Огонь Османской империи

— Малюта сказал, ты знаешь где Фёдор скрывается. Говори же! Иван Васильевич был явно зол. Скуратов, чувствуя это, отошёл ближе к выходу. — Государь наш великий, я в порту работаю, в тульской области, - начал быстро лепетать мужчина, уже жалея, что согласился донести царю информацию. Как бы жизнью за это не поплатился, мало ли что у владыки на уме, - Несколько дней назад, может дней пять, к нам судно одно причалило, а у нас порт небольшой, судна наши-то не бывают, а тут иностранное. Оказалось, это турецкий корабль, и у них там поломка какая-то, но этим уж не я занимался. А потом смотрю, паренёк на коне подъехал и к ним направился. Мальчонка-то красивый: молоденький, отроду восемнадцати, наверное, нет, ещё ж голобородый ходит, черноволосый и глаза большущие, на девицу красную больно похож, - Царь глубоко вздохнул и рвано выдохнул. Сердцебиение участилось. Ведь и вправду Федору описывает. Додумывать всё самому было невыносимо, поэтому он продолжил слушать рассказ портовика, - Пытался он поговорить с торговцами на судне, да бестолку: не понимают они его. А потом подошёл к ним ещё один мужик. Он с моим товарищем как раз и разговаривал на счёт поломки-то. Слышу, разговаривают они о чем-то. Ну подошёл я поближе, прислушался, а паренёк говорит, что он, мол, опричник, царя приближенный, Фёдор Басманов звать, но опасно ему близь владыки стало, бежать надо. Показал мальчонка купцу что-то, да и отчалили они вместе. Забыл я уже про всё это, а тут вести разослали о побеге предателя Фёдора Басманова, ну я и решил, так сказать, помочь в поимке разбойника этого. А в чем он провинился-то? Иван Васильевич продолжал рвано дышать, осознавая сложившуюся ситуацию. Федька теперь в руках османов. — Прочь. Все прочь! - выкрикнул царь, ударив кулаком по стоящему рядом столу, что вызвало незамедлительную реакцию: все люди убежали из зала куда подальше, нашёптывая про себя молитвы. Государь сел на свой трон, взявшись за голову, будто бы это как-то могло помочь снять с неё боль. Неужто за Федору страшно стало? Ведь у этих варваров он, считай, уже погиб. А разве ни это и нужно? Но ведь османы могут и пытать Басманова-младшего, чтоб тот рассказал все тайны. Надо Федьку оттуда вызволить как-то, а потом уже разбираться что с ним делать. * * * Он стоял перед ними, можно сказать, обнажённый. Но что бы не случилось, надо подчиняться. И он подчинился. Отдал то, что берёг прежде как зеницу ока, то, что всегда напоминало о своём предназначении в жизни. Царский перстень. Без него Фёдор был будто без одежды, обнажённый душой и телом, потерявший собственное "я". Вернут его или нет? Поганые варвары. Басманов проклинал их за всё, что с ним случилось. А проклинать надо было бы себя. Никто ведь виноват в его проблемах, даже османские свиньи. Будь он немного благоразумнее, то не поплыл бы в Константинополь. Если копнуть ещё глубже, то не пошёл бы к колдуну, не взял у этого беса дары дьявольские. Да и Афоньку сдал зря. Осознание всего этого пришло только сейчас, когда ничего уже не вернёшь. Мужчина чертовски сильно оплошался, но он слишком слаб, чтоб это признать. — Скажи, чтоб все ушли. И сам ступай. Оставьте меня. - Бывший опричник говорил тихо, едва слышно. В голосе не было ни тени злости и призрения, без коих Басманов не был бы собой, в голосе лишь обжигающе холодное безразличие. — А когда вам накрыть на стол? Быть может вы желаете пообедать в саду? - Своим вечным надзором и любопытством Джалиль-ага сильно раздражал. В России бы уже помер давным-давно. Странно, но сейчас Фёдор не ощутил к нему раздражения. Он вообще ничего не ощущал. Это навсегда? Вряд ли. Скорей всего, Басманов просто сходит с ума. Злость сменяется страхом, страх невыносимой болью, боль презрением, презрение ненавистью, ненависть безразличием. И так по кругу. А у круга нет конца. — Оставьте меня, я хочу побыть один. Заветная тишина. Мужчина запрокинул голову на спинку тахты и глубоко вздохнул. Всё стремительно рушится. Даже план о побеге уже кажется таким невыполнимым. У него нет никого. А ведь неделю назад у него был человек, который, можно сказать, являлся смыслом жизни Фёдора. Значит ли это, что смысла жизни у него больше нет? Тогда бежал зачем? Басманов теперь один. У него ни то, чтобы друзей нет, у него, если так подумать, даже врагов не имеется. Зачем бороться? А главное, против кого? Кто враг? Щебет птички раздался совсем рядом. Мужчина резко повернул голову на звук и увидел маленькую пташку на пороге окна. Бывший опричник встал с дивана и подошёл к маленькому столику, на котором лежали свежие фрукты. Решив покормить птицу, Фёдор взял маленький нож, что лежал на подносе с фруктами и отрезал кусочек яблока, кинув его крохотному существу. Животное пугливо отлетело, но поняв, что кинули ей съестное, начала клевать угощение. Нож остался в руке мужчины. Такой острый. Мог бы и плоть порезать, не без усилия, конечно. Дверь на засов. У него есть шанс уйти, избавится от проблем, не стать предателем. Искупит ли это грехи? Нет. Слишком уж их много. Да и лишить себя жизни грех большой. Но перед царём чист будет. Бог свидетель, не желал государю зла Фёдор. Не предавал его. Пожалуй, это единственный грех, коего не взял на душу Басманов на службе у государя. В остальных же мужчина кается. Виновен. Служить владыке – сразу брать грех большой на душу. Любить же его – получить досрочный проход в ад. В ад и на земле, и в мире ином. Нож у горла, он на половине пути. Рука сама собой пытается отодвинуться от шеи. Страшно. Но выглядит так жалко, не правда ли? Проделать такой путь, чтобы выжить и в итоге самому у себя жизнь забрать. Позорно перерезать горло. А ведь мог и близь царя умереть. И хотя бы для себя остаться преданным ему. А теперь он в любом случае предатель. И клеймо это уже не стереть. — Фёдор, - стук в дверь - Фёдор! - кто-то ещё громче стучит, толкая дверь в разные стороны, пытаясь ее открыть. Басманов дернулся, резко отодвигая нож от шеи. Руки трясутся, в глазах надежда. Так быть не должно. Он должен был умереть. Перерезать горло, закончить страдания и не стать предателем. Но вместо этого мужчина кладёт нож обратно на поднос и несётся к двери, будто бы к последнему спасению. А ведь и правда, этот стук в дверь спас его от смерти. Наверное, спас. Сделал бы это Фёдор, если б ничто не прервало его? Или внутренняя трусость взяла бы своё? Басманов открывает дверь и лицезреет Игоря. Зачем он пришёл? Всё могло получится. — Извините, Фёдор, я знаю, что Вы хотели побыть один, но приехал портной. Он должен снять с Вас мерки. А ещё Вам прислали ткани, Вы должны выбрать понравившиеся. - Джалиль-ага отошёл в сторону, освобождая проход бывшему опричнику. Басманов закрыл глаза и проглотил ком в горле. Спокойней не стало: пальцы рук предательски дрожали, но Фёдор предусмотрительно сцепил их за спиной. Внутренняя истерика не спадала, но губы растянулась в привычной нагловато-самодовольной улыбке. Он не унизится перед османами, не покажет своё ужасное эмоциональное состояние. — Идёмте, - Фёдор резко вылетел из комнаты.