Магазинчик "Милая безделушка"

Этой зимой морозы в блокадном Ленинграде стояли лютые. Люди спасались от холода как могли. Буржуйки приходилось топить всем, что было в доме и что могло гореть. В ход шло всё: шкафы, стулья, столы, книги. Иногда на дрова разбирали старые деревянные постройки во дворах домов и их окрестностях. Продовольствия почти не было. В городе действовала карточная система, на детей и взрослых выдавались скудные пайки. Не было света и воды. По пустынной тёмной улице, озираясь, шёл человек. Словно крадучись, он свернул в свою парадную, и быстро юркнул в квартиру на третьем этаже, пытаясь быть незаметным. Но в тёмном коридоре он столкнулся с соседкой. – Здравствуйте, Мария Францевна, – как бы нараспев протянул мужчина. – У вас всё хорошо? Как Сонечка? – Добрый вечер, Яков Аркадьевич, – учтиво отозвалась женщина. – Спасибо, у нас всё в порядке. Яков, словно тень, просочился в свою комнату и плотно закрыл за собою дверь. – Представляешь, – зашипел он низким голосом жене, – сейчас в коридоре столкнулся с этой грымзой-соседкой. Шастает по дому, словно привидение. – Да ты что? Она ничего не заметила? – так же тихо шипела ему в ответ жена. – Как будто нет. Там же темно, ничего не видно. – Послушай, Яша. Почему бы нам не уехать на большую землю и жить там нормально? Я же знаю, у тебя есть связи. Зачем мы тут остались вообще? – Ты дура, Раиса! Ты не представляешь себе, какой тут сейчас клондайк! Только в нужде, голоде и холоде люди стали задумываться и понимать ценность вещей. Все эти бывшие дворяне сидели на своих фамильных побрякушках и не собирались их никому отдавать. Или ломили бешеную цену, дескать, реликвия. А вот теперь всё это золото и бриллианты я могу купить за полбуханки хлеба. Тут главное – найти правильный подход к людям. – Ох, Яша. Боюсь, погорим мы с тобой... – Не каркай, дура! – Только слышу от тебя – дура да дура... А я вот тут, между прочим, кое-что увидела у нашей драгоценной Марии Францевны! – Ты что? Шарила в её комнате? – Нет, конечно! Она пошла на кухню, а дверь в комнату оставила открытой. И там её любимая племянница Сонечка играла с куколкой... Ручная работа, красоты необыкновенной! Яша, – протянула игриво жена, – давай у них купим эту куклу? Скоро мой день рождения, подари мне её. – Да? Ты меня заинтриговала. Я знаю, у тебя хороший вкус, и на всякое дерьмо ты бросаться не будешь. Надо бы взглянуть на эту кралю. Соня проснулась от ужасного холода. Хотелось есть. Но надо было дождаться, когда Мари придёт с дежурства. Это их семейная традиция, оставшаяся еще с мирного времени – садиться за стол всей семьёй. Теперь, во времена бомбёжек, налётов, обстрелов, голода и холода всё это казалось таким далёким, как будто из другой жизни. Словно всё это было в каком-то сказочном кино: солнце яркими лучами бьёт в окно, пробуждая маленькую Соню ото сна. Мамина улыбка и кудряхи белых волос. Папа, как и всегда, торопится на работу. Но завтракать они непременно сядут все вместе. Мама уже напекла оладий, пышных, вкусных, ароматных... Соня медленно открыла глаза. “Надо встать. Надо встать и затопить печку. Скоро придёт с дежурства Мари. А у нас очень холодно”. С тех пор, как от голода умерла Валентина, Сонечкина мама, она перебралась жить к тётушке. Отец сутками работал на заводе, который был перепрофилирован в оборонное предприятие и выпускал снаряды для фронта, поэтому дома бывал очень редко. А вдвоём всё-таки не так страшно переживать налёты и обстрелы. И ещё – вдвоём в одной комнате было как-то теплее. К тому же Мари, так привычно тётушку называли в семье, работала в больнице и получала паёк, который они делили с Соней. – Доброе утро, Сонечка. Уже проснулась? Сейчас затопим печку и позавтракаем. Скудные крохи пайка трудно было назвать завтраком, но сейчас они радовались и этой малости. Послышался тихий и робкий стук в дверь, словно кто-то скребётся, жалобно просясь войти. – Доброго денёчка, дорогая Мария Францевна, – подобострастно и учтиво произнёс сосед и протиснулся в дверь, разве что не сделав реверанса. Было такое ощущение, что ни война, ни бедственное положение, ни тяготы и трудности не коснулись этого человека, разве что похудел чуть, да щёки немного впали и не горели прежним румянцем, а были слегка бледны. В мирное время Каравашин Яков Аркадьевич занимал ответственный пост заместителя директора продовольственного склада. У него, казалось, с самого рождения была эта коммерческая жилка. Он всё мог достать, купить, обменять. Хотя жил он, по мнению всех знакомых и друзей, достаточно скромно для своего положения. Зато всегда был на хорошем счету у руководства – ответственный, деловой, член партии и отличный общественник. Но вот что скрывалось за дверью его комнатки в коммунальной квартире, не знал никто. Яков Каравашин обожал дорогие старинные вещи. Всё, что имело хоть какую-то культурную или историческую ценность, ему непременно нужно было заполучить. Он понимал красоту, неплохо разбирался в живописи и ювелирном деле. Но вот выставлять такое хобби напоказ в Советской России было небезопасно. И Яков таился, как только мог. От друзей, от соседей, от начальства, чтобы они не заподозрили, чем именно занимается простой советский служащий. Правда, перед самой войной им с женой должны были дать отдельную квартиру, куда они собирались переехать. Но этого не случилось... – Чёртова старуха! – негодовал он, вернувшись от Марии Францевны. – Я предлагал ей достаточно хорошую цену – полбуханки хлеба. Даже готов был прибавить грамм пятьдесят масла. Но нет! Эта глупая девчонка вцепилась в свою игрушку и не хотела её отдавать. Четырнадцать лет, а всё в куклы играет... А куколка действительно хороша. Ручная работа. Может, сейчас, конечно, это мало кто понимает, но лет через несколько цена на такое чудо может возрасти значительно... Яков медленно шёл по пустой квартире. Ноги, словно ватные, еле передвигались. Было очень темно и непривычно тихо. Только свет бегающих прожекторов иногда освещал длинный коридор. Он увидел, что двери во все комнаты почему-то открыты. Но его тянуло зайти именно в комнату своей соседки. Там, на комоде, стояла зеленоглазая красавица. “Надо быстро её взять, пока не увидела тётушка Мари"... Он протянул руки к вожделенной игрушке, но словно почувствовал легкий удар током, а на лице куклы появилась зловещая улыбка. – Нет, чертовка, ты всё равно будешь моей... Он снова попытался взять её, но ощутил страшный удар, а кукла засмеялась громко и раскатисто. Яков взглянул на себя в зеркало, что висело над комодом, и ужаснулся – его глаза горели ярко-зелёным огнем. Он закричал... и проснулся. – Яша, что случилось? – жена испугано толкала его в бок. – Ты кричал во сне. – Ничего, – Яков сел на кровати, потирая виски кончиками пальцев. – Она должна быть моей, или я окончательно сойду с ума... Этот сон стал его постоянным кошмаром. Каждую ночь он неимоверными усилиями крал куклу. И каждый раз она, словно не желая к нему идти, придумывала новые препятствия. Но сила её красоты и живого взгляда настолько поразили Якова, что он уже не мог остановиться ни перед чем. И вот однажды... Это было перед самым снятием блокады. Налёт в ту ночь был страшный. Бомбы сыпались на город, как град в непогоду. Когда утром Раиса и Яков возвращались из бомбоубежища, то увидели, что от их дома остались лишь руины – две стены и груда камней, вперемешку с мебелью, одеждой, книгами, игрушками. Вокруг – огонь, дым, копоть и пепел. И вдруг, среди этого разгрома, под старым разломанным роялем, Яков увидел краешек знакомого платья. Ни минуты не сомневаясь, он быстро добрался до инструмента, и, сдвинув крышку, увидел её, ту, о которой он грезил, и которая снилась ему по ночам. Она лежала в пыли, грязная, но не поломанная. Её зеленые глаза смотрели на Якова как живые. И он, оглядевшись вокруг вороватым взглядом, не раздумывая, сунул куклу себе за шиворот пальто. Прошло пять лет. Уже давно закончилась война. В жизнь людей вернулись мир и спокойствие. Но только не для Якова Аркадьевича. С тех пор, как заветная кукла попала к нему, он жил словно в аду. Поначалу всё было тихо и спокойно. – Я назову тебя Фима, Фимочка, так звали мою маму, она тоже в молодости была красавицей. Но Аде явно не хотелось быть "Фимочкой”. И она всячески выказывала недовольство своему новому хозяину, который не понимал её. Произнося это имя, он каждый раз нечаянно резал себе пальцы, спотыкался или ронял все вокруг. Но Яков словно не замечал этого. Он относился к кукле, как к живой игрушке, красивой, нарядной, дорогой. Но Аде это было явно не по душе. Она очень хотела вернуться к своей прежней хозяйке, которую оберегала и хранила столько лет. Месть куклы была жестокой. Эта маленькая зеленоглазая ведьма просто изводила Якова. Каждую ночь он кричал от кошмаров, в которых она приходила к нему вполне реальной живой женщиной и звала его в свои ужасные сны. То она соблазняла его, увлекая за собой в бездну, куда он проваливался, просыпаясь в холодном поту. То он бродил по лабиринтам, из которых ему надо было выбраться непременно до наступления рассвета... – А если нет? Что будет? Я тут останусь навсегда? Но я не хочу! И он просыпался от собственного крика. Однажды, после очередной страшной бессонной ночи, Яков решился избавиться от этой бестии. И, выходя утром на работу, он отнёс куклу на помойку. Но вернувшись домой, обнаружил, что она стоит, как и прежде, на комоде возле зеркала. – Это ты? – он сверкнул глазами на жену. – Это ты её приволокла обратно? – Что? – недоумевала Раиса. – Ты совсем уже свихнулся со своей куклой. Мне что, делать больше нечего, как по помойкам шариться? Потом у Якова начались видения. И они были настолько реалистичны, что он стал путать их с явью. Он точно помнил, что проснулся после очередной кошмарной ночи, чувствовал, как ломило тело от недосыпания. Усталый и измученный, он стоял возле зеркала и брился, когда нечаянно порезал себе шею. Кровь мгновенно, фонтаном, стала заливать всю ванную комнату. Он отчетливо ощущал свои руки на шее, как между пальцев текла теплая липкая кровь, он даже чувствовал её запах. Но кровь не останавливалась, и Якову сделалось страшно. Он всё сильнее и сильнее сжимал пальцы на своей шее, которые всё больше и больше давили, не давая дышать. Ему стало плохо, перед глазами поплыл туман, из которого выглянуло милое личико Ады, и она громко рассмеялась. Яков начал терять сознание, всё заволокло пеленой. Он из последних сил широко открыл рот и сделал глубокий вдох... Оказалось, что он спокойно сидит за столом на своей кухне, а рядом стоит и смотрит на него испуганными глазами Раиса. – Ты что? Подавился? Яков отрицательно помотал головой. – Ты сейчас так задыхался. Может, это у тебя астма? Надо обязательно сходить в поликлинику, провериться. Он был близок к панике. “Что делать? Обследоваться у врача? У какого? При таких симптомах меня точно поведут к психиатру. Ведь никто не поверит, что меня изводит эта чёртова кукла! Продать? Я уже один раз пытался её выкинуть на помойку, но эта ведьма всё равно возвращается ко мне. Почему? Что ей от меня надо?” Впервые за долгое время Яков заснул тихим безмятежным сном. Это было немного странно, что он спит днём, но по ночам он и вовсе не мог заснуть. Сейчас ему не снилось ничего. И он как будто даже улыбался во сне. Лёгкое прикосновение чьей-то руки к его небритой щеке. Яков неохотно пробуждается, желая продлить приятный сон. – Раечка... можно я ещё посплю... Но всё-таки проснувшись, он видит перед собой совсем не жену. Безумно красивая, словно из прошлого века, на его кровати сидит зеленоглазая брюнетка в длинном кремовом ажурном платье. – Фимочка?! – Яков подпрыгнул и сел на кровати. – Ты вообще как здесь? А, понимаю. Я опять сплю в твоём кошмаре. Ну? Чего ты хочешь от меня? Но она только улыбалась. Это было жуткое сочетание роскошного тела реальной живой женщины и неподвижного фарфорового лица адской куклы. Она молча встала с кровати, и какая-то неведомая сила потащила Каравашина за ней следом. Он не мог сопротивляться, чувствуя себя мешком, который волокут по полу. Дотащившись до шкафа, она ткнула пальцем на полку, где под ворохом старых тряпок хранилась шкатулка с наиболее ценными вещами. Трясущимися руками Яков Аркадьевич раскрыл её и высыпал всё содержимое на пол. – Что ты хочешь? Бери! Любую ценность... а хочешь, всё забирай. Всё! Тут много. Он ползал на коленях вокруг кучи рассыпанных брошей, колечек, перстней и кулонов, которые покупал у умирающих от голода людей за кусок хлеба. Наверное, многие так и не дожили до окончания войны. Сомнительное богатство, хранящееся у него в доме. И всё это теперь смотрелось, как рассыпанная груда человеческих неприкаянных душ. Яков собрал всё это в руки и протянул Аде... но увидел, что это уже не кукла. Перед ним стояла Сонечка. Бледная, худая, измученная. Роскошное ажурное кремовое платье куклы было ей велико и спадало с худых плеч. – Я хочу есть, – жалобным писклявым голосом произнесла девочка. – Я дам тебе хлеба, много хлеба... Яков побежал на кухню, достал целую буханку черного хлеба и понёс девочке. Но пока он бежал, хлеб превратился в комок черной земли, который рассыпался прямо у него в руках. –Что это? – он испуганно отряхивал руки. – Это земля, – ответил уже более строгий и уверенный голос. Яков поднял глаза, перед ним опять стояла Ада, – в которую я тебя закопаю, если ты не поможешь моей бедной девочке. – Какой девочке? А, Соньке, что ли? А как же я её найду? Но Ада ничего не ответила. Повернулась и зашла прямо в шифоньер, прикрыв за собой дверцу. Яков ринулся за ней, но, открыв шкаф, увидел там только свои костюмы и платья жены. – Как я её найду? – кричал он в темноту шкафа. Но ему уже никто не ответил... – Что с тобой? – Раиса смотрела на мужа перепуганными глазами. – Ты с ума сошёл? Разговариваешь со шкафом? – Рая, это она, – Яков тыкал пальцем в одежду. – Ты понимаешь, она хочет, чтобы я нашёл Соньку и вернул её обратно. – Кто “она”? Опять твоя кукла? Яша, ты меня уже просто пугаешь... – Нет. Это ты меня не понимаешь. Ты не слышишь, что я тебе говорю, и считаешь меня сумасшедшим! Вот же! Смотри! – Яков схватил вешалку, на которой висело ажурное длинное кремовое платье. – Это же её бежевое платье! –Ты ненормален! Это моё платье! И оно не бежевое, а зелёное! Только тут он увидел, что действительно взял платье жены. У Якова началась паника. Он услышал громкий и заливистый смех Ады. Голова кружилась, повсюду мерещилось её лицо и сверкающие зелёным огнем глаза. Он смутно слышал, как жена звонила по телефону и вызывала неотложку. Как сильные руки двух огромных мужчин крепко скрутили его. Боль в области руки от укола... а потом – темнота. Яков Аркадьевич провалился в глубокий и крепкий сон…