Can you feel my heart.
Из камеры привычно пахнуло сыростью. Слегка пригнувшись, чтобы не удариться головой, Люциус зашёл внутрь. Где-то вдалеке раздавались глухие крики и звуки борьбы, эхом отдававшиеся в каменных стенах Азкабана. Погода сегодня была необычайно тихой, и гула волн, обычно сопровождающего каждую секунду пребывания здесь, не было слышно. Он просунул руки сквозь решётку, и смотритель снял с него наручники. Потирая затёкшие запястья, он выпрямился и расправил плечи. Машинально потянулся пальцами к плечу, чтобы отточенным движением откинуть за спину волосы, и осёкся. Всех заключённых регулярно обривали наголо. Он раздражённо завёл руки за спину. Ему впору было свыкнутся со своим положением, но он скорее бы покончил с собой, чем сдался. Порой, когда приходилось особенно тяжело, и чувство жалости к себе и сожаления о судьбе заполняли всё его существо, единственным, что спасало, был след от перстня на безымянном пальце. Его обручальное кольцо, как особо ценный предмет, изъяли сразу после заключения. За годы, проведённые в неволе, след начал исчезать и теперь был еле заметен, но Люциус знал, что он есть, и что вся его прежняя жизнь – это не далекий сон. Мужчина чинно присел на край своей тюремной кровати и элегантно положил одну ногу на другую. Сегодня впервые за долгое время он чувствовал себя самим собой. В голове крутились строки, которые он повторял, словно заклинание, способное вытащить его из этого места. Сухие губы едва шевелились, нараспев произнося слова колыбельной, которую когда-то пела Нарцисса: “Луна укутана сребром, Забылся мне мой отчий дом. Но как бы я не опустел, В душе твой образ будет цел”. Он редко позволял себе показывать свои настоящие эмоции, но сейчас никого не было рядом, поэтому незаметно для самого себя Люциус слегка улыбнулся. Не той вежливой холодной ухмылкой, которой он приветствовал выгодных партнёров или важных гостей, а той искренней полуулыбкой, видеть которую была достойна лишь его жена. Где-то в глубине раздался душераздирающий вопль, а сразу за ним последовали хлопки заклинаний и глухие удары. Улыбка на губах Малфоя-старшего стала шире. Следующий вопль, казалось, донёсся с другого конца тюрьмы. На этот раз он сопровождался нечленораздельными возгласами, которые становились всё громче. Гул нарастал, крики подхватывали всё новые голоса, и вскоре Люциус отчетливо начал различать отдельные фразы. — Да здравствует! — Люциус, словно дирижёр, вскинул руки вверх. —Наследник! — указательный палец правой руки рассёк воздух и прочертил окружность. — Тёмного! — пальцы другой руки разжались в повелительном жесте. — Лорда! — упиваясь надрывными криками, Люциус блаженно прикрыл глаза. Через полчаса крики резко смолкли. Откинувшись спиной на холодную стену, он самозабвенно уставился в потолок. Его глаза блестели, а зрачки были расширены так, что закрывали собой светлую радужку. Вздрогнув, Люциус закатал рукав тюремной робы. На предплечье блеснула золотая птица, небрежно набитая поверх темной метки.***
Ветер за окном, бушевавший всё утро, наконец-то улёгся. Джинни подняла глаза от глянцевого журнала со свадебными платьями и недовольно погрозила Джеймсу пальцем. Малыш неохотно выпустил из рук прядь волос тёти Гермионы, но тут же потянул пальчики к одной из её серёжек. Гермиона машинально отстранилась и, подхватив ребенка под руки, повернула его лицом от себя. Джеймс уже было надул губки, но Джинни тут же дала ему соску, и он сосредоточенно принялся теребить прикрепленную к ней цепочку с фигуркой гиппогрифа на конце. — Так вот, — продолжила прерванный разговор Джинни, — представляешь, Астория пришла на семейный ужин в том зелёном суперкоротком платье, у которого ещё декольте по самое не могу. — Ммм… — протянула Гермиона, машинально поглаживая крохотные волосики на макушке Джеймса. — Мама ничего ей не сказала, — Уизли всплеснула руками, — ни ей, ни Джорджу! А ведь там были дети. Осуждающе выгнув брови, Гермиона скользила взглядом по шкафу, стоящему за спиной Джинни. Между дверцами был зажат кусочек ткани. Пока хозяйка дома отходила на кухню, Гермиона успела вернуть в шкаф мантию-невидимку, но в спешке плохо захлопнула дверцу. Вряд ли, конечно, эта досадная мелочь выдаст её, но этот клочок алой ткани на фоне светло-коричневого дерева изрядно её нервировал. Словно красная тряпка, как объявление войны. Здесь, в доме Поттеров царили тепло и уют. Министр магии запретил сотрудникам Министерства разглашать информацию о случившемся, и поэтому всё, что сейчас волновало Джинни – это платья. Свадебное Гермионы и чересчур откровенное Астории. Третий день подряд все силы Аврората были брошены на поиски наследника, в существовании которого, после показаний, данных под сывороткой правды десятком заключенных Пожирателей, никто не сомневался. Единственное, в чем никто не был уверен – это его местонахождение. Вчера Гермиона лично заполняла документы с перечнем всех магических предметов, изъятых у Паркинсонов. Эта семья была одной из немногих, у кого до сих пор было, что изымать. Министерство планомерно прочёсывало всех, кто хоть как-то мог быть причастен к происходящему. Масштабы проделанной работы поражали даже Гермиону: за пару дней все резервные камеры Министерства были заполнены подозреваемыми, допросы велись непрерывно. Красный кусочек ткани назойливо маячил перед глазами, будто поплавок. — Гермиона? Гермиона! — она с трудом выплыла из собственных мыслей и постаралась уловить, о чём её до этого спрашивала Джинни. — Да-да, вот это с кружевом на спине определённо лучше, — подруга победно улыбнулась и продолжила щебетать что-то, переключаясь с Астории на модель фаты, которая «идеально пойдет» будущей миссис Уизли. Сразу после собрания в кабинете Гарри, первым порывом Гермионы было найти Малфоя, чтобы поблагодарить за помощь, но она остановила себя. Что бы она сказала? Мой план сработал, теперь никто не будет держать меня за сумасшедшую, но тебя в ближайшие пару часов схватят и упекут за решётку? Она почти почувствовала на себе взгляд, которым он смотрел на неё в кабинете у Гарри, когда она прервала его допрос версией о причастности популярных татуировок к смертям детей. Серые глаза впивались в неё, как иглы, с лёгкостью пронзавшие кожу. Наверняка, сейчас он ненавидит меня пуще прежнего. Гермиона поморщилась от такой мысли, обхватив Джеймса покрепче. В любом случае, Малфой сейчас за решеткой, под надежной охраной, и как бы он не захлёбывался в своей ненависти, выплеснуть её он не в силах. Уверенно кивнув Джинни в ответ на очередной вопрос, она попыталась вызвать в себе чувство злобного удовлетворения, которое помимо воли испытывала месяц назад, стоя в Косом переулке над обездвиженным телом Малфоя, по которому барабанили тяжёлые капли. Но у неё не получалось. И это злило. В памяти всплыло непрошеное воспоминание: её сердце разрывается от адреналина, а спина плотно прижата к твёрдой, словно высеченной из камня, мужской груди. От пальцев, накрывающих её губы, слабо пахнет дорогим табаком… — Что-то Рон задерживается, он должен был быть здесь ещё десять минут назад! Это ведь не какая-то там барахолка! Я еще две недели назад записалась к этому портному, между прочим, мне ещё очень повезло. Говорят, кто-то ждет своей очереди несколько месяцев, — второй раз за вечер отстав от хода разговора, Гермиона лишь рассеянно поддакнула. — Если он сейчас же не появится, мы пойдем заказывать костюм без него. В нетерпении поднявшись с кресла, Джинни уставилась на камин. С любовью прислонившись щекой к макушке Джеймса, Гермиона слабо улыбнулась: подруга переживала за её свадьбу больше, чем за свою собственную. Через пару мгновений комнату озарила вспышка, и на пороге камине появился Рон. Наткнувшись на холодный взгляд сестры и сочувствующую улыбку невесты, он поспешил оправдаться. — Только не ругайся! Я опоздал всего-то на пятнадцать минут! У моего авгурея истек срок действия, и я разбирался с новой версией татуировки. Представляете, она оказывается совсем иначе активируется! Он гордо показал руку с обновлённой золотой птицей. Перед глазами Гермионы тут же встала сцена с тонким юношеским предплечьем, на котором из-под алой пелены крови проступал такой же авгурей. — Ничего поумнее не мог придумать? — сорвала у неё с языка Джинни. Рон надменно хмыкнул, но благоразумно промолчал.***
Живоглот радостно мяукнул и подбежал к вошедшей в гостиную хозяйке: — У-у-у, морда кошачья, иди сюда, — Рон наклонился, чтобы погладить кота, но тот выкрутился из-под его пальцев, презрительно мяукнув, — я вообще-то тоже тебя кормлю! Машинально подняв животное на руки, Гермиона плюхнулась на диван. — Какая-то ты сегодня молчаливая, — присев на колени перед ней, Рон вытянул шею немного вперед, чтобы заглянуть ей в глаза, — что-то случилось? Гермиона нахмурилась: — Такое ощущение, что всё катится в пропасть, а я не в силах ничего с этим поделать, — и слегка качнула головой. Рон продолжил вглядываться в её лицо, ожидая продолжения. — Понимаешь, я так обрадовалась, что мне наконец-то поверили… — она на секунду прикусила губу, ведь ей не положено было рассказывать о случившемся. Да ну их к чёрту, это же Рон. И тут её как прорвало, она в мельчайших подробностях рассказала ему всё, что знала: и о ребёнке Лорда, которого теперь искали буквально под каждым кустом, и о восстании в Азкабане, и о том, что ей всё-таки удалось разгадать загадку, над которой она билась почти полгода. Когда она наконец умолкла, её глаза светились желанием действовать, а мерзкое сосущее чувство беспомощности запряталось в самый дальний угол. Гермиона постаралась увидеть отражение своей решимости в глазах Рона, но он опустил взгляд и сжал её ладони в своих. — Это больше не наша война, Гермиона, — он взглянул на неё почти с мольбой, — не твоя война. Ты не можешь вечно гоняться за всеми злодеями в мире. Уязвлённо насупившись, она отвернулась к окну. Поднявшись с пола, Рон сел рядом и заключил её в объятия. — Пообещай мне, что не станешь дальше ввязываться во все это, — он со вздохом уткнулся губами в её затылок, — я боюсь за тебя. По спине пробежала стая липких мурашек. Его голос действительно дрогнул или ей показалось? — Ты же знаешь, что я так не смогу, — почти шёпотом пробормотала она, на что Рон лишь крепче сжал объятия. — Пообещай. Ей хотелось спорить с ним, доказывать свою правоту, но в его просьбе не было вызова, в ней не было ничего, кроме отчаянного желания защитить их привычный маленький мир, который они построили за эти несколько лет. Мягко погладив его по плечу, Гермиона грустно ответила: — Обещаю.***
До Рождества оставалось несколько дней, отовсюду звучали праздничные песни, а витрины магазинов сверкали разноцветными гирляндами. Гермиона сидела за столиком в кафе, окружённая довольными улыбками посетителей и их радостными возгласами, но на душе было мерзко. Утром, услышав о третьем загадочном убийстве, она с ужасом поняла, что её сердце забилось в нетерпеливом предвкушении. Новый случай, а значит, новые улики и новый шанс распутать это дело. Аврорату никак не удавалось найти зацепку. Министерство выдвигало версии одну за другой: яд, магический вирус, невиданное прежде проклятье. Но у Гермионы была своя догадка, и сегодня она подтвердились. Абсолютно у всех жертв на предплечьях были татуировки с авгуреями. Не теряя времени, она сразу же после составления отчета о состоянии найденного тела, словно фурия, ворвалась в кабинет Гарри. — Мы должны прекратить продажу этих татуировок! Подняв глаза на неё, Поттер хмыкнул: — Обратись к своему будущему мужу, пусть он перестанет продавать самую популярную игрушку в магазине. — Ты думаешь, это смешно? Поправив очки и разглядывая подругу, которая коршуном нависла над его рабочим столом, Гарри ответил: — Нет, я так не думаю. Но это больше похоже на совпадение. Пойми, сейчас почти у всех детей такие татуировки… — и чуть тише добавил, — и у некоторых взрослых. Резко опустившись в посетительское кресло по другую сторону стола, Гермиона продолжила пронзать его настойчивым взглядом. — Даже и не думай! Я знаю, что ты хочешь сейчас сказать! — Но, Гарри! — Никаких но! Аврорат сейчас загружен до предела, ты и сама знаешь, как обстоят дела. Все силы брошены на поиски наследника и расследование восстания. — Конечно знаю! Ведь это я в итоге оказалась во всем права, а сначала меня никто не хотел слушать. — И мы благодарны тебе. Видишь, — Гарри раздраженно развел руками, — все оказалось так, как ты и предполагала. За этими словами ей послышалась застарелая боль и на секунду ей стало его жаль, но после следующих слов её обуяла клокочущая злость. — И я понимаю, что и сейчас ты возможно права, но я не могу действовать без достаточных доказательств. — Он наклонился к ней и вкрадчиво продолжил. — Мы не отказываемся от твоей версии или от поисков причин смертей, просто расставляем приоритеты. Поступаем так, как должны поступать. — Ох… — костяшки её пальцев побелели от того, насколько сильно ей пришлось сжать кулаки, чтобы не запустить в Гарри чем-нибудь. — Что ж. Теперь ты говоришь, как они. — Я говорю, как все разумные люди, — вяло парировал он. — Значит, Аврорат не будет расследовать версию с татуировками? — Значит, Аврорат будет расследовать её наравне с другими. Поднявшись из кресла, Гарри оперся ладонями о стол и с мукой в голосе добавил: — К тому же, не могу же я допустить, чтобы Рона и Джорджа допрашивали, словно преступников. — теперь уже он смотрел на неё с вызовом и плохо скрываемой злостью, и Гермиона слегка покраснела. Конечно, она даже не допускала мысли, что братья Уизли могут быть виноваты в происходящем, и их бы сразу же отпустили, не найдя никаких улик, но все же… Татуировки и правда так широко распространились только благодаря их магазину. — Нет, не можешь. Мягко поднявшись со стула и наигранно отряхнув одежду, Гермиона выпрямилась и не попрощавшись вышла из кабинета. С того самого момента, как дверь за ней беззвучно закрылась, она не могла перестать вопрошать: Куда девались её лучшие друзья? И кто эти два труса, которые боятся бороться? «Они просто повзрослели», — подсказал внутренний голос. Саркастично ухмыльнувшись самой себе, Гермиона отпила из большой кружки немного ароматного горячего шоколада. — И почему мы грустим в одиночестве, мисс Грейнджер? — за её столик без разрешения опустился Забини. — Что тут у нас? Горячий шоколад? Не успев пододвинуть чашку ближе к себе, Гермиона чинно сложила руки перед собой, бесстрастно наблюдая, как Блейз допивает оставшийся напиток. — Ох, а он здесь и правда не плох. Правда для детского напитка как будто крепковат… — он втянул носом воздух и со стуком поставил кружку на стол. — И тебе привет, Забини. Громко хохотнув и очаровательно улыбнувшись, Блейз закинул ногу на ногу и слегка наклонил голову. — Чего? — недоуменно поинтересовалась Гермиона. — Да вот думаю, ты выглядишь милее, когда хмуришься или когда улыбаешься. — Ой, не начинай, — она нетерпеливо отмахнулась от него, но улыбнулась, — что ты хотел мне рассказать? — Наверное, все же когда улыбаешься, — он слегка подался вперед, — я не мог смотреть на твои мучения, после того как бессердечный Поттер вновь отказал тебе в помощи. Я прекрасно понимаю, что твоё гриффиндорское сердце рвётся наружу, велит помогать всем несчастным и раскрывать самые загадочные тайны… — Блейз наигранно поёжился и сделал жест рукой, каким фокусник вытаскивает из рукава игральную карту или живого голубя. — Что это? — То, что все ищут, но не могут найти, — между его пальцами была зажата листовка с блестящим золотым фениксом, — Свободный Феникс. — Это не шутка? — она осторожно наклонилась к бумажке, чтобы внимательнее разглядеть. — Где ты это достал? — А… это… — он неопределённо взмахнул свободной рукой, ловко перемещая листок между пальцами так, что Гермионе было сложно уследить за ним, — нашел у Драко. — Врёшь. Его обыскивают, наверное, чаще всех в этой стране! — Может и вру, а может и нет, — он пожал плечами, — можешь спросить у него. — Он сейчас в камере. — Но ведь это ненадолго, верно? — Блейз многозначительно улыбнулся. Гермиона откинулась на спинку кресла. На Малфоя по слухам и правда снова ничего не нашли, и было вполне возможно, что в скором времени его в очередной раз отпустят. — И чего ты хочешь взамен? — Кто? Я? Абсолютно ничего, — Блейз протянул ей листовку, обнажив идеальную обворожительную улыбку. Гермиона тотчас выхватила листок и подняла его к глазам. — Только знаешь, не спеши бежать к Поттеру с сенсацией, хорошенько вчитайся в то, что они пишут, возможно тебе понравится… Настороженно вглядевшись в его улыбку, она опустила взгляд на значок дружинника на лацкане его пальто. — До встречи, мисс Грейнджер! Гермиона попрощалась с ним коротким кивком и заказала ещё одну чашку шоколада, попросив снова добавить туда немного огневиски.***
Пламя свечи, освещавшей комнату, мелко дрожало, пока Барти ходил по ней вперёд-назад. Сбоку от него на стене висела рама, обычно выглядящая, словно портрет родителей Виктора Крама. Сейчас она отражала бледный портрет женщины с серебристыми волосами. — Что ж, если твой сын настолько жалок, что не может найти одного-единственного ребенка, то пусть Министерство делает за него его работу, — в конце концов остановился он и оскалился, в сотый раз проклиная свою новую внешность, которая не производила должного эффекта. Наверное, сейчас он выглядел комично, а не устрашающе. — Волшебник боится не боггарта, а своего страха, который тот ему являет. Нам вовсе не обязательно обладать наследником. Барти задумчиво провел пальцами по волосам. — У тебя есть две недели, пока я не завершу эксперименты… В ответ женщина уверенно кивнула, после чего по её образу пошла рябь, и через несколько мгновений на Барти вновь смотрели мистер и миссис Крам. За спиной раздался быстрый шорох. Обернувшись, он заметил, как под дверью промелькнула тень. Неужели кто-то пытался подслушать их разговор? Он остерегался накладывать заглушающие чары, поскольку все заклинания в стенах Дурмстранга отслеживались, а ему не нужны были лишние вопросы. Он тихо приоткрыл дверь и заметил, что силуэт в конце коридора резво метнулся в одну из ниш. Не уйдешь. Широко улыбаясь, Барти бесшумной поступью дошёл до ниши и встал напротив Вольгарда. Парень расправил плечи и с вызовом посмотрел на преподавателя. — Так, так… Чемпион Киву, как я погляжу, вы так и не усвоили предыдущий урок. Вольгард не шелохнулся, продолжая невозмутимо смотреть в лицо Крама. — Что здесь происходит, профессор? Самодовольно ухмыльнувшись, Барти мысленно похвалил себя, что догадался незаметно зачаровать дверь сразу, как только сюда приехал, и теперь все звуки, доносившиеся из его комнаты, искажались. Не Силенцио, конечно, но зато за полгода ни одна проверка безопасности школы ничего не заподозрила. — Похвально, что вы жаждете знаний. Что ж, мистер Киву, следуйте за мной.