Порочный круг

— Легилименс! — произнес Альфард. Ничего не произошло. Том сидел, закрыв глаза и стиснув зубы, и его лицо было преисполнено напряжения и недовольства. Альфард упорно держал палочку направленной ему в голову, и думал о чужих мыслях: он пытался найти интересующий его образ, хотя бы легкий оттенок эмоции, но все было глухо. Разум Тома оставался закрыт, и от попыток добраться до заветной цели у Альфарда начинала болеть голова — он будто бы задерживал дыхание и пытался выбить ушные пробки, отчего в черепе скапливалось невероятное напряжение. Он опустил палочку. — Ничего, — буркнул он. Том довольно улыбнулся и открыл глаза. — Но я чувствую твои попытки. Альфард пожал плечами. Он повернул голову и уставился на Бенджамина с Максимилианом: те обменивались заклятиями, валяя друг друга по матам. Эдвин наблюдал за ними, придумывая, как бы усложнить дуэль — в конце концов Розье пришлось уклоняться от жалящего заклятия с закрытыми глазами. Черная повязка скрывала половину его лица, светлые волосы взмокли от пота… Бенджамин посмеивался, когда друг падал на маты, но исправно подавал ему руку. — Что ты пытаешься увидеть? — спросил Том. — Что-нибудь, — уклончиво ответил Альфард. Конечно, его интересовал он сам: Реддл предоставил ему шанс заглянуть в свои мысли, и Альфард должен был узнать всю правду о его чувствах. Когда они поцеловались в этой самой комнате, что Том ощутил? Почему отталкивал его? О чем Том думал, когда они засыпали на соседних кроватях? Но пробиться в его разум было непросто. Магические таланты Реддла распространялись, видимо, на все доступные ему науки, и его природная скрытность играла ему на руку — хотя порой она его подводила. Альфард прищурился. Новость о Поттере и Орионе выбила Тома из колеи. Он не хотел этого показывать, но его ярость словно повисла в воздухе, двигаясь за ними, подобно черной туче. По вечерам Том начал играть со змеей: та была совсем маленькой и тонкой, но все равно казалась опасной в его пальцах. Ее коричнево-рыжее тело извивалось, и Том нежно поглаживал ее круглую голову. Иногда он подносил к ее пасти свой палец, и змея медленно пронзала его тонкими, будто иглы, зубами. — Укус такой маленькой змеи совсем не ощущается, — говорил Том. — А если дернуться, то ее зубы могут сломаться и остаться в пальце, будто занозы. Альфард знал, что Том не станет повторять трюк с подбрасыванием змеи — история Маркуса не забылась, и Реддл не хотел рисковать своим положением. Змеиный яд был слишком очевидным оружием. Он должен был придумать новый план, не столь простой и прямолинейный: несмотря на все произошедшее, Том жаждал удержать Поттера рядом с собой. Альфард думал, что из-за случившегося Том отдалится от него, будет чувствовать себя преданным и обманутым, но Реддл избрал другую тактику — он делал вид, что ничего не произошло, но ходил вокруг профессора, будто цепной пес. Иногда после занятий Альфард задерживался, просто чтобы понаблюдать за их общением. Понять, что их отношения давно уже перестали укладываться в те рамки, что существовали между профессором и учеником, было довольно просто. Том нависал над его столом, трогал его вещи, вставал близко-близко — так, что Поттер должен был чувствовать приятный запах, исходящий от него. Альфард отлично знал этот запах, ведь он тянулся за ним каждый раз, когда ловил его шлейф в воздухе. Это было неправильно. Поттер был виноват в случившемся даже больше, чем Орион: в конце концов, кузен Альфарда Тому ничего не обещал и был свободен в выборе своих симпатий, а вот Поттер… Разве он не обманывал Тома? Разве не предавал его доверие, общаясь с его врагом? Разве не его Том должен был ненавидеть? Однажды ночью Альфард решился об этом спросить. Не то чтобы он считал, будто у него есть какие-то права на Тома и его тайны, но все же ему казалось, что они достаточно близки, чтобы иногда быть друг с другом откровенными. В ту ночь Том не спал: он, подсвечивая себе волшебной палочкой, яростно строчил что-то в свой зачарованный дневник. Буквы пропадали, стоило им коснуться листа, и со стороны дневник казался пустым. Альфард долго наблюдал за ним, прежде чем решиться на свой вопрос. — Почему ты остаешься рядом с ним? — спросил он, опустившись на пол рядом с его кроватью. Комната была погружена в полумрак, и Люмос Тома был единственным источником света. Альфард прижался подбородком к краю кровати. — Ты можешь выбрать любого другого. Тот поглядел на него из-за плеча. Его пижама чуть задралась, и над кромкой штанов Альфард мог разглядеть тонкую полоску кожи. Он бы хотел лизнуть ее, но вряд ли Реддл оценил бы такой жест. — Я не хочу, — просто ответил Том. — Он мой. — Я не понимаю, — признался Альфард шепотом. — Что в нем такого особенного? Поттер поддерживал Тома на первом курсе. Он был привлекательным и умел говорить со змеями — но неужели этого было достаточно, чтобы Реддл боролся за него так отчаянно? — Мы с ним связаны, — вдруг легко ответил ему Том. — Он просто боится это признать. — Думаешь, он ответит на твои чувства? — прошептал Альфард. Реддл повел плечами. — Ответит, — сказал он. — Рано или поздно. — А если нет? Он скрывает от тебя правду, а ты не можешь быть с ним откровенным. Том медленно склонил голову набок. Свет Люмоса создавал на его лице острые, косые тени. — Это проблема, — согласился он. — Я лишь должен найти способ ее решить. — А если Орион настроит его против тебя? — Твой брат не такой уж святой, — Реддл скривился, будто от зубной боли. — В прошлом году Поттер встал на мою сторону, хотя я тоже был виноват в случившемся. Он не меньше меня заинтересован в том, чтобы продолжать наше общение. И он скрывает правду, потому что не хочет меня расстраивать. И потому что он меня боится. — Если он тебя боится, то почему продолжает общаться? — Очень хороший вопрос, Альфард, — Том вдруг направил палочку ему в лицо, ослепив светом. — Но мне только предстоит это выяснить. А до тех пор мне будет достаточно напомнить твоему брату, что прошлогоднее поражение не убрало меня с его пути. — И что ты собираешься сделать? Том загадочно улыбнулся. — Он пытается забрать то, что принадлежит мне. Я тоже могу лишить его чего-нибудь ценного. Альфард не представлял, что он задумал, но Реддл не стал распространяться. Он исчерпал лимит своей откровенности, и Альфарду пришлось возвращаться в кровать в еще более расстроенных чувствах. Такие разговоры его совсем не вдохновляли: соперничать с Поттером было почти невозможно, а ведь тот даже ничего не делал, чтобы завоевать сердце Тома. Он словно и вовсе этого не понимал. — Легилименс! — раздался голос Тома. Альфард вынырнул из своих мыслей и испуганно вскинул палочку. Он ничего не успел сделать: перед его глазами вдруг замелькали крошечные моменты, о которых он только что думал. Полоска кожи, тени на лице, Поттер и Орион, стоящие около кабинета… Альфард тряхнул головой и попытался отгородиться от этих образов: он представил каменную стену, все свое внимание сосредоточив на ней — каждый маленький камушек, каждая трещинка… Однако чужой голос нашептывал ему что-то на ухо, отвлекая и заставляя вспоминать. Перед глазами Альфарда мелькнула его старая, но все еще приятная фантазия — он лежит в кровати, и Том давит ему на бедра своим весом… Он вынырнул из этого образа, как из воды. Том смотрел на него и ухмылялся. — Что? — рыкнул Альфард. — Ничего, — Том пожал плечами. — Твоя очередь. По крайней мере Альфард мог его не стыдиться. Моральные и этические границы Тома казались расплывчатыми и гибкими: он был настолько уверен в себе, что его ничего не задевало. Они тренировались в секретной комнате до самого отбоя. Это волшебное место предоставляло им все, в чем они нуждались, кроме еды — при желании отсюда и вовсе можно было не выходить. Альфард думал, что они будут ходить сюда каждый вечер, но Том предпочитал заниматься с Поттером, а потом испытывать новые приемы на них. Он заставил их ускориться, и каждый день их список пополнялся новыми заклинаниями, украденными из книг. Реддл готовился к дуэли. Такими и были их дни. Погода стремительно ухудшалась, прогулки на улице более не доставляли удовольствия. На тренировках Альфард старался выкладываться на полную: это был его шанс не только показать себя перед Томом, но и улучшить свои способности. Обнаружение этой секретной комнаты придало ему сил, и воодушевление все еще не покинуло. Когда Том проводил время с Поттером, Альфард уходил к Кэти, и теперь ему казалось, что они действительно встречаются — и отношения у них были намного лучше отношений Тома и Роуз. Они вместе делали домашние задания, шутили, бродили по замку, держась за руки. Иногда им встречался Хагрид, который готов был шататься по лесу и в ливень, и Альфард приветливо общался с ним, ненароком расспрашивая, не замечал ли он еще чего-нибудь интересного. На уроках он старался быть внимательней. Он даже стал лучше понимать Древние Руны, и мисс Грейнджер несколько раз похвалила его за «оригинальный взгляд на проблему». Она хорошо к нему относилась, лучше, чем к Тому: сложно было сказать, в чем именно это выражается, но Альфард все равно ощущал ее одобрение и неприязнь. Реддл, впрочем, отвечал ей тем же. А в середине ноября они, наконец, узнали о плане Тома.

***

— Я хочу, чтобы вы не жалели меня, — сказал Том однажды. — В каком смысле? — уточнил Гарри. — Когда мы с вами сражаемся, не пытайтесь быть со мной мягким. Он стоял перед Гарри, подняв палочку. В тот день он был каким-то странным с самого утра: на уроке он сидел, разглядывая Гарри так пристально и жадно, будто желал запомнить каждую частичку его образа. Он казался немного грустным, а когда Гарри спросил о его самочувствии, отмахнулся от вопросов и сослался на то, что его мучили кошмары. Гарри тоже плохо спал: шрам болел всю ночь. — Я не хочу тебе навредить. — Я не боюсь боли, — заявил Том. — И я ничему не научусь, если вы будете меня щадить. Давайте устроим настоящую дуэль? — А как я объясню остальным, что ты вышел из моего кабинета весь в синяках? — А вдруг в синяках будете вы? — усмехнулся Том. Шрам вдруг болезненно кольнуло. Гарри вгляделся в его лицо, но не увидел там признаков гнева или скрытого недовольства. Том смотрел на него с вызовом, открыто и требовательно, однако эта боль всегда исходила от его бурных эмоций. О чем он думал сейчас? И почему не хотел поделиться с Гарри своими тревогами — он ведь делал это раньше? Его движения были мягкими и плавными, и он кружил вокруг Гарри, медленно подбираясь к нему и предлагая осуществить свою затею. Гарри не мог сражаться с ним так, как если бы они действительно были врагами. Порой ему хотелось отвесить Тому хорошего подзатыльника, но все же он не горел желанием причинять ему боль. Несмотря на все, что происходило между ними, он относился с некоторой… аккуратностью не только к его эмоциям, но и к телу тоже. На первом курсе он вставал на дыбы каждый раз, когда видел синяки на белой коже Тома — он жалел его. Не мог же он сам швырять его на пол. Но Том требовал этого. Он так торопился, словно боялся, будто их время наедине закончится, как песок в часах. Он жаждал научиться всему, что Гарри мог ему предложить, и он действительно не боялся боли и поражений: он легко поднимался на ноги каждый раз, когда Гарри побеждал его. Может, он находил это унизительным, однако все равно стойко принимал свои поражения — он действительно хотел учиться. Его серые глаза блестели, а взгляд был почти голодным. В этом было что-то… лихорадочное. — Тебя что-то беспокоит? — спросил его Гарри в один из таких вечеров. Том сильно вспотел. Он сбросил мантию, расстегнул несколько пуговиц, закатал рукава… Его волосы растрепались, а над верхней губой собралось несколько капель пота, которые он бездумно слизнул языком, глядя на Гарри. Тот чувствовал себя не лучше. Они носились по комнате целых полчаса, практикуя Экспеллиармус и контрчары к нему. Это было простым упражнением, требующим движения, но Гарри считал, что с точки зрения обучения оно намного превосходит статичный обмен заклинаниями: в конце концов, отразить чужую атаку или напасть самому было намного сложнее, когда противник носился по кабинету, прячась за партами. К тому же это было весело, и Гарри хотел поднять Тому настроение. Он вытирал лицо краем футболки, наслаждаясь тянущим чувством во всем теле. Бежать и сражаться — это было просто и понятно. Привычно. — Почему вы так решили? — спросил Том с любопытством. — Не знаю. Мне просто так показалось? Том посмотрел на его голый живот, и Гарри тут же одернул футболку. — Все просто прекрасно, — сказал Том. — Правда? — Разве у меня есть причины для беспокойства? Он подошел ближе. Гарри скользнул взглядом по его груди: белая ткань, мокрая от пота, липла к коже. Очертания его тела просвечивали сквозь нее, и Гарри мог разглядеть, каким подтянутым и крепким Том стал. Детская деликатность сменилась юношеской стройностью. Реддл расцветал, и Гарри представлял, каким он станет в следующем году: высоким и уверенным, прекрасно осознающим свою привлекательность. В какой момент Гарри потеряет ощущение разницы между ними? — Ты мне скажи, — осторожно произнес Гарри, надеясь, что Том не заметил этого разглядывания. — Ты столько времени проводишь со мной — ты успеваешь делать уроки? Или проводить время с друзьями? Например, в Выручай-Комнате, подумал Гарри. — Успеваю, — Том хитро прищурился, будто прочитав его мысли. — Тогда все хорошо? Реддл покусал губу. Зубы у него были ровными и белыми, и Гарри не уставал поражаться тому, сколь многое досталось ему от природы — и как нелепо Волдеморт распорядился этим даром. — Есть кое-что, о чем я хотел с вами поговорить, — признался Том, и его усмешка сменилась задумчивым выражением. — Насчет Роуз. — Роуз? — они редко говорили о девушке Тома. Возможно, дело было в том, что они оба не верили в эти отношения: Гарри изо всех сил пытался надеяться, что Реддл разовьет в себе романтические чувства к мисс Макмюррей, ведь они встречались уже второй год — дольше, чем длились все отношения Гарри, вместе взятые. Но это было маловероятным исходом. Иногда они сидели вместе на уроке, и Гарри поглядывал на них: Том и Роуз хорошо смотрелись вместе, и девушка пыталась ненароком прильнуть к нему. Реддл улыбался ей, но взгляд его оставался спокойным. Совсем не влюбленным. Не лихорадочным. — Мне кажется, наши отношения стоят на месте, — признался Том, повергнув Гарри в еще большее изумление. — Я думал, может, вы дадите мне совет. — Совет? — Да, — Том подошел еще ближе. Румянец не сходил с его щек, а глаза блестели. Он оперся рукой о стол, устало наклоняясь к плечу Гарри и тяжело вдыхая носом. — Я думал, что справлюсь самостоятельно, но в последнее время… кажется, у меня выходит не слишком хорошо. — Почему ты так думаешь? — Гарри присел на стол позади себя. Странная гордость наполняла его от мысли, что Том полагался на его совет в таком личном деле. — Мы слишком многое скрываем друг от друга, — Том мягко улыбнулся. Он отстранился и начал перебирать бумаги на столе, пытаясь чем-то занять руки — он волновался, и Гарри не мог отвести взгляда от его лица. — И наши интересы не совпадают. И хотя мы проводим вместе много времени, я чувствую, будто она медленно ускользает от меня. — Хм, — Гарри покусал губу. — Может, вам найти какое-нибудь общее дело? Сделать совместный проект? Что-нибудь по травологии, работать вместе в теплице довольно романтично. — Я уже пытался, — Том присел рядом с ним. — Но она… особенная. Вы же знаете этих девчонок, им не угодишь. — Тогда тебе нужно понять, чем недовольна Роуз, — решил Гарри. — И как это сделать? — Поговорить с ней? — Гарри улыбнулся. — Честность — это важная часть любых отношений. Может, разговор по душам поможет вам помириться. — Мы не ссорились, — заметил Том. — Мы просто… стоим на месте. — Тогда ты должен сделать какой-нибудь шаг, чтобы изменить ваши отношения в лучшую сторону, — Гарри решил, что немного искренности не повредит и рассказал: — Мне пришлось лицом к лицу встретиться с драконом, чтобы мой лучший друг перестал на меня обижаться. — И что же вы делали с тем драконом? — Я как-нибудь потом тебе расскажу, — усмехнулся Гарри. — Думаете, это поможет? — спросил Том. — Честность? Вдруг мы скажем друг другу не то, что хотим услышать? Разве в таком случае все не станет хуже? — Если ваши отношения не могут выдержать честности, то вряд ли их может что-то спасти. Том уставился на него неожиданно растерянным взглядом. Какое-то время он молчал, и Гарри начал опасаться, что он сказал что-нибудь неуместное. Его отношения с Чжоу были нежизнеспособными, и ощущение, будто они стояли на месте и не знали, как придвинуться друг к другу, было ему очень близко. Если бы не та история с Амбридж, они бы все равно разошлись — Гарри не видел смысла цепляться за эти тяжелые, мучительные чувства. Может, Тому не стоило пытаться удержать Роуз — он не любил ее. — А ты уверен… — Гарри замялся, но Реддл терпеливо ждал, и пришлось продолжить: — Ты уверен, что вообще хочешь с ней встречаться? Вы сошлись на втором курсе… — Я не хочу быть ни с кем другим. Что-то кольнуло Гарри в сердце, когда он услышал эти слова. Том отвернулся. Румянец сошел с его лица, и теперь он вновь выглядел спокойным, разве что сильно растрепанным. И очень, очень печальным. Гарри и не думал, что Роуз имела для него такое значение. С другой стороны, он так мало знал о его жизни, о его отношениях с друзьями… С одной стороны он мог заглянуть в его мысли, мог ощутить его эмоции и стремления, но с другой даже не знал, как именно Том завязал этот роман. — Извини, — сказал Гарри. — Вы ни в чем не виноваты. Это я совершил ошибку. Я просто не хочу отступать. — Если ты считаешь, что у вас есть будущее, то стоит побороться. — Да, — сказал Том и улыбнулся кончиками губ, глядя перед собой. — Я буду бороться. — Орион заболел? — удивился Гарри. — Когда? — Видимо, отравился чем-то, — вздохнул Слизнорт обеспокоенно. — Я отвел его в больничное крыло. Как это невовремя. Мальчик ужасно расстроился. Новость о том, что игра Гриффиндора и Слизерина пройдет без Ориона Блэка, появилась в день матча: за завтраком она с невиданной скоростью распространялась между студентами. Даже те из них, кто не слишком интересовался квиддичем, с любопытством поднимали головы. Противостояние двух факультетов было важным событием для всех, и многие вспоминали прошлогодний матч, который Блэку пришлось пропустить из-за наказания. Противники Слизерина ликовали: капитан команды был важным звеном не только для стратегии, но и для поддержания морального духа. — Слизерин может и проиграть, — заметил Бири. — Как в прошлом году. — Неужели отравление такое сильное? — удивилась Гермиона. — Орион бы ни за что не пропустил свой первый матч. — Мадам Банишер делает все возможное, но выпускать его на поле в таком состоянии опасно, — вздохнул Слизнорт. — Как бы сильно я ни хотел поддержать команду, здоровье намного важнее. — А чем он отравился? — уточнил Уолбрик. — Причем так сильно? — Пока неизвестно. Уж не змеиным ли ядом? Гарри напрягся и перевел взгляд на стол Слизерина. Том ел овсянку и безмятежно разглядывал облака под потолком, пока его друзья о чем-то переговаривались. Максимилиан бурно жестикулировал, однако Реддл на него даже не смотрел. Он выглядел довольным, почти счастливым, и это лишь укрепляло подозрения Гарри. Он не думал, что Том подбросил бы Ориону змею — это было бы слишком очевидно. История с Маркусом еще не до конца забылась, и профессора могли сложить два и два. К тому же он не мог надеяться, что Гарри не догадается о его проделке или одобрит попытку подвергнуть жизнь другого студента опасности — тем более Ориона. Но все же… Ощущение, будто Том все же приложил руку к случившемуся, не покидало его. Гарри поймал взгляд Гермионы — она думала о том же самом. — Нам стоит навестить Ориона, — сказала она. — Узнаем, как его самочувствие. Гарри кивнул. Он представлял Блэка на больничной койке, едва способного открыть глаза — как и Маркуса тогда, на первом курсе… Но когда они с Гермионой пришли в лазарет, то оказалось, что Орион — взъерошенный и злой — спокойно сидит на кровати, с ненавистью глядя на ряд флаконов, выставленных на тумбочке. Его лицо было красным, грудь тяжело вздымалась, а капилляры в глазах полопались, отчего взгляд казался мутным и больным. Он отвернулся, заметив Гарри в дверях. — Орион, — поздоровалась Гермиона. — Мы слышали… — Со мной все в порядке, — отрывисто произнес Орион. — Мадам Банишер, послушайте… — Не сотрясайте воздух попусту, — прервала его мадам Банишер. Она провела волшебной палочкой по его спине и удовлетворенно кивнула. — Вы поправитесь. Но сегодня вам придется наблюдать за игрой со стороны. — Я могу летать! — Когда вы свалитесь с метлы, кто будет нести за это ответственность? — Я уже взрослый и могу отвечать за свои поступки. — Взрослый человек понимает, что здоровье — это то, что нужно беречь. Мое решение окончательное, и я устала от этого спора. Сегодня вы останетесь на земле. Мадам Банишер всунула ему в руку флакон с зельем. Орион тяжело вздохнул. Он поднялся на ноги и тут же покачнулся: его лицо покраснело еще сильнее, а глаза заблестели — он действительно выглядел больным, и мадам Банишер была абсолютно права, что настаивала на отдыхе. Однако Гарри прекрасно понимал его обиду. Каждый факультет играл лишь три игры в год, не считая тренировочных матчей, и пропустить одну из них было попросту обидно — тем более что Орион был капитаном команды и готовился к этой игре. Гарри сам помогал ему в этом, рискуя нарваться на недовольство своих коллег — и Тома, который бы никогда в жизни не одобрил эти ночные свидания. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Гарри, когда Орион поравнялся с ними. — Нормально, — тот нахмурился. — Мне нужно вам кое-что сказать. Он обращался только к Гарри, но Гермиона сама включила себя в разговор. Она деловито распахнула перед ними двери и вышла в коридор, с любопытством поглядывая на Блэка. Гарри даже не знал, как бы намекнуть Ориону, что он давно разболтал Гермионе про их ночные полеты и все остальное. Правда, рассказывать ему о предложениях подруги — совсем не таких невинных, как хотелось бы — Гарри не собирался. Он был достаточно смущен от того факта, что сейчас они стояли все вместе — а вдруг Блэк бы выкинул что-то эдакое? Гарри помотал головой: Орион был болен, а он думал о нем невесть что. Впрочем, даже будучи больным и несчастным, Орион встал к нему так близко, что Гарри ощущал жар его тела — слишком сильный жар. Гарри с тревогой поглядел ему в лицо. — У тебя температура? — спросил он. — Нет, — отмахнулся Орион. — Мне дали жаропонижающее зелье. Гарри прижал руку к его лбу: кожа была мокрой и раскаленной. — Непохоже, что оно помогло, — заметил он. — Надо вернуться. — Не надо, — Орион поймал его запястье и крепко сжал. — Что с тобой случилось? — спросила Гермиона, пряча скромную улыбку. — Мадам Банишер уверена, что я отравился полуночником. — Что это? — уточнил Гарри, убирая руку. Орион наклонился к нему, словно потянувшись за этим прикосновением, и пояснил: — Его проходят на седьмом курсе, — сказал он. — Мы давили его сок, а потом использовали его на уроках профессора Слизнорта. Но я не мог им отравиться. — Почему нет? — спросила Гермиона. — У меня было «Превосходно» по травологии с первого курса, — огрызнулся Орион. — Я умею обращаться с растениями, тем более с опасными и ядовитыми. К тому же разве яд не должен был подействовать намного быстрее? Это просто удобное объяснение и не более того. — На что ты намекаешь? — Гарри чуть отодвинулся от него. От Ориона пахло лазаретом и лекарственными зельями, но, несмотря на слабость и лихорадочный блеск глаз, он казался решительным. Он попытался взять Гарри за локоть, но тот просто убрал руку — Гермиона все знала, конечно, но это не значит, что стоило демонстрировать ей… всякое. — Кто-то меня отравил, — прямо сказал Орион, бросив быстрый взгляд на двери лазарета. Гарри и Гермиона переглянулись. — И ты думаешь… — Реддл, — Блэк пожал плечами. — Кто еще? Конечно, он был первым подозреваемым, но Гарри не хотел обвинять его без явных доказательств. В последнее время Том особенно сильно ластился к нему, рассказывал о своей усталости, о друзьях и Роуз. Он проводил с Гарри много времени, придумывал новые стратегии боя, помогал с работой — даже той, которой обычно не занимался… Он был жадным до внимания, но Гарри был этим даже доволен: чем больше времени Том проводил рядом с ним, тем меньше — в Выручай-Комнате. Реддл не рассказал ему о своей находке, но было очевидно, что он и его друзья не оставили бы это открытие без внимания. Впрочем, Гарри тоже ему ничего не рассказал. — С чего бы Тому травить тебя ядом полуночника? — спросил он. — Потому что два раза использовать змеиный яд — это подозрительно? — Орион тяжело оперся о стену над плечом Гарри. — Я обещал вам не поднимать эту тему, но будем говорить начистоту: раз он отравил Йорка, то и меня мог попытаться. Мерзкая, маленькая пакость. Пусть он только мне попадется… — Успокойся, — Гермиона примирительно похлопала его по плечу. — Это просто предположение. — Все же очевидно. Он узнал о… — Орион замолк и пожевал губу. — О чем узнал? — с улыбкой спросила Гермиона. — Хватит, — прервал ее Гарри. — Мы так и будем стоять около лазарета? — Нет, — Блэк выпрямился. — Я иду на поле. — Ты слышал мадам Банишер. Тебе не разрешат играть. Орион выругался и помрачнел. Когда они стояли здесь все вместе, тихо переговаривались и секретничали, все казалось иным. Гарри легко мог представить, что они с Гермионой — обычные студенты, и Орион — их друг. Когда-то они так же уединялись в компании Рона, обсуждая свои подозрения — это было приятным воспоминанием, и Гарри нравилось вновь ощущать это. Они все же двинулись к полю. Орион настаивал на том, что он чувствует себя просто прекрасно, хотя его внешний вид говорил об обратном. Он покачивался и тяжело дышал — и был убежден в вине Реддла. — Думаешь, он подлил этот сок тебе в еду или что? — спросил Гарри. — Нет, — нехотя согласился Орион. Он указал на перстень, который носил на правой руке: черный камень в серебряной окантовке. — Это старый семейный артефакт. Если я постучу кольцом по бокалу с ядом, то камень начнет нагреваться. Отец всегда говорил, что эта хорошая привычка для чистокровного волшебника — и для будущего аврора. Гарри поймал его пристальный взгляд. — Разве это не значит, что он не мог тебя отравить? — предположил он. В этом не было никакого смысла. Том вполне мог подбросить Ориону одну из своих змей, но отравление ядом полуночника — и как бы он это устроил? И почему именно сейчас? Если Орион был прав, и Том узнал об их ночных полетах — ох, Гарри мог представить, как он был зол. Иногда шрам действительно покалывало, но Гарри не связывал это со своими секретами: в конце концов, Реддл был милым и ласковым с ним, открытым и дружелюбным… И чего бы он добился, подлив Ориону в сок яд полуночника? Тот просто пропустил игру, но был здоров — это совсем не походило на случай с Маркусом, которого пришлось вытаскивать с того света. — А кто еще мог бы пойти на такое? — предположил Орион. — Гриффиндорцы? — И зачем это Тому? — Гарри нахмурился. — Чтобы отомстить мне? — Ты мог действительно отравиться в теплице, — сказала Гермиона. — Этот вариант намного вероятнее того, в котором Том находит какой-то хитрый способ подбросить тебе яд. К тому же Слизерин может проиграть без своего капитана, а он поддерживает свой факультет. — Я тоже так думаю, — кивнул Гарри. Орион поморщился. Он посмотрел на Гарри так, будто очень сильно хотел сказать ему что-то, но не желал делать этого в присутствии Гермионы. Он был недоволен и обижен, и Гарри вовсе не хотел, чтобы нежелание обвинять Тома вылилось в ссору. Он мягко улыбнулся, и Блэк дернул плечом. — У меня нет врагов в Хогвартсе, — заметил он. Его пальцы вцепились в рукав Гарри, вынуждая замедлиться. Гермиона делала вид, что не слышит его тихий, сбивчивый шепот, хотя ее губы растягивала хитрая улыбка. Блэк был в порядке, и опасаться стоило только за его раненную гордость. — Орион… — Он мог узнать про нас, — шепнул Блэк. — Это не так, — фыркнул Гарри. — И если бы он узнал… — Я с ним побеседую. — Не подходи к нему, — Гарри сам схватил Ориона за руку. Тот покачал головой. Они вышли в главный холл, и к Ориону тут же бросились слизеринцы. Среди них были и члены команды, которые мгновенно оттеснили Гарри и Гермиону прочь. Все хотели знать, что случилось с Блэком и сможет ли он играть. Орион отмахивался от вопросов, а потом пропал в компании других старшекурсников — видимо, они отправились искать Слизнорта. — Он думает, что ему разрешат играть? — Гермиона покачала головой. — Сумасшествие. — Это важно для него, — возразил Гарри. — Он ведь хочет начать карьеру в квиддиче. — Думаешь, Том мог бы попытаться ему помешать? — Он не знает, — твердо сказал Гарри. — О чем? — невинно спросила Гермиона, беря его под локоть. — О том, чего точно-точно не происходит? И о том, что я преувеличиваю, чтобы тебя смутить? А еще о том… — Хватит, — Гарри опасливо поглядел по сторонам. — Пойдем на поле. — Ты спросишь у Реддла, не приложил ли он к этому руку? — Как вообще можно задать такой вопрос так, чтобы он не звучал, как обвинение? — Гарри покачал головой. Они протиснулись мимо студентов и вышли на крыльцо. — Я не хочу, чтобы он подумал, будто я его подозреваю. Потому что это не так. В последнее время все было хорошо. — Он скрыл от тебя нахождение Комнаты. — Но это никак не связано с Блэком. Гарри искренне сомневался в том, что Том был причастен к этому делу. В конце концов, Орион вовсе не был так невинен: он давно пытался настроить Гарри против Реддла и не отступал от этой цели. Он пообещал, что не станет снова расспрашивать о тех отношениях, что существовали между Гарри и Томом, но ему не нужно было задавать вопросы, чтобы его отношение к этой ситуации было очевидным. Порой Гарри думал о том, что сказал ему Реддл: о причинах, которые толкали Ориона к нему, о спортивном интересе и желании досадить тому, кто пытался замарать его светлый облик. Гарри не верил в это, но порой гадал: а был бы Орион так же в нем заинтересован при других обстоятельствах? Без тайны за плечами, без надоедающего соперника, без элемента запретности из-за разницы их положения… А даже если бы он не был — имело ли это значение? Орион собирался покинуть Хогвартс, а Гарри — остаться с Томом. Все было предрешено. Он мог на миг приостановить свою погоню и оказаться пойманным. Они с Гермионой поднялись на трибуну и трансфигурировали для себя гриффиндорские шарфы. Вскоре к ним присоединились остальные преподаватели, а скамьи начали заполняться болельщицами. Сегодня поле было окрашено в красно-зеленые цвета, и Гарри чувствовал себя лицемером: он болел за Гриффиндор, но в то же время помогал капитану слизеринской команды. Впрочем, Орион так и не вышел на поле: перед самым началом матча Гарри заметил его на самом верху трибуны, в окружении друзей. Тот сидел, откинувшись на скамью и подняв лицо к небу. — Все-таки Блэк не вышел, — заметила Вилкост. — Что думаешь, Альбус? — Думаю, что у моей команды сегодня больше шансов, — улыбнулся Дамблдор. — Но не слишком много, — вмешался Слизнорт. Гарри перегнулся через перила. Он поискал взглядом Тома: тот обнаружился около ограждения. Обычно он терялся где-то в толпе, не слишком заинтересованный ходом игры, но сегодня проявил интерес. Альфард и Бенджамин запускали в воздух зеленые искры. Максимилиан ведь тоже играл на позиции охотника — и как он отнесся к тому, что Орион пропускает матч? Гарри немного отвлекся, когда началась игра. Слизеринцы были сильной командой не только благодаря своим тренировкам, но и моральному духу: они не теряли самообладания даже в опасные моменты. Может, они и переживали из-за отсутствия капитана, но играли все равно достойно — и немного грязно. Они были злы, а вовсе не расстроены. Гарри бы не удивился, узнав, что они подозревают гриффиндорцев в попытке ослабить их команду. Злость придавала им сил. Слизерин вел по очкам и вырывался вперед, но Гриффиндор все равно победил — их ловец поймал снитч, и сто пятьдесят очков перекрыли образовавшийся разрыв. — Что ж, интуиция вас не подвела, — заметил Уолбрик, обращаясь к Дамблдору. Тот погладил себя по бороде и пожал плечами: вид у него был довольный. Профессор, конечно, не вскакивал с места и не вскрикивал, когда кто-нибудь забрасывал мяч в кольцо, но все знали, что он был большим поклонником квиддича, не только своего любимого факультета. — Но не думайте, что Гриффиндор снова сможет добраться до кубка, — рассмеялся Флитвик. — Вашей команде придется сильно постараться, Дамблдор. Слизнорт тяжко вздохнул. — Я все переживаю за Блэка, — сказал он, поднимаясь с места. — Он ведь метит в профессиональную сборную. — В таком случае ему нужно прекратить эту традицию с пропуском игр, — заметил Уолбрик. — Это ведь произошло не по его вине, — встряла Гермиона. — В этот раз. — А это может сказаться? — поинтересовался Гарри. — На его планах? Уолбрик пожал плечами. Они направились к лестнице вслед за остальными профессорами. На поле выбегали друзья и болельщики, желающие поздравить победителей или поддержать проигравших. — Я никогда не интересовался профессиональным квиддичем, — сказал Уолбрик. — Мне вполне хватает школьных игр. Нужно уточнить у Борко. Думаю, что при подаче заявления все равно указывается опыт и количество сыгранных игр. Гарри подумывал уточнить это у самого Ориона, но не заметил его в толпе. Тот испарился вместе со своими друзьями — он наверняка расстроился еще сильнее, и нежелание Гарри поддержать его обвинения не сделало бы ситуацию лучше. Слизнорт ничего не сказал о подозрениях Блэка, значит, Блэк мог оставить свои мысли при себе. Лишь бы только он не решил повторить прошлогодний инцидент. Гарри не хотел, чтобы Орион и Том сцепились — опять. Он держал их подальше друг от друга, и их потенциальная дуэль казалась ему чем-то далеким. В конце концов, все было хорошо сейчас, и так могло оставаться до конца года. Ссора могла вынести эту дуэль на повестку дня. Нужно было все же переговорить с Блэком и заставить его держать себя в руках. Гарри принялся разглядывать толпу, надеясь, что ему удастся отыскать его макушку в толпе. Но вместо Ориона вдруг заметил Хагрида: тот походил на маяк среди волн. Он спускался по лестнице, а рядом с ним шел Том. Гарри застыл, наблюдая за ними, и Гермиона врезалась ему в спину. — Гарри? — Смотри. Реддл и Хагрид вместе. Они чуть посторонились, пропуская остальных профессоров. — Ты же сам просил его разобраться в ситуации, — напомнила она шепотом. — Вроде бы Хагрид повеселел? Реддл исполнил свое обещание. Хотя в какой-то момент я думала, что он сам же и стоял за всей этой ситуацией. Это… в его стиле. — Ты не помогаешь, — напомнил ей Гарри. — Я рад, что Хагрида оставили в покое. Но все же их общение меня беспокоит. — Почему? Гарри вспомнил ту сцену, что он однажды увидел внутри дневника. Реддл говорил тогда с Хагридом, и они не казались враждебными по отношению друг к другу. Может, Том не был с ним жесток. В конце концов, Хагрид лучше многих умел принимать темные стороны других существ — мог ли он так же отнестись к человеку? Гарри покачал головой: собственные мысли ему совершенно не понравились. Он подхватил Гермиону под локоть, и они двинулись к лестнице, пытаясь нагнать Хагрида до того, как тот пропадет в толпе. Бенджамин Лестрейндж заметил их приближение первым. Он что-то шепнул остальным, и их компания остановилась — и Хагрид тоже. Издалека Гарри представлял его печальным, но Хагрид улыбался и не выглядел напуганным. Хагрид, которого Гарри встретил перед первым курсом, боялся произнести имя Тома Реддла, а сейчас он стоял рядом с ним и махал Гарри рукой. — Я как раз говорил Рубеусу, что предсказание Дамблдора сбылось, — Том отделился от их компании и подошел к Гарри. — Предсказание? — уточнила Гермиона. Она так и держала Гарри за локоть, и Том демонстративно не смотрел на их скрещенные руки. — Он был уверен, что Гриффиндор победит, — пояснил Альфард. — Так и случилось. — Неудачное стечение обстоятельств, — сказал Эдвин. — Макс говорил, что их стратегия была основана на игре Ориона. Без него все шло не так гладко. — Видимо, он влез, куда не следует, раз смог отравиться во время травологии, — Альфард посмотрел на поле. Гарри, наконец, заметил Ориона: он уже спустился к игрокам и теперь слушал речь профессора Борко. Тот, вероятно, комментировал их поражение и отмечал, над чем стоит поработать. — Действительно, — заметил Том. — Надеюсь, этого больше не повторится. Гарри поймал его пристальный взгляд и отвернулся.