Hear the whispers in the dark.
Огромный купол главного зала горел в первых лучах рассветного солнца, словно хрусталь. Тьма над горизонтом медленно отступала. Ночная метель успокоилась, подарив белоснежным просторам вокруг Дурмстранга звенящую тишину. Редкие снежинки, не спешившие становиться сугробами, мерцали в воздухе. На фоне берега озера, почти вплотную подходившего к лесу, промелькнул мужской силуэт. Барти Крауч Младший всегда считал, что самое безопасное время для того, чтобы остаться незамеченным, отнюдь не глубокая ночь, а последний час перед рассветом и первый час после него. Вот и сейчас он, придерживаясь своего суждения, стремительным шагом приближался к старой ели, раскинувшей свои колючие ветви, словно в попытке спрятать нечто, находящееся у её корней. Барти вскинул руку с палочкой, и зелёные иголки начали расплываться в голубоватой ряби, складываясь в небольшую арку. Если бы кто-то увидел это действо со стороны, то начал бы часто моргать, пытаясь вернуть чёткость картинки, и через пару секунд он бы снова увидел ель такой, какой она была до этого. В укрытии, созданном Пожирателями ещё во времена Первой Магической Войны, было тепло и даже немного уютно. Как только Барти зашёл, в камине тотчас же вспыхнул камин, освещая небольшую комнату с диваном, столом, крошечной кухней и вместительным шкафом. Сняв с себя пушистую шапку, мужчина на секунду замер, разглядывая свои мощные руки и крепкие пальцы, утопавшие в сером мягком мехе. До сих пор они казались ему чужими, несмотря на то, что он уже почти полгода был их обладателем. Эти кисти, как и всё тело, было гораздо мускулистее и сильнее, чем то, которым наградила его природа при рождении. Конечно, именно таким и должно было выглядеть тело ловца Сборной Болгарии по квиддичу – известного на весь магический мир Виктора Крама. Каждый раз Барти от души радовался, что в прошлом году Виктор получил серьёзную травму и оставил спорт, став преподавателем Дурмстранга. Оглядев себя в небольшом зеркале, которое висело на шкафу, он провёл ладонью по короткому ёршику волос и нахально улыбнулся, обнажая зубы и слегка высунув кончик языка. Определённо, в обрамлении его прежнего лица этот фирменный оскал выглядел куда более безумным. Досадно выдохнув, он скинул на диван пальто, отороченное серебристым мехом, и раскрыл шкаф. Он опускал Виктору новый запас еды и воды один раз в неделю и состригал с его головы волосы для оборотного зелья. Старый каменный люк недовольно скрипнул и отъехал в сторону, когда Крауч прикоснулся к нему палочкой. В полу посередине комнаты, где до этого был гладкий серый камень, зиял темный лаз. Спускаться было неглубоко, если знать, куда ступать. Для случайного гостя, если бы он и смог отыскать убежище и открыть люк, который, к слову, могли отворить лишь носители Чёрной Метки, попытка спуска в пустоту лаза оказалась бы смертельной. Встретив своего пленителя испуганным пустым взглядом, Виктор вскочил с пола и ступил в круг света, что впускал в подземелье открытый лаз. — Что здесь происходит? — чеканя слова хриплым голосом спросил он. — Тише, тише, — на лице Барти расплылась радушная улыбка, — всё в порядке. — Кто вы? — Виктор отшатнулся назад, качнувшись на затёкших ногах, и потерянно добавил. — Кто я? — Я – сотрудник Азкабана, ты – преступник, обвинённый в страшных убийствах, а это, — Барти развёл руки в стороны, — твоя камера. Недоверчиво заморгав, Крам нахмурился. А потом вдруг что-то понял и расстроенно рухнул на пол: — Преступник... Вы не могли бы… — У тебя временная амнезия – последствия ранения при аресте, — Крауч резко перебил пленника, и, опережая последующие расспросы, торопливо добавил, — и мне запрещено разговаривать с заключёнными. Скоро состоится суд, и там вам поимённо перечислят всех ваших жертв. Он поставил перед ним запасы и, отвечая на вопросительный взгляд, произнёс: — После войны заключённых слишком много, и поэтому мы приносим им еду лишь раз в неделю. Пленник кивнул, внимательно разглядывая человека перед собой: — Вы мне кого-то напоминаете… — О, — Барти улыбнулся ещё шире, — мне многие так говорят. Цепи, которые сковывали Виктора, позволяли ему свободно перемещаться по крохотной пещере и есть без особых трудностей. В углу стояла тюремная койка, укрытая измятыми одеялами. Внимательно осмотрев все стены и пол, Крауч наконец-то взмахнул палочкой, ведро с экскрементами очистилось, а на кровати появились чистые простыни и теплый плед. В комнате сразу стало легче дышать. Виктор в это время уже раскрыл первую упаковку с едой и принялся жевать кусочки вяленого мяса, запивая их водой. Еда, сдобренная стирающим память зельем, была неотличима на вкус от обычной. Несколько раз громко сглотнув, он вновь хмуро уставился на Барти: — Когда, вы говорите, слушанье? — На следующей неделе. Не произнеся больше ни слова, Крауч выбрался обратно в комнату. Пожалуй, заставить Крама считать себя ужасным преступником было одной из самых гениальных его идей, ведь почти за три месяца тот не попытался сбежать ни разу. Свежевыпавший снег весело хрустел под тяжёлой поступью, следы шагов появлялись и мгновенно исчезали, возвращая белоснежному покрову первозданное состояние. Морозный воздух щекотал ноздри, от ощущения свободы слегка кружилась голова. В прошлый раз его поймали из-за того, что он оказался опьянённым мыслью о возвращении Повелителя и не смог удержаться от расспросов Поттера о Тёмном Лорде. Тогда он позволил себе потерять контроль и поплатился за это. Однако память хранила и более давние воспоминания – на суде, когда Каркаров назвал именно его имя, Барти решил, что притвориться сумасшедшим будет наилучшим выходом. Но спустя столько лет Крауч и сам начал верить в своё безумие. Старинный замок всё ещё спал, когда Барти поднимался в свою комнату в северной башне. Эта башня сильнее всего напоминала ему о Хогвартсе. Более изящная, чем в остальной части школы, каменная кладка, и стрельчатое окно, выходящее на лесную даль. Он остановился напротив окна, вглядываясь в макушки елей на горизонте, черневшие на фоне грязно-розовой пелены, которую уже стремительно поглощал нежно-голубой рассвет. С самого своего приезда Барти каждый день приходил к этому окну и смотрел в него не отрываясь, пока его глаза наливались кровью, а в душе закипала жажда мести. В первую неделю каждая вторая его мысль была о том, каким именно образом он убьёт каждого из своих врагов. Сложнее всего было сдерживаться, находясь в одной комнате с Каркаровым. Этот трусливый жалкий старик, продавший свои принципы, разговаривал с ним до нелепости добродушно. Конечно, он любил своего ставленника Крама. Через полторы недели Барти решил, что непременно задушит старика руками Виктора, когда придёт время. Где-то в глубине замка послушались первые шаги: смотритель делал утренний обход. Значит, скоро проснутся и остальные обитатели Дурмстранга. Во рту у Барти собралась сладкая слюна. Он уже предвкушал общую реакцию на новое кровавое убийство. На этот раз совершённое прямо в стенах "великого" Хогвартса.***
О втором убийстве Драко узнал практически сразу. Не прошло и десяти минут, как к нему в кабинет ворвались авроры. На этот раз он даже бровью не повёл, когда его связали и увели на допрос. Вкус веритасерума показался чересчур солёным, но после он понял, что к нему просто примешался привкус собственной крови из разбитой десны. Он медленно облизал губы перед тем, как ответить аврору. Вопросы были те же, что и в предыдущий раз, равно как и его ответы. На середине допроса в комнату ворвался Поттер. Он был похож на потрёпанного воробья в очках. Уголок губы Драко еле заметно подскочил вверх. Гарри наставил на подозреваемого палочку и грозным голосом приказал всем остальным выйти. Когда дверь захлопнулась, рука главы Аврората слегка дрогнула. «Сектумсемпра…», — раздалось где-то на задворках памяти Драко, и он рефлекторно зажмурился, вновь почувствовав себя лежащим в воде на полу заброшенного туалета для девочек, задыхающимся от крови, сочащейся из горла. Но Поттер молчал. Драко аккуратно открыл глаза и поднял взгляд на лицо школьного врага. Тот явно что-то серьёзно обдумывал, закусив губу и нахмурив брови, и после долгого молчания наконец-то спросил: — Известно ли тебе что-либо о сбежавших летом Пожирателях? Из глубины грудной клетки Драко рванулись слова, подступая к горлу, словно рвотный позыв – зелье правды подействовало. Но за много лет постоянных отчётов и бесконечных допросов он привык к этому ощущению. С ним нельзя было бороться, как с легилименцией, но этого и не требовалось. Нужно было просто успеть правильно перефразировать. «Да, мне известно о них всё. С одним из них я вчера разговаривал». — Да, мне известно всё, что было написано в "Ежедневном пророке". — А что-то помимо этого? «То, что они собираются воскресить Тёмного Лорда с помощью заклятия возрождения, которое вот-вот разгадает твоя драгоценная подруга». — То, что Грейнджер помешана на них и пытается разгадать какое-то заклятие возрождения для воскрешения Волан-де-Морта, — после фразы Драко пришлось с силой прикусить язык, чтобы не начать говорить дальше. — И тебе не известно это заклятие? — Нет, — тут Малфой ответил честно. Поттер сосредоточенно кивнул и опустил палочку. «Теперь главное молчать», — подумал Драко, но не удержался: — Кто на этот раз, Поттер? — Первокурсница Хогвартса, — Гарри сел за стол и принялся просматривать отчёт, который заполнил аврор до его прихода. — Прямо под носом у Макгонагалл, — тихо произнес Драко. Неверно истолковав эту фразу, Гарри смерил его презрительным взглядом. Ещё никогда Драко не хотелось настолько сильно плюнуть в его шрамированный лоб. За дверью послышался шум и недовольный возглас: — Грейнджер, вам сюда не положено! Через секунду дверь распахнулась и на пороге появилась Гермиона. Её щёки дрожали от тяжёлого дыхания, видимо, она бежала сюда со всех ног. Гарри недовольно посмотрел на подругу, а та ответила ему взглядом, полным вызова. — У неё тоже была татуировка, — её голос слегка сбивался, но в нём слышалась сталь. Форменная мантия была откинута за спину, грудь медленно вздымалась и опускалась. Две верхние пуговицы белоснежной рубашки были расстёгнуты и обнажали острые ключицы, между которыми блестел крохотный кулон. «На этот раз Уизли купил тебе что-то не из ломбарда», — хмыкнул про себя Драко и тут же осёкся. Какого Мерлина вообще он пялится на её шею? — Какая татуировка? — недоумённо спросил Гарри. Гермиона с осторожностью покосилась на Драко, но всё же продолжила: — Та, что с авгуреем. Как у Рона. — Гермиона, это детская забава, и такие есть больше чем у половины учеников Хогвартса. — Драко перевёл взгляд с красных щёк Грейнджер на суровое лицо Поттера. — Это не просто совпадение! Расправив плечи и поднявшись со стула, глава Аврората прошёл через всю комнату и встал прямо перед подругой: — Это безобидная игрушка, — сквозь зубы процедил Гарри, и, увидев её реакцию, добавил, — но, если ты так настаиваешь, мы проверим. После он легонько похлопал её по плечу и выпроводил за дверь.***
Перо жалостливо скрипнуло и переломилось пополам, брызнув чернилами на пергамент. Зло уставившись на чёрную кляксу, Гермиона отшвырнула обломки в угол гостиной и принялась нетерпеливо барабанить пальцами по столу. Что она имела на данный момент? Побег Пожирателей – один. Детских трупа – два. Старинное заклятье, которое она пока не расшифровала – одно. Загадочные новомодные татуировки – бесчисленное множество. Друзья, которые ей не верят… Она тряхнула головой, останавливая мысленный подсчёт друзей. Часы над камином показывали девять вечера. Скоро должен был вернуться с тренировки Рон. — Экскуро, — клякса исчезла, — Репаро, — в руке Гермионы вновь красовалось целое перо. С тоской она поднялась из-за стола и сложила бумаги в аккуратную стопку. Сверху оказался лист, на котором она делала пометки примерно неделю назад. Вяло пробежавшись глазами по аккуратно выведенным собственной рукой строкам, она замерла. А через секунду уже выудила из стопки нужные ей листы с копиями пометок из "Истории магии крови" Малфоя. Рукописный текст, который был и в её экземпляре, сообщал читателю лишь о том, что исходное заклятие воскрешения было утеряно. А абзац, который выпадал из контекста… Живоглот громко мяукнул, когда Гермиона в порыве радости подхватила его на руки. Ошиблась не она, а тот, кто переиздавал книгу! И она тоже перевела руны, которые были написаны от руки, в контексте того смысла, что был вложен в эту главу в абзаце её версии книги. Но на самом деле контекст был другой. Еле успев спрятать бумаги, Гермиона встретила Рона, который появился в камине, широчайшей улыбкой. — Ого, кто-то сегодня в хорошем настроении? — парень игриво подмигнул ей и звонко чмокнул в щёку. Как же хотелось рассказать ему всё. Поделиться той гениальной мыслью, что пять минут назад пришла к ней в голову. Но вместо этого она лишь подмигнула в ответ и нежно потрепала по волосам. Весь вечер она была как на иголках. Пока Рон рассказывал о новой квиддичной стратегии, все её мысли были поглощены заклятием крови. Если она на этот раз не ошибалась, то рукописная фраза была не о том, что заклятье утеряно, а о том, что оно зашифровано фамильными рунами. Это вид рунического кода, индивидуальный для каждой древней семьи волшебников, который использовался несколько столетий назад во времена раздробленности магического сообщества. Тогда семьи часто в открытую противостояли друг другу, борясь за власть и богатства. И для того, чтобы соперники не могли перехватывать тайные послания, каждая уважающая себя семья имела собственную систему расшифровки общих для всех рун. Гермиона точно читала где-то об этом более подробно, но никак не могла вспомнить, где именно. После ужина ей ужасно хотелось сбежать из дома в министерскую библиотеку, и её останавливал лишь тот факт, что она закрыта в столь поздний час. Конечно, она могла проникнуть туда и ночью. Но сегодня днём, после того, как Малфоя наконец-то отпустили с допроса, Гарри застал её в одиночестве и явно дал понять, что больше не горит желанием покрывать её "сумасбродное поведение". Поэтому она скрепя сердце решила всё же дождаться завтрашнего утра. Была уже середина ночи, когда Рон устало откинулся на подушку и, пожелав ей спокойной ночи, отвернулся к стене. Гермиона натянула одело до подбородка и судорожно выдохнула. Усталость нахлынула неудержимой волной, казалось, что тело приросло к постели и больше ей не подчиняется. Но беспокойные мысли о событиях прошедших дней калейдоскопом образов заполняли сознание. На секунду Гермионе представилось, будто кто-то наложил на неё заклятие Остолбеней, и теперь она будет заперта в недвижимой телесной оболочке до момента, пока её не расколдуют. Тут же память оживила образ лежащего в грязи несколько недель назад Малфоя. Тогда она почувствовала злую радость от вида его беспомощности. Ей казалось это справедливым. Все мы так или иначе расплачиваемся за свои поступки. Нет, она больше не ненавидела его. В конце концов, даже Визенгамот в итоге оправдал его преступления, сославшись на юный возраст и искусный шантаж со стороны Пожирателей. Но то, что предатель, посмевший поднять палочку на Дамблдора и впустить в Хогвартс врагов, теперь лежал униженный в грязи, выглядело по меньшей мере логично и естественно. «А мы и не враждуем...», — вспомнился ей тихий голос Малфоя и запах дыма его дорого табака. Сегодня в кабинете для допроса она не сразу обратила на него внимание. А когда обвела взглядом его фигуру, сидящую в оковах, то почувствовала толику жалости. И уважения. Она не раз видела подозреваемых, которые изо всех сил старались исчезнуть как можно дальше от пытливых вопросов авроров и потому ёжились и сжимались, превращаясь в тщедушных призраков самих себя. Малфой же сидел прямо, расправив плечи и слегка выставив грудь вперёд. Чувствовалось, что он сильно напряжён, но тень едкого, раболепного страха не заслоняла его самообладания. Светлые волосы были растрёпаны, а под глазами виднелись тёмные круги. Гермионе вспомнилось, как ещё в школе профессор Грюм превратил Малфоя в хорька. Они с друзьями ещё неделю от души хохотали над ним. А это прозвище с тех пор приклеилось к нему крепко-накрепко. Но тот мужчина, которого она мельком увидела на допросе, меньше всего на свете походил на хорька. Проснувшись на утро с ноющей головной болью, Гермиона не сразу вспомнила, что собиралась сегодня пораньше попасть в Министерство, чтобы успеть забежать в библиотеку до начала работы, и поэтому несколько секунд глупо смотрела на будильник, который обычно звенел на целых полчаса позже. В её мыслях всё ещё мелькали обрывки сна о хорьке-альбиносе с лицом Драко Малфоя, когда она нехотя принимала душ и собиралась. Влив в себя двойную дозу кофе и прихватив стопку записей о заклятии с собой, она бодро шагнула в камин.***
Холодный воздух приятно морозил щёки. Рёбра всё ещё побаливали после сегодняшнего Круциатуса. Видимо, Министерство и правда дало Аврорату официальное разрешение на пытки Малфоя любыми средствами. Несмотря на позднее время и неприветливую погоду Косой Переулок кишел посетителями. Драко шёл не спеша, разглядывая светящиеся витрины и снующих туда-сюда посетителей. Перед входом в его любимый бар, расположенный под магазином «Флориш и Блоттс», собралась небольшая очередь. Уныло выдохнув и плотнее запахнув полы пальто, он приготовился ждать. Раньше он бы просто развернулся и пошёл в другое место, но не теперь. Этот бар приглянулся ему после выхода из Азкабана. До того он брезговал подобными заведениями, полагая, что здесь могут ошиваться только нищеброды и всякого рода отбросы. Сейчас же окружающие мало его волновали. Главным было то, что здесь за небольшие деньги наливали почти сносный огневиски, а по пятницам к трём бокалам давали тарелку с закуской. Внезапно из-за резкого порыва ветра ему на глаза упало несколько прядей. Он поднял руку к лицу, чтобы поправить растрепавшиеся волосы, когда заметил, что фамильный перстень тускло сиял. Оглянувшись по сторонам, Драко быстро спрятал руку обратно в карман. Его сознание начал затапливать неконтролируемый страх, заставив его быстро выйти из очереди и прислонится к стене в ближайшем тёмном проулке. Мерцающие огни витрин впереди поплыли и слились в единую беспросветную пелену. Драко попытался остановить видение, но его сознание засосало внутрь древней магии, словно вакуумом. Звуки оживлённой улицы утихли. Невидящим взглядом Драко обернулся. Вокруг него вновь была знакомая алая пустота. Лёгкие налились свинцом, а кожу на лице и руках щипало так, словно кто-то облил их кислотой. Постепенно он уловил какой-то шелест позади себя. Драко резко развернулся, но звук вновь оказался у него за спиной. Тогда он сделал шаг назад. Звук словно отдалился. Драко шагнул вперёд, и шелест приблизился. По мере того, как Малфой продвигался в этом кровавом коконе, плотно обволакивающем его со всех сторон, звук нарастал и в конце концов перерос в гул голосов. Прислушавшись, он с трудом смог разобрать речь. Все голоса в разнобой твердили одну и ту же фразу: «Пепел оживает в огне» ... Драко закрыл глаза, спасаясь от алой пелены, и на обратной стороне зрачков увидел женский силуэт. Верхнюю часть лица скрывала тьма, но подбородок и аккуратная линия челюсти были очерчены красным заревом. Её губы выглядели нежными и набухшими, словно бутон розы, который вот-вот распустится, и мелко дрожали. Помимо сотен глухих голосов до слуха Драко теперь доносился женский шёпот. Слова выскальзывали из её рта, словно неуловимые змеи, и обвивали его, сковывая движения и мысли. Впивались в него сотней острых шипов. Через несколько мгновений до сознания донёсся его собственный голос, вторивший общему гулу: «Пепел оживает в огне». Очнувшись сидя на холодном асфальте, Драко не сразу понял, что, как сумасшедший, продолжает бормотать. Сверху на него с опаской смотрела женщина средних лет. На ней было надето пастельно-розовое пальто и тёмно-синяя шляпка с полями. Из-под воротника торчал кусочек голубого шарфа. — Элли, ну куда ты опять пропала? — в проулок зашла вторая женщина, державшая за руку мальчика лет семи. Она выглядела более серьёзно, чем её подруга. С ног до головы одетая в чёрное, со сведёнными на переносице бровями и раскрасневшимися на ветру щеками, женщина укоризненно разглядывала Драко: — Да он просто пьян! Пошли уже. — Ну не будь такой бессердечной, Лейла, может, ему просто стало плохо или он, как ты тогда, врезался в стену? — Элли помахала ладонью перед носом Драко. — Молодой человек, вы в порядке? Что говорите, пепел оживает где? Повторите громче. Лейла обиженно фыркнула и высокомерно скрестила руки на груди. Драко утвердительно качнул головой и, опираясь на стену, поднялся на ноги. Теперь его лицо освещал свет, лившийся с главной улицы, и Элли присвистнула: — Да ты симпатичный! Ты ведь тоже ищешь «Свободный феникс»? — она заговорщицки подмигнула ему и, приблизившись, тихо продолжила. — То, что ты говорил про пепел – это что, новый пароль? От женщины приятно пахло мятными леденцами, но Драко всё равно немного отодвинулся от неё. Его горло свело жаждой, как и всегда после видений, а губы намертво слиплись в страхе вновь начать произносить жуткую фразу. — Тетя Лейла, тетя Элли, мы же опоздаем! — капризно выкрикнул мальчик. — И то верно, Джеки, — задорно ответила Элли и положила свою ладонь, затянутую в бархатную перчатку, на плечо Драко. — Идёмте, мы вас проводим, — и подтолкнула его в глубь проулка.