Любовь без милости и милость без любви

      Тесса была рада переезду из барака в служебное жилье — работникам комендатуры полагалась комната в общаге, вполне приличной, кстати: каменное здание, душ, туалет и кухня на этаже, да еще и этаж Тессе выделили тихий, «семейный», а вот Сюли уже не хотела расставаться с новыми друзьями. У них там целая пацанская компашка успела сложиться, включая одного мальчишку с иссохшими ногами, что не мешало ему бодро ползать на руках, а при перемещениях на длинные дистанции прибегать к помощи товарищей постарше и покрепче. И Сюли заняла в ней вполне достойное место за счет покорения Земли, позволяющего швыряться в глаза противнику песком с высокой степенью точности, а так же строить в песочнице полупрофессиональные сооружения.       Так что Сюли всячески высказывала свое неодобрение, пока Тесса волокла ее на новое место жительства, по пути раздумывая насчет продать лошадицу или нет. Решила не продавать, потому как учитывая наплыв болящих, нормальную цену за проклятую курицу, годную только на холодец, никто не даст. По пути Тесс остановилась перекусить лапшой у знакомой торговки, сварливой тетки, к которой очереди почему-то были меньше всего, несмотря на то, что лапша была отличная, а цена невысокой. В первый же раз Тесса с ней от всей души поругалась, и это стало началом прочного взаимопонимания с нотками уважения. К тому же, у лапшевницы была репутация ведьмы, и Тесс чуяла в ней родственную душу. — Ну-ка доедай давай! Будущий солдат должен хорошо есть! Вдруг война, а ты голодный! — рявкнула Тесса на ковыряющуюся в миске Сюли. — А я не хочу! Пошли обратно! — Сюли потянула Тесс за подол. — Не хочешь на войну или не хочешь по жопе? — поинтересовалась Тесса. — Давай сюда миску, не хочешь есть и не надо, мне больше достанется, но до вечера тогда больше ничего не получишь!       Сюли вырвала у нее миску и с мрачным видом, глядя Тесс в глаза, стала есть гущу. — Ну вот видишь, как хорошо, а ты не хотел идти! — сказала Тесс, когда они наконец-то добрались со всеми вещами до комнаты. Тессе даже удалось не поругаться с комендантом, выбивая для лошадицы место на конюшне. Уборщице оно было, вообще-то, не положено. Лошадицы для офицеров. — Ничего и не хорошо. Темно и некрасиво, — буркнула Сюли. — Это сейчас некрасиво. А мы сделаем красиво. — Дома лучше было, — пробормотала Сюли. — Конечно, было! Если б твой папа Таро не тупил бы, так и сейчас бы дома жили! — Сама ты тупая, — уже совсем тихо сообщила Сюли и получила таки по жопе. Но не сильно расстроилась. — А куда ребенка девать, пока я на работе? — Ну или с собой бери, — сказал комендант, — или вон, во дворе они там все носятся… Какой-никакой, а забор, каждый день проверяем, чтоб засранцы эти дырок не понаделали. Ну, твой-то мелкий, конечно, никуда не сбежит, но те, что постарше, и обидеть могут. — Зато Сю землю покоряет. Пусть только попробуют. — Там и огненные есть, парочка. Вон они пошли, хулиганье отпетое. — Ну, пойду с ними тогда сразу поговорю, — прищурилась Тесса.       Путем сочетания посулов, угроз и нехитрого подкупа, Тессе удалось заручиться лояльностью местных «зажигалок». Оставив Сюли осваиваться во дворе, Тесса отправилась обзаводиться необходимыми в хозяйстве вещами. Ну и может, палатку удастся кому-нибудь продать. Без целительства бюджет стремительно таял.       Если раненых особисты допрашивали прямо в бараке и без особых затей, то особо важных персон повели куда-то наружу. Оказалось, у них с собой было оборудование. И пока там все суетились, ели и переживали, особня успела обустроить свой собственный лагерь. — Это же сколько бюджетных денег вы потратили, все это дерьмо воздухом волочь через весь свет! — восхитилась Тоф. Она-то прекрасно чувствовала, например, что каркас этой здоровенной палатки состоит из решеток. По сути дела, это здоровенная клетка, разделенная на секции и накрытая парусиной. — Потребности принца Айро имеют высший приоритет. Прошу сюда, Бейфонг-химэ. На всякий случай должен вас предупредить, что все присутствующие имеют навыки ци-блокерства. — Ну конечно, — хмыкнула Тоф, и проследовала за своим особистом. И обнаружила, что пол в ее отсеке деревянный. Наскоро сколоченный, и накрытый половиком, чтобы драгоценная Тоф-химэ не насажала заноз в пятки. Как трогательно. — А вы продуманные ребята, — вздохнула Тоф. — За руку меня ведите, раз вы такие умные! — Вот вам со мной повезло, — вздохнул Сокка, снимая перевязь с мечом, выкладывая бумеранг и несколько ножей, — простой парень, никакого тебе покорения… Спорю, вы здесь младший по званию? — сказал он своему особисту. — И костяные ножи, пожалуйста, тоже, — вежливо ответил особист, и Сокка, вздохнув, вытащил парочку. — И вот эту заколку. — Ладно, ладно… — Вынуждены попросить вас переодеться, — сообщили Дэшену, — в связи с предполагаемым наличием зашитых в одежду камней. И расплетите косу, пожалуйста.       «Уважают, — понял Дэшен. — Знают наших». Но раздеваться все равно не хотелось, хотя, конечно, все равно выхода никакого нет. Хочешь, не хочешь, а сверкать голой жопой перед сраными пепельницами придется. Хотя когда ему расчесывала волосы (частым гребнем…) юная особистка, ему почти понравилось… А вот когда оказалось, что она и будет вести допрос, уже как-то не очень, потому как Дэшен поймал себя на том, что девушке ему хочется нравиться. А это опасно. Вот суки особистские!       Меж тем, девушка была мила, краснела, хлопала пушистыми ресницами, а когда улыбалась, то на одной щеке у нее появлялась ямочка. «Вот сука какая хитрожопая!» — думал Дэшен, тая, и почти позабыв про то, что руки и ноги у него стянуты очень надежными ремнями. — Предупреждаю: никаких попыток какого-либо покорения без команды! Я ци-блокер, — заявил особист, заходя к тоскующему на табуретке в одиночестве пустой клетки Таро, шлепнул растрепанную картонную папку на складной железный столик и немедленно доказал свое утверждение, резко ударив с двух рук Таро сначала куда-то в область надплечий, а потом поясницы, так что руки и ноги сразу онемели. Если бы Таро не уперся пяткой правой ноги во что-то вроде выемки в земляном полу, то непременно сполз бы с неустойчивого табурета, а так его просто как-то перекосило, потому что и спина частично онемела тоже. — Я бы вам и на слово поверил, — хмыкнул он, облизав губы и бросил короткий взгляд на особиста, быстро отводя глаза в сторону. Он уже знал, что эти твари не любят, когда кто-то решается смотреть на них прямо. — Хосокава Таро, майор медицинской службы. Сорок два года. Последнее место службы — ВРИО начмеда специального экспедиционного корпуса генерала Миямото Такеши. Так? — Да. — Сын, — особист опустил глаза в папку, — гвардии майора в отставке Хосокава Исаму, и Хосокава Томоко, в девичестве Сугияма? — Верно. — Кто может подтвердить вашу личность? — Генерал Миямото-сама. — А то, что вы действительно являетесь сыном Хосокава Исаму и Томоко? Таро поднял брови. — Ну-у… не знаю… Мои же документы в каких-нибудь архивах есть, наверное… — Архивы экспедиционного корпуса генерала были практически утрачены, вашего первого места службы — так же, в архивах госпиталя, в котором вы служили после фильтрационного лагеря и реабилитации, царит полная неразбериха… Удачно, да? — А как же мне теперь пенсию будут рассчитывать? — отсчитав про себя до трех, сказал Таро. Этому его научили опытные товарищи еще в первый раз: никогда не отвечай на вопросы следователя сходу, даже самые простые. Сосчитай про себя до трех. Может быть, тогда успеешь подумать. — Какую пенсию? — За выслугу лет. — Вы всерьез на нее надеетесь? — А почему нет? — Два раза сдался в плен, дезертировал… — После первого раза, вы сами сказали, меня реабилитировали, а выслуга у меня полная выходит, даже если отсчитывать от восстановления в звании. — Ну что ж. Это уже будут решать в соответствующих инстанциях, — весомо сказал особист, и перевернул несколько листков в папке. — Простите, но вы не представились, — сказал Таро.       Особист поднял на него глаза и чуть улыбнулся. «Сейчас ударит, — тоскливо подумал Таро, — а я очки заранее не снял…»