***
… А винишко хорошо в головешку-то ударило. Говорят, шампанское ещё быстрее берёт, но нет, на Астрид это не работает. Один бокальчик, один маленький батончик — лицо чуть порозовело, ещё партия — покраснело, ещё серия — истеричный смех подъехал, вместо лица уже была рожа алого оттенка. «Холодная Ярость» выглядит не лучше: глаза неестественно стеклянные, рожа как у лобстера, кажется, даже эти два его красных локона-рожка опустились ниже и стали светлее. Он с Астрид играет в какую-то игру на её телефоне. Если проигрываешь, говоришь какую-то правду о себе. И так до тех пор, пока не отрубится телефон или они сами не отрубятся от переизбытка алкоголя в их организмах. Иккинг тычет пальцами по экрану, пытается сконцентрироваться. — Да ёбаный ты, сука, падла! — не выдерживает демон гнева, проигрывает, бесится. Астрид на это смеётся, чуть качается назад. Они сидят на полу, ибо он холодный, а им обоим слишком жарко. Окно открыто настежь, но всё равно как-то душно. — Ну, валяй давай. — Я уже не знаю, что говорить, — бурчит Хэддок. — Ладно, тогда я задам вопрос, и ты ответишь… — он кивает, — Были отношения? — Были, — подтверждает Иккинг. — Да ну. Кто? — «Запердон». Астрид очень громко смеётся от удивления и прозвища. Конечно же она знает, кто это. — И каким же образом вы… Сошлись? — хрюкает со смеху Хофферсон. — На спор, — угрюмо отвечает Иккинг, — Проебался, встречались месяц. — А как типо?.. Обнимашки, целовашки, потрахушки? — Я её пиздил больше, — цокает языком «Холодная Ярость», — Она постоянно лезла ко мне… — Ты хоть целоваться умеешь? — ухмыляется Астрид. — Умею. Повисла небольшая тишина. Астрид ещё немного отпивает из своего бокала вино, закусывает баунти. — Докажешь? — игриво дёргает бровями демонесса. Иккинг становится намного мрачнее. — Ты охерела что ли? — Слабо? — На спор меня берёшь? — поднимает он левую бровью. В блестящих глазах мигает раздражение. — Почему нет?.. Хочу проверить твои навыки. — Ненавижу, когда меня берут на слабо, — бубнит он. — Ой, да ладно тебе! Я оказываю тебе медвежью услугу! Вот будет у тебя девка, а ты целоваться не умеешь! — Да умею я целоваться, блять, Хофферсон, не беси меня! — вполголоса восклицает Иккинг. — Так покажи, ёперный театр! Тогда отстану! — Я тебе это припомню, — заявляет Хэддок почти утробно. — Мы оба завтра ни хуя не вспомним, не переживай, — отмахивается Астрид, подсаживается ближе, — Если ты, конечно, не будешь кусаться. — Ещё как буду, — фыркает Иккинг, тоже подсаживается ближе; злится, но умеренно, сдерживается, — Специально так сделаю. — Бесись дальше, у меня регенерация хорошая, — хихикает издевательски демонесса, — И раз ты будешь кусаться, то и я тоже тогда буду. Где-то позади вибрирует телефон Астрид. Оба демона не реагируют на это, возможно, просто не слышат. В демонессе бушует азарт, в «Холодной Ярости» — что-то среднее между гневом и энтузиазмом. Она смотрит игриво, с ёрничеством, он — угрюмо, будто устало, но всё равно в глубине зелёных глаз блестит энергия. Он вцепляется в губы Хофферсон резко, сразу кусает нижнюю губу, но с умеренной силой; Астрид хихикает, кладёт ладони ему на плечи, выжидает момент. Пытается игнорировать в себе странное чувство теплоты, приятно покалывающее где-то в центре ауры. Демоны состоят из самого тела, ауры и истинной оболочки. Реальная оболочка проявится тогда, когда ребята попадут в Ад, и пока присутствуют предыдущие две части. Есть теория, что некоторым демонам судьбой предначертаны соулмейты, и их можно почувствовать определённым образом. Правда не ясно каким, но говорят, что понять это можно на подсознательном уровне. Но Астрид пьяна почти в хлам. Да, её несколько смущает это непонятное ощущение, но она опять-таки старается не думать об этом. Про Хэддока и говорить особо нечего: никто не знает, что именно происходит внутри него. Наверное, даже он сам не подозревает, что с ним творится — настолько всё плохо. Начинает чередовать укусы и поцелуи: получается что-то вроде рваных мазков по полотну, из которых в итоге, если присмотреться издалека, будет довольно неплохая картина. И полотно это — губы Астрид. Иккинг бесится, потому что Астрид хихикает, а она сама не знает, почему так делает, а он утробно на это рычит, кулаки невольно начинают чесаться от гнева. — КАКОГО ХУЯ ВООБЩЕ?! Астрид резко отстраняется от испуга, таращит глаза на неожиданно вошедшего Сморкалу. Иккинг реагирует на это… Никак, будто так и должно быть. Спустя минуту молчания он спокойно говорит: — А какого хуя вообще ты тут забыл? — Астрид не отвечала на звонки. Она всегда отвечает, а тут игнорит, пришёл проверить, — тараторит Йоргенсон, тоже весь раскраснелся, как парочка, — А вы тут лобзаетесь. — Ты когда заходишь стучись что ли, — говорит Астрид, — Я чуть кони, блять, не двинула. — Ой, извините, пожалуйста, госпожа Хофферсон, не хотел прерывать вашу прелюдию. — Да мы не!.. Свали нахуй, короче! — машет на друга рукой демонесса, — Всё в порядке! — У меня завтра к тебе будет масса вопросов, — щурит глаза Сморкала, идёт к двери, — Доброй ночи. И уходит. Астрид прикрывает ладонью глаза, тяжело дышит. Сердце бешено колотится, всё ещё напугана. — Пидарас ебучий, вопит как баба, — бормочет она вслух. — Ты как? — Сейчас успокоюсь… — Предлагаю закругляться. — Угу, хорошая идея. Иккинг кое-как встаёт с пола, чуть не падает, но на ногах удерживается. — Ты куда? — спрашивает Астрид, когда видит Иккинга, держащегося за дверной косяк. Он смотрит на неё всё теми же блестящими от опьянения глазами, полными непонятных эмоций. Не отвечает, скрывается в другой комнате; видимо, пошёл в туалет. Она вздыхает, тоже встаёт с пола, шепчет, — Мда, охуенно просто… Демонесса убирает бутылку, бокалы и фантики, делает форточку, шторит окно. Иккинг возвращается. — Спать, — он подразумевал вопрос, но произнёс это с утвердительной интонацией; плюхается на свою кровать, на подушку вниз лицом. — Сейчас выключу свет. В темноте Астрид кое-как находит свою кровать, укладывается наконец спать. Забыв, что не поставила будильник, тянется до телефона на тумбочке, тычет наобум, вроде какое-то время поставила. Опять укладывается: кутается в ватное одеяло, укрывает по привычке лицо, будто кошечка, прикрывает глаза…***
… Сон начинается крайне интересно. Перед её глазами — дверца душа с матовым стеклом. Там, за дверкой, боком стоит какой-то парень и намыливает себя мочалкой. Определённо это Иккинг, и Астрид это понимает то ли по силуэту, то ли просто так, навскидку. Оглядывает себя: на ней мужская чёрная майка, почти до колен. Демонессе ужасно хочется зайти внутрь. Что она и делает. Её несколько удивляет большое количество пара, когда она открывает дверцу. Иккинг задумчиво смотрит куда-то вперёд, трёт мочалкой плечи и шею, потом переводит взгляд на Астрид. Широко раскрывает глаза, застывает на месте. На его лице слишком много эмоций, и Астрид от этого смеётся; Хэддок молчит, прикрывает мочалкой член. — Ты забыл дверь закрыть, — говорит наконец Астрид, заходит внутрь и закрывает за собой дверь. — Уже понял, — чуть щурит он левый глаз. — Подумала составить тебе компанию. Ты тут торчишь уже полчаса, — Астрид скрещивает руки на груди, мило улыбается. Пена красиво блестит на его немного смуглом теле; с локонов капает вода, смывающая полосками эти маленькие пузырьки, — Ты же не против? Молчит, не знает, что сказать. Оно и ясно: не каждый день к тебе просто так в душ заходит девушка в одной майке. Причём в мужской майке. И это его, чёрт возьми, майка, которую он оставил на кровати, и забыл взять с собой, чтобы после душа тут же надеть. — Тебе идёт, — размыкает он наконец губы, чуть жуёт их, — Моя майка. — Нравится? — заулыбалась Астрид, — Мне тоже. Как платье прямо… И она пахнет тобой, — приподнимает край майки, чтобы сделать вид, что принюхивается к ней. Иккинг мельком смотрит вниз, и тут же лицо его резко вытягивается, глаза опять широко раскрываются; так же быстро он поворачивается к ней спиной, прикрыв при этом рот свободной ладонью. Астрид звонко смеётся. До неё только сейчас дошло, что под майкой у неё ничего-то и нет. И смотрит Хэддок… Куда надо. — Чё ржёшь, блять, — бурчит он, лицо сразу краснеет, но Астрид лишь видит, как краснеют его уши и шея. — Да ладно тебе стесняться, Икк, мы же в одной комнате живём. Не будь целкой, — Астрид делает шаг вперёд и со всей дури шлёпает Хэддока по пятой точке ладонью. Тот аж подпрыгивает на месте, тут же резко разворачивается и хватает Хофферсон за шею, с силой сжимает, в глазах чётко читается гнев. Демонесса всё улыбается, кажется, этого и ждёт; многозначительно и игриво дёргает бровями. Мочалка лежит на тёплом кафеле, а значит всё наружу. Хватка постепенно ослабевает, потом демон гнева и вовсе убирает руку с шею демонессы. Она улыбается, мельком глядит вниз — опять наверх. Край её майки немного поднял уже стоящий член. — Члены с пеной на них я ещё не пробовала, — комментирует Астрид. В глазах Икка мелькает смущение и сомнение, молчит, — Да, ты правильно понял, Икк. Выбирай: под душ пойдём, или как? — Ты сумасшедшая, — шепчет он лишь губами. Демонесса гогочет. — А ты думал я просто с тобой говорить буду? Хэддок с места не сдвинулся, и Астрид посчитала это за ответ: «Нет, соси здесь». И её это вполне устраивает. Да и молчание, как известно, знак согласия. В реальности Астрид члены не сосёт, но вот то, что на них похоже — очень даже. Да-да: огурцы, бананы, парочка тонких и длинных цукини. Пока все вокруг демонессы говорят, что «минет — прошлый век» и «фу, как можно сосать члены, это же противно», Астрид дружно либо шлёт округу на хер, либо молчит, прикидываясь, что согласна с мнением толпы. Хотя гордецы всегда противостоят толпе, и тут выходит несостыковочка, но все этот факт игнорируют. И вот он, момент истины (***
… И Астрид просыпается. Будильник звенит довольно громко, и глаза раскрываются в тот же миг, как звенит первый звук мелодии. Приспускает с лица одеяло — комнату освещает яркий солнечный свет. На неё по ту сторону глядит Иккинг: один глаз прикрыт, другим смотрит. В глубине сияет привычное равнодушие… А на нижней губе — капля крови, совсем свежая… — Доброе утро… Наверное, — говорит с расстановкой Астрид, пытается скрыть огромный шок, но это слабо выходит: она откровенно говоря пялится на губу «Холодной Ярости» широко раскрытыми глазами. — Доброе… Может быть, — отвечает он ей, и утыкается лицом в подушку, поворачивает голову в другую сторону…