ее привлекательной — может, если он будет чаще вспоминать о своей симпатии, то она займет особое место в его сердце. Гарри последовал этому совету, но это мало помогало справиться с его собственным смятением. Он винил во всем Ориона. Если бы тот не переступил ту границу, которую они предпочитали игнорировать, если бы он не подошел к Гарри так близко, что тот все еще мог вспомнить тепло его груди… Это походило на прорыв плотины, и Гарри уже не мог вернуть все эти мысли на свои места. Тем более что отчасти ему нравилось: мурашки пробегали по его коже от осознания того, что он думает о таких запретных вещах — и таких волнующих. Вроде секса. Не то чтобы Гарри не думал о нем раньше, но его воображение всегда принимало расплывчатые формы. Он концентрировался на своих ощущениях и смутных образах: Флер в купальном костюме, голая спина Джинни, поцелуи на берегу Черного Озера — и то, чего никогда не происходило. У Гарри было не так уж много источников для сексуального образования: в доме Дурслей он бы не решился читать или смотреть что-то на эту тему, в Хогвартсе он черпал информацию из разговоров перед сном и тех сомнительных журналов, которые Симус и Дин иногда вытаскивали из-под кроватей (исключительно для того, чтобы сравнить, кто лучше раскрывает тему женской груди — магглы или волшебники). Наверное, полезнее всего были ночные разговоры в Норе, когда Фред и Джордж, желая засмущать Гарри и Рона окончательно, рассказывали им откровенные истории с малореалистичными подробностями. По крайней мере Гарри считал эти подробности таковыми. Из-за всего этого он ощущал себя еще более неопытным. Он не мог сравнить себя с Томом, потому что — слава Мерлину — не знал, насколько просвещенным тот был. Но он знал об Орионе и той девушке и почти завидовал ему. Гарри смотрел на него издалека, и ему казалось, что он может увидеть проявление странной зрелости в каждом движении Блэка: то, как он смотрел на остальных, как он держался со студентами, как он лениво запрокидывал голову… Орион был из тех, кто был прекрасно осведомлен о своей привлекательности, и его тело — подтянутое и крепкое — откровенно передавало это чувство. Сексуальность. Том был не таким, но лишь в силу своего возраста. Тот юноша из Тайной Комнаты казался настолько же опасным, насколько и завораживающим. Он умело задурил Джинни голову, и Гарри знал, что в будущем многие другие также попались в ловушку его очарования. И если все останется так, как сейчас… — Почему вы так на меня смотрите? — спросил у него Том как-то вечером. Он снова предложил сыграть в шахматы, и Гарри от неожиданности согласился. Он тут же вспомнил о том, почему это была не слишком хорошая идея, но брать слова назад было уже поздно. К тому же он мог найти и плюсы в этой ситуации: он собирался заговорить с ним о Хагриде в комфортной обстановке, а Том всегда становился мягким и податливым в его гостиной. Правда, вместо того, чтобы обдумывать разговор, Гарри просто пялился на него, погруженный в свои мысли. Реддл сидел на полу, подтянув к груди одну ногу и привалившись к дивану. Его галстук был ослаблен, и ворот немного раскрылся, обнажая ямку под кадыком. — Просто задумался, — Гарри тут же густо покраснел. — О чем же? — Том взял поверженного коня и покрутил его в пальцах. Сегодня Гарри откровенно проигрывал, не в силах сосредоточиться на игре. Иногда он замечал, что Реддл смотрит на него настороженно и выжидающе, но тот ничего не говорил: если он и хотел упомянуть Ориона, то держал язык за зубами — так было лучше. Гарри тоже об этом не заговаривал, и они успешно делали вид, что ничего не произошло. И как бы Том отреагировал, если бы Гарри сказал ему, о чем на самом деле он задумался? Безумную идею сказать что-нибудь двусмысленное Гарри тут же закопал поглубже: как бы сильно ему ни нравилось дразнить Реддла и замечать его румянец, ему не стоило этого делать — он вовсе не был уверен в том, что сам не угодит в ловушку. Поэтому он избрал безопасную тропу. — Профессора очень переживают насчет одного из студентов, — сказал он. — Ему тяжело влиться в коллектив. — Неужели, — Том прищурился и развернулся к Гарри. В мягком полумраке он казался расслабленным и довольным, и Гарри это нравилось даже в том случае, если все это было притворством. Но все же стоило избегать таких моментов, пусть они и казались такими уютными и безопасными: Том мог понимать все иначе. Он тянулся к Гарри всем телом, и его пристальный взгляд будто жаждал заглянуть внутрь его головы. — Ты знаешь первокурсника по имени Рубеус Хагрид? — спросил Гарри прямо. Глаза Тома торжествующе вспыхнули. — Хм, — задумался он. — Это не тот… великан? Его все знают. — Он не великан, — тут же напрягся Гарри. — Он добрый мальчик. Но у него проблемы с однокурсниками, и мы все волнуемся за него. — Думаю, профессор Дамблдор в состоянии позаботиться о студенте своего факультета. — Дело не только в гриффиндорцах, — Гарри посмотрел на Тома краем глаза. — Думаю, у него были конфликты и со слизеринцами. — Правда? — Том прищурился. — С кем же? Он назвал их имена? — Нет, — признался Гарри. — А тебе… что-то известно? — Нет, к сожалению, — вздохнул Том. — Я больше общаюсь со вторым курсом. Но если хотите, я могу поспрашивать. Вы, кажется, очень беспокоитесь об этом… Хагриде. — Мне не нравится видеть, как кто-то страдает. Уж тебе-то должно быть это известно. — Действительно, — Реддл резко помрачнел. — И все же почему вы переживаете? Разве он не ассистент профессора Кеттлберна? — Разве мне нужна причина, чтобы хорошо к кому-то относиться? — Нет, — вздохнул Том и тихо произнес: — У вас доброе сердце. — Это ведь хорошо? Том оперся рукой о ковер и чуть наклонился вперед. Гарри тут же напрягся: он вдруг резко вспомнил обо всех своих мыслях и сомнениях. Он провел вспотевшими ладонями по бедрам и уставился на доску. Его белый король был почти загнан в ловушку чужими ферзем и слоном. — Конечно, — улыбнулся Том. — Это хорошо. Он склонил голову, и его лоб застыл в нескольких дюймах от плеча Гарри. Они посидели так немного, а потом Реддл тяжко вздохнул. — Не тревожьтесь, — он поднял лицо. — Я помогу вам с этим первокурсником. Что-то странное послышалось Гарри в его голосе, но он ничего не увидел в его глазах. Том улыбался ему так, словно все их недомолвки и конфликты могли просто раствориться где-то в полумраке — или остаться за порогом этой теплой комнаты. Тишина между ними была давящей и плотной. Гарри хотел избавиться от этого чувства: он уставился на доску и невесело улыбнулся. — Кажется, сегодня я проигрываю. — И что я получу за свою победу? Гарри моргнул и неловко почесал шею. — Мое безграничное восхищение твоими способностями стратега? — Сойдет, — ухмыльнулся Реддл. Он больше не придвигался ближе, и все было хорошо. Они поговорили о Патронусе, который пока совершенно Тому не давался, об уроках и экзаменах… Том упомянул, что посетил вечеринку Клуба Слизней — видимо, это походило на те вечера, куда Слизнорт звал своих бывших выпускников и приятелей, чтобы перезнакомить всех друг с другом. Гарри помнил тот вечер, на котором он присутствовал: это было ужасно и не заслуживало повторения. — Было скучновато, — признался Том. — Я никого особо не запомнил. Зато там были девушки со старших курсов — Розье считает, что это знак. — На третьем курсе все начинают об этом задумываться, — Гарри немного успокоился. Ему не нравилось, что Том находился в Клубе Слизней и сближался со Слизнортом, но он никак не мог помешать им. Постоянно держать его рядом с собой тоже было неправильно, потому что именно из-за этого Реддл так замкнулся на нем, но и отпускать его под крыло Горация Гарри не хотел. Тот владел опасными знаниями — Том не должен был узнать о крестражах. — И вы тоже? — Можно и так сказать, — улыбнулся Гарри. — Правда, я был не таким везучим, как ты. — Я? — удивился Том. — Разве мне везет? — У вас с Роуз ведь все хорошо? — преисполнился надежды Гарри. Реддл усмехнулся. — Да, — ответил он лениво. — Все просто прекрасно. Как и обычно, Том не хотел уходить. Он не заговаривал об этом, но Гарри видел, с какой неохотой он поднимается на ноги. Тепло и комфорт разморили его, и наверное он мог бы просто заснуть у него под боком. Он проводил его до подземелий, боясь, что Прингл может поймать Тома по дороге. Реддл помахал ему на прощание и пропал в темноте подземелий. Гарри немного задержался наверху, раздумывая над тем, не заглянуть ли ему к Гермионе — та еще наверняка не спала, и ей было бы интересно послушать про Хагрида. Но прежде чем Гарри решил направиться к лестницам, он услышал тихую возню. Из полумрака вышла Вальбурга Блэк. — О нет, — шепнул Гарри себе под нос, потому что следом за ней вышел и Орион. — Профессор, — Вальбурга поправила волосы и бросила на него подозрительный взгляд. — Мы уже уходим. — Ага, — Гарри спрятал руки в карманы и отвел плечи назад. — Уже отбой. — А мне надо на дежурство, — Орион смотрел на него из-за плеча Вальбурги. Он хитро улыбался, и Гарри не нравилось заговорщицкое выражение его лица и расслабленная поза. Когда в прошлый раз он встретил Ориона после отбоя, тот почти откровенно с ним флиртовал — в этот раз он напомнил Гарри о причинах, почему от него стоило держаться подальше. Будто бы вы не знаете, какие слухи о нем ходят. Гарри знал об этих слухах. Вальбурга Блэк была его невестой, но Ориона это не останавливало — было непохоже, чтобы он серьезно относился к своему будущему браку. Ко всему остальному он мог относиться точно так же. Может, это было неплохо. Гарри не хотел вмешиваться, им двигал азарт и любопытство — и может немного ответной симпатии, которую он не мог не испытывать к тому, кто с первой встречи напоминал его любимого крестного. Но сейчас он был совсем на него не похож. Гарри прошел мимо и направился к лестнице. Он успел начать подниматься, когда Орион догнал его — это было предсказуемо, и Гарри совершенно, совершенно не желал этого. Его не интересовали объяснения. Он не хотел больше об этом думать. — Гуляете со студентом после отбоя? — Орион нагнал его и начал подниматься рядом. Гарри смотрел только под ноги: ночью лестницы были освещены совсем слабо. — Это моя обязанность, — ответил он лениво. — Как и твоя, видимо. — Вас это беспокоит? — в его голосе появились тревожные нотки. — Нет. — Профессор, — Орион вдруг поймал его за край рукава, заставляя остановиться. Гарри замер: он стоял на ступеньку выше и мог смотреть на Ориона сверху вниз. Тот вскинул лицо: в полумраке его кожа казалась белой, будто мрамор. — Что? — Вы же понимаете? — Да. — Правда? Они стояли и смотрели друг на друга. Может, Гарри стоило отчитать его: Орион так переживал из-за того, что отец сомневался в его решениях, но продолжал поступать импульсивно и необдуманно, подвергая риску их обоих. Что толкало его на эти разговоры? Интерес? Оно того не стоило, и Гарри чувствовал себя неуютно из-за этого. И почему-то он думал о Томе. — Профессор Вилкост не понравится, если она увидит вас со мной — или с ним, — заметил Блэк. — Это точно, — согласился Гарри. Никому это не понравится. Какого черта. — В прошлом году я выслушал целую лекцию на эту тему. — И совершенно к ней не прислушался? Орион мягко покачал головой. В это мгновение Гарри вдруг обнаружил, что Блэк все еще держит его за рукав, и его большой палец прижимается к его коже. — Я приглашал вас полетать, — напомнил ему Орион. Он шагнул вперед, в одно мгновение становясь выше. Гарри отшатнулся от него и прижался поясницей к каменным перилам. — Сегодня хорошая погода. — Как жаль, что тебе надо дежурить, — фыркнул Гарри. Он почему-то чувствовал себя расстроенным, и даже игривая улыбка не возвращала ему бодрости духа. Он не был готов к встрече с Орионом. Может, ему стоило взять перерыв и какое-то время побыть подальше от обоих слизеринцев, которые пытались перетягивать его, будто канат. — Я могу лечь попозже. — И не выспаться. Гарри протиснулся мимо него, на мгновение прижавшись грудью к его плечу, и начал подниматься. Орион без сомнений последовал за ним.