Порочный круг

На следующий день большинство учеников покинули Хогвартс. Они отправлялись по домам, и на зимние каникулы в замке оставалось всего несколько человек: в основном, это были те студенты, чьи родители были заняты в делах войны, а также несколько ребят из неблагополучных семей. Для них был выставлен еще один стол, где ученики с разных факультетов теперь сидели вместе, знакомясь с теми, с кем раньше никогда не пересекались. Это позволяло им ощутить некоторое единение и не так сильно расстраиваться из-за того факта, что каникулы им приходилось проводить без друзей. Том был одним из немногих, кого сложившаяся ситуация совершенно не трогала. Он появлялся в Большом Зале раньше всех остальных, словно не желая лишний раз пересекаться с остальными учениками. Несколько раз он приходил на ужин в футболке, и Гарри откровенно пялился на его голые плечи — он никогда не видел Реддла в чем-то, кроме рубашки. Том не придавал своему внешнему виду большого значения, хотя в последние дни он выглядел так, будто его вообще мало что заботило: на его лице застыло странное, напряженное выражение. Глаза его казались холодными, губы были плотно сжаты — со стороны могло показаться, что он чем-то расстроен, но Гарри знал правду. Том был в ярости. Шрам болел с Рождества. Иногда боль чуть затихала, иногда возвращалась с новыми силами, и Гарри приходилось бегать в медпункт за обезболивающими зельями, оправдывая свои посещения разбушевавшейся мигренью. Он не мог избавиться от боли, никакая окклюменция не помогала: Гарри казалось, что невидимые барьеры, построенные между ним и Реддлом, вдруг развалились на куски, и с другой стороны хлынул поток чужих чувств — боли, гнева, страха… Не нужно было гадать, чтобы понять, что именно его так расстроило. Орион уехал на следующий день, и Гарри не вышел с ним попрощаться, хотя знал, что Блэк будет ждать его появления. Он злился на него, пусть даже и понимал, что его собственной вины в случившемся было не меньше — и даже больше, ведь он не оттолкнул его. Что он творил? Где была его голова? Они обнимались у всех на глазах, и им очень повезло, что никто другой не обратил внимания на их странные взаимодействия. Гарри не мог рисковать своим положением, своей миссией. Даже если Гермиона перестала верить в хороший исход, он не мог сдаться, иначе во всем этом не было никакого смысла. Они получили маховик времени, который отправил их в конкретный момент прошлого: Дамблдор хотел, чтобы они оказались здесь, и Гарри верил, что за его действиями стоял какой-то мотив. К тому же Гарри не мог оставить Тома. Не теперь. Не когда тот даже не смотрел в его сторону, будто Гарри резко перестал существовать. Том просто лениво скользил взглядом по профессорам, кивал и улыбался, а затем возвращался к своим делам. Он покидал Большой Зал с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком, и Гарри казалось, что в такие моменты он становился кем-то другим — человеком из далекого будущего, который шагал по жизни так, будто никто не мог встать у него на пути. Он выглядел уверенным и решительным, и Гарри был единственным, кто понимал, какие мятежные чувства клубятся внутри него. Он ощущал их так же отчетливо, как в те времена, когда эмоции Волдеморта наполняли его разум. Почему? Потому что Том был так зол, что никакие барьеры не сдерживали его? Или он учился управлять своими мыслями и подсознательно хотел, чтобы Гарри на своей шкуре прочувствовал его гнев и обиду? Гарри пытался с ним поговорить. — Я немного занят сейчас, — сказал Том на следующее утро. Он стоял, спрятав руки в карманы брюк, и смотрел Гарри куда-то в плечо. Его лицо было спокойным, и только между бровей залегла маленькая складка. — Пожалуй, мне хотелось бы отдохнуть на каникулах. — Том, — Гарри потянулся к нему. — Не думай, будто я не понимаю, что происходит. — А что происходит? — Реддл криво усмехнулся. — Я всего лишь хочу отдохнуть. Он мог бы добавить «от вас», чтобы Гарри чувствовал себя еще паршивей. Его праздничное настроение улетучилось, и большую часть времени Гарри проводил, мрачно глядя в какую-нибудь книгу и ненавидя каждую букву. Гермиона посоветовала ему дать Реддлу время, чтобы остыть, но Гарри терпеть не мог ожидать в неизвестности — он хотел разобраться в ситуации, а не мучиться от головной боли и чувства вины, с которым он даже не мог смириться. В нем словно боролись две сущности: одна жаждала вырваться из этих тисков и вновь ощутить вольную радость, а другая нашептывала ему, что их цель намного важнее минутных радостей и плотских утех. В конце концов, Гарри столько времени жил без секса — неужели не мог потерпеть? Неужели ему так сильно хотелось оказаться в чужих руках? Все было бы намного проще, если бы Гарри просто влюбился в Гермиону. Они были бы счастливы. Гарри решил подождать до дня рождения Реддла. Тридцать первого декабря он начал день с того, что отправился его искать. Поначалу Гарри думал зайти к Гермионе, но потом понял, что ее совет никак ему не поможет. Он должен был сделать все сам. Том как-то сказал ему, что ему кажется, будто Роуз ускользает от него — Гарри чувствовал то же самое по отношению к нему самому. Это чувство было не столь явным в те времена, когда Том проводил с ним каждую свободную секунду, и Гарри мог наблюдать за тем, как он пишет, колдует или просто смотрит в окно. В эти несколько дней, отделяющие день рождения Тома от Рождества, ощущение потери стало слишком явным. Видимо, Гарри все сделал неправильно. Том не был похож на того человека, каким он мог бы стать, если бы Гарри преуспел в своих начинаниях — он был похож на того, кто многое скрывал. Его глаза были такими холодными, когда Гарри поймал его около подземелий. Заметив его, Реддл притормозил и состроил сложное выражение лица. Он был таким задумчивым в последнее время, будто бы каждую свободную минуту решал в уме какое-то сложное уравнение. Он медленно приблизился к Гарри, пряча руки в карманы. — С днем рождения, — Гарри вдруг резко снова ощутил себя четверокурсником, пытающимся заговорить с девушкой. Реддл не был похож на Чжоу, но Гарри все равно краснел и потел, стоя рядом с ним и ощущая на себе его недовольный взгляд. Может, было бы проще, если бы Том принялся орать — хотя это было не в его стиле. Мучительная ненависть подходила ему намного больше. — Спасибо, — ровно ответил Том. И что дальше? Ох, стоило позвать Гермиону. Гарри посмотрел на него из-под челки и немного ободрился, заметив, что Том перестал хмуриться. В конце концов, он ведь должен был понимать, что так не может продолжаться? Может, он тоже устал от того, какими тяжелыми и натянутыми ощущались их отношения, готовые вспыхнуть от любой искры — например, от одного прикосновения Ориона Блэка. — Том, — мягко начал Гарри. — Я хотел поговорить с тобой. — О чем? — Ты и сам знаешь. Реддл посмотрел ему в глаза и вдруг хитро прищурился. — Мне нужно помочь профессору Слизнорту, — уклончиво ответил он. — Слизнорту? — недовольно переспросил Гарри. Реддл будто бы знал, что Гарри раздражает его общение именно с профессором зельеварения: он каждый раз убегал под его крыло, стоило им поссориться. Конечно, Слизнорт был его деканом и общался очень мягко со своими любимцами, но все же Гарри подозревал, что Реддл каким-то образом прознал про его отношение к этой дружбе. И делал это специально, конечно — каким же все-таки он бывал вредным. Гарри мог лишь тяжко вздохнуть. — Я помогаю ему в кладовой, — Том вдруг шагнул к нему, высокий и красивый, и Гарри вжался спиной в стену. — Я приду к вам вечером. Поговорить. Гарри кивнул и нахмурился. Странное предчувствие заставило мурашки пробежать по его спине.

***

Том появился вечером — позже, чем ожидалось. Гарри ощутил его приближение так же, как ощущают приближение грозы — в воздухе появилось что-то тяжелое и тревожное. Гарри весь день провел около огня, валяясь на ковре и листая книгу: он должен был придумать, как завести этот тяжелый разговор, но все идеи казались ему нелепыми. Ему нужно было сказать что-то искреннее, и любые заготовленные слова отдавали фальшью. Гарри и сам не понимал, чего именно он пытался добиться — он просто хотел, чтобы они помирились. Чтобы шрам перестал болеть. Чтобы все это сложилось во что-то приемлемое, и Гарри не нужно было думать, как бы его студент-третьекурсник не попытался на почве ревности отравить наследника семьи Блэков, с которым у Гарри вроде как закручивался роман. Ему совершенно, совершенно не нравилось разбираться в подобных делах. Том стоял, прижимаясь к стене спиной, когда Гарри открыл дверь. Он лениво повернул голову, окинув Гарри быстрым взглядом, а потом ужом проскользнул мимо него в комнату. От него пахло чем-то травяным, словно он только пришел из теплицы, и его волосы были немного влажными, из-за чего самые кончики слегка завивались. Он был в своей обычной рубашке, которая ему так шла, и Гарри пришлось сильнее натянуть рукава своего свитера, чтобы не ощущать себя до странного беспомощным и открытым ему. Он пытался представить себя в позиции профессора, взрослого человека, но ощущал себя совсем иначе. Ему казалось, что он вдруг оказался в прошлом, в том времени, когда Рон и Гермиона уезжали на каникулы, оставляя его одного в огромном замке — в месте, где могло произойти что угодно. И сейчас он стоял напротив своего опасного приключения. Том смотрел на него без страха и смущения. Он спрятал руки в карманы и расслабленно расправил плечи — все в его позе говорило об уверенности и странной готовности. Он больше не казался злым и обиженным, и это пугало даже сильнее его ярости. — Я думал, ты не придешь, — заметил Гарри. Он прижался спиной к закрытой двери, оглядывая представшую перед ним картину. Том и раньше приходил в его комнату, но он редко оставался допоздна — а сейчас время близилось к отбою. Замок казался почти пустым из-за отъезда большинства учеников, и оттого Гарри чудилось, что в Хогвартсе и вовсе остались только они вдвоем. А быть наедине с Томом Реддлом… Он смотрел на Тома, на теплый свет огня, на разбросанные по полу подушки — эта картина была до странного уютной и интимной, напоминающей Гарри о тех деньках, когда они вполне комфортно проводили время в компании друг друга. — Неужели? — Если бы я тебя не позвал, ты бы так и обижался на меня остаток каникул? — прямо спросил Гарри. — Вовсе нет, — Том качнул головой и с раздражением смахнул острую прядку, упавшую ему на лоб. — Если бы вы не подошли ко мне, то я бы заявился без приглашения. Сегодня мой день рождения. Вроде бы это важный праздник. — Вроде бы, — Гарри улыбнулся. Он невольно искал подвох в чужой расслабленности. Несколько дней Том изводил его своей яростью, а сейчас словно смирился с положением дел — Гарри слишком хорошо его знал, чтобы поверить во внезапную доброту. Реддл что-то замышлял, и хитрая искорка поблескивала в его глазах. — У меня нет для тебя подарка, прости. — Не стоило. Абраксас Малфой подарил мне бутылку огневиски — разве может быть подарок лучше во время одиноких каникул? Гарри моргнул. — Что? — ему показалось, что он ослышался. — Малфой подарил тебе огневиски? — Ага. А что такого? Начать стоило с того, что Гарри и сам огневиски пробовал только после своего путешествия в прошлое — уж точно не на третьем курсе! — Я не думал, что ты интересуешься такими вещами. — Почему нет? — Том склонил голову набок. — Я уже взрослый. Мне положено… решительно осваивать новые рубежи. Гарри прищурился. На своем третьем курсе он осваивал только новые рубежи опасностей и до успехов Реддла ему было бесконечно далеко. Впору было действительно обеспокоиться тем фактом, что третьекурсник ловко обходил Гарри на поворотах — это было попросту несправедливо. — И какие еще рубежи ты освоил? — спросил Гарри опасливо. Реддл лишь загадочно улыбнулся. — Разве не за этим вы меня позвали? — спросил он. — Миновать еще один рубеж? Гарри прищурился. Он вдруг всерьез начал беспокоиться за состояние Реддла. Он был зол, не мог не быть, однако казался таким расслабленным, будто он шел сюда не ругаться. Гарри готов был услышать его ядовитые слова и обвинения, но Том просто стоял и ждал чего-то. — Какой рубеж? — Расставание, — произнес Том по буквам, и его глаза блеснули. Гарри сцепил зубы, поборов желание схватиться за шрам: кажется, Реддл действительно учился владеть своими мыслями и эмоциями. В конце концов, Волдеморт был прекрасным легилиментом и окклюментом — у него был природный талант, и рано или поздно Реддл должен был научиться им пользоваться. — Что? — переспросил Гарри. — Разве нет? — Том вдруг разом растерял весь свой добродушный вид и стал больше походить на себя. Он мрачно взирал на Гарри исподлобья, и глаза его были холодными и злыми — совершенно яростными, словно Реддл с трудом удерживал себя от необдуманного поступка. Гарри вдруг заметил, что его рука легко прижимается к карману, из которого торчала волшебная палочка. Шрам медленно начинал разогреваться, словно Реддл пытался взорвать голову Гарри силой мысли. — Сообщить, что вы хотите оставить меня? — Нет! — резко сказал Гарри. — Я же обещал тебе. — Вы обещали не сближаться с Блэком, — рявкнул Том, и Гарри сильнее прижался к двери. — Я видел, с каким рвением вы подходите к выполнению своего обещания. Гарри прикрыл глаза на мгновение. — Все не так, — сказал он. — Присядь, ладно? — Зачем? — Давай поговорим. — Что ж, — Реддл развернулся и направился к креслу. — Говорите. Он сел и тут же закинул ногу на ногу, откидываясь на спинку. Его руки спокойно лежали на подлокотниках, и оттого он выглядел так, будто это была его гостиная и у него было полное право ощущать себя хозяином положения. Гарри искренне старался не злиться: Том был расстроен и действовал на эмоциях — может, это было даже лучше, чем его холодная, отчужденная маска. Он был живым и чувствующим, раненным. Волдеморт не был таким. Гарри подошел ближе и опустился на диван, пытаясь игнорировать боль, которая с каждой секундой становилась все сильнее. Может, было бы легче, если бы Том и Орион пытались его убить. — Почему ты не пришел сразу после Рождества? — спросил Гарри, опираясь локтями на колени и глядя на Реддла. — Я думал, как мне следует поступить. — А по-моему, ты просто дулся, — мрачно буркнул Гарри. — Вместо того, чтобы открыто поговорить о том, что тебя так встревожило. — Мне не доставляет удовольствия обсуждать сексуальную жизнь Ориона Блэка, — дерзко ответил ему Том, прищурившись. Гарри судорожно вздохнул. Он видел, как губы Тома изогнулись, выговаривая слово «секс», и это показалось ему чем-то опасным. — Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — твердо сказал Гарри. — Неужели. О чем же вы хотели поговорить? Гарри вздохнул. Он схватил последнюю подушку, оставшуюся на диване, и принялся теребить ее край. Том наблюдал за ним со странной ухмылкой, и языки пламени освещали правую половину его лица. Он не двигался, смотрел внимательно и цепко, а Гарри старался подобрать слова. — Мы с Гермионой думаем пожениться, — сказал он осторожно. Мелочное злорадство наполнило его в тот момент, как усмешка схлынула с лица Тома. Его рот невольно приоткрылся. — Что? — выдохнул он низким, гортанным голосом, от которого по спине Гарри побежали мурашки. — Послушай меня, — сказал он прежде, чем Реддл успеет сделать неправильные выводы. — Если мы поженимся и купим какой-нибудь небольшой дом на лето, то ты сможешь жить с нами. Теперь ты достаточно взрослый, чтобы уехать из своего приюта, если захочешь. Министерство позволит нам приглядывать за тобой. Том недоуменно заморгал. — Вы что… хотите меня усыновить? — спросил он глухо. — Да? — Гарри с надеждой посмотрел на него. — Разве это не будет решением? Несколько секунд Том смотрел на него удивленно и растерянно, а потом вдруг рассмеялся чистым, мелодичным смехом. Он прижал руки к груди и закрыл глаза. Мгновение Гарри почти с наслаждением смотрел на его лицо, такое безмятежное и довольное, но это наваждение развеялось довольно быстро — он знал, когда Том был недоволен. А сейчас Реддл был в бешенстве. — Вы издеваетесь надо мной? — он открыл глаза и широко улыбнулся. — Или вы действительно думаете, будто я хочу жить с вами и мисс Грейнджер? Хотите заменить мне родителей? — Я думаю, что ты нуждаешься в семье, — твердо сказал Гарри, не обращая внимания на его высокий тон и опасно блестящие глаза. — Поэтому ты так злишься, когда рядом со мной появляется кто-то еще — ты переживаешь, что я оставлю тебя. Но так ты будешь точно знать, что этого не произойдет. Том смотрел на него, будто Гарри говорил что-то ужасающее и смешное одновременно. — Вы с ума сошли? — спросил он с совершенно искренним удивлением. — Тебе не нравится эта идея, — констатировал Гарри грустно. — Разве ты не хочешь уехать из приюта? — С чего бы мне хотеть уехать оттуда? — спросил Том. — Они помогают мне зарабатывать деньги. У меня своя комната, а остальные дети боятся подойти ко мне ближе, чем на метр. Еда не самая лучшая, но я могу быть неприхотливым, если оно того стоит. — Разве у тебя нет проблем с другими ребятами? — Это у других ребят есть проблемы со мной, — ровно ответил Том. — Времена, когда эти магглы представляли для меня опасность, давно прошли. Я покину этот приют с радостью, когда закончу школу, а до тех пор он вполне отвечает моим целям и потребностям. Гарри растерянно уставился на него. — Мне казалось, ты каждый раз расстраиваешься, когда тебе приходится туда возвращаться. — Конечно, мне ведь приходится оставлять Хогвартс — и вас. Гарри всегда считал, что этот приют был поганым местом, которое оставило глубокую травму в душе Тома. Он сравнивал это со своей жизнью у Дурслей, когда он был готов цепляться за любой вариант, лишь бы не возвращаться под крышу их дома. Но Реддл воспринимал все это вполне философски. В этом году он вернулся в Хогвартс в обновках и загоревший, и его рассказы о лете не были настолько уж тревожными. Но разве переезд в собственный дом не был лучшей альтернативой? — И все же ты не хочешь жить со мной и Гермионой. — Я хотел бы жить с вами, — Том подался вперед. — Без мисс Грейнджер. Гарри прищурился. — Это не то же самое. — Нет, — сказал Реддл. — Это была бы совсем иная жизнь. В доме на берегу моря, о котором мы с вами говорили. Мисс Грейнджер могла бы нас навещать, пожалуй. А Орион Блэк навсегда покинул бы эту историю. — Том… — Не делайте вид, будто ничего не понимаете, — он снова откинулся в кресло. — Вы сказали, что честность — лучший вариант для спасения отношений. Думаю, вы были правы. Только честность может нам помочь. Так не может больше продолжаться. — Я сказал это, когда ты спрашивал о Роуз. — Я спрашивал вовсе не о Роуз, — Том снова наклонился вперед. — Вы знали это, но предпочли остаться в неведении, не так ли? Почему? Потому что я вам настолько не нравлюсь? — Это не так, — возразил Гарри. — Вы лжете, — припечатал Том. — Мы говорим честно, разве нет? — Ты действительно хочешь говорить честно? — разозлился Гарри. Том обвинял его во лжи так просто, будто он понимал, что происходит в голове Гарри. Но все было не так. Реддл понятия не имел, сколько усилий Гарри прикладывал, чтобы удержать этот хрупкий мир в равновесии, и он совершенно не помогал ему в этом деле, срываясь на дикую ревность, бросая угрожающие взгляды на окружающих и занимаясь своими опасными делами. — Может, расскажешь мне про свои поиски Тайной Комнаты? Я не единственный, кто нарушил свое обещание. — Не нашел я никакой Комнаты, — огрызнулся Том. — Неужели? Ничего на восьмом этаже? — Видимо, вы прекрасно знаете, что это не та Комната, которую я ищу, — Том подался вперед, впиваясь в Гарри тяжелым взглядом, полным обвинений и упреков. — Вы следите за мной? — А ты следишь за мной? — огрызнулся Гарри в ответ. — Я говорил тебе, что искать Тайную комнату — опасное и безответственное занятие. — Не вам говорить мне об ответственности, — зарычал Том. — Вы обжимались с Блэком на глазах у всего Хогвартса! А если бы вас увидели? — Я знаю, что совершил ошибку, — резко бросил Гарри. Он отшвырнул от себя подушку. — Вы ведь обещали мне, — сказал вдруг Том негромко, и Гарри стало так жаль его. Он чувствовал себя виноватым за то, что ранил его чувства, но в то же время злился, что Том вообще загнал его в эту ситуацию. Так не должно было быть. Одна маленькая интрижка не должна была приводить к таким ссорам, будто Гарри действительно изменял кому-то — это ведь было не так. — Я знаю. — Почему вы это сделали? — Я ничего даже не сделал, — тяжело вздохнул Гарри. — Я просто… — Так сильно его хотели? — оборвал его Том. — Что сбегали с ним по ночам, чтобы полетать на метле? Гарри вскинулся, чувствуя, как краснеют его щеки и ускоряется биение сердца. Реддл смотрел на него без всякого смущения, будто у него действительно было право бросаться такими словами. — Не разговаривай со мной таким тоном, — Гарри стиснул руки в кулаки. — Я все еще твой преподаватель. — Мы оба прекрасно знаем, что вы никогда не были просто моим преподавателем, — Том поморщился. — А теперь вы не хотите говорить об этом? Вам стыдно? — Как и любому нормальному человеку, — Гарри недовольно уставился на него. — Говорить с тобой о таких вещах… неправильно. — Почему? Разве меня это не касается? — Ты третьекурсник, — напомнил Гарри. — Я не ребенок, — тут же взвился Том. — О чем вам неловко говорить? О сексе? — Боже! — Гарри хлопнул ладонями по дивану. — Хватит. Я не хочу это с тобой обсуждать, понятно? Я позвал тебя сюда, чтобы ты перестал обижаться на меня за то, что я подружился с Орионом. — Подружился, — фыркнул Том. — Именно об этом я и говорю, — обвинительно произнес Гарри. — Ты ведешь себя так, будто я принадлежу тебе, но это не так. Ты не можешь устраивать такие сцены каждый раз, когда я обращаю внимание на кого-то другого. Да, мое общение с Орионом было безответственным, и я этого не отрицаю, но оно должно вызывать проблемы только с профессорами, а никак не с тобой. Ты мой ученик, мой ассистент, мой друг — и ты не можешь указывать мне, с кем проводить время. — Он мой враг, — прошипел Том. — Вы не послушали меня в прошлый раз, потому что он задурил вам голову. И теперь я вижу, что он гораздо успешнее меня умеет доносить вам идеи. Он настраивает вас против меня… — Не делает он этого, — возмутился Гарри. — Ты сам настраиваешь меня против себя, Том! — Неужели, — медленно произнес Реддл. — Я настраиваю вас против себя? — Да, — признался Гарри, чувствуя, как что-то черное и тяжелое выливается из него. Ему хотелось закрыть рот, обхватить себя руками и сжаться в крошечный комок, но он не мог остановиться. Он боялся Реддла, но не так, как Волдеморта. Это было тайное, отравляющее опасение, заставляющее всегда быть настороже. Гарри чувствовал его руки на своей шее, медленно выживающей жизнь из его тела. — Том, ты не можешь себя так вести. Мои отношения — дружеские или романтические — тебя совершенно не касаются. Я просто хочу проводить время и с другими людьми и не беспокоиться, что ты попытаешься навредить им из-за своей ревности. — Такого вы мнения обо мне? Том странно посмотрел на него. Ему было больно, и Гарри чувствовал это своим телом: не в шраме, а где-то в своем сердце. Он хотел взять свои слова назад, чтобы не расстраивать его, чтобы он не смотрел на Гарри таким мягким взглядом, но разве это не было правдой? — Том, — начал Гарри, но тот вдруг прервал его: — Вы говорите мне все это… — начал он. — Вы ведь знаете, что я чувствую, не так ли? Гарри испуганно вздохнул. Все его сомнения вдруг собрались в одну точку, и он понял, что ему жизненно необходимо соврать, чтобы они с Томом не переступили той черты, что еще оставалась между ними — незримой и пугающе близкой. Может, Гарри бы и сумел найти подходящие слова, но Реддл все увидел в его лице. Связь работала в обе стороны, в конце концов. — Знаете, — произнес он мягко. — И все равно так жестоко меня отвергаете. Гарри смотрел на него и молчал. Что он должен был сказать? Они проводили с Томом столько времени, что он уже успел поверить в невозможность этого разговора. Может, если бы не Орион с его намеками, им бы и не пришлось находиться в этой неловкой, смущающей ситуации… — Вы сами догадались? — спросил Том спокойно. Он вдруг поднялся из кресла, и его силуэт заслонил огонь. Он был темным и высоким, и Гарри смотрел на него снизу вверх. Он вдруг подумал о том, как бы Волдеморт отреагировал, если бы прямо сейчас смог добраться до Гарри? Если бы он увидел эту комнату с разбросанными по полу подушками и свою юную копию, признающуюся Гарри в любви? Может, он помер бы от ужаса, и Гарри даже не пришлось бы с ним разбираться. Вариант был не самым плохим. — Что? — глупо переспросил Гарри. — Не думаю, — заметил Том, делая к нему маленький шаг. — Кто же открыл вам глаза? Мисс Грейнджер? Или… Уж не Орион ли Блэк натолкнул вас на эту идею? Губы Гарри дрогнули. Этого Реддлу было достаточно. Его лицо вдруг превратилось в маску, за которой — Гарри был уверен — скрывалось что-то ужасное. Шрам заболел так сильно, что Гарри невольно прижал к нему пальцы, пытаясь то ли вдавить его в череп, то ли содрать с кожи, будто это бы помогло избавиться от боли. Реддл смотрел на него, кривя губы, а его пальцы цеплялись за волшебную палочку — и когда только он успел ее взять? — Вы обсуждали это с Блэком? Смеялись за моей спиной? Он мог убить кого-нибудь. Гарри чувствовал это в воздухе — ярость Лорда Волдеморта. — Нет! — воскликнул Гарри. — Нет, Том… — Мне нужно идти, — Реддл медленно двинулся к дверям. Он двигался, будто на шарнирах, и казался глубоко погруженным в свои мысли. Взгляд его широко распахнутых глаз был направлен в пустоту. Гарри никогда не видел Тома таким пораженным и беспомощным. Он не мог позволить ему уйти. Гарри хотел вскочить и обнять его, заставить поверить, что он вовсе не хотел быть таким жестоким, что он скрывал все это и ради его спокойствия тоже, но он успел лишь схватить его за запястье. Будто бы разряд тока пробежал по его коже. Реддл рванул свою руку прочь, не глядя на него. Его ладонь с такой силой ударила Гарри по лицу, что он рухнул обратно на диван: щека вспыхнула, будто бы Том умудрился оцарапать его своими короткими ногтями. Гарри с каким-то оцепенением уставился на него: его так давно не били физически, что он уже и забыл это чувство — звон в ушах и желание хорошенько проморгаться. От удара он прикусил щеку изнутри, и теперь на языке ощущался вкус крови. Том с ужасом обернулся. Несколько секунд он просто смотрел на Гарри, открыв рот и будто бы не дыша, а потом вдруг шагнул к нему и рухнул на колени, как подкошенный. Его руки мягко обхватили лицо Гарри, и он оказался так близко, что Гарри мог разглядеть темные крапинки в его глазах. — Прости, — прошептал Том. — Я не хотел, прости. — Он просто сказал мне о своих домыслах, — спешно пробормотал Гарри, глядя ему в глаза. — И я ему не поверил. Мы ничего не обсуждали. Клянусь. — Ты не поверил, что я могу быть влюблен? — спросил Том глухо. Он вдруг резко расслабился и поник. — Разве ты не думал, что я влюблен в Роуз? — Я надеялся на это, — ответил Гарри тихо и честно. — Я всегда считал, что любовь — это что-то вроде светлой магии. Как и Патронус. Я бы хотел, чтобы ты был способен на оба этих чуда. Том криво и грустно усмехнулся. — Вы считаете меня таким ужасным человеком? — Я боюсь, что ты можешь им стать, — Гарри чуть опустил глаза. — В будущем. — Боитесь за мое будущее, значит, — проговорил Том. Он отпустил лицо Гарри и отстранился. — Не думайте, будто я этого не понимаю. Но я старался быть самым лучшим для вас. Что я делал не так? — Наверное, нельзя просто стать тем, кем ты не являешься. — Но вы тоже пытались, — укорил его Том тихо. — Разве не старались вы быть тем, кем я хотел вас видеть? Разве не поэтому вам было так тяжело? — Наверное, — шепотом согласился Гарри. — Но зачем? — Реддл склонился вбок, заглядывая Гарри в лицо. — Что вам от меня нужно? Зачем тратить столько времени и усилий на человека, который вызывает у вас столько неприязни? — Это не так, — сказал Гарри, уверенный в своих словах. Реддл вызывал у него много неприятных чувств, но Гарри действительно ощущал себя привязанным к нему. Он общался с ним долгое время, они через многое прошли, и Том рос у него на глазах. — Ты мне нравишься. — Но не так, как Блэк, — горько резюмировал Том. — Почему он? Что такого он сделал, чтобы так легко завоевать ваше сердце? — Он не завоевывал мое сердце, — возразил Гарри, решив, что теперь уже можно говорить обо всем на свете. Том стоял перед ним на коленях, и он все еще был здесь. После того, что Гарри ему сказал — он все-таки решил остаться и теперь смотрел на Гарри тревожным, печальным взглядом. Он казался взрослее в этот момент, и Гарри не ощущал себя его профессором. Может, здесь и сейчас он мог побыть просто Гарри. Может, Том мог понять его потерянность и одиночество. — Он просто… — Что? — пальцы Тома вдруг до боли сжались на его колене. — Может, погружаясь в его жизнь, я ненадолго забываю, насколько паршива моя собственная. Рука Тома чуть расслабилась. — Вам настолько плохо? — спросил он. — Нет, — Гарри покачал головой. — Но мне кажется, что жизнь проходит мимо меня. Я всегда считал Хогвартс своим домом, но это не значит, что я хочу все время проводить в его стенах. — Значит, дело не в Блэке? — настоял Том. — Не знаю, — ответил Гарри. — Я никогда раньше таким не занимался, если хочешь знать. Мне очень неловко с тобой об этом говорить. — Я хочу поговорить об этом. Я хочу, чтобы у нас не было секретов. — Неужели. Том вдруг поднял свою волшебную палочку. Через несколько мгновений свет в камине погас, и комната погрузилась в темноту. Гарри невольно дернулся за своей волшебной палочкой, но Реддл отодвинулся от него, пропав в темноте. Гарри слышал его дыхание и видел перед собой его черный силуэт: из-под двери пробивалось немного света, но его хватало лишь для того, чтобы очертить границы предметов. — Что ты делаешь? — спросил Гарри. — Так вам будет легче? — подал голос Том. — Говорить честно? — Это неправильно, — решил Гарри. — Я же учитель, что я творю… — Я тоже делал много неправильных вещей, — поделился с ним Том. — И я никому не расскажу о том, что здесь происходит. Это будет наш секрет. Он медленно отодвинулся ближе к камину. Гарри сглотнул. Пожалуй, его стоило уволить за такие вот посиделки с Реддлом — и за прикосновения Блэка в полумраке. Он не справился: для Тома и Ориона он был скорее приятелем, предметом их вечной грызни, а никак не авторитетом. Может, он вообще не был создан для преподавания? В конце концов, он помогал своим друзьям обучаться заклинаниям в ОД и старался быть другом для тех студентов, что обращались к нему. Нужно было брать пример со Снейпа и орать на всех подряд. Тогда бы никто из студентов не посмел загонять его в такую ситуацию. Гарри потер лоб. Несмотря на то, что Том уже не порывался вскочить и броситься совершать свою месть, шрам все равно болел. — Ты злишься? — спросил Гарри, сползая на пол и прижимаясь спиной к дивану. — Да, — просто ответил Том. Может, он действительно мог быть искренним сейчас? Том многое скрывал под тем обликом, что он носил, подобно броне. Он казался искренним сегодня, открытым и доверчивым, но Гарри невольно сомневался в его словах и реакциях. Разве Том не сказал сам, что делал все, чтобы понравиться ему? Он умел быть идеальным. Он мог быть таким. — Я не могу ответить на твои чувства, ты же это понимаешь? — Гарри подтянул ноги к груди. Он должен был это сказать, чтобы у Тома не оставалось сомнений. Он не хотел держать его в неведении: это было жестоко и не привело бы ни к чему хорошему. В конце концов, он сам хотел честно все обсудить — стоило говорить правду, чтобы не испортить их отношения еще сильнее. В темноте и правда было проще. Гарри не ощущал чужого взгляда и не стыдился того, каким красным было его лицо. Какое-то время Том молчал, а потом вдруг прямо спросил: — Вам нравятся мужчины? — Что? — Гарри резко вжался в диван. — Нет. То есть… Не знаю. Не об этом речь. — Мне любопытно, — голос его сочился ядом и медом одновременно. Гарри чувствовал на себе его пожирающий взгляд даже в темноте. — Должен же я узнать больше о мире? Мы договорились честно все обсудить. Так расскажите мне. — Я никогда ни о чем таком не думал, — признался Гарри. — А ты? — Я думал о вас. Гарри сжал голову руками. — Я думаю, ты просто… запутался, — наконец, признался он. — Когда я был на втором курсе, многие девушки были влюблены в нашего учителя ЗОТИ. Так… бывает. Ты ведь так радовался, когда обнаружил, что между нами есть… родственная связь. Это нормально, что ты хочешь ее укрепить. — Думаете, я не осознаю свои собственные чувства? — Вовсе нет. Но ситуация может подталкивать тебя, — Гарри очень полагался на свою теорию. Он сглотнул и решил поделиться: — Знаешь, когда я был на третьем курсе, то познакомился со своим крестным отцом. Поначалу я думал, что он собирается меня убить, но потом все открылось… Он предложил мне жить с ним, и я тут же согласился. В тот же вечер. Просто потому что мне хотелось ощущать крепкую связь с человеком, которого я мог назвать своей семьей. — Это не мой случай. — Ты третьекурсник, — напомнил Гарри. — Считаете меня ребенком? — рыкнул Том. — Вы ошибаетесь, если думаете, что я способен запутаться в своих собственных чувствах. Я прекрасно разбираюсь в эмоциях — своих и чужих. — Я знаю. — Я думаю, вы просто ищете удобный для вас способ оставить меня рядом с собой, — прямо сказал Том. — Я хочу знать, зачем вы это делаете. Мне не удается разгадать этот секрет. Что вы получите от общения со мной? — Не всегда речь идет о выгоде, — возмутился Гарри, немного слукавив. — Я не согласен, — в голосе Тома звучала улыбка. — Трата времени и сил должна чем-то окупаться. Вы тоже старались быть для меня идеальным, но вы не стали бы заниматься этим без какой-то цели. — Может, моя цель — вырастить из тебя хорошего человека? — буркнул Гарри. — Я такой, какой есть, — оборвал его Том. — И какой ты? — спросил Гарри. Его глаза привыкали к темноте, и он все отчетливей видел силуэт Реддла перед собой. Ему казалось, что он сидит напротив дикого животного, готовящегося к прыжку. Может, ему не стоило заходить так далеко, но Гарри справедливо решил, что раз он шагнул в эту пропасть, то может с чистой совестью долететь до ее дна. Что ему терять? Они уже начали этот разговор. — Думаете, я притворяюсь? Сейчас? — Да, — решительно заявил Гарри. — Думаю, ты стараешься меня не спугнуть. — Разве вы не должны это ценить? — Разве смысл не в том, чтобы поговорить искренне? — Гарри заметил, как Том оперся о пол рядом с собой. Его плечи чуть приподнялись. Медленно он приближался. Воздух между ними казался застоявшимся и плотным, готовым вспыхнуть грозовым раскатом от любого неверного слова или движения. Гарри ощущал себя в опасности — и ему это нравилось. С каждой секундой он все отчетливей осознавал, что ему становилось все легче: будто бы туманная дымка вокруг него начинала рассеиваться. Адреналин разогревал его кровь, и Гарри не боялся этого чувства. Волдеморт не скрывался в тенях — он был прямо перед ним. — Ничего ведь не поменяется, если мы и дальше будем притворяться кем-то другим. — И что вы предлагаете? — Скажи мне что-нибудь настоящее, — шепотом попросил Гарри. — То, о чем думает настоящий Том Реддл. Том молчал. Он придвинулся еще ближе, опираясь руками о пол. Гарри ощутил его теплое дыхание на своей шее: он был загнан в ловушку около дивана, и Реддлу ничего не стоило к нему прикоснуться. Реддлу, который был в него влюблен — Мерлин, Гарри все еще не мог смириться с этим. — Я так сильно ненавижу Ориона Блэка, что часто представляю его смерть, — вдруг сказал Том. — Я знаю, что этого не произойдет. Но вы заставляете меня забывать о последствиях. Гарри задрожал. Его пальцы привычным жестом легли на волшебную палочку. — Ты этого не сделаешь. — Не сделаю. Но могу же я помечтать? — Том усмехнулся в темноте. — И что вы думаете об этом? Честно? — Иногда я думаю, что ты сумасшедший, — признался Гарри. — Сумасшедший, — Том покатал это слово на языке. — Меня часто так называли. — Это ты отравил Ориона перед матчем? — С чего вы взяли? — Орион подозревает тебя. — Он забрал вас у меня, — его голос обволакивал Гарри, напоминая ему об иных временах. Том говорил ужасные вещи, но он позволял Гарри ощутить, как все в мире вдруг становится на свои места. — И хочет нас поссорить. Он винит меня, потому что было бы справедливо, если бы в ответ на его действия я тоже забрал у него что-нибудь ценное. — Нет, — возразил Гарри. — Орион ничего у тебя не забирал. — Неужели? А я думал, мы решили быть честными. — Ты меня просто пугаешь, Том. В этом вся проблема, — Гарри крепче стиснул палочку. — Ты так легко делаешь такие жестокие вещи… В одно мгновение ты мило говоришь со мной и смеешься, а в другое я думаю, не попытаешься ли ты навредить кому-нибудь. Так нельзя, Том. Тот молчал и лишь дышал — судорожно и рвано, будто от волнения. — Вы собираетесь оставить меня? — спросил он. — Потому что вы боитесь меня, как и все остальные? — Нет, — твердо сказал Гарри. — Я не собираюсь тебя оставлять. — Я вам верю, — пробормотал Том. — На самом деле вы не были первым человеком, кто проявил ко мне доброту. Но вы остались рядом со мной, когда узнали, что это я отравил Маркуса. Я не планировал вам рассказывать. Я хотел быть для вас таким же хорошим человеком, каким вы были для меня. Но вы видите меня насквозь. А я вижу вас. — И что ты видишь? — прошептал Гарри. — Ваш огромный секрет, — Том продвинулся к нему так близко, что Гарри почти ощущал жар его тела. Он мог прижаться к нему. — Который давит на ваши плечи. Заставляет огонь в ваших глазах затухать. Вы были совсем другим на первом курсе. Полным энергии. А сейчас… Вы сказали, что вам кажется, будто жизнь проходит мимо вас — думаю, в этом все дело. Вам не хватает… приключений. Опасностей. — Приключений и опасностей? — хмыкнул Гарри в темноту. — С чего ты взял? — В школе происходит не так много крупных скандалов, но вы прикладываете руку почти к каждому. — Как и ты. — Я тоже люблю нарушать школьные правила, — Том тихо вздохнул. — Но я не хочу вас пугать. Я просто не терплю поражений — и не считаю, что мой случай так уж безнадежен. Несмотря на вашу неспособность сопротивляться Блэку. — Правда? — Гарри невольно улыбнулся. Том немного помолчал. — Вы когда-нибудь хотели причинить мне боль? — спросил он с неожиданно игривым любопытством. Гарри вздрогнул. Было время, когда он думал убить Тома — нельзя сказать, что эта мысль не казалась ему простым решением иногда. Если бы не слова Гермионы о законах путешествий во времени, он бы еще на первом курсе задвинул свои моральные принципы подальше. Но теперь… — Порой ты заслуживаешь хорошего подзатыльника, — пробормотал Гарри. Том вдруг коснулся его руки. Он поднял ладонь Гарри и вдруг положил себе на шею. Его кожа была гладкой и теплой, и пальцами Гарри ощущал биение его пульса. Голос Реддла звучал спокойно, но сердце его колотилось, как безумное. Гарри вдруг осознал, что его шрам почти не болит — он так глубоко погрузился в это ощущение чужого присутствия в темноте, что перестал обращать на боль внимание. — Вы можете это сделать, — проговорил Том очень тихо. — Если это заставит вас чувствовать себя лучше. — Ты с ума сошел… — Вы сказали, что я часто вас пугаю, — голос Тома отдавался легкой вибрацией в его шее. — Это поможет. Мне Альфард подсказал такой способ. Вышло довольно эффективно. — Ты позволял Альфарду Блэку себя душить? — воскликнул Гарри в ужасе. — Конечно, нет, — Том ухмыльнулся и подался вперед. — Но вам я разрешу. Гарри застыл, будто кролик. Он не понимал, что происходит, просто смотрел в темноту круглыми глазами. Реддл терпеливо ждал, и его горло было доверчиво открыто чужому прикосновению. Его бешеный пульс бился о пальцы Гарри, будто пытаясь напомнить, что перед ним находился вовсе не Волдеморт. Это был Том, мальчик, которого Гарри когда-то трепал по голове. Который смеялся, падая с метлы. И который, пожалуй, был способен на убийство. Пальцы Гарри дрогнули. Все, что Том говорил ему сегодня, разрушало его надежды на успех. Он был жестоким и расчетливым, яростным и жадным — он был бесконечно далек от того человека, каким Гарри хотел его видеть. Он был самим собой. И мягким, податливым он становился только в руках Гарри. Том упал на спину, и Гарри прижал его к полу. Что-то темное поднималось в его груди, и его кожа раскалялась в том месте, где прижималась к коже Тома. Будто бы та связь, что существовала между ними в виде чувствительности к чужим эмоциям, вдруг начала обретать плоть. Гарри всем телом ощущал, как медленно впадает в транс: это напоминало ему легилименцию, странное ощущение принадлежности, прикосновения к чему-то огромному — к чему-то черному, липкому, до ужаса знакомому. Спрятанному глубоко внутри него. Огонь в камине вдруг вспыхнул. Гарри уставился на Тома: его лицо покраснело, в уголках глаз собрались слезы, а сухие губы растянулись в ухмылке… Отчего-то в этот момент он показался Гарри сущим дьяволом: прекрасным, но совершенно чудовищным. Гарри отдернул свою ладонь. — Кажется, я пробуждаю в вас худшее, — прошептал Том. Он положил руку Гарри на шею и резко привлек его к себе. Тот не успел даже пискнуть, как они перекатились в сторону: на миг он подумал, что Реддл сейчас ответит ему тем же и просто задушит на этом каменном полу — отчасти это решило бы их проблему с ревностью… Но Том просто его поцеловал. Это было не похоже ни на один поцелуй из тех, что были в жизни Гарри. Чужие губы были мягкими, но настойчивыми. Реддл удерживал его на месте, прижимаясь всем телом — сильным и неожиданно крепким. Он обнимал его одной рукой за шею, мягко поглаживая, а другую держал на боку, словно боясь, что Гарри сбежит от него. Но Гарри и не пытался увернуться: чужие эмоции наполняли его, подобно штормовыми волнам — торжество, страх, нежность, жажда… Гарри не был уверен, где заканчивались его собственные чувства. Он просто тонул в них, скованный паникой: Волдеморт умел так делать, но не Реддл — и не в тот миг, когда он с трепетом касался языком его нижней губы, углубляя поцелуй. Он целовался умело и напористо, так, как от него стоило ожидать. Его пальцы скользнули в волосы Гарри, крепко сжимая короткие пряди у основания шеи: он потянул их, и Гарри невольно запрокинул голову, застонав от секундной боли. Том отстранился, и огонь окрасил его глаза в алый цвет. Гарри ударил его по лицу. Он и сам не понял, как это произошло: мгновение он все еще пребывал в оцепенении, а в следующее его переполняло возмущением и гневом. Реддл покачнулся и прижал руку к челюсти. Гарри резко сел и уставился на него. — Вам нравится? — спросил Том хрипло. — Быть честным? Гарри прижал руку ко рту. — Том… — Вы оказались в Хогвартсе не просто так, — произнес Реддл, и Гарри испуганно уставился на него. — Наша связь тому доказательство. Я прочитал множество книг, но не нашел ни одного упоминания о подобном феномене. — Это обычная магия, — пробормотал Гарри. — Но вы тоже это чувствуете. Вас это злит? Или будоражит? — Меня злишь ты, — огрызнулся Гарри. — Не смей так больше делать. Том медленно повел плечами. — Я помню, как вы смогли заглянуть в мои мысли, хотя находились на другой стороне замка. Считаете это обычной магией? — он покачал головой. — Есть причина для вашего появления здесь. Вы игнорируете ее, считая, что мы с вами можем быть обычными людьми — и оттого вы так несчастны. Вы такой же, как и я. Мы с вами созданы друг для друга. Все станет легче, когда вы примете. — Это ты так думаешь. Только ты. — Неужели, — Том склонил голову. Огонь вновь отразился в его глазах. — Я думаю, что нужен вам даже сильнее, чем вы мне. Правда, вы не рассказываете мне причину — ваш с мисс Грейнджер огромный секрет. Гарри задрожал. Он был напуган тем, что произошло — и что он почувствовал в тот миг, когда оказался в такой близости с Реддлом. Он не хотел выслушивать его убеждающие речи. Он даже видеть его не хотел. — Тебе лучше уйти, — сказал он твердо. Том легко поднялся. — Я не хочу, чтобы вы считали меня человеком, которым я еще не стал, — сказал он вдруг ясно и отчетливо. Гарри вскинул голову, поймав его грустный и одновременно насмешливый взгляд. — Я отравил Маркуса на первом курсе, чтобы защитить вас. Но больше я никому не причинил вреда, несмотря на то, что вы ждете этого. Будто бы я ничего не могу сделать, чтобы переубедить вас — чтобы заслужить от вас немного искренности. Я не верю, что вы хотите как-то мне помочь. Думаю, в глубине души вы жаждете узнать, что я сотворил нечто ужасное, чтобы вам больше не пришлось притворяться. Гарри судорожно вздохнул. — Нет, — прошептал он. — Это не так. — Я не прошу вас притворяться, — добавил Том. — Больше нет.